Тишина наших чувств

      Тома аккуратно, одними только костяшками, постучал в дверь кабинета главы комиссии Ясиро — Аято. Время близилось к ночи, было уже где-то половина двенадцатого, но Камисато так и не появился в спальной комнате. Лучше будет сказать, что с самого ужина Аято никто не видел, ведь за это время он так ни разу и не вышел из кабинета. Предположив, что тот был слишком загружен работой и не мог не то чтобы пойти свободно спать, а даже найти минутку для передышки, Аяка собиралась зайти к брату и поинтересоваться, не может ли помочь с чем-то, чтобы Аято мог освободиться пораньше. Она часто так делала, хоть и сама была донельзя уставшей из-за работы и огромной нагрузки, но отговорить её было практически невозможно и это удавалось только самому Камисато, говорившему, что дел осталось совсем немного, и с этим он справится сам. Обычно после таких слов он мог просидеть в кабинете до рассвета. Конечно, иногда он и соглашался на её помощь, но это бывало только в те дни, когда он чувствовал себя слишком плохо и не мог даже нормально сосредоточиться на написанном в документах. Аяка верила брату и старалась меньше волноваться, прислужники поместья же замечали эту проблему, но молчали, понимая, что не должны лезть в это. Естественно, кроме Томы. Он долго терпел, долго закрывал на происходящее глаза, но однажды не выдержал и понял, что не просто не может позволять себе и дальше оставить без внимания тот факт, что Аято чертовски сильно перерабатывает. Камисато всегда держал лицо и не позволял никому увидеть своей усталости и даже малейшей слабости, кроме сестры и… Томы. Когда в очередной раз Аяка хотела прийти и предложить брату свою помощь, Тома остановил её, попросив позволить ему сделать это самому. Причина была в том, что в этот день младшая Камисато сама едва ли держалась на ногах. Позволить ей завалить себя работой ещё больше — было бы ужасно с его стороны. И, вот, постучав в дверь пару раз и не услышав ответа, Тома осторожно приоткрыл дверь, позвав Аято:  — Господин Камисато? Но ответа не последовало и в этот раз. И было совершенно очевидно почему, когда Тома взглянул на большой, стоящий в конце комнаты стол, заваленный кучей бумаг, и на человека, сидевшим за ним. Аято спал, положив голову на руку, что безвольно лежала на какой-то стопке бумаг, что, в свою очередь, лежали на столе. От такого положение у Камисато уже явно всё затекло. Тома подошёл ближе, встав ему по левую руку и с сожалением подумал: «Вот, к чему приводят переработки». Ресницы Аято чуть-чуть подрагивали, сам он сопел тихо-тихо, сначала даже не услышишь. Уснул Камисато явно из-за глубокого недосыпа, который был настолько сильным, что сопротивляться уже было бесполезно. И Томе даже не хотелось его будить, ведь у Аято так редко бывает время для спокойного сна и каждая минута была слишком важна. Но ничего не оставалось: Тома понимал, что от такого сна, особенно в таком неудобном положении, при пробуждении почувствуешь себя не менее уставшим, чем до этого. Знает по своему опыту. — Господин Камисато, — позвал Тома негромко, наклонившись к уху Аято и аккуратно потрепав по плечу. — Господин Камисато, просыпайтесь. Аято чуть дёрнулся, прежде чем поднять голову и повернуться в сторону зовущего его человека. Камисато быстро проморгался, пытаясь смахнуть дрёму, и наконец-то взгляд голубых глаз устремился на Тому.  — А… Тома? Привет, — Аято кротко усмехнулся. — Не подскажешь, который час? — он оглянулся вокруг, пытаясь взглядом зацепиться за карманные часы, которые должны были лежать в куче этих бумаг. — Примерно полночь, — ответил Тома, поджав губы. Камисато кивнул и встал из-за стола. Его лицо, как и всегда, не выражало никаких эмоций, так что сложно было понять, о чём он сейчас думает. Размяв запястье, Аято опустил взгляд к полу и сказал, совсем невпопад:  — Аято. Тома, не поняв, что тот имел в виду, переспросил.  — Не «господин Камисато», а «Аято», Тома. Когда мы наедине, соблюдать субординацию — глупость, — уточнил Аято, развернувшись в его сторону. Камисато подошёл к нему почти вплотную, провёл рукой по плечу Томы, прежде чем обнять его, уткнувшись головой в чужое плечо. Тома аккуратно приобнял Аято за плечи одной рукой, другой же начал медленно поглаживать его по волосам.  — Я так устал, что даже не заметил, как уснул. Работы осталось слишком много, я даже не уверен, хватит ли ночи, чтобы всю её сделать… — он вздохнул, прикрыв глаза. — Гос… Аято, может, я могу тебе как-то помочь? — У Аяки этому научился? — улыбнулся Камисато, чуть отстранившись от Томы Они всё ещё стояли в объятиях друг друга, когда Аято осторожно и почти невесомо поцеловал Тому в скулу. Тот сразу же ярко покраснел и отвернулся, прикрыв лицо тыльной стороной ладони. Камисато тихо посмеялся в кулак и выпустил Тому из объятий. — Сомневаюсь, что ты понимаешь хоть что-то в этой бумажной волоките, так что твоя помощь будет не очень эффективна, — сказал Аято, облокотившись руками об стол, разглядывая бумаги на столе. Тома и сам понимал: Аято прав. Он совершенно ничего не смыслил в этом, у него нет никаких знаний в этой области, а даже если и знал что-то, то, как ни крути, в вопросе домашних дел он всегда будет лучше. Аяка была слишком уставшей, чтобы обратить на это внимание, когда дала Томе возможность пойти к Аято вместо неё. И это, вероятно, было только к лучшему. — Я мог бы просто посидеть с тобой рядом, — Тома улыбнулся с некоторым воодушевлением. — Ну знаешь, как моральная поддержка. Аято посмотрел на Тому и улыбнулся уголком губ. — Собираешься просидеть здесь со мной в то время, которое мог бы потратить на сон? Ай-ай-ай, господин Тома, — Аято смеялся, но в душе был рад этому предложению. Ведь от одиночества, даже во время работы, всегда устаёшь. Тома же почувствовал, как его щёки вновь покраснели, как только он услышал это ласковое «господин Тома», и это не укрылось от глаз Камисато. — Это тебя так «господин Тома» смутил? — Аято специально повторил ещё раз, желая увидеть реакцию. — Мило. Казалось, у Томы не оставалось уже никаких сил, чтобы удержаться и не поцеловать этого человека прямо сейчас, лишь бы заставить его замолчать. Аято же, вздохнув, решил перестать его мучить и сел за стол с огромным нежеланием снова заниматься работой, когда мог бы заняться Томой. Он мог бы забыть о делах и посвятить тому хоть немного времени, но Камисато не позволял даже подумать о том, чтобы отнестись к работе пренебрежительно и дать волю своим нежным чувствам к одному из прислужников поместья. На Аято большая ответственность, он глава комиссии Ясиро, глава клана Камисато. Он не сомневается, что Аяка смогла бы справиться и без него, но пока есть он, она не обязана делать за него работу. И не будет. Аято взял один из листов из стопки, на которой некоторое время назад безбожно уснул. Камисато всё ещё чувствовал сонливость, с ней было трудно справиться, хотя она была немного меньше, чем до этого. Отчаянно пытаясь вникнуть в написанное, Аято вдруг почувствовал, как на его плечах оказались чужие руки, а на голове — подбородок. Тома попытался таким образом передать Аято хоть немного своей энергии, которой у него было намного больше, хоть Тома и очень много занимался физической работой. — Аято, — обратился он и услышал тихое «М?» в ответ. — Может, ты сегодня поспишь, хоть немного? А вот утром, уже с новыми силами, закончишь всё это. И тебе же будет проще, я же вижу, как ты через силу заставляешь себя хоть что-то понять. Отложив лист, Камисато поджал губы и закрыл ладонями лицо. — Завтра её будет только больше. Последствий охоты на глаза бога слишком много, со всем нужно разобраться, завтра у меня, ко всему прочему, ещё есть пара неотложных встреч, я просто… — он запнулся, пытаясь подобрать слова. — Я ужасно устал от всего этого, я не знаю, когда это закончу, я хочу отдыхать, хочу нормально спать по ночам, но я не могу себе позволить… Аято почувствовал прикосновения к своим ладоням, которое пыталось осторожно оторвать его руки от лица. Камисато подчинился, а после рука Томы погладила его по щеке. Совсем рядом ощущалось чужое дыхание, обдающее ухо. — Можно?.. Аято? — прошептал Тома, поцеловав Аято в висок. — Да… — Камисато на миг задержал дыхание. — Конечно можно. Поцелуй вышел глубоким, жёстким и нетерпеливым, словно они оба никак не могли насытиться. Дыхания не хватало, но совершенно не хотелось отрываться друг от друга. Аято чуть прикусил губу Томы, и лишь это заставило их отстраниться. Камисато тихо, практически неслышно, извинился за это и медленно провёл языком по ранке. Тома едва слышно застонал, обдав дыханием щёку Аято, и тот завёл его в новый поцелуй. Камисато запустил руки в блондинистые волосы, едва ощутимо дёргая за них, и в ответ получал лёгкое шипение. Они целовались. Из раза в раз, с каждым разом всё более ласково и нежно, до тех пор, пока Тома не оказался сидящим на коленях Аято. Возбуждение пришло после долгих поцелуев, побуждая продолжить. Было больно от ощущения тесноты в брюках. — Х-хочешь продолжить? — Тома провёл рукой по бедру Аято, ожидая ответа. И, получив кивок, расстегнул чужие брюки. Камисато не собирался сидеть смирно и дрожащими руками сделал то же самое с брюками Томы. Они дрочили друг другу, с каждой секундой двигая руками всё сильнее, приближая к разрядке. Сначала медленно скользили большим пальцем по головке, лишь дразня, иногда спускались рукой к яйцам и дарили им немного внимания, а после уже наконец возвращались к движениям вверх-вниз. Хотелось большего, но на большее не было ни сил, ни времени. Несколько раз резко одновременно двинув руками, они кончили. После чего же молчали некоторое время, изо всех сил пытаясь отдышаться. — Пожалуй… я всё-таки отдохну этой ночью… Сказав это, Аято почувствовал лёгкий поцелуй в кончик носа.