***1***
Се Бом хороша в своей работе. Она быстрая, умная и решительная. Она может нажать на курок в мгновение ока, способна руководить и командовать. Она безмятежна перед лицом опасности. Но есть и несколько моментов, которые ей мешают. К несчастью. И один из них — И Хён великолепен — по-настоящему великолепен — в своей работе. Это своего рода неожиданный наркотик. Она считает, что причина в его явной уверенности в себе. Той самой уверенности, которую он излучает во время допроса подозреваемого. И Хён может сколько угодно называть себя плохим полицейским, но более чем очевидно, что это не так. Даже когда он наклоняется вперёд, когда его локти прижаты к столешнице, а пальцы указывают на фотографии, которые невозможно разглядеть с её позиции, нельзя отрицать, что он абсолютно точно порядочный человек. Можно подумать, что эта работа должна была открыть ему глаза на то, какими дерьмовыми порой бывают люди, но нет. Он не наивен, и никогда таким не был, просто И Хён способен видеть в людях хорошее. И Хён не старается разговаривать с подозреваемым так, будто его вина уже доказана и тюрьма ожидает его с распростёртыми объятиями, просто мужчина настойчив. Се Бом не слишком концентрируется на словах — И Хён встаёт, и её взгляд следит за каждым его движением, а внутри всё кипит. Этот мужчина действительно способен довести её до исступления, даже не осознавая этого, даже не находясь с ней в одной чёртовой комнате. Ненадолго, думает она, когда И Хён покидает допросную, а через несколько мгновений присоединяется к ней в комнате наблюдения, поглощённый чтением документов с подробностями дела. По крайней мере, до того момента, пока не поднимает голову. — Бом-а, — удивлённо восклицает он, и на его лице тут же появляется улыбка. А потом мужчина вздрагивает, потому что в следующий момент его втягивают в жадный поцелуй. Слава богу, они в комнате одни, но даже будь там кто-то ещё, Се Бом бы ни секунды не ждала. И Хён издаёт ошеломлённый звук, когда она запрыгивает на него, Се Бом не позволяет ему высвободиться, хватается за широкие мужские плечи и дразнит его языком в попытке уговорить поддержать инициативу, стать более распущённым. И Хёна буквально сносит волной неожиданной интенсивности, он отступает к стене, чем она с удовольствием пользуется. Се Бом снова целует его, но на этот раз И Хёну некуда бежать, между ними нет ни дюйма пространства. Его правая рука оказывается на её пояснице, горячая и прижимающая её ближе, несмотря на его оцепенение на пару мгновений. Однако в другой руке мужчине по-прежнему документы. Се Бом тянется к ним вслепую, ей удаётся вырвать папку и рассеянно бросить её на стол с мониторами. Она направляет его освободившуюся руку к своей заднице, но вместо этого И Хён сопротивляется. Это можно назвать милым, но ей нужно большее. Он явно пытается её остановить, и эта мысль подтверждается, когда мужчина отстраняется. — Я не могу, — вдруг выдыхает И Хён, хотя снова целует ее. В следующий раз, когда ему удается оторваться, он выдыхает. — У меня есть дела. Се Бом уклончиво мычит, просовывая пальцы за пояс его брюк. Он ударяется затылком о стену. — Бом-а. Он способен лишь на скулёж, когда она исследует ртом его горло. — От меня ещё не уходил ни один преступник, — бормочет Се Бом, не уверенная, слушает ли он её. — Кто-то может войти, — снова пытается он, но его бёдра дёргаются, когда она, слегка надавливая, проводит ногтями по его тазовым костям. И это отличный аргумент. К несчастью, ей плевать. И уверенность в этом лишь укрепляется, когда его пальцы сжимают её задницу, и даже его хвалёное самообладание не спасает от потери контроля. Сила воли всегда была одной из отличительных черт И Хёна. В этот раз её подстёгивает соблюдение трудовой этики. Поэтому через мгновение его руки взлетают на её талию, и он буквально подтягивает её наверх, чтобы изменить их положение, одновременно отстраняя Се Бом. Они оказываются у двери, когда она снова пытается дотянуться до него, его руки опять на её бедрах, но заставляют её отступить. Се Бом смотрит в его тёмные глаза, отмечает его раскрасневшиеся щёки и опухшие губы, приоткрытые от тяжёлого дыхания. Чёрт, он прекрасен. — Бом-а, — повторяет он, ничуть не облегчая ситуацию. Она почти вздрагивает от его глубокого, слегка грубоватого голоса в выражении ласки, необходимость отстраниться, похоже, причиняет ему боль. В конце концов она просто вызывающе вздёргивает подбородок, едва сопротивляясь желание прикусить губу, потому что пальцы И Хёна на её бедрах оставляют обжигающее клеймо даже сквозь рубашку. — У меня есть работа, — объясняет он, хотя и жёстче, чем должно быть, будто убеждает сам себя. — Я прямо сейчас на работе. Мы не можем… Он качает головой, и она не знает, что хуже: то, что они не займутся сексом прямо сейчас, или то, что он умудряется выглядеть таким сокрушённым, удерживая её и утверждая что-то этим чёртовым уверенным голосом… — Ладно, — фыркает она. И Хён, кажется, не решается отпустить её, пока она не закатывает глаза и не бьёт его по запястью. Только тогда он отводит руки. Бесполезно, правда. В другом месте эти руки были бы более полезными. Се Бом приближается к нему вплотную и прищуриваются, пальцы уже сжимают дверную ручку. — Я еду домой. И лучше тебя сделать то же самое сразу же после работы. Она не ждёт ответа, просто уходит, но всё равно слышит его приглушённое ругательство, которое вызывает у неё улыбку.***2***
Это то, чем занимается Се Бом. Не так часто — и слава богу, — необязательно долго или откровенно ласково, но. Но это то, что заставляет его сердце биться чаще и сильнее, заставляет его хотеть просто прижать её к себе, усадить на колени и выбить самые прекрасные звуки, которые она издаёт, когда удовлетворена. Как правило, Се Бом особо ничего не просит. Если она устает — спит, если она голодна — ест, если она чего-то хочет — она берёт это. И Хён предполагает, что то же самое касается и привязанности. Но это сложнее. Однажды она использовала прикосновение в качестве оправдания, с которым ему со временем пришлось смириться. Рука на лбу, чтобы проверить температуру, объятие со спины, «потому что холодно», привычка сидеть у него на коленях, «потому что нет места», совместный душ, «потому что нужно экономить воду», регулярные звонки во время раздельных дел и командировок, «потому что я должна убедиться, что ты жив». В любом случае, ему это нравится. Для Се Бом очень типично проявлять привязанность с таким напором, что у него подгибаются колени, стоит вскинуть голову и с полной уверенностью о чём-то заявить, словно подталкивает его к перепалке. Будто он когда-либо решится с ней спорить. Скорее всего, именно эта уверенность однажды привлекла его в ней в первую очередь. Она прошлась по краю крыши, чтобы добраться до него, наплевав на полицию и скорую помощь, присоединилась к его одинокому времяпрепровождению и без лишней осторожности указала на его проблему — он не был никем без бейсбола, травма не украла его мечты и жизнь. Её уверенность в себе, вера в них обоих, в то, что они всё равно найдут свою дорогу, были поразительны. Особенно теперь. В любом случае, И Хёну нравится эта уверенность. А ещё застенчивость, раскрывающаяся с каждым новым витком их отношений, ее потребность в оправдании собственного желания прикоснуться к нему, быть рядом. И всё же в некотором смысле это странно, потому что Се Бом не привыкла сдерживать обороты, когда к кому-то привязывается, она не выстраивает стены вокруг сердца, как это делает он. Это И Хён осторожен в том, что делает: с опаской выражает чувства и эмоции, всегда раскрывает только то, что люди должны в нём видеть. Практически постоянное ношение маски. Но Се Бом честнее его. Она добивается того, что хочет, не боится мнения окружающих. Она использует физическую силу и угрозы, чтобы уберечь любимых, совершенно не беспокоясь о том, что все узнают о её чувствах и верности им. В общем, это что-то новенькое. Каждый раз, когда она поступает не так, как делала раньше, И Хёну хочется броситься к ней и сказать, что не нужно спрашивать разрешения, не нужно оправдываться, не нужно искать причину. Она могла бы применить против него какой-нибудь приём из боевых искусств прямо на глазах у всей семьи или коллег, и ему было бы плевать. И Хён хватает её руку, когда Се Бом заканчивает «проверять температуру», с тем же предлогом, что и обычно, и притягивает ближе. Она падает на его колени, не готовая к произошедшему, и её губы, приоткрытые от удивления, делают поцелуй откровенным с самого начала. Се Бом не жалуется, её пальцы немедленно утопают в его волосах как знак одобрения, она пытается подвинуться, чтобы устроиться удобнее. Они легко находят нужный ритм, и это развязывает руки И Хёну, полностью сосредоточившемуся на их поцелуях. Она громко сглатывает, когда он отрывается от её губ, чтобы переключиться на лицо. Его руки крепко обхватывают её бедро и шею, чтобы у неё даже не возникла мысль о побеге. — Ты же понимаешь, что довольно очевидна, да? — И Хён шепчет ей на ухо. — Что?.. — она практически задыхается, и её голос очень далёк от привычного звучания. — Ты совершенно очевидна, — повторяет он, скользя губами по её щеке. — Когда тебе что-то от меня нужно, просто возьми это. Её прерывистое дыхание и то, как её пальцы с силой впиваются в его кожу, — единственное свидетельство того, какой эффект произвели слова. Но И Хён и так отлично знает, что она отпускает тёмную и развязную личность, когда он позволяет ей взять контроль в свои руки. — Я не могу просто брать, — по-прежнему спокойно отвечает Се Бом, в её тоне едва различимы эмоции. — Потому что ты дашь мне, что угодно. И Хён почти готов отрицать это, заявить, что он никогда не поступит столь безрассудно, но они оба знают, что это ложь. Он отдал бы ей всё: части своей души, о которых предпочитал не вспоминать, и секреты, которые не мог хранить от неё. Он отдал бы ей своё сердце и имя в качестве дома. Се Бом узнала, что нравится ему, до их настоящей свадьбы, и теперь старалась быть более осторожной в требованиях к нему. И Хён же считает, что существует чёткая золотая середина. — Тогда просто попроси. — Ты трахнешь меня, Хён-а? — спрашивает она, всё еще вызывающе. И действительно. Кто он такой, чтобы отказывать ей?***3***
Вообще-то Се Бом не любит спорт. Но его любит И Хён. Однажды вся его жизнь буквально была сосредоточена на бейсболе, поэтому у Се Бом есть определённый интерес. И Боже, это стоит того. Дело не только в возможности наблюдать за И Хёном в спортивной форме, которая делает его неотразимым, но и в том, как меняется его поведение во время игры. Сосредоточенность, чёткий анализ ситуации одним взглядом, — всё это придаёт ему силу, которую Се Бом никогда не ожидала найти в спорте, особенно во время чего-либо, помимо матча. Его длинные пальцы плотно обхватывают бейсбольную биту, точно так же, как он делает с её бедром в спальне. В его руках бита превращается во что-то большее, чем просто снаряжение. Она становится инструментом, для владения которым требуются терпение и опыт. Как бы странно это ни звучало, Се Бом понимает, когда И Хён решает провести с ней время, он последовательно изучает все доступные методы, чтобы заставить её задыхаться и дрожать от удовольствия, её тело становится инструментом под его чутким руководством. Она знает, что он был питчером, и это ещё одна горячая идея. Но наблюдение за тем, как И Хён обращается с битой, пробуждает что-то особенное в её сознании. Это настоящая пытка — ждать, когда тренировка закончится, пока остальные уйдут, а она убедится, что на поле никого не осталось. У Се Бом определённо не хватает терпения для проверки шкафчиков и трибун, — да кого это вообще волнует? — И Хён наблюдает за её приближением с улыбкой, с мягкостью, читающейся во взгляде и позе. Молниеносно и достаточно сильно, чтобы застать врасплох, она обхватывает лицо И Хёна и целует его. Но он, кажется, ожидал подобного развития событий. Возможно, после нескольких подобных случаев он научился считывать её взгляд и целеустремлённую походку. Когда его язык сталкивается с её, Се Бом осознаёт две вещи. Во-первых, он, кажется, совершенно не смущён её выходкой, а во-вторых, в этот раз им никто не помешает. Ей не требуется прилагать слишком много усилий, чтобы утянуть его за собой, схватив за спортивную майку; между ними практически нет свободного пространства, что заставляет их идти, спотыкаясь, пока они не скрываются за трибунами. — Ты был таким горячим, — бормочет она ему в губы, вызывая беззвучный смех, который ещё больше сводит её с ума, его руки не останавливаются. — Я вспотел, тебя это возбуждает? Нет, это не так. И всё же буквально всё остальное, касающееся его, вызывает именно такой эффект. — Ты делаешь это со мной, — отвечает она, лихорадочно сбрасывая куртку с его плеч. Се Бом целиком поглощена желанием, и это мешает ей фильтровать мысли. — Что ж, это очень лестно. — Хён-а, — фыркает она, нуждающаяся в нём и позволяющая себе это проявлять не так часто, как хотелось бы. Ласковое обращение действует нужным образом, его игривость тут же растворяется, уступая место потемневшим глазам и голодным губам. В этот раз именно он подталкивает её к бетонной стене. Се Бом не теряет времени, подпрыгивая, чтобы обхватить ногами его бёдра, и резкий вздох И Хёна, вызванный их близостью, только побуждает её действовать смелее. Её пальцы опускается к его штанам, и Се Бом благодарит небеса за отсутствие ремня на спортивной форме, который мог бы ей помешать. Она снова ощущает себя подростком, целующейся под трибунами и боящейся, что их застукают, если они не будут достаточно быстрыми или тихими. Она немного теряется в этой идее, представляя, что было бы, узнай они друг друга чуть раньше. Если бы она приходила на его игры, наблюдала бы за ним тогда. Вероятно, их отношения развивались бы стремительнее, чем получилось в итоге. У неё вырывается смешок, приглушённый его губами, но И Хён буквально ощущает его эхо. С улыбкой он немного отстраняется. — Что такое? — спрашивает И Хён, как всегда звуча невероятно заинтересованным в её ответе. Это сводит с ума, с какой лёгкостью он останавливается, просто чтобы выяснить что-то о ней, узнать ещё больше, сделать её счастливой. Ещё счастливее… — Однажды я переспала с горячим спортсменом, — отвечает Се Бом, посмеиваясь над его выражением лица, — и пообещала себе, что больше никогда так не поступлю. Но вот она я, целуюсь под трибунами арены с бейсболистом. И Хён закатывает глаза, старательно игнорируя окружающую обстановку, и фыркает, прежде чем его взгляд снова возвращается к ней. — Чувствуешь себя, будто снова оказалась в старшей школе, да? — Лучше, — шепчет она, прижимаясь ближе. Он следует за ней добровольно.***4***
Се Бом нечасто позволяет себе вставать на его защиту, но когда она это делает… Господи Боже!.. Говоря о защите, он подразумевает именно это; не ревность или беспокойство, а яростное желание защитить его, пусть иногда и агрессивное. И Хён осознал это, когда ударил Хан Тэ Сока, а она бросилась к нему, крепко ухватив за рукав. Он также начал что-то подозревать, когда выскочил из спортзала после того, как справился с Ким Сын Бомом, и наткнулся на корчащегося на полу доктора и Се Бом с битой в руках. Она произнесла его имя… До этого он действительно не замечал, чтобы она пыталась защитить его; не мог увидеть ничего, кроме собственной потребности оберегать её. И Хён никогда не был так напуган, как в тот момент в лифте, все его барьеры и тайны рухнули перед ней, он стал опасностью. Для неё в первую очередь. У него не хватало смелости посмотреть в зеркало и разглядеть фиолетовую отметину на груди, он сидел в коридоре и чувствовал себя более одиноким, чем когда-либо прежде, даже когда желание поцеловать её переплелось с желанием попробовать кровь. Нет. В тот момент в лифте, когда её рука легла ему на грудь, когда он почувствовал, с какой силой стиснуты зубы и как бешено колотится сердце, И Хён был в ужасе. Но она не нуждалась в защите. Не от мира. Не от него. И сейчас он наблюдает её убийственный взгляд и скрещенные на груди руки. Она излучает опасную ауру человека, который вот-вот сорвётся. — Да он сделал вам одолжение, — выплёвывает она прямо в лицо его боссу, который тоже выглядит более разгневанным, нежели И Хёну когда-либо приходилось видеть. — Если бы мы не остановили этого парня, он бы продолжил убивать, у нас могла быть ещё дюжина трупов! Взгляд начальника снова возвращается к И Хёну. С этого они и начали, пока Се Бом не вступила в диалог, пытаясь всё разъяснить. — Это не входило в твою юрисдикцию, — констатирует он напряжённо, явно сдерживая себя. — Тебе лучше вспомнить об этом в следующий раз, или… — Да кого волнует юрисдикция, он… — Да, сэр, — торопливо прерывает её И Хён, схватив жену за рукав и дёрнув. Это предупреждение в той же степени, что и просьба. К счастью, Се Бом отступает, хотя она явно в ярости: губы поджаты, а щёки покраснели. Ему тоже жарко, хотя и по совершенно другой причине. В такие моменты Се Бом выглядит свирепой, готовой разорвать мир на части голыми руками, если ей нужно защитить его, и это просто… Невыносимо прекрасно, довольны? Разочарование, охватившее И Хёна, когда босс вызвал его в свой кабинет, испарилось, его прогнала Се Бом и искренняя привязанность к ней, от которой порой перехватывало дыхание. Он может только смотреть, как она яростно отстаивает его права перед строгим боссом, поскольку отныне они связаны обручальными кольцами. Их агентства ещё не знают, что они поженились, И Хён и Се Бом не смогли отказаться от работы в одной команде, оттягивая признание до последнего. В любом случае, теперь она их агент по связи с общественностью и позволяет себе накричать на босса, пока её муж стоит рядом. Это также означает, что на прошлой неделе И Хён снова наблюдал её в ходе задержания, видел, как один её взгляд действовал на подозреваемых в допросной, созерцал, как она надирала задницы отъявленным бандитам, когда это было необходимо, и отмечал, что нередко она брала на себя роль лидера. Но до этого момента И Хёну удавалось держать себя в руках. Всем известно, что кабинет 201, в котором хранятся документы по нераскрытым делам, — одно из самых популярных мест для быстрых перепихов, и обычно И Хён более чем против непрофессионального поведения, однако… Он слышит её возмущённое фырканье позади себя, Се Бом слегка дёргает его за рукав, прежде чем он толкает её в 201-й кабинет. И Хён жалеет лишь об одном — его губы не могут достаточно быстро встретиться с её губами. Се Бом замирает, явно удивлённая потерей контроля в полицейском участке, — Боже, это действительно так на него не похоже — но с готовностью отвечает на поцелуй. И Хён до сих пор поражается, с какой лёгкостью она относится к его порывам — без жалоб и удивления, просто приветствует проявленное им внимание с распростёртыми объятиями и приоткрытыми губами. Было бы легко повторять подобное чаще, если бы он не так чётко осознавал пределы. И было бы несложно потерять себя сейчас, когда их языки сплелись в причудливом танце, а его пальцы уже пробрались к горячей коже, но Се Бом опережает его. — Нет, — внезапно возражает она, хлопнув его по лбу и заставив отшатнуться. Он смотрит на неё, чувствуя себя преданным, а Се Бом слегка прищуривается. — Ты должен отстаивать свою позицию! — Я так и делаю. — Неправда, ты просто позволяешь им… — Хорошо, Бом-а. Я обещаю, что буду отставить своё мнение. Но в этот раз у меня не было возможности пререкаться, это закончилось бы отстранением. — Ну разумеется, — ворчит она. — В следующий раз, когда он будет разговаривать с тобой в подобном тоне, позови меня. Трюк с увольнением со мной не прокатит. И Хён сдерживает улыбку, а его пальцы опускаются на её бедра. — Ты была весьма устрашающей, — заявляет он так, будто этого признания от него добились на допросе, вот только… Глаза Се Бом сужаются, она наклоняет голову, её руки обхватывают его запястья. По её ухмылке всё становится понятно, до неё дошло. — И тебе понравилось. — Я был в восторге. Она прижимается к его губам мягким поцелуем, и на этот раз девушке требуется больше времени, чем раньше, чтобы отступить. — Я узнаю о тебе всё больше и больше, Чон И Хён, — улыбается она. В ней скрывается много всего, в этой улыбке, и что-то из этого совершенно не поддаётся расшифровке, но абсолютно точно там есть намёк на поддразнивание. И Хён не осознаёт почему, пока жена не ныряет ловко под его руку и не выходит из комнаты. Оставшись один, мужчина опускает голову и фыркает, заставляя шум в груди и стук сердца утихнуть.***5***
Се Бом скорее умрёт, чем признается своей маме, что взаимодействие И Хёна и Со Юн просто… растопили её сердце во всех смыслах. Он всегда отдаёт ей последний кусок жареной говядины, проверяет, не слишком ли она активничала, потому что это вредно для её сердца, и приняла ли лекарства, а ещё покупает больше игр, чтобы всегда было много вариантов развлечений для её практически ежедневных визитов. Со Юн может равняться на Се Бом, но она точно так же любит И Хёна. Вряд ли кто-то мог её в этом винить. Она всегда рядом с ним. Настаивает на поединках, которые И Хён притворно проигрывает, или пробежках, они вместе готовят и устраивают конкурсы рисунков, в которых мужчина снова проигрывает, но на этот раз с прискорбным выражением лица, потому что действительно старается изо всех сил. И он никогда ей не отказывает. Следит, чтобы девочка была счастлива и хотела вернуться, а самое главное, всегда говорит с ней на равных. Он не смотрит на неё свысока, потому что старше, и отвечает на вопросы терпеливо, но не снисходительно. И Хён всегда внимателен, но с Со Юн он проявляет особую мягкость, которая вводит Се Бом в ступор. Она не хочет детей — пока не хочет, — но то, как И Хён и Со Юн сейчас играют в карты, а уголки его губ приподняты в мягкой и совершенно влюблённой тёплой улыбке, заставляет её прикусить губу. Порой всё в И Хёне невероятно сексуально. Разумеется, его тело. Се Бом считает его инструментом, о котором тщательно заботится её муж. А ещё его интеллект. Его рассуждения отличаются от хода мыслей всех, кого она знает. Они изобретательны и нестандартны, что доказал его маленький трюк с дымовой шашкой и кодом от двери гаража, написанным на её краю. Его лидерские способности. Он завладевает вниманием людей исключительно словами, взывает к их совести или желаниям, зависит от попавшегося собеседника. На самом деле И Хён не поклонник рукоприкладства, ему и без этого удаётся узнавать самые страшные секреты и поступки людей. Его доброта и нежелание отказаться от веры в неё, несмотря на людей, с которыми ему приходится сталкиваться по долгу службы. И его задница в джинсах. И хотя в целом этот факт находится внизу её списка, прямо сейчас он поднимается выше. Намного выше, если учесть все эмоции, испытываемые ею в данный момент. — Эй, мы можем поговорить секунду? — спрашивает она, старательно контролируя желающую возникнуть улыбку, которая могла бы выдать срочность её намерений. — Конечно, — отзывается И Хён, поднимаясь и игриво угрожая Со Юн пальцем, призывая её не жульничать, а она лишь хихикает в ответ. Се Бом приводит мужа в спальню, потому что, хотя они не могут сделать чего-то особенного, пока Со Юн в квартире, ей нравится сама мысль об этом. Как только дверь за парой закрывается, она преграждает мужу дорогу. — Что происходит… — начинает И Хён, но не имеет возможности продолжить, поскольку она хватает его за шею и притягивает к себе. И хотя он уже привык к подобным порывам, они по-прежнему удивляют его. Вероятно, потому что ему наконец открылось всё, что на самом деле её волновало. И в некоторой степени это можно назвать сюрпризом, возникшем из ниоткуда. Как только он целует её в ответ, Се Бом толкает его назад, пока его лодыжки не касаются основания кровати. Намёк понят. И Хён едва успевает сесть, когда она карабкается к нему на колени, почти лишая равновесия. И Хён фыркает ей в губы, то ли от разочарования, то ли от удовольствия, она не могла сказать. Но её это не волнует, не в той мере, не в тот момент, когда его охватывает жар, когда его руки — широкие и тёплые — свободно путешествуют по её спине и бедрам. Ей хочется сменить свой гардероб, наполнив его только дурацкими платьями или юбками, а лучше — вообще ничего больше никогда не носить. — Что на тебя нашло? — он смеётся, но ему не хватает воздуха, что совершенно понятно. Се Бом делает над собой усилие, чтобы не отдаться эмоциям полностью. — Ничего, — бормочет она, коротко целуя его в губы. Со Юн находится прямо за дверью, они ничего не могут сделать, так что, на самом деле, ей стоило полностью отбросить эту мысль. Хотя идея, конечно, очень и очень заманчивая. — Чушь, — возражает он. — Не провоцируй меня, — говорит она, едва сдерживая потребность прижаться бёдрами к нему. — Однажды нам стоит перестать так делать, — размышляет И Хён, хотя она чувствует, как и его бёдра напрягаются под её телом от усилий, которые он прикладывает для сохранения спокойствия. Она сама немного дрожит. Для неё это по-прежнему ново — эта потребность, внезапная и бешеная, неконтролируемая. Необычны тяга к его коже и прикосновениям, к его похвалам, нашептываемым на ухо, и губам, открывающимся ради неё, к рождающимся в его горле звукам и урчанию в его груди, которая она ощущает под пальцами, когда опускается на него, когда… — Бом-а, — стонет И Хён, и она понимает, что её бедра соприкасаются с его бедрами, и единственное, что удерживает его от того, чтобы прелюдия стала слишком откровенной, его крепкая хватка. — Прости, — задыхается она, ударяясь лбом о его плечо. И Хён не отвечает, и хорошо, потому что его глубокий, грубоватый от возбуждения голос сейчас был бы совсем некстати. В конце концов, после того, как её дыхание замедляется до привычного, а хватка И Хёна становится нежнее, Се Бом поворачивает голову. Её щека прижимается к тому месту, где чуть ранее был её лоб, она разглядывает его шею, бугорок кадыка и говорит: — Перестать делать что? И Хёну требуется несколько мгновений, чтобы воскресить в память собственные слова, а затем у него вырывается фырканье. — Затаскивать друг друга в помещения, чтобы целоваться. — Честно говоря, вряд ли это можно назвать просто поцелуями. Он дрожит от смеха, напряжение исчезает в одно мгновение. Её ногти нежно оцарапывают его шею у корней волос, просто чтобы ощутить знакомую близость. — Ты была готова накинуться на меня в полицейском участке, не так ли? — Ты говоришь так, будто не делал то же самое, когда мы работали вместе. — Виноват, — бурчит он, наклонив голову, чтобы прижаться губами к её виску. Они остаются в таком положении ещё на несколько мгновений, переплетя тела и дыхание.***+1***
— Как я выгляжу? Красиво? Губы И Хёна подрагивают от довольной улыбки, как и всегда, когда он сталкивается с этим ритуалом, хотя его внимание сосредоточено на помешивании рамёна. — Да. — Хотя бы взгляни на меня, прежде чем так говорить. И Хён уже готов, чтобы произнести более утвердительное «да» — Се Бом всегда выглядит красиво, и он находит это довольно несправедливым, — мужчина оборачивается к ней. Однако ему так и не удаётся ничего произнести, он лишь тяжело сглатывает при виде Се Бом, его жены, стоящей в нижней белье с совершенно беззаботным видом. В её исполнении это выглядит так, будто прогулки по квартире почти нагишом — это обыденное дело. Её бровь провокационно приподнята, внезапно становится жарко. — И как, хорошо? — Ты выглядишь… И Хёну приходится откашляться, потому что его голос звучит грубо, а взгляд мечется, не зная, где же в итоге остановиться. Наконец, он принимает решение просто смотреть на стену. — Ты выглядишь очень мило. — Но ведь ты даже не смотришь. Так она играет с ним? И Хён снова смотрит ей в глаза, замирает. — Ты невероятно сексуальна. Даже издалека он замечает, как дрожит тело Се Бом. Ей нравится, когда он такой, не имеющий возможности себя контролировать. Ему всё ещё бывает трудно; выработанные за десять лет привычки не меняются по щелчку пальцев, даже если попытки всё изменить принадлежат его жене. Он провёл годы, совершенствую бесстрастное выражение лица, подавляя чувства, ограничиваясь случайными дружескими прикосновения и подшучиваниями. И он до сих пор теряется в мыслях, что всё это теперь не нужно. Но Се Бом постепенно избавляет его от панциря. А может и не постепенно, если уж следовать правилам этой новой игры. — Подойдёшь ближе? — спрашивает она, и И Хён только из-за этой просьбы отбрасывает все сомнения. Он делает первый шаг, она словно светится от предвкушения, И Хён бросается к ней, обхватывая руками её бедра. Жар её кожи пробуждает в нём желание. Се Бом прислоняется спиной к дверному косяку, предлагая взглянуть на неё или же прикоснуться, ему нужно только выбрать. Так легко склонить голову, прижаться губами к её губам с обещанием чего-то большего. Намного сложнее — удержаться, отстраниться — особенно после её громкого протеста, — но И Хён справляется. Он дышит тяжело и читает возбуждение Се Бом в размашистых движениях её вздымающейся груди, скрытой за чёрным бра. Заяви он, что не наблюдает за этим на несколько мгновений дольше, чем нужно — хотя и меньше, чем эта картина достойна, — И Хён бы солгал. — Ты можешь прикоснуться, — дразнит она, от чего сдавленный смешок застревает в его горле. — Я могу? — Удаётся ему промямлить, перед тем как наброситься на её шею и прижаться губами к бешеному пульсу. И Хён медленно прокладывает поцелуями путь к её груди: скользит губами по её шее, чувствуя, как она сглатывает, и следуя за этим движением, пробует бегущие по ключице мурашки на вкус. Её волосы щекочут его лицо, И Хён проводит руками по спине жены — одной зарывается в тёмные пряди, поглаживая и оттягивая их, а другой очерчивает линии позвоночника и плеча, пока его пальцы не достигают лямок белья. Из-под вмиг отяжелевших век он наблюдает, как Се Бом сжимает и разжимает кулаки, будто пытается держать себя в узде, контролировать. Се Бом резко выдыхает, когда он достигает её груди, оставляет поцелуи на мягкой коже там, куда может дотянуться, чуть выше, чем она так отчаянно желает почувствовать его. Тем не менее, она позволяет ему продолжать в том же темпе, ударяется головой о стену, а её сердце замирает под его губами. Это практически предел — обладать ею так, принимать её идеально спланированную капитуляцию. Порой И Хён не доверяет самому себе, когда дело касается Се Бом. Возможно, это было последствием заражения, а может, он просто слишком её любит. Будь у него возможность, он бы забрал всё, что она ему дарит, просто сидел бы часами рядом с ней, оставляя метки на её коже и слушая звуки, рождающиеся в её груди и горле. Он взял бы всё и продолжал бы брать, поскольку ему никогда не будет достаточно. Это бесконечная жажда, которую невозможно утолить вне зависимости от того, сколько раз они целуются, занимаются сексом или признаются друг другу в любви. И это бесконечное чудо, что она приветствует его с распростёртыми объятиями и открытым сердцем, что она, кажется, жаждет его так же сильно, как и он. Мгновения превращаются в вечность, прежде чем Се Бом обнимает его за плечи, отказавшись сдерживаться. И Хён почти мгновенно отстраняется, не обращая внимание на её фырканье, чтобы посмотреть ей в глаза и сказать: — Спальня. На самом деле он мог бы и не говорить ничего, спальня всего в двух шагах. Но реакция Се Бом… Боже, он не смог бы отказать себе в удовольствии наблюдать, как выражение её лица меняется от дразнящего до крайне возбуждённого от тона его голоса. Переход от этого состояние к абсолютнейшему срыву — это уже другое дело, чуть для другого места. Для их кровати, к которой Се Бом уже движется, всё ещё обнимая его рукой и ведя за собой. Она готова к тому, что он возьмёт бразды правления в свои руки, Се Бом оборачивается ещё до того, как они добираются до простыней. На секунду он размышляет о том, чтобы просто бросить её на кровать и ползти по ней с поцелуями, зная, что ей это понравится, но перед тем, как он примет управление, должен прозвучать вопрос. — Чего ты хочешь? — он спрашивает серьёзно, готовый подчиниться любому её ответу. Её взгляд не отрывается от него, но ответ Се Бом мгновенный. — Всё, что хочешь ты. Обычно он сопротивляется, и она продолжает настаивать. Но этот вечер во многом особенный и, похоже, полностью посвящен тому, чтобы он утратил самоконтроль, разрешил себе хотеть и брать. Поэтому он ничего не говорит, просто целует её снова, теряя терпение. Танец их языков ускоряется, они оба настолько нетерпеливы, что сталкиваются зубами, её кожа и срывающееся дыхание опьяняют. В нетерпении нет ничего плохого — И Хён опускает жену на кровать, её пальцы гуляют в его волосах, ногти слегка царапают затылок, побуждая его к действиям, а ноги обхватывают его бёдра, максимально сокращая расстояние между ними. И Хён позволяет себе начертить влажную дорожку языком. — Прямо сейчас, — наконец начинает он, немного задыхаясь и выдерживая паузу, чтобы собраться с мыслями, — я хочу, чтобы ты была голой. Се Бом полностью готова подчиниться этому желанию. Она соблазнительно закусывает губу, что на самом деле очень отвлекает, выгибает спину, усиливая влияние, и медленно тянется руками к спине, чтобы расстегнуть бра, после чего, он, абсолютно ненужный, отлетает в сторону, И Хён прикасается губами к следу, оставленному некоторое время назад, прежде чем кто-либо успеет заговорить. Вскоре его язык следует по пути, который он избирал для себя сотни раз. Её сосок горячий и твёрдый, когда И Хён обхватывает его губами, а дыхание Се Бом от этого превращается в едва слышимый писк. Его рубашка всё ещё выстраивает между ними преграду, и Се Бом напоминает об этому мужу рывком и тихим стоном. Он ждёт ещё несколько мгновений, продолжая играть с её грудью и зарабатывая проклятие, озвученное низким голосом. В конце концов, И Хён отстраняется, выпрямляется, стоя на коленях, чтобы стянуть с себя рубашку. Он предполагает, что предмет одежды должен приземлиться аккурат возле её лифчика, но сложно думать об этом в темноте, темноте её взгляда. Ещё одно чудо — сколько времени она может тратить просто разглядывая его тело, её взгляд почти так же материален, как и прикосновение пальцев, проходящих по коже и дразнящих самые чувствительные места. Мягко говоря, его нервы напряжены до предела. В хорошем смысле этого слова. Так что ему хочется просто быть там и принимать всё, что она дарит, терпеть её насмешки, наслаждаться её взглядами и её языком, оставляющим влажные дорожки от пупка до подбородка. Однако сейчас она остаётся неподвижной, несмотря на явное желание руководить, запечатлённое на её лице. Несмотря на то, что её пальцы вцепились в простыни, что она громко сглатывает от нетерпения, она просто остаётся лежать в постели. И Хён не торопится, позволяя им обоим насладиться видом, представшим перед ними. Хотя они оба известны тем, что не любят уступать или быть пассивными, иногда сдержанность и спокойствие — это самый лучший вариант для получения истинного наслаждения и проявления определённой снисходительности. Снисходительности, потому что осознание того, что вирус далеко позади, приходило медленно. Оно проявлялось вместе с пониманием их жизни, не запятнанной бессмысленными случайными смертями и овладевшими ими страхами. В комнате темно, единственный источник света — уличные фонари и луна, отбрасываемые ими дорожки, скользят по коже двух влюблённых, как поцелуи, оставшиеся на шрамах. И Хён не отрицает, что немного смущён её полным доверием, тем, как она растянулась в их постели, её белоснежной, как простыни, и такой же сияющей, как лунный свет, кожей. Потрясённый, он подносит ладони к лицу и пытается согреть их свои дыханием, а Се Бом приподнимает бровь, что на самом деле не должно быть столь привлекательным, даже с учётом её взгляда и того, что она обнажена, а волосы развеваются от дуновения ветра из открытого окна. — Они холодные, — объясняет И Хён. — Именно так, — подтверждает она и при этом выглядит скорее довольной, нежели раздражённой. — Прикоснись ко мне ими. Он никогда не был хорош в отказах, особенно ей, поэтому просто подчиняется. Кожа покрывается мурашками, когда он проводит пальцами по её груди. Она напрягается, чтобы дрожь, которую вызвал контраст его холодных пальцев, массирующих кожу, и тёплых губ, кружащих вокруг сосков. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем И Хён опускается ниже. Его руки следуют сразу же за проложенной языком дорожкой, по её изгибам, задерживаясь на бёдрах, повторяя линию нижнего белья. Се Бом чувствует, как её ноги, крепко зажатые им, сводит лёгкая судорога. И всё-таки она не подгоняет его. И Хён тем временем проверяет её выдержку, ухватив кружево зубами и слегка дёрнув. Её широко раскрытые глаза устремлены на него так, будто иначе она и не могла бы смотреть; и он мог бы честно сказать то же самое. Или стянуть с неё нижнее бельё, всё ещё послушно держа руки на её бёдрах. Се Бом немного выгибается в спине, словно она пытается ускорить процесс. Это не работает. Кружево скользит по коже, словно вода, беззвучно и едва заметно. Чёрная ткань исчезает, оставляя её голой — наконец. Чувствуя жар во всём теле, И Хён чуть двигается, чтобы расположиться удобнее. Когда он это делает, глаза Се Бом встречаются с его взглядом, прослеживают его движения. Она скользит пальцами по его спине, пробирается за пояс джинсов, слегка дёргает жёсткую ткань. А он лишь упирается ей в ключицу, и девушка с раздражением откидывается на кровать, ярость почти сменяет похоть в чертах её лица. Он скрывается от её глаз, поднявшись с кровати и встав на колени у её изножья. Уже через секунду, её ноги оказываются у него на плечах, как и много раз до этого. Это никогда не станет рутиной — наблюдать за ней в такие моменты — не то что бы это было необходимо в подобный момент, учитывая насколько оба были возбуждены. — Хён-а, — она прерывает мужа и добавляет, несмотря на очевидное удовольствие, — позволь мне… — Такая нетерпеливая, — упрекает он её, усиливая эффект от слов нежным укусом на бедре, от которого она соблазнительно дёргается. — Ты сказала мне делать всё, что я хочу. Так позволь же мне этим и заняться. — Это непросто… — начинает она, но слова испаряются сами собой, когда он прижимается к ней губами. Её пальцы мгновенно снова оказываются в его волосах, сжимают сильнее, чем во время поцелуя. И хотя ему отчаянно хочется улыбнуться, он лишь погружается глубже, осторожно касаясь языком самых чувствительных мест, что заставляет её дрожать. Учитывая, что она всё же миниатюрнее его, он без труда прижимает её ближе, вызывая сдавленное восклицание. Иногда И Хён задерживает оргазм, что другие, особенно Се Бом, сочли бы жестоким. Иногда его язык намеренно избегает жеста, который заставит её кончить, переходя к дьявольским танцам, подключая зубы, просто чтобы полностью завладеть её вниманием. В такие моменты он задумывается, что необязательно затягивать… Но всякий раз, когда он в итоге берёт её, вспоминает, что только одна вещь смогла его однажды по-настоящему ощутить страх смерти, будто его жизнь действительно подошла к концу, и в некотором смысле Се Бом была единственной спасительной благодатью. Болезнь. Порой он ощущает немного того же отчаяния, той же боли в груди, сухости в горле и на языке, немного той же потребности в ней и жажды крови. Поэтому он продолжает пробовать её, пока мысли о зависимости или крови не испаряются из-за её восторженных криков, капелек пота на коже и поцелуев, окрашивающих его губы в алый. Но не сегодня. Сегодня он не нуждается в напоминании. Поэтому она тает под ним. И Хён прикасается к приоткрытым губам жены, встречаясь с её влажным языком, затем подносит руку ко рту, облизывает фаланги и, резко опустившись, проникает в неё одним пальцем. Он двигается медленно, чтобы убедиться в отсутствии дискомфорта, но стоны Се Бом лишь становятся стимулом, чтобы добавить ещё один палец. Её спина яростно выгибается, девушка сильнее вцепляется в его, но не показывает, что ей может быть неприятно. Беспокойство рассеивается, когда она подходит всё ближе к пику, её движения становятся отчаянными, а его пальцы сгибаются внутри неё, губы находят самую чувствительную зону, заставляющую её бёдра дрожать вокруг его головы. Это почти больно, но у И Хёна сейчас не беспокоит ничего, кроме её влажного тепла вокруг его пальцев, её вкуса на губах, её дрожи и криков, её влажной кожи. Она кончает, когда его язык снова погружается в неё, сопровождая танец пальцев. Её ногти с силой впиваются в его затылок, причиняя боль, но он не отступает, когда она вскрикивает и теряется в удовольствии. Ей требуется больше времени, чем обычно, чтобы прийти в себя, его согнутые пальцы замедляют движение. Дыхание Се Бом дрожащим эхом разносится по комнате, ноги становятся ватными, она остаётся в том же положении только благодаря рукам мужа. Девушка оттягивает пряди его волос в безмолвной мольбе приблизиться. И Хён сначала отстраняется, после сразу же устремляясь к ней. Её тело расслаблено и податливо, влажные от пота локоны, словно лоза винограда, обвивают виски, но она с готовностью приоткрывает губы ещё до того, как он обрушивается на них поцелуем. Слегка ленивые их языки встречаются и начинают двигаться в одном ритме. И Хён не знает, что вызывает у неё стон — чрезмерное желание или собственный вкус, — и не уверен, имеет ли это значение. Пока она притягивает его ближе и продолжает его целовать, пока всё, что она может прошептать, перехватывая дыхание: «Хён-а». В его голове нет ни одной мысли, как поступить дальше, чистый лист. Не в тот момент, когда она отчаянно цепляется за его пальцы и когда даже дыхание выдаёт нетерпение. — Попроси. Он видит требовательность, тенью скользнувшую во взгляде Се Бом, замечает, как она закусывает губу, чувствует, что от его властного тона как по команде напрягается её тело. — Пожалуйста, — со стоном выдыхает она, сдаваясь без боя. Это не должно его удивлять, но всё же удивляет. — Что если я хочу, чтобы ты была сверху? Ты попросишь об этом? Се Бом кивает взволнованно и лихорадочно, руки уже тянутся к нему, у неё вырывается тихое «ох, чёрт», когда И Хён направляет её пальцы к поясу своих джинсов. Его странным образом возбуждает едва слышимый звук выскальзывающей из петли пуговицы. Хотя с другой стороны он предполагает, что сейчас такой эффект могло произвести что угодно, учитывая то, как Се Бом смотрит на него снизу вверх, закусив губу, а её пальцы двигаются слишком быстро, чтобы уследить за ними. Её грудь прижимается к его груди, когда она снова рвется поцеловать его, с её губ снова срываются мольбы. Не проходит и минуты, когда он сбрасывает джинсы и боксеры, а Се Бом с готовностью обхватывает его, что очень мешает сосредоточиться. — Пожалуйста, — снова шепчет она ему прямо в губы, хотя он и не просил. Между ними не остаётся и миллиметра, когда И Хён опускается на кровать, утягивая её за собой. Затем Се Бом с лёгкостью устраивается на его коленях, и мужчина полагает, что на этом игра с выполнением приказов оканчивается. Или нет. Её бёдра сжимаются вокруг его бедёр, и она так близка к его члену, но остаётся недвижима, И Хён едва не задыхается, отрываясь от неё. — Чего ты ждёшь? — говорит он, снова находя силы управлять своим дыханием. Не говоря ни слова, Се Бом опускается на него. Поначалу их тела напряжены, её голова склонена вперёд, его — откинута назад. Она приостанавливается лишь в тот момент, когда ощущает его целиком. И Хён чувствует тугое тепло, а затем её ногти вонзаются ему в грудь, и Се Бом начинает двигаться. Их ритм откровенно неуклюжий, торопливый, в нём нет никакого контроля, привычного для моментов, когда руководит Се Бом. В этот момент И Хён осознаёт, что не протянет долго. Её бёдра яростно встречаются с его телом в попытке найти желаемое давление. баланс между недостатком и избытком. Ему кажется, что Се Бом поставила себе определённую цель и теперь упрямо к ней стремится, упираясь коленями в кровать, дрожа каждый раз, когда клитор касается его кожи. Его дыхание безнадёжно сбивается, когда её рука прижимается к его горлу, заставляя их обоих замолчать. Се Бом моргает, ещё раз, её грудь тяжело вздымается, а руки превращаются в кулаки. Он вскидывает бёдра, и она падает вперёд. Движение заставляет её сильнее опереться на правую руку, чтобы сохранить вертикальное положение, она давит сильнее. Кажется, что жар в его теле никогда не утихнет, он только разгорается, когда Се Бом снова встречается с ним взглядом, намереваясь продолжить движение. — Да? — спрашивает она, затаив дыхание. — Да, — хрипит он, и на самом деле, ему кажется, будто он теряет сознание по совершенно иной причине. Се Бом продолжает, и на этот раз её рука на его горле ощущается тяжело — не тиски, но крепкая хватка. И Хён знает, что таким образом она способна причинить серьёзный вред, и, возможно, это говорит кое-что и о нём самом, ведь одна только эта мысль заставляет его закатить глаза. Опять же, нет никакой ошибки в страстном желании и чистой тоске по её прикосновениям, её телу и всем прекрасным трюкам, которые она готова вытворять. Это отличается от его болезни. Тогда он нуждался в ней сильнее, чем в крови. Присутствие Се Бом было единственным, что могло успокоить его. Но теперь. Теперь она нужна ему больше, чем чёртов кислород. И Хён сжимает её бёдра, помогая сохранять ритм, даже когда он становится совершенно бешеным, потерянным от удовольствия. Се Бом кончает с криком на приоткрытых губах, сбившимся дыханием и дрожащими от усилий бёдрами. И Хён побуждает её подняться и опуститься ещё дважды, прежде чем она сжимает его слишком сильно и жарко, рука Се Бом по-прежнему обхватывает его горло с безрассудством афтершока после оргазма. Когда И Хён тоже достигает пика, она намеренно сжимается вокруг него, ободряюще шепча ему что-то. Их дыхание — единственные звуки в комнате, пока Се Бом остаётся неподвижной, за исключением того, что она прижимается к его груди. Её кожа влажная от пота, комната ощущается печью, а когда Се Бом дразняще прикусывает мочку его уха, И Хён задумывается, что с полной уверенностью может назвать это домом.