In Another World ( В другом мире)

Кейя просит встретиться с ним снаружи. По своей глупости, Дилюк предполагает, что мужчине нужно только плечо, на которое можно опереться и поплакать, кто-то, кому он может рассказать воспоминания об их отце.   Он был прав, но не в том смысле, о котором он думал. Архонты, он хотел бы, чтобы это было просто то, что он предполагал.   Он выходит на улицу и видит своего обычно улыбающегося брата, прислонившегося к дереву так, что кажется, будто мужчина не может заставить себя просто стоять. Кейя поднимает голову, его волосы прилипли к лицу от дождя, и подзывает Дилюка поближе.   Он не должен был подходить. Он должен был уйти тогда и там.   Когда Дилюк приближается, Кейя медленно отталкивается от дерева и встает прямо. Почти прямо. Но не совсем. Его плечи сгорблены, как будто поддерживает саму Селестию.   Так близко к истине, но все же так смехотворно далеко.   Когда Дилюка спросили, он пообещал Кайе, что независимо от того, что тот скажет сегодня вечером, они всё равно будут любить друг друга. Он в этом клялся, видя, в каком отчаянии другой, никогда не сомневаясь в своем брате во всем, кроме крови. Это его первая ошибка.   Его вторая ошибка заключается в том, что он позволил собственным эмоциям взять над собой верх. Слушая, как Кейя изливает свою историю, отдаёт всё свое сердце ему, он не слышит агонии в его тоне, не слышит слов, которые говорят об ужасной нерешительности, разрывающей его на части. Он не слышит молодого человека, когда тот говорит, слегка задыхаясь, что он приехал к Дилюку, потому что так сильно любит Мондштадт, что не знает, что делать. Он ничего не слышит после слов, которые разрушают весь его мир.   Шпион. Предатель. Каэнри'ах.   Дилюк видит красное. Он кричит на его брата капитана кавалерии. Обиженные, злые слова, исходящие из глубины его больного и ноющего сердца, которое за один день потеряло всех самых дорогих ему людей.   Он не уверен, когда вызывает свой клеймор, уверен только в том, что сейчас находится в его руках. С этой новой переменой, кажется, доступен только один единственный вариант. И вот, Дилюк Рагнвиндр обрушивает всю силу своего клеймора на (своего брата, своего Кейю, зачем, зачем, зачем ) предателя, намереваясь избавиться от него.   Кейя также призывает свой меч, и это только еще больше разжигает огонь ярости Дилюка. Из-за красной дымки, которая захватила его разум, Дилюк не замечает, что Кейя, который знает каждое его движение как свои пять пальцев, все еще подвергается ударам, которые, по сути, должен легко блокировать. В гневе Дилюк призывает Рассвет.   В другом мире Кейя окутан вспышкой света, его окружает крио щит. В другом мире раненый Кейя тащится в церковь, где получает такое необходимое, спасительное исцеление. В другом мире он продолжает занимать место Дилюка в рядах рыцарей. Но все это в другом мире. В этом мире, Барбатос просто немного более нерешительный, немного более измученный, немного менее доверчивый. В этом вся разница.   Его "миссия" выполнена, дымка в разуме Дилюка рассеивается. Размытая плёнка в глазах рыжеволосого исчезает как раз в тот самый момент, и он видит исчезновение Рассвета, видит как тело, охваченное пламенем, падает на мокрую траву с тошнотворным хлюпаньем.   Дилюк осторожно приближается к неподвижной форме, сожаление уже неприятно тянет в животе. Однако оно снова всплывает вместе с остальным содержимым, когда он подходит достаточно близко, чтобы по-настоящему увидеть состояние, в которое он поставил Кейю. Уродливые красные ожоги покрывают его, на воспаленной коже уже начали образовываться волдыри. Его одежда всё ещё тлеет, как и ранее синие волосы, ставшие пепельно-черными.   Третья ошибка.   Наклонившись, Дилюк понимает, что единственный глаз Кейи не только открыт, но и всё ещё хранит в себе жизнь. Недостаточно было сделать это с мужчиной, теперь он должен был услышать, как он проклинает единственного человека, которому он всегда доверял до последнего вздоха.   Дилюк едва сдерживает дрожь, когда этот единственный голубой глаз останавливается на нём, но вместо того, чтобы сузиться от гнева, Кейя улыбается. Он просто выдерживает взгляд Дилюка, пока тот отчаянно пытается вспомнить уроки оказания первой помощи, которые он получил, будучи рыцарем.   Кейя всё ещё улыбался, все той же приводящей в бешенство улыбкой, которая была так близка к его обычной нежной улыбке и всё же намного более усталой, когда он умер. Это произошло тихо. В один момент он наблюдал за своим братом, человеком, которого он всегда обожал, а в следующий момент он вообще ничего не видел.   Барбатос наблюдал, как распадается семья, зная, что он мог бы предотвратить это.     ————     Дилюк похоронил своего брата в безымянной могиле.   Вольфендом находился рядом с винодельней, поэтому земля резко менялась от рядов виноградных лоз до дикого, неприрученного леса. В детстве Кейя и Дилюк пробирались в лес, прячась в многочисленных кустах, пока Аделина не звала их на уроки.   За годы их исследований было одно место, куда они постоянно возвращались. Поляна на краю леса, скрытая от посторонних глаз, разрыв в листве позволял солнцу играть на мягкой траве внизу. Эта поляна была почти такой же, какой была много лет назад, за исключением участка сзади, где между корнями величественного кедра скопилась свежая грязь.   Дилюк часто навещал могилу своего брата. Больше никто не знал, что этот человек мертв, рыцари даже открыли дело о пропаже капитана, прежде чем закрыть его, когда не нашли никаких улик. Он взял на себя заботу о том, чтобы место последнего упокоения его брата было таким личным и красивым, как того заслуживал Кейя, и поэтому часто приносил цветы.   Однажды Дилюк пришёл тогда, когда солнце начало садиться, и поляна засияла насыщенными оранжевыми оттенками. Он остановился, увидев перед собой неожиданное зрелище: могила Кейи была не такой, какой он оставил её за два дня до этого. Вместо этого, на более короткой траве, растущей над насыпью грязи, лежали два предмета. Первым был крио Глаз Бога. Но только с двумя крыльями на корпусе вместо обычных трех, как у всех в Мондштадте. Вторым предметом была одинокая Сесилия, слегка трепетавшая на ветру.   Я так виноват. Возможно, твои крылья были подрезаны до того, как ты смог по-настоящему летать, но я надеюсь, что ты всё ещё можешь чувствовать ветер.