Хулиганы

Но почитать у Володи-маленького не получилось ни утром, ни накануне вечером. Вечером приехали домой, Костя их проводил, от чая отказался. Анна открыла дверь в квартиру, они зашли, разделись. Женщина заметила, что сын очень напряжён: — Ну ты чего? Расслабься, тут пока только мы. Моем руки, и я показываю квартиру. — «Пока»? А кто ещё? — Завтра сюда вернутся твои бабушка и дедушка. Я сейчас тебе всё расскажу и покажу. Так, ванна направо и прямо. Полотенце своё узнаешь? — Да, ого, какой длинный коридор… — Тут пять комнат, поэтому и коридор большой. Я на кухне, рядом. — Анна достала из холодильника сковородку и поставила на плиту. Из морозилки вынула куриное филе. — Я тебя нашёл. — смущённо улыбнулся мальчик. — Иди ко мне, — обняла сынишку. — Я соскучилась. — Я тоже, очень. — Теперь мы вместе, и мы тут. Не волнуйся, ничего не бойся. Тут не страшно, а к размерам квартиры привыкнешь. Пойдём, я тебе всё покажу. — А вот и твоя комната. Наша с папой рядом, через стенку. Постельное мы твоё забрали, книги и паззлы я перевезла, но разберёшь сам. Позже. Вещи твои я разложила в шкафу, постарайся их и содержать в том же порядке. — Спасибо! Постараюсь. — Ужинать и рассказ. Ой, папа звонит. Только тихонько, иначе сюрприза не получится. — Хорошо. Я на кухне посижу. — Да, Володенька? Как ты? — Анюта? У тебя всё нормально? — Да, а почему ты спрашиваешь? Всё хорошо. Ты как? Врач был? — Был. Я всё в смс написал. Я скучаю. — Я тоже. Сильно-сильно. — Что делаешь? — Грею ужин, потом почитаю. И спать. Володь, не помнишь, я футболки тебе привезла или нет? — Привезла. В одну переодела, две свежие лежат. Свежие труселя и носки есть. — Ага, поняла. А что же это за футболки лежат? Не могу сообразить… — Может, это те, что ты хотела выкинуть? Выбрасывай, не заморачивайся. — О, они, да. Что завтра привезти? Из разрешённого? — ласково. — Себя. Себя и только себя. — Это обязательно. — Аня зашла на кухню, выключила плиту, перемешала плов, прижала телефон плечом к уху, достала тарелки и начала накладывать ужин. — А ещё что? У вас вода есть? — Да, вы же блок привезли, мы пока не успели приговорить. Анют, мне фрукты можно? — Только в качестве пюре или смузи. И только яблоки и банан. Будешь? — Да, спасибо, Анечка. — На здоровье. Спроси у Серёжи, что ему привести. — поставила тарелки с пловом на стол. Включила чайник. — Говорит, что ничего. — Поняла. Стесняется. Тогда получит то же, что и ты. Всё, у тебя отбой. Спокойной ночи! — Подожди, пожалуйста. — Я тут. Что случилось? — Когда ты завтра будешь? — Ты же сам написал к одиннадцати. Так и приеду, — подмигнула сыну, он улыбнулся в ответ. — Хорошо, постараюсь не умереть от тоски… — Володя! — серьёзно воскликнула девушка. — Ты мне живым нужен. Ты НАМ живым нужен. — Я пошутил. Анечка, любимая, я по-шу-тил. Конечно, я буду тебя ждать. Всегда. Слышишь? — Да. И я тебя. Всё, ложись спать, а я поем. Целую. — Приятного. Целую. Аня села за стол напротив зажатого сына: — Так, чего не ешь? Это я готовила, не бойся. — Не боюсь, очень горячее. Пересела ближе к мальчику, прижала к себе, ощутила его сильное сердцебиение: — Успокойся, тихо, тихо. Всё хорошо, всё отлично. Кушай и я всё расскажу, ты сам у себя время крадёшь. Наконец-то поели и сели в комнате на диван, Анна обняла Володю, хотя он сам прижался к ней. Поцеловала его головку. Понимала, что сынишка, хоть и вырос с неё ростом, а всё ещё маленький мальчик, которому очень не хватает мамы, а папы ещё больше. Ничего, это последняя ночь. Завтра всё будет. Господи, как же пройдёт эта встреча. Володя-маленький переживает и побаивается. — Всё будет хорошо. Так, смотри, вот это твой папа — показывала фотографии в телефоне, — это тётя Надя и дядя Саша. Это тётя и дядя папы. Понял? — Да. А мне они бабушка и дедушка? — Правильно. — Тётя Надя для папы как вторая мама, они друг друга очень любят. — Это здорово. А мы будем любить их. Они очень молодые для бабушек и дедушек. Можно я буду тоже называть их тётей и дядей? — Я думаю да. — Тётя Надя очень красивая. Но ты красивее, — поспешно добавил мальчик. — Да, тётя Надя красивая, ты прав. Завтра ты с ними познакомишься. Для них это тоже будет сюрпризом. Они будут жить тут, с нами. — Хорошо. Здорово! Большая семья! — Да. Что тебя беспокоит? — Не знаю. Я не знаю, о чём ним говорить. Вернее, как начать… Ну да, спросить, как здоровье, а дальше? — Ну, о чём говорить, ты, я думаю, найдёшь. Футбол, школа, чем у Вари занимался. Да папа сам тебе много чего расскажет. — И о своей работе? — Не знаю, честно. Мне он ничего не рассказывал о своей прошлой работе. А на нынешней мы работаем вместе. Кстати, завтра надо будет приготовить папе смузи, это на тебе. — Хорошо, а блендер есть? — Конечно, на кухне. Да, и целые яблоки-бананы тоже возьмём, это для его друга, он в палате с папой. — Целые в смысле не смузи? — Да. Теперь идём в твою комнату, приготовим одежду на завтра. Мыться, голову мыть и спать. Через час Володя лежал в кровати, но заснуть не получалось. Поворочался, не выдержал, встал и тихонько пробрался в комнату к маме: — Не спишь? — шёпотом, — можно? — Конечно, Солнышко, иди ко мне. — нырнул под одеяло к Анне и попал в её объятья. — Волнуешься? Может валерьянки накапать? — Волнуюсь, но не надо. Можно я посплю с тобой, пока папы нет? — Конечно, сынок, конечно. И пока привыкнешь. — Володя поцеловал её в щеку, устроился на мамином плече и незаметно уснул. Анна лежала без сна, переживания ребёнка передались и ей. Она понимала, что скорее всего спешит: вечером неожиданное переселение в новую, по сути, квартиру, а утром знакомство с отцом и родственниками. Слишком быстро, но, как показывает жизнь, лучше поспешить, чем опоздать, особенно в таком вопросе, и особенно с их работой. Ранение Владимира показало быстротечность жизни. Её мальчики слишком скучают друг за другом, слишком нуждаются друг в друге. Тем более, что она их разлучила, на что не имела ни малейшего права, ей и соединять. Володя-маленький на каждый Новый год и День рожденья всегда загадывал папу. Её сердце в таких случаях обливалось кровью. Как сказать…? Выдумала историю про разведчика-спецназовца. А вон оно всё как оказалось… За мыслями не заметила, как заснула. Утром Аня проснулась рано, но сына рядом не оказалось. Зашла к нему в комнату, увидела Володю-маленького задумчиво рассматривающего фотографии отца в альбоме, оставшемся с юности. — Ты чего не спишь? Ещё есть время. — Я разбудил тебя? Прости. Я не хотел. — Нет, Володенька, нет. Я сама встала. Не волнуйся. Так, завтракать и выпьешь валерьянку. Тебя скоро физически трусить будет. Ты чего? Это же папа. Он очень добрый и очень тебя любит. Он волнуется, даже сильнее, чем ты. Успокойся, — обняла сына и гладила по спине, — всё будет отлично. Ты зубки чистил? Я на кухне. Девушка слила первую воду с курицы, промыла ее, добавила лук, морковку и поставила вариться бульон. Заметила, что у самой дрожат руки. — Я умылся. Что делать? — Завтракать. Ассортимент на столе. — А ты? — удивился мальчик. — Я помогу потом всё сделать. — И я. Я с тобой, конечно же. Почитаешь? После завтрака приготовили всё, что надо, кроме смузи, потому что Володя заявил, что его надо делать перед выходом, который потом приготовил собственноручно. Анна накапала сыну успокоительного. — Выпей, и поедем. Такси я вызвала. Собрались, и поехали в госпиталь раньше оговорённого времени. *** Надежда Николаевна и Александр Христофорович поговорили с новым лечащим врачом Владимира и зашли в палату: — Привет, молодёжь. Как здоровье? Сергей? — Хорошо, чешется, немного побаливает. С сегодняшнего дня процедуры. Пока жду рентгена и УЗИ. Мандт обещал, что я пойду первым, но первым отправил Вовку. Жалуюсь, — шутливо проговорил Седой. Бенкендорф распаковывал принесённое по тумбочкам. Криминалист присела на стул возле племянника: — Привет, как ты? — провела ладонью по его щеке. — Нормально. Ты как? У тебя глаза сияют, — улыбнулся Владимир. — Красивое кольцо. — Тоже хорошо. Что значит отдых. — Как дела с генералом? — Тишина пока. Что с Аней? Не могу дозвониться. — Утром звонила, всё было в порядке… Седой осторожно встал и медленно загупал на костылях в сторону туалета. — Давай помогу, — полковник проводил парня. Дверь палаты открылась, зашла медсестра с креслом: — Сергей, на осмотр. Карета подана. — Тут я. — вздохнул. — Лучше ножками и без кареты. — Ну, это временное удовольствие. Через несколько минут дверь открылась вновь, на пороге стояла Анна: — Всем привет! — блондинка широко улыбалась, но было видно, что она нервничает и скрывает это. — Привет! — улыбнулись Надя с Бенкендорфом. — А-анечка, я уже волноваться начал. Надюша звонит, ты не берёшь… — Корф взволнованно смотрел на любимую. — Правда? Ой, простите, пожалуйста. Это я на беззвучный поставила и забыла потом включить… — Ты чего на пороге? Заходи? — майор глазами поедал невесту. — Ты мне сначала такое скажи: Ты себя хорошо вёл? — Да. Позавтракал, анализы сдал, рентген и УЗИ прошёл, Мандт остался доволен на данном этапе. А что? — А то, что тем, кто себя хорошо вёл, полагается сюрприз. Закрываем глаза. Все, все. Не подглядывать. Я скажу, когда открывать. — тихонько ввела Володю, забрала пакет и поставила на пол, закрыла дверь. — Не подглядывать. — Наклонилась к уху сына — успокойся, смотри, никто не кусается… — громче — не подглядываем. Немного терпения… — опять на ухо — папа страшный? Ребёнок отрицательно помотал головой и быстро вытер слезы. Анна обняла его: — Всё хорошо. Рядом на стульчике — красивая тётя Надя, у стенки — дядя Саша. Страшные? Опять отрицание. — Готов? — Да. Громко: — На счёт три можно открывать глаза… Раз, — сжала ладонь сынишки —два, два с половиной, два на ниточке, — Корф заулыбался, это была их детская шутка, — два обрывается… — Володя-маленький сжал руку мамы и кивнул головой. — Три! Открываем глаза… В палате повисла тишина. Каждый слышал дыхание и сердцебиение другого. Корф судорожно сглотнул, Надины глаза расширились, Бенкендорф побледнел и положил руку на плечо жены. — Прошу знакомится — Владимир Владимирович. Пока ещё Платонов. Скоро станет Корф. Владимир дёрнулся и встал с кровати. Анино «Володя, осторожнее» прозвучало где-то далеко. Володя-маленький тоже подался вперёд и замер, но мама мягко подтолкнула и два Владимира Корфа обнялись. Пружины выпрямились. — Володя, сынок, — шептал Корф в волосы парня— прости, что так долго… — Папа… Папа… — Я. Даже практически целый… Вовка… — Володя, ляг, пожалуйста, — спустя время проговорила Анна, поглаживая обоих. — Мы все тут и никуда не денемся… Ложись. Ты ещё и резко встал, мало ли что со швами. Ложись. Корф послушно вернулся в кровать. — Между прочим, мы не со всеми познакомились… — улыбалась девушка сквозь слёзы. — Тут и наши тётя с дядей. Володя-маленький решил, что для бабушки-дедушки вам слишком рано… — Привет, — улыбнулась Надежда Николаевна, несмотря на искреннюю радость и предварительную безусловную любовь к собственному внуку, женщина казалась чуть холодноватой и отстранённой. В ней не было сейчас такой порывистости и пылкости, как у племянника-папы. — Значит, ты не только Володя Второй, ты и Племянник Второй? — Младший, — прохрипел ребёнок, нервно улыбаясь и стесняясь. — Если можно… — Можно, Володенька, конечно, можно. — Надя встала и в свою очередь обняла мальчишку. — Ну ты чего? — шёпотом — всё хорошо, не волнуйся. Самый крутой в семье после папы — дядя Саша — настоящий полковник. — Правда? — вскинул голову Володя-маленький и с удивлением посмотрел на тётю. С ней было так уютно и спокойно, как с мамой. Тётя чем-то неуловимым напоминала маму. Такая же нежная и сильная одновременно, очень добрая и ласковая. И хорошо, что «тётя», «бабушкой» язык не повернётся назвать эту молодую женщину. — Конечно, — улыбнулась Надя. — Товарищ дядя, мне не верят, что Вы — полковник. — Н-да? А так? — Бенкендорф протянул удостоверение. — Веришь? Вот дядя (он же дедушка) производил странное впечатление: спокойный, невозмутимый, уравновешенный, неулыбчивый, а в глазах столько радости и любви… И ведь действительно полковник… — Верю… никогда не держал настоящее удостоверение, — улыбнулся робко мальчик. — У тебя вообще семейка «весёлая», — усмехнулся Владимир, отошедший от первой бури эмоций. — Это точно, — продолжила Анна, доставая еду из пакета и протягивая часть любимому, вторую часть ставя на тумбочку Седого. — Дядя — полковник, папа — майор, тётя — капитан. — Правда? — глаза у Володи-маленького забыли, как моргать. — Абсолютно, показать удостоверение? — усмехнулась капитан, поглаживая успокаивающе мальчика. — А можно? — Ты их, главное, потом верни, — мягко проговорила мама. — А то от шока забудешь. — Тётя у нас вообще знаменитость, — продолжил Корф, переглядываясь с Анной. Надя с удивлением смотрела на обоих. — Написала книжку. — увидел сильнейшую гордость в глазах Александра Христофоровича. — А какую? — Нудную, очень. — смущённо отозвалась автор. — Угу, очень нудную, — лукаво отозвался Корф. — Такую нудную, что Володя попросил маму ее найти и купить. Так что, сына, автор книги — твоя тётя. Автограф у тебя по блату. Все замерли. — А ведь это — зов крови, — заметил Бенкендорф. — Кстати, юноша, а Вы неполная копия отца. Глаза-то серые, в маму. — Так, карим глазам надо поесть, пока окончательно не остыло. На десерт смузи, Володя-маленький лично делал, — улыбнулась блондинка. Пока Корф послушно поглощал еду, а Володя-маленький сидел рядом с отцом и робко наблюдал за ним, Анна и Надя с полковником тихонько переговаривались: — У меня предложение, — прошептала Аня, — давайте потом все вместе погуляем? Посидим где-нибудь, а потом мы с Володей поможем Вам с переселением-возвращением? — Спасибо, Анечка, но я думаю, что тебе надо побыть с сыном, у ребёнка столько эмоций, надо переварить, осознать и обсудить. А мы сами переселимся, спасибо, нам не так уж и много и забирать надо. — Спасибо, Ань, но правда, мы сами, — поддержал жену Александр Христофорович, делая знак глазами, что Надежде Николаевне надо побыть пока одной. — Мы дома соберёмся, отметим. Мы купим чего-то вкусного. А по-настоящему гулять будем, когда нашего папку выпишут. — Хорошо, договорились. Ключи точно есть? — Да. Вы погуляйте, погода замечательная. А то выйдем на работу, будет не до прогулок. — Сынок, ты у Вари был? — нерешительно спросил Владимир. Было очень непривычно ощущать себя отцом такого взрослого маленького мальчика. Но так круто. — Да. — Как она? Постепенно оба преодолели первую робость и увлеклись разговорами. Надя обняла Анну: — Спасибо большое, девочка, ты даже не представляешь, что ты сделала… Аня обняла свекровь: — Я всё знаю, Володя рассказал. Корф-младший ещё покажет, что почём. Это он сейчас стесняется. Через время в палату вошёл Седой. — Ух-ты, у нас гости, — улыбнулся капитан, — ну привет, Владимир Корф. — пожал руку парню. — Вылитый папа с мамиными глазами. — дотупал до своей койки. — И слава богу, что ты не военный, хоть кто-то в вашей семье нормальный… — в него прилетела подушка — Аза, остынь. Иначе кину костыль. Я про мужскую линию. Женская у вас шикарная. — расхохотался, увидев глаза Бенкендорфа. — Нет, шеф, жена Цезаря неприкосновенна. *** Анна и Володя-маленький вышли из больницы: — Погуляем? — спросила мама. — Давай, — согласился ребёнок. — Только сначала поедим, найдём кафешку. — А можно коктейль? — Можно, если там делают. Десерт в любом случае можно. Шли молча, молодая женщина искала кафе и осмысливала сегодняшнее. Чувства и эмоции сынишки ей были понятны. Она сама начинала нервничать, но, когда зашла в палату, увидела глаза любимого, почувствовала его тепло и любовь, вся нервозность испарилась, на смену ей пришла твёрдая уверенность в правильности своих действий. Володя-маленький так волновался и переживал, она опасалась, что он потеряет сознание. А та эмоциональность Владимира, когда они встретились? Такого тихого сильного счастья она никогда не видела. Сбылась мечта ее мужчин. Её мечта. Остальное они наверстают. Обязательно. Единственное, что царапало — глаза Надежды Николаевны. Она знала про внука, хотела с ним встретится. Но та боль… она объясняла ее холодность в первые минуты. И потом же всё хорошо, Володи прекрасно, как для первой встречи, разговаривали, хоть и стеснялись друг дружку. А как они похожи! Внешне и внутренне. Только за счёт Володиной детскости это, пока, не столь явно бросалось в глаза. Познакомятся ближе — увидят, — улыбнулась своим мыслям, — у них даже мимика одинаковая. Плоть от плоти, кровь от крови, и от этого никуда не деться. И не надо, и не хочется. — Сынок, давай может сюда? — показала на симпатичное заведение. Володя не отреагировал. — Воло-о-о-дь? — обняла его. — Ой, да, мам. Сюда? — Согласен? — Да. Ого, итальянская кухня… — Только сначала существенное, десерт потом. — Кутить так кутить, официант, бублик? — спросил Корф-младший. — А почему бы и нет. Нам же с тобой есть что отметить, не так ли? — улыбнулась Анна. — Есть. Анна заказала ризотто аль форне, лазанью, потом была пицца, тирамису, тёплый яблочный штрудель с мороженым, сок и чай. — Мам, а денег хватит? — забеспокоился Володя. — Конечно, иначе что бы мы тут делали? Премию выдали, да и у меня кой-какие «подкожные» запасы есть. Праздник, в конце концов. Рассказывай, как впечатления? — Не знаю, — признался мальчик. — Скажи мне только одно: мечта сбылась? Ты счастлив? — Да, очень-очень… Только… — Что? — Папа меня… — замялся, не зная, как сформулировать. — Стесняется, — кивнула Аня, — как и ты его. Это с непривычки, привыкнете, всё будет отлично. Только не закрывайся ни от него, ни от меня, пожалуйста… Мы тебя очень любим, хотим знать о тебе всё, хотим помогать тебе. — Я не закрываюсь, правда… Просто я сам не знаю, как это всё назвать… А мы завтра пойдём к папе? — Конечно, Володенька, конечно. Принесли первую часть заказа. Чокнулись соком. — Ну что, за сбывшуюся мечту и папино выздоровление? — Анна улыбнулась ещё шире и сморгнула слёзы. — Да! За нас. — Мам, а на всех фото папа чёрный, а тут белый? — Да, папа поседел за ночь, — вздохнула мама. — Он возвращался домой уже, дядя Саша уехал в командировку, тётя Надя, дядя Серёжа, ты его сегодня видел, и остальные папины друзья, и коллеги, работали над одним делом. В общем папа подъезжает к дому и узнаёт, что тётю Надю взяли в заложники, папа и друзья ее освободили, но от стресса он утром проснулся весь седой. — Испугался за тётю Надю? — Да. После гуляли по городу. Все попытки разговорить сына успехом не увенчались. *** Надя и Бенкендорф вышли из здания госпиталя, сели в машину и поехали домой. Всю дорогу женщина молчала. Александр прекрасно понимал её состояние, эмоции. Дома Надежда забралась в кресло с ногами и сжалась в комочек. Муж принёс травяной расслабляющий чай, сел на подлокотник, гладил её по голове. Объяснять ему ничего не надо было, он всю жизнь хорошо чувствовал любимую, да и глаза сказали всё сами. Протянул чашку, поцеловал в висок и начал складывать вещи в сумку. Их квартира была маленькой, точнее Надина квартира, свою он давно продал, а эту жена купила на часть своей доли от продажи дачи. Остальную часть денег держала на депозите. Квартира не была похожа на квартиру, где живёт женщина — никаких рюшечек, цветов, мелочей. Спокойно, практически аскетично. Жилище не женщины, но офицера. Из единственного «женственно-женского» — платья и юбки в гардеробе, скромные по качеству и количеству украшения и духи. Поэтому процесс сбора вещей не занял очень много времени. Надя так и сидела, чай уже остыл. — Надюш? — Я тут. Ты заметил, какими глазами мальчик смотрел на Володю? Сел обратно на подлокотник: —Заметил. Заметил и твою реакция на мелкого. — Саш, я боюсь. — Чего? Я не кусаюсь, Корфы тоже. — Что мы там лишние. Стёк на корточки перед женой, отставил чашку с нетронутым чаем, взял ее лицо в свои руки: — Наденька? Ты что? Какое «лишние»? Они нас ждут. Мелкий на тебя такими глазюками смотрел… Ты что? Анечке ты очень нужна, мелкому тоже. Ты же Анечке практически мать заменила в своё время, про Вовку молчу. Ты очень нам всем нужна, очень-очень… — подался вперёд, поцеловал, занёс в душ. Надя открыла глаза и поняла, что лежит на муже: — Переселение отменяется? — Почему? Аня с малым гуляют, написала, что дома будут не раньше восьми вечера, сейчас почти пять. У нас уйма времени. — Да? Ты спрашивал? — поцеловала его ключицу. — Да, смс написал. Младший под впечатлением. — опрокинул её на спину и начал губами изучать каждый миллиметр родного тела. — Саша… — дыхание прерывалось, запустила руку в его волосы и судорожно сжала их. —Са-аш… — Что? Александр лежал на боку и целовал влажную спину любимой женщины, которая безвольно лежала рядом и измученно дышала. Набросил на неё тонкое одеяло и перешёл на шею. — Надеюсь, — тяжело и еле слышно проговорила она, — стены у нас всё так же толстые и звуконепроницаемые. — Прости, мне сорвало крышу. Буду держать себя в руках. Как ты? — Давно забытый фейерверк эмоций и ощущений. И так весь день. — Хороших, надеюсь? — продолжил её целовать и поглаживать тело. — Больно? — Нет, отлично. А с виду такой спокойный, — улыбнулась и перевернулась на спину, укрываясь одеялом. — Мы заехать успеем? — Да. Ты готова? — Не знаю. — Надюнь, родная, всё будет хорошо. Мы все привыкнем друг к другу. Только надо поесть. Ты как позавтракала, так и всё. — Ты тоже. — Я бутерброд перехватил, когда чай делал. — А он далеко? — Чай? Тут, но холодный. — Всё равно. Протянул жене чашку, поддержал голову, чтобы смогла выпить. — Я в кухню. — Потом, иди сюда… — Мы точно никуда не заселимся… *** Зайдя в квартиру, Аня и Володя поняли, что они тут не одни: что-то тихо бурчал Бенкендорф, Надя явно защищала. Мальчик удивлённо посмотрел на маму. «Тётя и дядя» одними губами проговорила та, в ответ кивнул и улыбнулся. — Ругаются? — спросил шёпотом Корф-младший. — Нет, почему ты так думаешь? Я за всю жизнь ни разу не видела, чтобы с тётей Надей можно было поссориться. Она очень мягкая… —… и добрая. — Пошли мыть руки, сейчас всё узнаем. Зашли в кухню, где на полу сидел Александр Христофорович, а на стуле — Надежда Николаевна. — Всем привет, — улыбнулась блондинка, Володя кивнул с робко-счастливой улыбкой. — А что случилось? — Вовка тот ещё «домохозяин», — кипятился новоявленный дядя. — Я включил кран, он у меня в руках и остался… — Теперь вон сидит и пыхтит, — с укоризненно-лукавой улыбкой произнесла Надя. — Вы руки мыли? Тогда за стол, будем ужинать. Я тут похозяйничала. Потом расскажете, где были и что видели. — расселись за большим кухонным столом, — Давайте по соку за расширение и объединение семьи? — Давайте, — застенчиво проговорил Володя-маленький. Ели в тишине. — Володь, — спросила Аня, — ты вещи все распаковал? — Да. — Точно? Или проверить? — Точно. Мама внимательно посмотрела в такие родные и любимые глаза. — Ну, ма-а-а-ам… Я завтра всё сделаю. — А в чем ты собираешься выйти завтра? — Худи, и под него лонгслив. — Господи, а нормальным языком можно? Что такое худи я знаю, сама купила на свою голову. — возмутилась Анна. — Футболка с длинным рукавом. А худи утеплённый, поэтому я не замёрзну. Вернёмся домой, я разберу вещи. Честно. — Значит так, ленивец. Утром ты начнёшь разбирать, пока я буду готовить для папы еду. Вернёмся из госпиталя, продолжишь. И никаких паззлов, сумку я себе заберу. — Ма-ам?.. Хорошо, — вздохнул ребёнок. — Понял, исправлюсь. — Угу, и сколько раз в неделю я это слышу? Надя спрятала улыбку чашку. — Поел? Что надо сказать? — Спасибо большое, очень вкусно! — Володя встал из-за стола, помыл посуду, — я в ванну. — Только нежнее с краном, я его ещё не проверил. — попросил Бенкендорф. — Понял, спасибо! — Анечка, — мягко начала Надежда Николаевна, — ты не слишком строго с ним? У ребёнка за сегодня куча эмоций, ему в себя прийти надо… — Поэтому я и отправила его вещи раскладывать. Мы пока гуляли, он всё время молчал. Единственное, что он мне за обедом сказал, точнее я из него вытянула, — ребёнок действительно счастлив, — вздохнула. — Вот уж действительно копия Владимира — замыкается в себе при первой же непонятке… — Может перерастёт? — спокойно предположил Александр Христофорович. — Всё-таки в нем и твоё что-то есть? — встал, убрал посуду в посудомойку. — Надеюсь, но сомневаюсь, иногда мне кажется, что моего там только глаза. Это действительно маленький Корф...