Судьба невинных

      Если и было нечто нечеловеческое в этом городе, что-то, отличающее представителей другой расы от простых смертных, то оно очень умело пряталось, маскировалось, сливалось с простой жизнью простых людей. Но всё же…       О да, это «но», которое делает неважным или малозначительным всё то, что было до него, оно есть и здесь, и у него есть лицо, ноги, руки… Имя. Один мальчик, носящий внутри себя огромную тайну, уже пятнадцать лет живёт тихо и спокойно на центральной улице, по вечерам берёт отцовскую пипу и играет прохожим на улице, днём сидит за прилавком, обложившись учебниками, а рано утром встречает отца, возвращающегося с ночной смены в трактире. В молодости он был неплохим бардом, но эта работа для молодых, новых талантов, — а сейчас он простой разносчик пива и нечто вроде «мужичка-на-побегушках».       Сын его — Аполинар — унаследовал отцовский слух и талант, а вот от матери ему досталось огромное самомнение: однажды решил он участвовать в конкурсе, победитель которого удостаивался чести стать личным музыкантом принцессы эльфов, юной Маррисы. Ни личиком, ни семейным положением, ни манерами он не отличался, этим и оттолкнул от себя принцессу, которая не могла слушать музыку того, кто ей неприятен, даже противен. К тому же, было в нём что-то… Что именно, никто понять не мог, но вы, наверное, уже догадались…       В общем, матери своей он не помнил, да и задавать вопросы отцу не собирался, умерла — значит, умерла, жизнь идёт вперёд, нужно двигаться вместе с ней. И он двигался. Медленно, но верно откладывал деньги на будущее и не стеснялся брать в долг у самого себя, мечтал — и старался претворять мечты в реальность.       В один из тех дней, что можно назвать прекрасным — когда светило солнце, все прохожие улыбались и дела шли в гору — мальчик помогал своей тётке продавать огненные фрукты, которых в этот сезон было в избытке, — каждый второй ларёк был завален ими, но именно сегодня, именно у его палатки, кружила госпожа Удача, и от этого на душе было тепло и приятно, словно глоток ободряющего отвара из тимьяна разливался по всему его существу. Данное чувство натолкнуло паренька на мысль, что и музыка сегодня будет приковывать внимание слушателей особенно успешно, и отец на работе получит щедрые чаевые, и ничто не предвещало беды.       — Что это такое?       — Огненный фрукт.       — Как здорово! А почему огненный?       — Потому что в нем сочетаются вкусы всевозможных фруктов, от одного укуса так сильно хочется пить, словно во рту самый настоящий пожар.       — А почему…       — Из какой дыры ты выползла? Вроде, просто из моря, а не с другой планеты, — по голосу и выражению лица (хотя, сложно было делать выводы, основываясь на её лице, ведь оно редко принимало иные черты, вроде счастливого или угрожающего) было заметно, что Веики начинает выходить из себя, в её, казалось бы, спокойной душе проросло зерно легкой злости — она ненавидела глупые вопросы, особенно те, что лились сплошным потоком.       А эта любознательная русалка не знала меры — если вовремя её не остановить, дамбу прорвёт, и тогда она точно не остановится.       — Извините, виновата, — тихонько огрызнулась Каролина. Она утихла и, неестественно высоко подняв подбородок, смотрела только вперед, не обращая внимания на ларьки и палатки, выдавая всем видом свою задетую гордость.       На какой-то миг ведьма почувствовала внутри себя почти мёртвые остатки совести, ей стало неуютно в городском шуме и в окружающей их двоих тишине. И это было ей несвойственно.       У Веики были младшая сестра и бабушка со стороны почившего отца. Старушка, простая смертная, была против связи её сына с колдуньей, «на которой клейма ставить некуда»; сначала она молилась ангелам, а потом и демонам, чтобы интерес парня и его буйный нрав сошли на нет. Сам он не отличался красотой и особыми талантами, но был достаточно умён. А, как известно, у людишек умный, но некрасивый мужчина считается бракованным, такому товару нелегко будет найти себе жену.       Наверное поэтому его мать думала, что с колдовским отребьем он спит только от безысходности, для самоутешения, и даже покрывала их отношения, чтобы никто во всем Ксиаобо не прознал, что сын её спутался с ведьмой и привёл её в этот город.       Но однажды несчастную мать словно молнией поразили новостью, что эта шлюха беременна. Скандал был невероятный, но никто так и не узнал настоящую причину звуков битой посуды и рыданий женщины, которые, казалось, были слышны даже на самой горе Йишик. Многие решили тогда, что сын просто не оправдал желаний своих родителей удачно жениться и опозорил честь отца, наблюдавшего за ним из Врат Тишины.       После кончины отца и матери, Веики с сестрой жили у бабушки, которая не осмелилась бросить детей на произвол судьбы. Может, их и взяла бы под свою опеку какая-нибудь семья, или единственный в городе приют, но отдать кровь от крови… Нет, даже если девочки унаследовали поганую кровь матери, старуха решила сохранить память о своём единственном ребенке, о сыне, которого любила больше жизни. Решила не брать грех на душу, ведь теперь не только муж, но и сын будут наблюдать за ней из Врат. И, когда тоже окажется по ту сторону, ей будет что сказать – «Я сделала всё, что могла, всё, что было в моих силах».       Собственно, девочки росли в строгости, были нелюдимы, и у каждой на сердце пылилась маленькая тайна, поддерживаемая двумя каплями зелья… Но вернемся к нашей русалке.       Взгляд Веики зацепился за спасательный фрукт.       — Два огненных фрукта, будьте добры, — она подошла к палатке, где торговал какой-то мальчишка, чьи коробки и корзины были почти пусты, несмотря на то, что до заката было ещё далеко.       — Рад служить, — парень соскочил с невысокой табуретки (настолько «невысокой», что почти бесполезной — с таким же успехом можно было расположиться прямо на земле, разве что на стульчике штаны в районе задницы останутся чистыми) и, не глядя на покупательниц, выбрал два самых ярких фрукта, повертел их в руках и положил на старенькие весы. — С вас три пируза, госпожа.       Наконец их взгляды встретились — и тогда резко стало холодно, и тогда они оба отключились от внешнего мира. Везде лишние, в любом уголке мира ненужные, — они ушли внутрь себя: мальчик, не подозревающий о своем даре, и девушка с грязной кровью.       Как только рассеялся туман в глазах, она увидела эшафот и женское обмякшее тело, из которого ушли все признаки жизни, и пропитавшуюся кровью землю вокруг себя.       Он же увидел рукоять клинка, торчащую из чьей-то груди, капли крови, что медленно падают на землю, и… младенца.       Каролина, обрадованная своей маленько победой, не сразу заподозрила неладное. Стараясь не выдавать радости, девушка отвернулась, чтобы получше рассмотреть улицу, на которой они находились, ведь несколько минут прогулки она была не в том настроении для исследований, хотя любопытство так и грозило одержать верх и получить в награду созерцание всей прелести этого места. А было оно поистине завораживающим: широкая улица с невысокими домами, перед которыми стояли торговцы с палатками. Были и те, кто выкладывал товар на ковёр и присаживался рядом в позе мудреца. У каждого из них был свой уникальный товар, за исключением разве что огненного фрукта. Рынок — обилие всевозможных цветов, голосов, вещей…       Каролина знала не мало о наземном мире, но все её знания касались только магических рас и были неприменимы к тому, что она видела и переживала в данный момент. К тому же, разве и то, что она знала, обязано быть правдой?       Среди земных существ ходили слухи, что у русалок нет собственного сердца, что они крадут сердца у тех, кто имел несчастье вступить в их владения, но Каролина знала: никого она не убивала и сердца не забирала — у неё было своё собственное, которое так и разрывалось от чувства любви. Любви к городу, в котором оказалась, к людям, которых успела увидеть, к жизни, которую прожила и готовилась прожить.       Из сладостного размышления её вывело осознание, что ничего не происходит. Абсолютно. Веики не вручает ей примирительный подарок, продавец не желает приятного дня, все хранят гробовое молчание. Эти двое стояли не шевелясь, глаза их почернели, словно вместо глазных яблок образовались чёрные дыры.       Запаниковав, она решила разорвать их зрительный контакт и развернула ведьму лицом к себе, отчего та потихоньку начала возвращаться в реальность, глаза вернулись в норму и начали лихорадочно искать что-то способное объяснить произошедшее. Но помощи ждать было не от кого и не от чего.       Веики опустила руку в карман, вынула пригоршню монет цвета крепко заваренного чёрного чая и, не глядя на паренька, произнесла:       — У меня только гинтарасы, двадцать один по нынешнему курсу.       — Оставь деньги и фрукты себе, — пробормотал он, направляясь в дальний угол своего импровизированного магазинчика, где находился выход, и смешался с толпой торговцев, что стояли позади палаток, бурно обсуждая поставки эльфийской древесины.       — Могу я спросить, какого Кракена сейчас произошло, или не стоит?       Растеряв всю свою детскую радость, Каролина решила слегка прощупать почву и тихонько уточнить, что все-таки произошло, но вопрос вышел слегка резковатым, в нём легко улавливались нотки беспокойства и растерянности.       Но ведьма не ответила вовсе. Она молча вложила в левую руку русалки огненный фрукт и, схватив за правую, потащила её за собой через толпу, переулками уходя всё дальше и дальше от места недавнего происшествия, пока они не оказались у старого, ржавого забора, за которым, казалось, не было ничего кроме огромных камней да пожухшей травы.       — Где мы? И зачем?       — Как же ты осточертела мне со своими вопросами, — Веики несколько раз дёрнула замок, висящий на воротах, и он сломался. — Даже молчаливо-молящиеся не смогут сказать, на кой чёрт я с тобой вожусь.       Ворота со скрипом отворились, и две девушки прошли на территорию словно чужого мира — здесь даже воздух был тяжелее, небо темнее, гнетущая атмосфера не оставляла ни капли радости в душах незваных гостей.       — Эти руины — всё, что осталось от дома одной девушки, совершившей страшный грех, — ей понадобилось время, чтобы собраться с мыслями и перевести дыхание — слова давались ей тяжело. — История, наверное, двадцатилетней давности, точно не помню. Её вагина не послушала мозг, — подбородком она указала на то, что когда-то было чьим-то домом, — она сошлась с оборотнем, он сделал ей ребенка и бросил. Она должна была понимать, что всё к этому приведёт, оборотни те ещё кобели. Когда она родила, весь город почти сразу понял: ребенок — оборотень. Цвет глаз, шерсть... сложно было не догадаться.       Каролина не перебивала монолог своей спутницы, ей было интересно, что было дальше и какова же мораль этой трагедии. Веики говорила то медленно, то быстрее, словно ещё не поняла, как она сама относится к произошедшему. К тому же, на неё давил тот мрак, что поселился в этом месте на долгие годы. Раньше она часто приходила к воротам и подолгу смотрела на мёртвые блоки, сгнившие доски, но никогда не решалась войти. Сейчас же она поняла: ни блоки, ни доски не мертвы, они дышали. Дышали историей, дышали чувством сожаления, обиды и отчаяния.       — Знаешь, что произошло дальше? — русалка знала, что вопрос риторический, и даже не повела мускулом. Веики усмехнулась и почти сразу продолжила. — Ребёнка утопили, а женщину повесили. А эти руины, — она обвела взглядом окружающее их пространство, — напоминание для всех, кто решит согрешить, кто не такой как все…       — Не как все?       — С частицей магии.       Они двинулись вглубь, размышляя каждая о своём, не произнося ни слова. Да и к чему в такой момент разговоры, когда можно воспользоваться ужасающей, но уникальной возможностью обдумать и прочувствовать всё то, что пережили герои далёких и печальных событий?       — Что ты сейчас чувствуешь? — любопытство русалки никогда не отдыхало, к тому же она чувствовала, что её новую знакомую мучают какие-то мысли, что ей надо выговориться.       — Честно? Обиду, наверное… Не знаю, — признание давалось ей легче, чем она могла подумать. — Этой девушке просто хотелось полюбить не человека, жить со своим ребёнком. А ребёнок? Он только начал жить и даже не мог понять, почему должен умереть. Но она знала, что так будет. Все знают…       Две девушки опустились на пожухшую траву; Каролине требовалось время, чтобы обдумать всё услышанное. Она понятия не имела, что нравы людей, то, чем они жили веками, настолько отличаются от того, что читала ей бабушка, что рассказывали ей наставники, от того, чем она восхищалась в книгах папиной библиотеки.       — Знаешь, с чего всё началось? Я о нынешнем устройстве мира.       Этот вопрос был совершенной неожиданностью. И русалка не была уверена, что знает на него ответ. Всё, что она изучала все эти годы, показалось ей ненастоящим, себя же она ощущала полной дурой. Перед глазами пролетали даты войн и крупных сражений, оснований организаций и объединений, с названиями самых разных соглашений, — сухие факты на мокрых страницах учебников.       Каролина отрицательно покачала головой.       — Это было так давно, что в живых не осталось никого, кто помнил бы. Люди по численности превосходили всех — все расы вместе взятые, и они же были властителями этого мира. Все подчинялись их законам, некоторые были в прямом услужении, «подстилки волосатиков» — так их называли, — Веики цокнула языком и продолжила: — Никто не понимал, что несёт в себе огромную, даже разрушительную, силу — щелчка пальцев было бы достаточно поставить людишек на колени. Забавно, что быстрее всего до этого додумался гном. Говорят, Созимо э-Айнут первым догадался поднять восстание.       Каролина воспряла духом, услышав знакомое имя. Созимо был великим гномом из семьи Айнут, оружие, которое они ковали, до сих пор охраняет покой многих народов. Когда собиралось восстание, Созимо лично изготовил трезубец, которому не страшны воды ни одного из пяти океанов, и подарил князю подводного мира. Так был заключен договор, так «мятежники» заручились помощью русалок, тритонов, сирен, ундин и прочих подвластных воле князя и разделяющих идеи свержения людей. Трезубец тот до сих пор передаётся в королевской семье из поколения в поколение как знак, как память прошлому.       — Крови тогда пролилось очень много, — продолжала ведьма, прожёвывая кусочек огненного фрукта, о покупке которого все дружно забыли, — естественно, волосатики проиграли эту войну, по другому быть не могло. Они же дохлые, что им делать против тех же демонов или джинов, или лесных нимф? Немногих выживших заперли в стенах Ксиаобо, пока все не успокоились. Со временем людям дали чуть больше свободы, восстановили в некоторых правах, но по сей день мы расплачиваемся за ошибки, совершённые нашими предками, и отыгрываемся на тех, кто не может дать отпор.       — Это ужасно.       — Но не незаслуженно. Вообще, здесь не принято говорить о прошлом, о том, что люди выдавали себя за сильных, а оказались никем, чтобы будущие поколения не знали об этом позоре и думали, что магические расы всегда были угнетателями, держали смертных за глотку и не давали лишнего вздоха сделать. Но такое забывать нельзя, это урок всем: людям, возомнившим себя богами, и всем остальным, которые думают, что смывшие с себя грязь не могут снова оказаться в выгребной яме.       — У меня дома историю учат буквально с рождения, но дискутировать, подвергать факты сомнению запрещено. Даже обычный разговор в кругу семьи может довести до тюрьмы — и это в лучшем случае. — Русалка закончила со своим фруктом и, рассматривая косточку, решилась задать вопрос, который не давал ей покоя: — Когда речь заходит о людях, ты говоришь то "мы", то "они". Я чувствую, что ты не смертная, но не понимаю… Твои глаза…       — Я не смертная, но во мне есть их кровь. Ты же уже догадалась, кто я, зачем спрашиваешь?       — Моя интуиция не всегда добросовестно выполняет свою работу, будет лучше уточнить.       — Я ведьма. И поэтому глаза для меня не проблема, а вот ты будешь привлекать внимание. Могу помочь, но не бесплатно.       У Каролины не было с собой почти ничего, кроме пары аккабаров, валюты её народа, да одной маленькой жемчужины, помещавшейся в амулете из ракушки у неё на шее — за волшебную помощь ей почти нечего предложить.       — Мне не нужны деньги, — опередила её оправдания Веики, — заключим договор. С меня зелье, с тебя услуга. Какая и когда — я ещё не знаю, доживём — увидим. Устраивает?       — Да, конечно, — энергично закивала русалка, — но сначала нам нужно сходить к океану.       — Зачем?       — Чтобы дать ему ответ. Я остаюсь здесь.