На чужой стороне

Иронично, что по пробуждению его встречает не черный камень темницы и железные решетки — что-то такое Вэй Ин и напредставлял себе, пока волочился вслед за Чао и его процессией по землям Юньмэна. Хотя место отдаленно напоминает ожидаемое — узкая коморка с укрепленной дверью, небольшим окошком под потолком и отсутствием всякой мебели, исключая циновку. Усянь кряхтит, как пожилой старец после занятия физическим трудом, и садится на пожалованном ему «ложе», потирая живот — отголосок черного пламени все еще будоражит его, к тому же, казалось, стенки живота слиплись от того, как давно в них не было еды. Неужели так давно? Он хмурится и пытается сесть ровнее, складываясь в выученную позу для медитаций. Те никогда не давались ему хорошо, но действительно помогали сконцентрировать энергию духовной сети. От его духовной сети остались жалкие ошметки. Вэй Ин хмурится, направляя энергию от золотого ядра к выжженным меридианам, но это больно и быстро изматывает его, вынуждая сбиться с дыхания и покрыться испариной. Покорпев над этим меньше, чем ему хотелось бы — свет солнца за окном сдвинулся совсем незначительно по стене, Усянь тихо раздосадовано стонет и откидывается обратно на циновку. Вероятно, одним заходом ничего не удастся исправить. И десятью, и пол сотней. То ли его стон привлекает внимание, то ли так совпал невезучий случай, но в следующее мгновение засов на двери по ту ее сторону приходит в движение, отпирая проход. Усянь поспешно садится снова, натягивая на лицо беспечность, до которой явившейся паре стражников никакого дела. Они молча и как-то сосредоточенно вздергивают его за плечи на ноги, также скупо и грубо выталкивают из выделенных «покоев» и, накинув на глаза свернутую в несколько слоев ткань, утаскивают куда-то длинными коридорами. Комната, которую он видит, напоминает комнату отдыха: обширная, почти в центре располагалась нескромная дорогая софа с широким сидением, на которой вполне вальяжно развалился Вэнь Чао в окружении тарелок со сладостями. Вид у того был донельзя важный, словно это он тут властелин мира и судеб, хотя Усянь подозревал, что все заслуги ордена Вэнь заработаны не им. От того весь этот фарс казался весьма забавным, и улыбка на губы нашла легко, пока он мельком обводил взглядом остальную комнату. Много ярких красно-золотистых занавесок, укрывших собой часть комнаты, по углам разложены подушки для сидения, а в центре много пустого места. Комната выглядела не то чтобы странно, но как-то подозрительно. И очень напоминала комнаты для отдыха в Весеннем Доме. Усянь мельком вспоминает, как однажды, взяв друг друга «на слабо», они с Цзян Чэном пробрались в такое заведение, успели только обмолвиться парой слов с кокетливыми красавицами и были выгнаны хозяйкой взашей, когда та узнала их: отхватить от госпожи Юй никому не хотелось. Вэнь Чао смотрит на него с ленивым любопытством, потом ведет рукой, указывая никуда не ушедшим стражникам: — Вытряхните его из этих тряпок. Стражники исполняют приказ буквально: возмущенно протестующего Усяня мотает как соломенную куклу, пока бравые воины почти в клочья рвут его одеяния, грубо стягивая с плеч, перехватывая за руки, чтобы вытянуть их из рукавов. Останавливаются они только когда на нем остаются одни штаны с сапогами. Чао смотрит по-прежнему лениво, гуляет взглядом по телу, пока не цепляется взглядом за след от тавро на груди. Увиденное так интригует его, что он моментально вскакивает с места, в пару шагов оказываясь перед пленником, протягивая руку потрогать след. Усянь ударяет его ладонью по ладони на рефлексах. В комнате разносится громкий шлепок, ставящий всех в легкий ступор. — Ты чего удумал? — возмущается наигранно Вэй Ин, руками закрывая торс. Или пытаясь это сделать. Чао разражается странным смехом и даже не выглядит раздраженным на такую вольность. — Судьба тебе была оказаться здесь, Вэй Усянь. Уже даже клейменый тавром Ордена Цишань Вэнь, ты ж смотри как удачно. Пошли вон, — последнее явно обращалось к стражникам, и указ те торопливо исполнили. Чао, тем временем, однозначно довольный собой, пальцами подцепляет подбородок Усяня, что-то внимательно рассматривая в его лице. Вэй Ин борется с настойчивым желанием плюнуть ему в глаза, но обычно он не использовал таких низменных жестов и сейчас не будет. — Нравится? — вместо этого решает он отшутиться, храбрясь и даже весело прищуриваясь. Чао смотрит как-то слишком пристально, словно что-то ищет и не находит. — А я думал, тебе нравятся пышногрудые девы легкого поведения, кстати, где твоя?.. Чао досадливо хмыкает, не известно на что, и отпускает его подбородок, отступая обратно к своей кушетке, снова откидываясь на нее, вальяжно разваливаясь в полу сидячем положении. — Чжулю, — зовет он вместо ответа требовательным тоном. Усяню очень хочется закатить глаза — похоже, это имя Чао произносил по любому поводу. Тот проступает откуда-то из-за расписанных занавесок, колышущихся от легкого дуновения ветерка. Вэй Ин даже не ожидал, что тот здесь — за слоями воздушной ткани его силуэт не угадывался, и стоял он так тихо и безучастно, что резной столбец, проступив из тьмы угла только после того, как было названо его имя. Монументальный, непоколебимый, с вечно тяжелым и в то же время безучастным взглядом. Рука, которую он поднимает, чтобы сдвинуть висящую на пути занавеску, движется плавно, но кажется, в любой момент готова резким захватом вцепиться в глотку. Усянь редко испытывал тревогу, глядя на других заклинателей, его даже хмурость Лань Циженя как-то не особо впечатляла, но сейчас он чувствовал, как внутри него растет напряжение не только от опасения потерять возможность к духовному совершенствованию. Эти двое, очевидно, о чем-то сговорились еще до того, как стражники притащили его сюда, хотя слова «Чжулю» и «сговориться» выглядели странно, стоя рядом. И все же, от Чао больше не исходит ни слова, а его слуга продолжал двигаться, то ли чувствуя желания хозяина интуитивно, то ли услышав их раннее. Вэй Ин невольно отступает назад, закрывая обеими руками грудь, но в этот раз не в мнимой стыдливости. Конечно, такое жалкое препятствие вряд ли помешает Чжулю уничтожить его золотое ядро, но и сделать ничего другого не представлялось возможным. Усянь пробует толкнуть дверь, в которую по итогу упирается спиной, но та плотно заперта, да и толку ему бежать полунагим по коридорам дворца. Последнее, что он предпринимает, это попытку увернуться от протянувшейся к нему руки. У него даже получается, он проскальзывает под, обходит Чжулю сбоку, ловко уворачиваясь от попыток поймать его за плечи, но хватает его верткости ненадолго. Совсем ненадолго. Вэнь Чжулю словно позволяет ему поиграть мгновение-другое, а потом ловит за предплечье и выворачивает то за спину. Бьет под колено, сворачивает вторую руку и скрепляет с первой откуда-то возникшей лентой. — Да что б тебя, — шипит Усянь, скрывая панику за раздражением. Лента взялась с его волос — неожиданно понимает он, когда копна тяжелых черных прядей опадает ему на лицо и скользит змеями по плечам, щекоча кожу. Обзор от этого ухудшается, и приходится мотнуть головой, чтобы пряди легли ровно и не закрывали взор. То, что он оказывается на коленях, его нисколько не смущает. А вот то, что грубые пальцы, натертые о рукоять меча, грубым движением рвут завязки его штанов, очень даже. Вторая рука впутывается в распущенные волосы, прихватывает у корней и крепко держит за них, вынуждая стоять на коленях прямо без шанса согнуться и дернуться в сторону. Ткань с бедер скатывается легко, обнажая все интимное перед чужими взорами. А Чао смотрит. Усянь стоит на коленях прямо перед его кушеткой, заполошно дыша, онемев от шока. Чао смотрит прямо ему в пах, поднимается взглядом по животу, груди, но игнорирует его лицо. Не то чтобы Вэй Усянь был способен испытывать стыд и краснеть, но сейчас его лицо, шея и плечи покрываются алой краской. Конечно, он не стеснялся своего тела, конечно, они купались голышом с Цзян Чэном в озерах Юньмэна, ходили на горячие источники с другими адептами, где одежда тоже ни к чему. Но все это совсем, абсолютно другое, чем когда тело пронизывают взгляды мужчин, чье внимание хотелось бы ощущать на себе в последнюю очередь. — Так молодому господину Вэнь все же нравится смотреть на мужчин? — пытаясь пошутить и осмеять чужие предпочтения, Усянь пытается извернуться, сбежать из жесткой хватки. Чжулю даже позволяет ему немного накрениться, переступить коленями, и Усянь поздно понимает, почему — телохранитель просто использовал его ерзанье, чтобы стянуть его нижние штаны до конца, оставляя совсем обнаженным, не считая связывающей руки ленты. У Чао как-то странно темнеет взгляд, когда он слышит такое вежливое обращение в такой ситуации, но он все еще сидит на месте. Неподвижно, явно увлеченный моментом, всем вниманием сосредоточенный на творящемся почти у его ног. Чжулю молчит, тоже стоя на колене за спиной Усяня, чтобы было удобнее до того дотягиваться, и словно замирает, ожидая команды. Никто не отвечает Вэй Ину. Хватает одного взгляда Вэнь Чао, чтобы Чжулю снова зашевелился. Усянь не видит его, но слышит шелест ткани, когда тот двигается. Повернуть голову все еще не позволяет держащая за волосы рука. С губ сам собой срывается удивленный возглас, когда Вэй Ин чувствует, как мышцы его заднего прохода продавливает подушечка пальца, а потом тот плавно проскальзывает внутрь до последней фаланги. Вся краска сходит с лица, Усянь дергается, не обращая внимания на боль в голове и проходе, пытаясь вырваться и избежать странного касания. — Вэнь Чао… что б тебя… и твоего цепного пса… что ты делаешь? Хочешь мстить так мсти нормально, а не как подонок! — Задыхаясь от усиленной борьбы, Усянь давит в себе болезненный стон, потому что Чжулю совсем не обращает внимание на его попытки извернуться, стоит повести бедра вперед или вбок — ничего не меняется, и дискомфорт от скольжения в заднем проходе никак не прекращается. Чао только смеется на его браваду, а Чжулю неожиданно отпускает из пальцев волосы, но только за тем, чтобы обхватить предплечьем вокруг шеи, подпирая локтем под подбородком, вынуждая задирать лицо и задыхаться от давления на горло. Переступает коленями так, чтобы зажать ноги Усяня своими, и теперь Вэй Ин ощущает спиной ткань одежд на его груди и плечом его тихое дыхание. От такой близости со Сжигающим Ядра и без того неровно стучащее сердце ускоряет ход, и в глазах ненадолго мутнеет от подступившей паники. Мышцы внизу тянет, Чжулю проталкивает второй палец рядом с первым, продолжая методично двигать ими, заставляя бедра Усяня подрагивать от боли и непривычных ощущений, а также от холода, лижущего обнаженную кожу. Краска стыда ложится на скулы, Вэй Ин жмурится, стараясь не думать о том, что происходит, но получалось плохо. Конечно он знает, что такое плотское удовольствие. Будто они не трогали себя, когда созревающий молодой организм начал радовать по утрам поднявшейся плотью, сладостно отзывавшейся даже о трение постельного белья. Будто он не листал книжки Хуайсана, и не рассматривал увлеченно откровенные картинки. Все он хорошо знал, пусть лишь в теории, и понимал, к чему его собираются принудить. И от этого было только паскуднее. Сцепляя зубы, тяжело дыша сквозь них и зажимающее горло захватом предплечье, Вэй Ин еще пытался слабо ерзать, но в таком захвате мог пошевелиться лишь на цунь. Кожей он почти ощущал довольный взгляд Вэнь Чао, пока краем глаза улавливал движения того — наследник ордена праздно пил вино прямо из горла кувшина, словно перед ним не происходило ничего вопиюще-неправильного, словно это было в норме вещей — заставлять своего телохранителя растлевать других мужчин. Движение пальцев внутри было болезненным. Чжулю не использовал никакой смазки, Вэй Ин ощущал всем нутром грубость кожи на его руках, пока мышцы ныли от непривычного растяжения. Долго Сжигающий Ядра возиться не собирался, как только два пальца начали двигаться чуть свободнее, он добавлял третий, методично, словно с неживой вещью, не обращая внимания ни на что, кроме необходимости выполнить поставленный приказ. — Больные….извращенцы…. — набрав немного дыхания, Усянь хрипит и дергается выгнуться в пояснице, когда пальцы внутри него задевают что-то, что импульсами бьет вдоль всего тела. Удивленно вскрикнув, он чувствует, как Чжулю замирает, хотя и без того подвижной в этом, казалось, каменном создании, была только кисть руки. Чао тоже замирает, не донеся горлышко кувшина до губ, но потом смотрит с недовольным прищуром куда-то за спину Вэй Ину и бросает грубым тоном: — Меня бесит то, как много он болтает. Пошевеливайся и заставь его заткнуться! Чжулю понимает указ буквально, и рука в очередной раз смещается, отпуская горло, но теперь накрывая ладонью губы Вэй Ина, позволяя ему лишь бессвязно мычать сквозь плотно закрывающие рот пальцы. Усянь пробует укусить, но то ли ничего не получается, то ли у Чжулю стальная выдержка и ему абсолютно плевать на все его укусы. Рука внизу тоже смещается, и пальцы начинают целенаправленно вдавливать нащупанный бугорок простаты, то оглаживая вскользь, дразня легким касанием, то прожимая со всей силой, вынуждая тонкое тело дергаться в захвате, а Усяня захлебываться дыханием и стонами. Ему все еще больно, но что-то иное мешается с этой болью, вынуждая мышцы поджиматься в приятном спазме. Член слабо дергается, стимулируемый давлением пальцев, встает наполовину, вызывая смешок у Вэнь Чао. Тот жестом показывает Чжулю придвинуться ближе, и тот двигается, переступив коленями по полу, толкнув Усяня ощутимо вперед, так и не вынув пальцев изнутри, протащив почти на них. Вэй Ин стонет протестующе, обвисает на его руках, и захлебывается новым звуком, когда к его паху неожиданно прижимается подошва сапога Чао. Усянь хрипит, дергаясь назад, насаживаясь невольно на пальцы Чжулю, дергается обратно и понимает, что оказался в западне. Вэнь Чао веселит подобное, он смеется и склоняется над ними, протягивая руку и накреняя над ними кувшин с остатками вина. Первые рубиновые капли брызгами разбиваются о плечо Усяня, попадают на щеку Чжулю, уголок рта, тоже не ожидавшего такого и не успевшего отстраниться. Потом он исправляет свою оплошность, сдвигаясь так, чтобы между обнаженной спиной и его торсом появилось больше пространства, и тогда вино течет вдоль позвоночника Вэй Ина, неизменно стекая к впадинке между ягодиц и проливаясь на растянутое вокруг чужих пальцев колечко мышц. Усянь стонет, от количества разносторонних ощущений разум теряется, не успевая осознать все и сразу. Вино щекочет прохладой кожу плеча и спины, каплями сползая по ней еще долго после того, как основной поток хлынул вниз, но там, где так любимый им напиток касается раздраженной от трения кожи входа, все жжется, вынуждая его снова ерзать, пока пальцы внутри продолжают прожимать сплетение нервов. Чжулю совершенно неожиданно собирает капли вина с позвонков между лопаток губами, и Вэй Ин задыхается, зажмуривая глаза, не в силах принять это безумие. Подошва перестает болезненно-сладко давить на член, Чао садится ровнее, широко расставляя ноги, так, что Усянь почти оказывается между них, если придвинуться еще немного. Взгляд выхватывает наметившийся бугор на чужих штанах, но Вэнь Чао не пытается пока как-то удовлетворить себя, только напоминает строгим тоном: — Я сказал пошевеливаться. Пальцы изнутри вытягивают в тот же момент, слитным плавным движением. Чжулю снова прижимает его спиной к себе, чтобы, вероятно, меньше ерзал, и шуршит одеждой. Усянь прикрывает обреченно глаза, хорошо понимая, что должно произойти. Сглатывает шумно, дергая кадыком, выдыхая горячим воздухом на зажимающую рот ладонь, сумев приоткрыть немного губы, испытывая слабую нехватку воздуха и пытаясь дышать и ртом. Воздухом Вэй Ин давится, решая вообще не дышать, потому что то, что протискивается в него сзади, казалось, разорвет его в клочья от любого неверного движения. С уголков глаз невольно срываются слезы, и весь он обмирает, напряженно хмурясь, пока Чжулю таким же медленным и слитным движением, как вынимал свои пальцы, вставляет свой член. Беспощадно не останавливает движение до тех пор, пока не прижимается пахом к ягодицам, только после этого, наконец, замирая. Усяню кажется, что он ощущает чужой член у себя в желудке. — Хочу увидеть, — слышится сверху почти восторженно, хрипло, вполголоса. Чжулю снимает ладонь с лица, позволяя Вэй Ину схватить ртом воздух. Надавливает на плечо и затылок, теперь имея возможность освободить обе руки, и сгибает ошалевшего от боли Усяня вниз, заставляя почти прижаться щекой к полу. Вэнь Чао ставит ему ногу в сапоге между лопаток, прижимая надежнее, мешая дернуться, и смотрит на то, как раскрасневшееся кольцо мышц пульсирует вокруг массивного члена слуги, туго обхватывая его, пытаясь сжаться, подрагивая от растяжения. — На тебе много одежды, — звучит обвиняюще, и Усянь чувствует себя бездушной вещью, которую игнорируют, пока она не понадобится. Слабо вздрагивая всем телом, он пытается незаметно переступить коленями, надеясь, что так будет распирать чуть меньше. Пытается вдохнуть глубже, но сапог, придавливающий к полу, мешает. За спиной слышатся шорохи, член внутри сдвигается на цунь, пока Чжулю возится с одеждой, скидывая с себя поочередно пояс, верхнее, нижнее ханьфу, останавливаясь на этом, не снимая сапог и штанов. Вэй Усяню совсем не интересно посмотреть, ему хочется, чтобы все это кончилось и оказалось просто извращенным сном. — Так лучше, — Чао остается удовлетворен картинкой перед своим взором, и снимает ногу со спины Усяня, вместо этого поддевая его носком сапога и вынуждая приподняться. Чжулю перехватывает его под грудь, помогая сменить положение, и Вэй Ин неожиданно для себя оказывается прижатым щекой к колену Вэнь Чао. Тот подхватывает его пальцами под подбородок, и, наконец, смотрит ему в лицо. У Усяня просто не хватает дыхания, чтобы послать его, он просто смеживает веки, пытаясь удержаться в таком положении, но из-за его неудобства вынужденный полагаться на чужие руки. Чжулю, не прекращая поддерживать его под грудь, опасно-тревожно уложив свою ладонь напротив золотого ядра, то ли по случайности, то ли по привычке, то ли в тонком намеке, вторую ладонь неожиданно сжимает вокруг по-прежнему эрегированного лишь на половину члена пленника. Давит большим пальцем на головку, проводит пальцами вдоль ствола. Усяня дергает, но возбуждение не приходит долго, пока мышцы не привыкают к болезненному растяжению более-менее, чтобы перестать фокусировать на этом все внимание. Чжулю явно знает, что делает, и даже где-то находит подобие смазки, потому что прикосновения к члену ощущаются приятно, а Усянь уже слишком устал и морально вымотан, чтобы сопротивляться. Чао гладит его подушечками пальцев вдоль линии челюсти, задевает краем ногтя губы, но больше фокусируется на том, что Чжулю, наконец, приходит в движение. Сжигающий Ядра действует весьма размеренно, словно отлаженный механизм, словно не у него каменно стоит и не его возбуждение распирает упругие стенки чужого нутра. Он едва отстраняется и толкается снова, мелкими короткими толчками заставляя мышцы привыкать быстрее, растягиваться больше. Вэй Ин тихо стонет, скорее болезненно, чем от удовольствия, старается проглотить эти звуки, чтобы не забавлять Вэнь Чао, но не может, не привык быть сдержанным. Чжулю постепенно движется более размашисто, входит в ритм и подстраивает под него движение ладони. Усянь хрипло дышит ртом, жмурясь и прикрывая глаза, чтобы не смотреть на Чао, но тому, похоже, надоедает сидеть смирно. Он возится, свободной рукой распутывает свой пояс, распахивает полы ханьфу, тянет и приспускает завязки штанов. Вэй Ин искоса наблюдает за этим, вздрагивает от того, что Чжулю переступает коленями снова, сдвигая их еще немного вперед, не отрываясь при этом от толчков внутри, просто делая пару сильных, подталкивая вперед бедра. Это отвлекает, и когда Чао крепко перехватывает под челюсть, нажимая пальцами так, что не получалось двинуть ей, Вэй Ин успевает только протестующе простонать от того, что на языке оказывается солоноватый привкус чужой смазки. Чжулю поддерживающую под грудь руку, снова впутывает в темные волосы, давит на затылок, вынуждая склониться ниже, взять глубже. Усянь давится, снова чувствуя слезы на щеках, мотает головой, но его перехватывают уже в три руки, заставляя. Дышать становится невозможно, воздух попадает в легкие мелкими урывками, пока он старается вдохнуть с членом во рту. Чао довольно стонет над головой, приподнимает бедра навстречу, мелкими толчками вбиваясь в самое горло, позволяя отстраниться на короткий миг лишь тогда, когда Вэй Ин начинает особенно сильно дергаться и пытаться вдохнуть. Сначала Чао пытается направлять его, путается пальцами с Чжулю в его волосах, но потом, очевидно, его израсходованное терпение осыпается осколками, и он принимается вколачиваться в раскрытый рот сам, проезжаясь головкой по языку, утыкаясь ей в щеки, шипя от удовольствия, иногда задерживаясь во рту, чтобы ощутить его жар и влагу острее. Чжулю подстраивается под его ритм, сильно, часто входя сзади, казалось, даже не сбившись с дыхания. Усянь теряет связь с реальностью от ритмичных толчков, удушья и обилия ощущений, безвольно обвисая в их руках и только изредка предпринимая слабые попытки отстранить лицо. Чао тянет его за волосы, вынуждая упираться носом в лобок, но делает так от силы лишь пару раз, слыша, как Усяня душит спазм. Чао же не выдерживает первым, но Вэй Ину везет впервые за день — он успевает отстраниться для вдоха и отвернуть лицо. Семя попадает ему на скулу, волосы, Чао зло дергает его обратно, успевая все же оставить семя на мягком языке, толкнуться в горло, но уже выжатым. Усянь морщится, отказывается глотать, и едва чужие пальцы слабнут в послеоргазменной неге, отворачивается и сплевывает прямо на бедро Чао. Тот еще несколько секунд осознает произошедшее, потом отвешивает ему хлесткую пощечину. Вэй Ин дергается по инерции, хрипло обреченно смеется и стонет от того, как больно сомкнулась рука в паху, лишая и без того смутного удовольствия. — Заканчивай с этим, — зло бросает Чао, рассерженный выходкой Усяня. Толкает его ногой в плечо, невольно заваливая назад, вынуждая насадиться на Чжулю и вообще откинуться на него. Чжулю перехватывает его поперек торса, как игрушечную куклу, и пару минут быстро резко вторгается внутрь, прежде чем выскользнуть на одном из движений и кончить ему на поясницу. У Вэй Ина не остается никаких сил, он повисает на этих руках и хрипло часто дышит, прикрыв глаза. Вэнь Чао поднимается, запахиваясь на ходу, отходит к столику в углу взять еще кувшин вина, теряя явно интерес к пленнику и происходящему. — Приведи себя в порядок и отправляйся в мои покои, — сорвав пломбу с кувшина, он снова смотрит на Чжулю и выходит. Стоит двери за ним закрыться, как Усяня разбирает истерический смех, прямо так, в объятьях Сжигающего Ядра. Он смеется долгие минуты, пока дыхание его не иссякает и натертое горло не срывается натужным кашлем. Чжулю держит его, пока тот не успокоится. После, придерживая, садит на пол. Стирает обрывком усяневских одежд следы спермы с кожи, пока того трясет приступом истерии. Вэй Ин почти не обращает на это внимания, переживая свой позор и, похоже, безвыходное положение. — Думай о ком-то, кто тебе близок, в следующий раз, — Тихо произносит Чжулю между делом, вкладывая ему в руки единственно уцелевшую деталь одежды — нижние штаны. Усянь смаргивает, но, когда способность осмыслять возвращается к нему, в комнате он уже один. Сморгнув пелену, Усянь натягивает штаны так быстро, как только может с онемевшими бедрами и едва сдвигающимися ногами. Слуги приходят как раз к тому моменту, как он подвязывает волосы обратно в хвост лентой. Никто ничего не говорит ему, и даже стража, провожающая обратно до камеры, молчит. Одежду ему не дают, и на циновке холодно без ничего, но отключает его в тот же миг, как голова касается настила.