Толкин vs. авторы-чернушники

      Аристократия Вестероса у Джорджа Мартина обладает одной крайне интересной чертой. Она не только нередко неотличима от уголовников в плане поведения[1] — как-никак, в Средневековье тоже были раубриттеры, «рыцари-разбойники», жившие грабежом на большой дороге (правда, нормальные правители на такую публику охотились, или же пытались, как Карл V Валуа с кастильским походом Бертрана дю Геклена, сплавить их грабить соседей) — но и на уровне, не побоюсь этого слова, эстетики. Возьмем пассаж из «Пламени и Крови» (из того шедеврального фрагмента с «Анвином Пиком, демонстрирующим всем свой меч»), отлично это отражающий:       «[Меч] Оставляющий Сирот, что в последний раз видели в руках Храброго Джона Рокстона, когда он осыпал ударами людей Здоровяка Хью Молота во дворе у Тамблтона». Данный пассаж, существуй в Семи Королевствах телевидение, смотрелся бы крайне уместно в качестве фрагмента из передачи с названием вроде «Бандитский Вестерос», описывающей очередную криминальную «разборку» — особенно учитывая то, что мартиновский Джон Рокстон[2] (открытый насильник[3]) от убитого им бандита-отморозка Хью Молота вообще ничем не отличался, кроме наличия «голубых кровей». То, как легко и непринужденно во время Танца Драконов вчерашние простолюдины Хью и Ульф Белый, заполучив для себя драконов, не только обзавелись притязаниями на Железный Трон (!), но и сторонниками (!!!), в этом плане тоже крайне показательно.       Не менее показательно и то, что один из ближайших сторонников Рейниры, её муж принц Деймон[4], всерьез предлагал «вознаградить за службу» Хью и Ульфа за счет истребления Баратеонов и Ланнистеров с последующей передачей их владений (Западных и Штормовых Земель, то есть двух королевств из семи, на минуточку!) данным персонажам — и это предложение всерьез обсуждалось, хотя в итоге и было отвергнуто. То есть хотя Мартин и заявляет «социально реалистичный» сеттинг с сословной моралью Средневековья[5], на практике любой достаточно сильный и отмороженный уголовник может попытаться войти в состав вестеросской аристократии, что отражает царствующий в Вестеросе даже на уровне эстетики культ силы[6]. Самый интересный пример — Варго Хоут, командир наемного отряда под названием «Бравые Ребята» (и сущий бандит).       Варго Хоут — выходец из Квохора, Вольного Города с республиканской / теократической формой правления (в нем силен культ Черного Козла). Вместе с тем, уроженец Эссоса (другого континента!) Хоут стремительно усваивает вестеросскую систему ценностей в том смысле, что претендует на замок Харренхолл (некогда — центр целого королевства Хоаров!) и титул «лорда», то есть (квази)феодального правителя. Квохорца Хоута называют «Козлом», но, между тем, и своих аристократов вестеросцы называют прозвищами (причем не в оскорбительном контексте) вроде «драконы» (Таргариены), «(люто)волки» (Старки), «львы» (Ланнистеры), «форели» (Талли), «кракены» (Грейджои), «олени» (Баратеоны), «Пёс» Сандор Клиган, «Красный Змей» Оберин Мартелл, «Морской Змей» Корлис Веларион, «Кровавый Ворон» Бринден Риверс и т.д. и т.п., то есть обладатель власти не просто берет себе «звериную» символику (как реальные западноевропейские феодалы с их орлами и львами в гербовнике), но и как бы соотносит себя (и других аристократов) с соответствующими животными[7]. Более того, с животными (например, Фреи — с хорьками, Виман Мандерли — с миногой или угрем) сравниваются и аристократы, символика которых лишена «звериных» мотивов. Ту же тенденцию отражает шут Висеньи Таргариен, волосатый горбун по прозвищу «Обезьяний Лорд», по смерти которого она облачила в его одежду всамделишнюю дрессированную обезьяну (причем Висенья утверждала, что «новый дурак умнее старого»).       Подобная «зооморфность» вестеросской аристократии интересным образом сочетается с наличием способностей «оборотней» (как минимум у Старков, а возможно — и у Ланнистеров с Таргариенами), а также с, возможно, нечеловеческим происхождением ряда династий — скажем, Таргариены (и, видимо, все сорок правящих семей Древней Валирии) «от крови дракона» (а ещё валирийцы ставили опыты по скрещиванию людей и животных), у Баратеонов и Старков может быть кровь Иных (легенда о Короле Ночи, «божественная» родословная у Дюррандонов как предков Баратеонов, синие глаза Баратеонов, Брандон Старк по прозвищу Ледяные Очи), у Мандерли и многих знатных семейств Железных Островов, а также у Боррелов — кровь водяных, у Клиганов и Амберов — кровь великанов (у Амберов великаны изображены и на гербе), у восходящей к Гарту Зеленорукому аристократии Простора (впрочем, потомками Гарта по некоторым версиям могут быть также Ланнистеры и Старки) — кровь Зеленых Людей, гибридов Детей Леса и Первых Людей. То есть, помимо «звериной» природы и «оборотничества», аристократия Вестероса выделяется также нечеловеческим происхождением.       Мартиновская концепция элитарности, его понимание природы власти, отразились в созданном им образе Таргариенов (недаром «Пламя и Кровь» акцентируется именно на их династической истории) — так называемой «Доктрине Исключительности» (обосновывающая право Таргариенов на инцест), броских фразочках вроде образа Таргариенов как монеты, на одной стороне которой — величие, а на другой — безумие, или демагогические рассуждения о том, что в таком мелочном уродце, как принц Деймон Таргариен, «были и свет, и тьма», и вообще «он был и великим человеком, и чудовищем». Нетрудно заметить (по той же «Пламени и Крови», где Мартин всячески смакует историю Таргариенов, пытаясь выжать из их эскапад и грызни за власть что-то «эпическое»), что Мартина привлекает тема элиты, стоящей над моралью, демонстративно-амбивалентной в моральном плане: вариацией на эту тему являются Таргариены, а Ланнистеры — сниженной версией того же самого; не случайно Джейме в разговоре с Серсеей обосновывает их инцест ссылкой на пример Древней Валирии, хотя у Ланнистеров, казалось бы, нет валирийской крови, оправдывающей инцестуальные браки.       Всё это, если честно, при внимательном рассмотрении выглядит довольно жутковато, больше всего напоминая обычаи некоторых архаичных культур, особенно африканских (мотив людоедства, и не пищевого, а именно ритуального или глумливого, выражен и у Мартина): «Традиционное приветствие зулусского вождя гласит: «Ты глава рода, клана, ты, кто поедает людей, убив их и отняв все имущество» <…> С развитием политической организации в ритуалы инаугурации вождей стали включаться акции, которые были немыслимы для подвластных: инцест, убийства ближайших родственников, поедание человеческого мяса и т. д. Много свидетельств подобного рода в материалах по народам Тропической Африки доколониального периода. Согласно сведениям первопроходца, «королева-воительница темба Андумбва <…> установила многие новые обряды и обычаи, которые должны закрепить за ней положение самого грозного и почитаемого правителя в Анголе. Она велела принести свою малютку-дочь и бросила ее в большую ступу, в которой обычно толкут зерно. Затем, взяв большой пест, она безжалостно растолкла младенца, превратила в бесформенную массу из мяса и крови»"[8].       Как я уже упоминал, из всех персонажей мира Мартина лучше всего соответствуют «эйдосу» аристократии «Песни Льда и Пламени» валирийцы. В этом плане их интересно сравнить — причем именно на уровне авторского замысла, не на уровне моральной оценки поступков отдельных героев — с толкиновскими эльфами и нуменорцами (человеческой цивилизацией, испытавшей наибольшее влияние эльфов), на которых валирийцы на первый взгляд во многом похожи: древняя высокоразвитая цивилизация, возвышающаяся над обычными людьми и повелевающая мистическими силами, представители которой обладают также повышенной устойчивостью к болезням и невероятной красотой. Кроме того, и валирийцы у Мартина, и эльфы и нуменорцы у Толкина привлекают особенное внимание автора, находясь в центре сюжета.       В чем основное различие между эльфами / нуменорцами и валирийцами? Если эльфы и нуменорцы, по мнению Толкина, наиболее ярко выражают человечность (под которой я подразумеваю не обязательно что-то хорошее, а творческий аспект человеческой природы во всей его многогранности), то валирийцы, несмотря на привлекательную внешность, из всей аристократии мира Мартина в наибольшей степени имеют звериную / нечеловеческую («драконью») природу. Даже если сравнивать качества этих двух культур, порожденные их «гордыней», то валирийцы в этом плане сильно примитивнее и менее масштабны, поскольку их желания, показанные автором, сводятся в основном к жажде материальных благ / власти над другими, в то время, как, например, у нолдор и нуменорцев выражено стремление к независимости от высших сил и остановки вспять господствующего в Арде процесса упадка мира (создание Колец Власти Гвайт-и-Мирдайн, поиски рецепта бессмертия нуменорцами из числа Людей Короля). У валирийцев, по моим ощущениям, ещё и не заметно такого качества эльфов и нуменорцев, как любознательность сама по себе, не сводимая к прагматическому аспекту.       При этом, хотя эльфы и нуменорцы у Толкина действительно обычно превосходят в моральном отношении другие человеческие культуры, это не ставит их вне системы моральной оценки как таковой и не делает для них дозволенным всё что можно (наоборот, тот же «Сильмариллион» акцентирует внимание и на их дурных и неправильных, с точки зрения автора, поступках), в то время как в случае мартиновских Таргариенов, особенно какого-нибудь «порочного принца» Деймона, предлагается просто «расслабиться и получать удовольствие» от их «неоднозначности». Собственно, то же «Пламя и Кровь» производит впечатление произведения, вообще выносящего вопросы этики за скобки и убеждающего в первую очередь восхититься некой масштабностью деяний Таргариенов (хотя так-то там сама масштабность под вопросом).       И эльфы у Толкина, и валирийцы у Мартина выделяются особыми «магическими» способностями, но концепция в данном случае диаметрально противоположная. Для Толкина способности эльфов это «Искусство, освобожденное от многих его человеческих ограничений: более легкое и непринужденное, более живое, более полное (произведение и замысел идеально соответствуют друг другу). А целью ее является Искусство, а не Власть, вторичное творчество, а не подчинение и не деспотичная переделка Творения» (Письмо 131). У Мартина, напротив, магия это чаще всего (за вычетом созидательной магии ройнарских заклинателей воды, но и там может быть какой-то подвох) способ обойти законы природы в сугубо корыстных (и обычно — разрушительных) целях, обычно — путем какой-то мерзости вроде человеческих жертв, и связана с откровенной чертовщиной. Если «магические» способности эльфов у Толкина маркируют их созидательную природу, то магические способности валирийцев у Мартина маркируют их связь с потенциально опасной для мира стихией «Пламени».       Ещё одно интересное отличие правителей мартиновского мира от толкиновского — откровенное соответствие мартиновских аристократов (в то время как среди правителей толкиновского мира — особенно в доме Финвэ, правящем семействе эльфов-нолдор — много активных деятелей, стремящихся повлиять на мир и изменить его: хоть устроить грандиозное переселение своего народа, выступив против самих «богов»-Валар, хоть провести его через ледяную пустыню, хоть наладить отношения с прежде абсолютно неизвестной разумной расой) архетипу т.н. «Имитационного Правителя» (крайне интересный концепт, рекомендую ознакомиться), в рамках которого самоцелью являются собственно захват и удержание власти вкупе с созданием себе имиджа:       «Если начать с правителей имитационных, то их среди культурных образцов обнаружится примерно так вагон. Их ряды радостно пополняют заполучившие дворцы Свои Парни и Романтики; добывшие власть подвигами Герои, устроившие революцию Изгои (особенно имитационные). Имитационный правитель, вцепившийся обоими руками в трон и заинтересованный изображать теперь царя как можно дольше — прекрасный второстепенный персонаж для множества сюжетов. Кто ещё будет давать Простодушному самоубийственные квесты? Кто выгонит царевну в лес за то, что она «всех милее»? У кого как законного владельца Искатель будет воровать жар-птиц и прочие красивости? Чей заколдованный трон займёт Герой, чтобы в свою очередь превратиться в монстра? Сказочный имитационный Правитель доказывает свою «настоящесть» преимущественно двумя путями: стягиванием к себе всего редкого ресурса, от чужих жён до чужих же уникальных коней и ковров, и выдачей всем выделяющимся из серой массы приказов, которые невозможно выполнить, но за невыполнение которых царь же и казнит. Это и есть главнейшие функции имитационного правителя, в соответствии с дискурсом: собирать материальные блага и уничтожать всех, кто там внизу попытается чуть-чуть подняться из позы камбалы. Вообще, вокруг борьбы с конкурентами, которые постоянно норовят занять трон вместо текущего владельца, без особых сложностей строятся целые художественные сериалы, любимые и понятные Своему Парню или там Герою. Чайка-менеджмент и борьба с игрушками на рабочем месте; «детей надо приучать к ответственности с ранних лет» и «смотри в глаза, когда отвечаешь»; контроль с вторжениями в личные пространства подопечных и параноидальные обыски дома; выдача дополнительных указаний, чтобы только подчинённые не сидели без дела; приобретение новейшей марки машин/книг с золотыми корешками — это всё сюда»[9].       Большинство правителей у Мартина — включая Таргариенов как правителей par excellence, «от крови Древней Валирии» — это типичные «Имитационные Правители» из приведенного выше определения, которые заняты преимущественно тем, что борются за власть (тем или иным способом защищая свои позиции или оспаривая чужие), концентрируют в своих руках материальные блага и пафосно надувают щеки; заметно, что для Мартина «видный политический деятель» это не столько тот, кто реально делает что-то полезное, сколько тот, кто умеет за счет грамотного пиара и театрализованных жестов подать себя нужным образом[9]. Типичные примеры такого рода персонажей — Эйгон I Завоеватель (у которого всё хоть что-то полезное делали его жены), (а отчасти Джейхейрис I Миротворец), Джон Аррен или Тайвин Ланнистер; при всех заявках данных героев на статус чуть ли не «великих людей», на практике они нередко даже за жизнью собственной семьи уследить не могут от слова «совсем». Более того, встречаются у Мартина и коллизии из серии того, что, дорвавшись до власти, человек немедленно начинает деградировать морально и физически (Роберт Баратеон). За триста лет никто из правителей Семи Королевств (за вычетом Бейлора Святого, мирно присоединившего Дорн) ничего по-настоящему выдающегося не сделал, а чаще всего Таргариены (а также Роберт и его наследники[10]) не столько решали проблемы, сколько их создавали.       Точно также атрибуты власти в мире Мартина вроде пафосных прозвищ (наиболее характерных одновременно для знаменитых мечей, аристократов, бандитов и наемников), пафосных титулов, пафосных девизов (сравнивать со Средневековьем тут бесполезно, поскольку к реальному Средневековью Вестерос относится достаточно опосредованно), оружия из валирийской стали (не самими вестеросцами изготовленного) или такой совершенно бесполезной, но зато помпезно выглядящей фигни, как Железный Трон — типичные маркеры «имитационной» власти, равно как и такой атрибут валирийцев, как экзотическая внешность: золотые и серебряные волосы, фиалковые / лиловые / аметистовые глаза и прочие формальные внешние маркеры «уникальности"[11].       Причем проблема — повторю свой тезис из одной из предыдущих заметок — отнюдь не в том, что Мартин не может создать годных и интересных персонажей-правителей (может, с фантазией у него всё в порядке — тот же Корлис Веларион показан как хороший правитель, хотя в итоге он все свои достижения профукал ради участия в очередной междоусобице за Железный Трон), а в том, что ему интересна не столько реализация власти для каких-то масштабных целей (более того, политики, ставящие какие-то масштабные цели, ему, насколько можно судить, не очень симпатичны), сколько смакование самого процесса борьбы за власть пополам с плохо скрываемым интересом к теме властителей, по тем или иным причинам стоящим над распространенными нормами морали и вообще отличающимся едва ли не «по природе» от обычных людей. [1] Какие-нибудь Ланнистеры у Мартина выглядят как типичное семейство мафиози, только с претензией на некую «респектабельность» — вроде Корлеоне или Сопрано — из американского кино, а подручные убийцы Тайвина вроде Григора Клигана или Амори Лорха — как не менее типичные мафиозные головорезы-"шестерки» с экрана. [2] Названный почему-то «в честь» во всех отношениях порядочного персонажа «Затерянного Мира» Артура Конана Дойля. Что за «иронией» такого рода скрывается, я не знаю и, если честно, боюсь даже предполагать, но, видимо, ничего хорошего. [3] Причем изнасиловал Рокстон жену убитого им лорда Тамблтона, что говорит о его особой отмороженности, поскольку в реальном мире, но не в мартиновском Диснейленде, члены знатных семей всё же реже становились жертвами сексуального насилия — хотя бы в силу как сословной морали, так и возможностью мести со стороны родственников. [4] Который сам был большой любитель «приятного времяпрепровождения» в квартале Блошиный Конец, населенного представителями социального дна, где он забавлялся вещами вроде убийств, членовредительств, азартных игр и съема проституток помладше, что Мартин всерьез пытается выдать за некую невероятную «неоднозначность». [5] Правда, вся «сословная мораль» у Мартина проявляется исключительно в перлах из серии «принц мог бы изнасиловать крестьянку, и ему бы за это ничего не было». [6] О нем я уже писал здесь — https://ficbook.net/readfic/11724143/31201356. [7] Средневековая знать к своим гербам настолько привязана не была и меняла их в соответствии с конъюнктурой — скажем, исходно на гербе Англии был леопард, но его поменяли на льва, потому что леопард считался символом вероломства. [8] https://cyberleninka.ru/article/n/o-kulturno-psihologicheskih-istokah-neotraditsionalizma-na-vostoke-vlast-i-tabu? [9] «Я помню, как отец впервые взял меня ко двору. Роберту велели держать меня за руку. Мне тогда было никак не больше четырех, а ему, стало быть, пять или шесть. После мы сошлись на том, что король — воплощенное благородство, а драконы ужасны. — Станнис фыркнул. — Много лет спустя отец сказал нам, что в то утро на троне сидел не сам Эйерис, а его десница. Это Тайвин Ланнистер произвел на нас столь неизгладимое впечатление» («Буря мечей»). [10] Единственное исключение — Станнис Баратеон, защищающий Север от угрозы Одичалых и тирании Болтонов, но он попал на крючок к рглорианцам и Браавосу. Вдобавок нетрудно заметить, что автор его откровенно ненавидит и унижает. [11] Интересно, что если сравнить с толкиновскими эльфами, у большинства из них — нолдор и синдар — несмотря на присущую им красоту, цвет волос и глаз у них самый обыкновенный, без всякой экзотики (большинство из них вообще брюнеты).