Нет пути домой

      — Здравствуй, Питер, — говорит Отто, приветственно кивая замершему от неожиданности юноше, который с легким удивлением смотрит на него в ответ.       — Добрый вечер, доктор Октавиус, — Паркер улыбается ему одними уголками губ, сверкая глазами. Одет он слишком легко для сегодняшней погоды — в порванные в некоторых местах классические штаны и мятую белую рубашку. Его волосы настолько взъерошены и торчат в разные стороны, что Отто хочется их пригладить.       —  Как долго еще вы будете прогуливать учебу, мистер Паркер? — укоризненно щелкает языком Октавиус, останавливаясь напротив Питера, внимательно смотря в его голубые глаза. — Не надоело?       Между ними с тихим шелестом проносятся пестрые осенние листья, кружась в диком танце. Ветер дует все сильнее и сильнее, поднимая с земли еще и пыль, и с утроенной силой швыряет ее в воздух, заставляя доктора сощурить глаза, скрытые за темными линзами очков.       — Ну что вы, доктор, — отвечает Питер, разглядывая своего преподавателя. — Надоело, но у меня есть дела важнее.       — Важнее учебы? — криво ухмыляется Отто, — Что может быть важнее нее, если вы сейчас в том возрасте, когда нужно учиться? Вы не появлялись уже неделю в колледже, вас не было дома, ваша тетя переживает за вас, мистер Паркер. Вас ищет полиция, но вам, я погляжу, все еще недостаточно внимания?       — Мне не нужно такое внимание, доктор Октавиус, — резко отвечает Питер, а скрип его зубов сливается со скрипом деревьев, закачавшихся от особо сильного порыва ветра.       — Действительно. Вам нужно мое внимание, не так ли? — Отто как-то мерзко ухмыляется, скаля зубы, и снимает с лица очки, смотря на молодого человека. — Как иронично, не правда ли? В конце концов, оно — это все, что у вас сейчас есть. Вы слишком молоды. Слишком глупы, несмотря на свой талантливый ум. Вы не понимаете, что мое внимание — это не то, что вам нужно.       — Давайте я сам буду решать, что мне нужно! — раздраженно кричит Паркер, срываясь на вой, который разносит ветер по окраинам города.       — Вы мерзнете, — он переводит тему, манипуляторами стягивает с себя широкое пальто и накидывает его на плечи юноши, раздраженно поправляя руками воротник. — Вам нужно домой.       Отто ежится от ветра, но сильнее кутается в коричневый плащ, который обычно носит под пальто.       — Мне не нужно домой, — резко отрезает Питер, отталкивая своей ладонью руки Октавиуса, оставляя на его рукаве темные следы чего-то мокрого.       — Паркер, ты что, ранен? — Отто невольно переходит на ты, хватая молодого человека за холодную руку, силясь в потемках рассмотреть в чем она.       — Да не ранен я, отпустите. Упал в грязь, пока сюда шел, — не с первого раза Питеру удается вырвать свою ладонь из цепкой хватки пальцев доктора. — Мне нужно еще время, доктор Октавиус, я не... — Паркер не успевает договорить — мужчина перебивает его.       — Время на то, чтобы тебя исключили? Чтобы весь колледж стоял на ушах? Чтобы поисково-спасательные отряды обыскивали окрестности города? — Отто злится, это видно по его бровям, съехавшимся к переносице, и отчётливее проступившим морщинам на лбу. — Чего ты хочешь, Питер?       — Не говорите никому, что видели меня. Никто не должен знать, — Паркер хватается за мужчину, отчего доктор покачивается и почти падает на него, едва успев выставить руки перед собой, — Прошу вас, — умоляюще шепчет Питер, обнимая доктора Октавиуса за шею, и тычется ртом в теплые губы, увлекая в поцелуй.       На мгновенье Отто кажется, что он видит свое собственное лицо, искаженное злобой, подсвечиваемое алым светом манипуляторов. Он дергается, нарушая мокрый поцелуй, не обращая внимания на парня, дрожащего от наслаждения, пронизывающего тело.       — Не делайте так больше, мистер Паркер, — он отстраняется и поднимается на ноги, помогая встать и молодому человеку, чувствуя запах собственного одеколона, исходящего от своего пальто на плечах юноши. — Жду вас на своих лекциях уже завтра.       Над водой вьются стрекозы, тревожно хлопают крыльями летучие мыши, проносясь в сумерках шелестящими темными пятнами. Над рекой стоит белый туман. Ветер играет с волосами мужчины, теребит ткань его распахнутого плаща и сбивает темные отражения на воде в непонятную рябь. На мрачном небе сгущаются тучи. Октавиус уходит, стряхивая узоры из тины, непонятно как прилипшей к плащу. Во рту отчего-то ощущается вкус затхлой воды. Питер что-то поет у него за спиной, Отто не может разобрать слова, но отчетливо слышит, как голос юноши сливается с мелодичным плеском воды.       То ль от монотонной мелодии, то ль от мерзкого осеннего ветра ему кажется, что длинные и холодные руки смерти, забравшие кого-то, кто был ему дорог, тянутся и к нему, потому что леденящий холод ветра не должен ощущаться в самом сердце. По течению Гудзона медленно плывет почти полностью промокшее пальто Октавиуса, постепенно скрываясь под водой. Вокруг стремительно темнеет.       Никто не должен знать, что вы утопили меня на той неделе.