После уроков

      Женя был счастлив, что Виктор не отказал ему. Правда он также не сказал, что согласен. Они просто сидели какое-то время обнявшись, а потом Виктор сказал, что Женя может идти в душ. Тот так и поступил. Вышел оттуда он уже в своей одежде, но шелковое платье аккуратно сложил и спрятал на дно сумки, надеясь еще когда-нибудь использовать.       Потом Виктор обработал его порезы и настоятельно порекомендовал не пренебрегать их лечением. Он старался сохранять равнодушие, пока обматывал чужую руку бинтом, но Женя заметил отголосок боли, проскользнувший в его глазах. От этого стало так приятно.       Настроение было хорошим настолько, что Женя даже не сильно расстроился, когда Виктор попросил его уйти. Точнее не попросил, просто посоветовал. Еще он сказал:       — Я должен отказать тебе, но я не могу, я правда боюсь, что ты что-то с собой сделаешь. Однако я не стану спать с тобой только из-за этого.       — Это значит «нет»? — уточнил Женя.       — Это значит «я подумаю», — вздохнул Виктор.       Сперва Женя не поверил своим ушам. Пусть он и делал все возможное, чтобы у них хоть что-то получилось, однако осознавать, что Виктор впервые не отказал прямым текстом, было странно. Женя довольно улыбнулся, решив, что может дать Виктору время. Требовать незамедлительный ответ было не очень справедливо. Хотя имелся определенный риск, ведь Виктор мог отказать. Но эту проблему Женя будет решать потом, в настоящий момент его переполняло счастье.       Возвращаясь к себе, он улыбался, даже отсутствие зонта и так некстати начавшийся дождь не могли испортить настроение. Женя поднял голову к небу, позволяя холодным каплям падать на лицо. Он знал, что очень скоро все станет плохо, скоро мысли об отце вернутся, но пока этого не произошло, Женя мог радоваться жизни.       Виктору стало плохо уже сейчас. Как только Женя ушел, он, как и в прошлый раз, пошел в душ, включил горячую воду, отдаваясь рефлексии. Ситуация казалась почти безвыходной. Виктор действительно не собирался быть с Женей только потому, что тот ему угрожает собственной смертью. Однако он хотел этого по другим причинам. Виктору правда не был безразличен Женя. Но он все еще надеялся, что ситуация разрешится, если Женя поговорит с Надеждой Сергеевной, пусть и понимал, что рассчитывать на это наивно. Она вряд ли сможет помочь, если Женя сам не захочет получить эту помощь.       Виктор также думал о том, что сам может ей обо всем рассказать. Да, скорее всего, она с осуждением отнесется к тому, что он спал с собственным учеником, но, быть может, посоветует что-то дельное. Правда, Виктор пока отложил это решение до лучших времен. Единственное, что он сделал — написал Жене, чтобы тот еще раз подумал насчет разговора с Надеждой Сергеевной. Женя в такой же манере попросил его подумать насчет их отношений. Отдельным сообщением отправил информацию о том, что дает время до понедельника. Виктор на такое условие не согласился, написав, что скажет, как будет готов. На этом они и закончили.       Женины выходные прошли относительно спокойно. Как и предполагалось, хорошее настроение, после встречи с Виктором быстро прошло, однако, плохо он себя не чувствовал. Скорее, было просто нормально. Хотя нет, у Жени появился интерес к тому, что будет дальше. Конечно, было бы намного проще, если бы Виктор был, как те мужчины, с которыми он встречался раньше, но так тоже неплохо. Чем-то напоминало те далекие времена первой любви, когда Женины отношения с Артемом только начинались.       До понедельника он решил выбросить Виктора из головы и погулять по городу с Диной.       Ее отношения с матерью оставались напряженными. Дина, как Инесса и сказала, стала делать то, что хочет, а именно продолжила писать книгу. В целом, ее все устраивало, но раз за разом ловить на себе разочарованный взгляд матери немного напрягало.       — Я не понимаю, почему она такая, — вздохнула Дина, когда они шли к центральной площади, — иногда мне кажется, что мама меня не любит.       Женя пожал плечами. С понятием «любовь» у него сложились трудные отношения. Раньше он воспринимал ее пожалуй как любой нормальный человек. Считал, что любовь — это сильное чувство, возникающее между людьми и вызывающее желание заботиться друг о друге, всегда быть рядом. Любовь казалась чем-то несомненно светлым и хорошим. Но потом Женя понял, что ему врали. Дошло до него это достаточно рано. Татьяна всегда говорила, что Владимир любит его, а на вопросы, почему он тогда так плохо к нему относится, отвечала, что относится он нормально, просто у него характер сложный. В тот момент Женя усомнился в существовании родительской любви. В любовь романтическую он верил ровно до того момента, когда Артем написал, что нашел себе нового парня. Казалось бы, Женя должен был полностью убедиться в том, что никакой любви не существует. Однако он продолжал в нее верить, принимая за любовь то чувство, которое возникало у него во время секса. Он не знал, как по-другому назвать его, поэтому и окрестил любовью. Но он понимал, что это не она. Скорее, это была некая нездоровая потребность быть с кем-то.       Понимал Женя и то, что людям любовь не свойственна. Они много говорят о ней, но, на самом деле, даже не знают, что это такое. Точнее думают, что знают. Мать, что срывая голос кричит на своего ребенка за то, что он порвал штаны, играя на детской площадке, убеждена, что любит его, но едва ли это так. Если бы любила по-настоящему, не стала бы кричать. Или парень, который клянется в любви своей девушке, а потом, без зазрения совести, встречается с кем-то другим. Друзья, что предают друг друга ради собственной выгоды. Примеров множество и перечислять их можно до бесконечности. Но суть одна — люди не умеют любить, пусть и убеждены в обратном.       — Может так и есть, — сказал Женя.       Дина с недоумением посмотрела на него.       — Ты серьезно? — немного обиженно спросила она. — Разве она может не любить меня? Она же моя мама, родители должны любить своих детей, это же природой заложено.       — Не знаю, я не учу биологию. Но, мне кажется, что та любовь, о которой ты говоришь, это материнский инстинкт, необходимый для того, чтобы дети не умирали. Иначе существование вида было бы поставлено под угрозу. Так что это просто гормоны, которые заставляют мать заботиться о ребенке.       — А говоришь, не учишь биологию, — усмехнулась Дина.       — Не учу, и вообще я не уверен в том, что сказал, но это похоже на правду. Еще у меня есть предположение о том, что твоя мама все же любит тебя, но хочет, чтобы ты соответствовала ее представлениям о хорошем. Это, кстати, тоже проблема. Люди не слышат друг друга и не хотят понимать, по этой причине мы никогда не будем жить в мире и согласии.       — Какой-то ты депрессивный.       — В мире слишком мало поводов для радости, — сказал Женя.       — Какие есть у тебя?       Женя задумался и понял, что не может назвать ничего, кроме секса, поэтому ответил:       — Никаких. А у тебя?       — Творчество, такие моменты, как сейчас, ну то есть, наша дружба, мысли о том, что в будущем все изменится, — перечислила Дина, загибая пальцы.       — Чего ты ждешь от будущего?       — Думаю, стану писателем, буду писать книги и отправлять в издательства, надеюсь, из этого что-то получится. Уеду из Заозерска, буду жить одна. Вроде все.       — Одна? — переспросил Женя. — А как же любовь?       На Динином лице отразилось притворное недовольство.       — Не хочу. У меня пока не было отношений, но я не хочу с кем-то жить, мне нравится одиночество. Но может, я передумаю. Ой, смотри, это же Федя.       Дина резко перевела внимание на их одноклассника, одиноко сидящего на скамейке. Женя так и не понял, сделала она это специально, потому что не хотела говорить на тему отношений, или же так вышло случайно. В любом случае, они подошли к нему.       Федя выглядел крайне печальным. Женя несмотря на то, что особо не общался с ним после той прогулки в самом начале учебного года, все же спросил, что случилось. Федина история оказалась не то чтобы трагичной, но достаточно грустной. Мама запретила ему ехать в Минск.       В пятницу у Феди был день рождения, правда об этом он никому не сказал, потому что знал, что его никто не поздравит. Друзей у него не было, даже с новеньким построить отношения не удалось, все как-то само собой прекратилось. Хотя Женя бы поздравил.       Феде исполнилось пятнадцать лет, в честь чего он решил впервые в жизни самостоятельно съездить в Минск на поезде. Ему казалось, что он справится, однако, мама была иного мнения. Она с рождения опекала сына, не давая и шагу ступить, боялась, что с ним что-то случится. Следствием стало то, что Федя вырос замкнутым и крайне неуверенным в себе. Настолько, что у него ладони вспотели, когда Женя и Дина сели рядом. На самом деле, он не собирался рассказывать им историю о том, что мама не разрешила ему ехать в Минск, но как-то само вырвалось.       — Извините, — сказал Федя, поправляя очки, — не хотел вас своими проблемами загружать, я лучше расскажу что-нибудь про город, например.       Женя покачал головой, меньше всего желая слушать истории о том, как, к примеру, в Заозерске развивалась легкая промышленность. Не то чтобы он обесценивал Федины знания, но ему правда это было не интересно. Дина спросила:       — Чего не сбежал, раз она не отпускает?       — Да, желательно без денег на обратный билет и так, чтобы провести незабываемую ночь на вокзале.       Дина толкнула Женю локтем в бок.       — Вы что? — изумился Федя. — Нельзя сбегать из дома, мама будет нервничать, она и сейчас нервничает, поэтому я пойду. Извините.       Когда Федя поднялся со скамейки и пошел прочь, Женя спросил у Дины:       — Ну что? Как тебе материнская любовь? Прекрасно, не правда ли?       Ничего не ответив, она поднялась на ноги и, почти догнав Федю, крикнула:       — Эй, не хочешь ко мне на неделе зайти, отпразднуем твой день рождения?       Федя ответил что-то неопределенное, явно смущаясь. Женя, нагнав Дину, поинтересовался:       — И когда это ты успела стать такой общительной?       — Оказалось, что общение может быть приятным.       — Да, — согласился Женя, — одиночество отстой.       Подумал он явно не о том же, о чем и она. Дина под общением подразумевала дружбу, Женя же, до знакомства с ней, к дружбе почему-то относился крайне скептически.       — Нет, — возразила Дина, — мне нравится, когда я одна. Не все время, но иногда. Например, когда я пишу, мне надо быть одной, поэтому я не хочу заводить семью и жить вместе с кем-то в будущем.       Женя улыбнулся, по-доброму ей завидуя. Он бы тоже хотел ни в ком не нуждаться, но, к сожалению, он не мог быть один.

***

      Понедельник наконец-то наступил. Женя, путем изучения расписания, висящего на первом этаже, выяснил, что у одиннадцатого класса химия седьмым уроком, а значит только после него он сможет поговорить с Виктором. У Жени было шесть уроков, так что предстояло провести в школе лишние сорок пять минут. Однако это не самое неприятное, что случилось за день.       С Надеждой Сергеевной, школьным психологом, Женя не намеревался даже пересекаться, не то что говорить. Встретив ее в столовой, он опустил голову и постарался скрыться в толпе. Пусть она и произвела на него достаточно приятное впечатление, Женя не хотел ей ничего рассказывать. А если бы и хотел, то все равно не мог бы, ведь тогда пришлось бы рассказать обо всем, что с ним случилось, иначе какой смысл? Впрочем, он в принципе не особо верил, что она способна ему помочь, поэтому решил как-нибудь пресечь попытки Виктора отправить его к ней, а с самой Надеждой Сергеевной он постарается не встречаться. Однако она сама пришла в их класс.       Случилось это на четвертом уроке русской литературы. Целью визита психолога был не Женя, но увидев ее на пороге кабинета, он немного занервничал. Надежда Сергеевна, предварительно извинившись перед учительницей русского, сказала, что отнимет у класса двадцать минут ради написания тестов на профориентацию. Она попросила ученицу, сидящую за первой партой раздать всем распечатки. Это были бланки с пятьюдесятью вопросами, на которые нужно было отвечать баллам от одного до пяти, обозначающими степень заинтересованности в той или иной сфере.       В прошлой Жениной школе подобные тесты тоже проводились. Там ему сказали, что у него предрасположенность к естественным наукам и ему стоит развиваться в этом направлении. Но ни в каком направлении Женя развиваться не собирался. Он вообще не думал о будущем, во многом потому, что не верил в то, что оно когда-нибудь наступит.       Первое время он просто честно отвечал на вопросы, пусть особо и не вникал в их суть. Но потом, заметив на себе взгляд Надежды Сергеевны, он испытал раздражение и злость. Ему не нравилось то, что она смотрела на него, будто бы пытаясь на что-то намекнуть. Он сам посмотрел на нее, убеждаясь, что она заметила и повернула голову к окну. Потом он вернулся к бланку и решил намеренно его испортить. Вместо цифр в графе ответов он нарисовал какие-то каракули, а на вопрос «Вас интересуют исследования космоса?» ответил словами: «Да, очень, мечтаю полететь на Луну и жить там». Место, куда необходимо было вписать имя и фамилию, он оставил пустым.       — Ты что делаешь? — прошептала Дина.       — Выбираю будущую профессию. Смотри тут, где спрашивают, хочу ли я работать с животными, я нарисовал крестик, потому что я не люблю животных, а здесь, где про работу в лаборатории — сердечко.       — Но тут цифрами надо отвечать вообще-то.       Женя усмехнулся. Дина больше ничего не спрашивала. Женя знал, что Надежда Сергеевна поймет, что испорченный тест принадлежит именно ему, но это было даже хорошо. Он хотел, чтобы это помогло ей понять, что общаться они не будут. Своим поступком он остался доволен, но к концу седьмого урока успел забыть про него.       Те злополучные сорок пять минут Женя провел в раздевалке, делая домашнюю работу на завтра. Как только прозвенел звонок с урока, он поднялся на второй этаж и, дождавшись, пока все одиннадцатиклассники выйдут, вошел в кабинет, не обратив внимание на то, что дверь закрылась неплотно. Виктор разбирал какие-то бумажки, лежащие на столе.       — Ну что? — прямо спросил Женя.       Виктор понял, что от него хотят, но не собирался сразу переходить к этому.       — Как у тебя дела? — спросил он. — Ты решил что-нибудь насчет психолога?       — Не, не хочу к ней ходить.       — Это потому что у тебя был негативный опыт в прошлом, да?       Женя подошел к Виктору и бесцеремонно сел на учительский стол, заставляя отвлечься от бумажек.       — Это проверочные работы, — возмутился Виктор, — осторожнее.       — Да плевать.       Женя резко выдернул листок из руки Виктора, разрывая его на две части. Прежде, чем Виктор успел что-то сказать на этот счет, Женя обвил его шею руками, заставляя наклониться к себе. Их губы оказались в опасной близости.       — Ты говорил что-то про негативный опыт? — вздохнул Женя, опаляя щеки Виктора горячим дыханием. — Вся моя прошлая жизнь — это негативный опыт, но, когда ты рядом, я забываю про нее. Мне так хорошо с тобой.       Виктор посмотрел на Женю. Солнце, что соизволило появиться в этот октябрьский день, озаряло его лицо, тени от ресниц падали на щеки. В голове Виктора проскользнули воспоминания о Жене в платье, которые тут же сменились видом его израненной руки и тем их разговором, когда Женя признал, что ему плохо. Виктор впервые поцеловал его сам. Это все еще казалось чем-то неправильным, но он уже не мог иначе.       Осеннее солнце больше не грело, но от поцелуя стало тепло. Жене хотелось спросить, что это значит, но он не хотел прерываться ради какого-то вопроса. Но, к сожалению, поцелуй все же пришлось прервать. Причиной тому стала скрипнувшая дверь.       На пороге стояла Надежда Сергеевна, держа в руках те самые тесты на профориентацию.