Сонливость отступает плавно, теряясь среди мягких простыней, освещённых проникающим из-за полупрозрачных штор солнечным светом. Зарываясь лицом в подушку в погоне за отголосками сна, за которые он цепляется в утренней полудрёме, Чонгук не сразу замечает, что что-то не так. Сильно выделяется среди спокойствия и умиротворения субботнего утра.
Пряча зевок в подушке, он цепляется ещё слабыми после сна пальцами за наволочку и хочет потянуться, однако в то же мгновение, когда веки наконец приоткрываются навстречу утру, Чонгук чувствует ладони на своих бёдрах. Горячая кожа поверх его кожи, без препятствия боксеров, в которых он вчера уснул в кровати Тэхёна.
Следующее, что осознаёт его ещё не до конца покинувшее объятия сна сознание, это влажные поцелуи, которыми осыпают его тело. Дразнящие мазки таких знакомых губ пробегаются по ягодицам, пока пальцы подцепляют половинки и разводят, впиваясь в нежную кожу до побеления. Чонгук сонно оборачивается через плечо в то же мгновение, когда поцелуи скользят между ягодиц и замирают у тут же сжавшегося колечка мышц.
Между его бёдер мелькает тёмная копна волос. Это всё, что Чонгук успевает увидеть, прежде чем роняет голову на подушку от обжигающего касания языка, сменившего поцелуй с грудным хмыком разбудившего его столь непристойно Тэхёна.
Цепляясь за наволочку, Чонгук прогибается в пояснице и подставляется под тягуче вылизывающий его рот с протяжным всхлипом. Жадно мнущие округлые ягодицы ладони удерживают его, не позволяют насадиться на дразнящий язык. Чонгуку остаётся разве что размякнуть и позволить Тэхёну делать со своим телом всё, что тому вздумается.
Крепко удерживающие его ладони такие большие, что почти полностью обхватывают его ягодицы. Одно осознание того, что он во власти Тэхёна, может лишь растекаться по простыни, пока старший изводит его тягучими поцелуями, искрами бежит по дрожащим бёдрам. Отстраняясь на мгновение, Тэхён позволяет своему сбитому дыханию обдать раскрытые ягодицы, мурашками перебирая влажную кожу, и всё тело Чонгук дрожит от необходимости вновь ощутить горячий влажный язык, пальцы Тэхёна, хоть
что-то, чтобы закончить начатое им же.
Губы соскальзывают вниз по бёдрам, усыпают лёгкими вспышками укусов инстинктивно напрягшиеся ягодицы, пока Чонгук заходится стонами и шире разводит колени, заманивая ближе. Туда, где ему хочется почувствовать Тэхёна больше всего.
— Тэ... — слетает с губ так мягко и просяще, что Чонгук бы смутился, если бы был чуточку менее сонным и погружённым в удовольствие, которого Тэхён его намеренно лишает, дразня поцелуями ягодицы и бёдра. Не обращая внимания на то, как жалобно юноша всхлипывает и сжимается, нуждаясь в том, чтобы Тэхён уделил ему должное внимание.
В ответ ему слышится лишь хмык, приглушённый его же кожей. Тэхён продолжает покрывать её нежными поцелуями, собирая трепет мурашек с бёдер, по которым проводит ладонями, вбирая размякшего под ним Чонгука. Вздрагивающего и стонущего с каждым касанием, каждым мгновением, что Тэхён оттягивает, усмехаясь тому, как жадно и ненасытно содрогается уже облюбованное им тело.
Он не даёт Чонгуку никакого предупреждения, прежде чем с последним поцелуем отрывается от его бёдер и зарывается лицом между упругих ягодиц.
Наволочка ловит тягучие стоны и всхлипы хриплым ото сна голосом. Его алый рот распахивается вместе с подцепившими края дырочки пальцами, чтобы скользнуть глубже, проникнуть в его податливое сонное тело. Звуки, которые издаёт Тэхён, жадные, низкие и приглушённые его же кожей, сильнее распаляют Чонгука и сменяют сонливость терпким возбуждением.
Вдоль позвонков бегут мурашки, когда одна из ладоней ведёт по прогнувшейся пояснице и гладит спину, пока Чонгук хлипко стонет от терзающего его языка и искоса смотрит на зарывшегося меж его ягодиц Тэхёна из-под тяжёлых век. Их глаза встречаются, когда старший, кажется, чувствует его взгляд. Блеск в насыщенно карих радужках пробирает пекущей дрожью, стоит Тэхёну на мгновение оторваться от него, чтобы провести тыльной стороной ладони по нижней половине лица, удерживая мутный взгляд отуманено наблюдающего за ним Чонгука.
Прохладный воздух утра проскальзывает по влажной коже, стекая между ягодиц, пока юноша плавится на кровати, под жадно вбирающим его взглядом, судорожно ловит воздух ртом и цепляется за края впитавшей его слюну наволочки. Он не знает, чего ему хочется больше: заплакать от необходимости почувствовать больше, глубже или же умолять Тэхёна не останавливаться. Вернуться к тому, что он начал, и довести Чонгука до оргазма, который так жарко и плавно скапливается в паху.
Есть что-то в том, чтобы подчиняться Тэхёну, передавать весь контроль над своим телом и позволять удовольствию накрыть с головой. Никогда ещё Чонгук не чувствовал себя так одурманенно, как с Тэхёном, в его руках, в его полной власти. Ни капли сопротивления не находится в его теле, когда большая ладонь своим жаром соскальзывает вниз по спине, собирая крапинки мурашек с пылающей кожи.
Пальцы ловят дорожки слюны с его промежности, и Чонгук утыкается лбом в подушку и срывается на протяжный стон, когда в затуманенной желанием голове проскальзывает мысль, что это могли бы быть подтёки спермы, горячей и вязкой, вниз по его бёдрам. Его член, зажатый между простыней и сгорающим от дразнящих касаний телом, истекает и пачкает ткань предэякулятом, когда пальцы надавливают у самого края, но не проскальзывают внутрь, утоляя плавящую жажду ощутить их глубже и насадиться по самые костяшки.
Однако Тэхён не даёт ему это. Только лишь усмехается жалобным стонам Чонгука, оглаживая судорожно сокращающиеся мышцы, и скользит тёмным взглядом по его изнывающему телу.
— Мне нравится, когда ты такой послушный и податливый, — его низкий хриплый голос окутывает пеленой, всхлипом собираясь на заалевших губах. — Я могу делать с тобой всё, что захочу, и тебе не остаётся ничего, кроме как принимать, так?
Чонгук не может ответить, не в силах собрать отчаянные слова согласия на кончике размякшего языка. Он не успевает даже кивнуть, прежде чем Тэхён опускается между его призывно раскрытых бёдер и целует там, где только что касались пальцы, надавливая и проталкивая язык внутрь.
Нежные стенки податливо раскрываются навстречу с упоением терзающему его рту, и это слишком жадно, слишком уязвимо и покладисто, но Чонгук ничего не может поделать с тем, как плавится в ласкающих его руках. Пальцы сминают простынь, ища опору, потому что он чувствует, что вот-вот потеряет себя, стоит языку Тэхёна толкнуться глубже, пальцам сильнее впиться в ягодицы, надавить дразняще лунками ногтей.
Всё это слишком, пока его сочащийся смазкой член потирается о простынь, пунцовой головкой упираясь в подрагивающий живот, а Тэхён с жадностью вылизывает его, издавая эти гортанные хриплые стоны, от которых под кожей переливается истома.
Всё это слишком, и потому Чонгуку хватает одного особенно сильного толчка, раскрывшего напряжённые стенки, и силы сжавших ягодицы ладоней, вынудивших соскользнуть по постели и так правильно потереться о простынь нуждающимся в разрядке членом, чтобы сжать в себе язык Тэхёна и кончить со сладким надломанным стоном, разбившимся об освещённые утренним солнцем стены.
Его тело подрагивает на самом пике, пока ладони оглаживают напрягшиеся бёдра и собирают с них судорогу оргазма. Руки проводят выше, обвивая талию и изгиб поясницы, молочные впадинки ямочек и крылья проступающих лопаток, пока не подцепляют Чонгука и не переворачивают на спину, подальше от расползающегося на простыни влажного пятна.
Ослабшие бёдра моментально раскрываются, стоит Тэхёну нависнуть над ним, и обхватывают его талию, притягивая ближе. Чонгук едва успевает перевести дыхание, прежде чем припухшие раскрасневшиеся губы накрывают его, целуя глубоко и тягуче, распаляя начавшее было затухать пламя, языками лижущее в паху. Подрагивающие ладони цепляются за плечи Тэхёна, пока тот вылизывает рот растекающегося под ним Чонгука столь же сладостно, как мгновения назад терзал его тело, и тому не остаётся ничего, кроме как впустить язык Тэхёна в свой рот, довольно выстанывая в поцелуй.
Только когда его бёдра неосознанно подаются навстречу вместе с обвившими шею Тэхёна руками, Чонгук вспоминает про то, что оргазма достиг лишь он. Однако стоит ему попытаться податься ближе, потереться об Тэхёна несмотря на чувствительность обмякшего вслед за оглушительным оргазмом члена, как тот разрывает поцелуй с влажным, пославшим дрожь до самых кончиков цепляющихся за его плечи пальцев звуком.
Чонгук хмурится и притягивает его ближе, дразнит лёгким укусом полную нижнюю губу, лаская слух ответным посаженным стоном и сжавшими талию руками. Только Тэхён всё равно отстраняется и смахивает волосы с его лица, собирая слюну с уголка губ и оставляя там поцелуй, не поддаваясь его просящему всхлипу.
— Я тоже хочу о тебе позаботиться, — всё ещё сонно хмурясь, шепчет Чонгук и зарывается пальцами в сбившиеся волосы на загривке, перебирая мягкие пряди и встречая нежный взгляд Тэхёна из-под ресниц. Он пока ещё чуточку не пришёл в себя.
— Не переживай об этом, — качая головой, Тэхён коротко целует его в надувшиеся было губы и с улыбкой поддевает кончик насупившегося носа своим, прежде чем выпутаться из объятий.
Очевидная выпуклость в районе паха притягивает всё ещё капельку сонный, замыленный взгляд, но Тэхён встаёт с кровати до того, как Чонгук может удержать его и притянуть обратно, проскользнуть под резинку штанов и помочь Тэхёну достичь оргазма следом.
В поволоке утра он даже на мимолётное мгновение задумывается о том, чтобы позволить Тэхёну взять его, однако приглушённый голос, проскользнувший в открытую старшим дверь спальни, вынуждают поражённо замереть и перевести взгляд округлившихся глаз на обернувшегося на пороге Тэхёна.
— Примешь душ со мной?
В любое другое утро Чонгук бы не подумал дважды, прежде чем согласиться. Однако осознание того, что всё это время они были дома не одни и его постыдно громкие, отчаянные звуки могли быть услышаны кем-то, кроме Тэхёна, — которому они предназначались, — парализует на месте.
Заметив его смятение по пробравшемуся на стремительно розовеющее лицо смущению, Тэхён с нежной ухмылкой кивает в сторону коридора, вдоль которого расположена ванная.
— Чимин вернулся сегодня ночью. Прости, что не предупредил, — решает он поделиться только сейчас, когда Чонгук уже кончил так позорно громко и сладко, что стены спальни Тэхёна навряд ли удержали это в секрете.
Того, это, кажется, лишь веселит.
— Если что, я тебя жду, — напоследок говорит Тэхён и с незаконно очаровательным воздушным поцелуем исчезает за дверью, оставляя Чонгука развалиться на постели и спрятать раскрасневшееся лицо в подушке подальше от всё ещё доносящегося из гостиной голоса Чимина.
Как бы заманчиво ни звучало предложение принять с Тэхёном душ и, возможно, продолжить то, что старший начал, вырвав Чонгука из сна лучше любого будильника, он предпочтёт остаться в этой комнате навсегда и никогда не попадаться Чимину на глаза, потому что тут же свалится и умрёт на месте от стыда.
Именно этого Чонгук и избегает, когда решает остаться в уюте и безопасности комнаты Тэхёна. Пока в ванной шумит душ, он вытирает подтёки оргазма со своего тела и морщится, оглядывая оставшееся на простыне пятно, прежде чем сдёрнуть постельное бельё и запихнуть в корзину для стирки.
За последние несколько месяцев он так обжился здесь, что на самом деле чувствует себя как дома, перезаправляя кровать и открывая окна, чтобы пропустить в комнату свежий воздух. Взгляд на экран телефона подсказывает, что осталось всего ничего до полудня. Это не может не радовать, поскольку у Чимина через полчаса начнётся пара и Чонгук сможет, наконец, покинуть своё укрытие и —
хотя бы — позавтракать.
В предшествующее хлопку входной двери время он слоняется по комнате, разглядывая прикреплённые вдоль стен наброски, фотографии и заметки слишком красивым для студента почерком. Всё, чего Тэхён касается, превращается в искусство, и с каждым проведённым вместе днём Чонгук верит всё сильней, что это относится и к нему, тоже.
Его блуждающий взгляд натыкается на сваленный на рабочем столе ворох бумаг и загорается любопытством, когда среди помятых листов Чонгук замечает блокнот, который Тэхён постоянно берёт с собой на случай внезапного прилива вдохновения. Оглядываясь на дверь и прислушиваясь, не вышел ли тот из душа, он осторожно выуживает чёрный блокнот из кипы листов и заглядывает горящим заинтересованным взглядом в изрисованные страницы.
Эскизы и законченные лишь наполовину зарисовки мелькают на листах чёрной гелевой ручкой, пока Чонгук просматривает страницу за страницей, завороженным взглядом перебегая с очертаний человеческих тел на ворох линий и местами проскальзывающих обрывистых слов. Ещё в тот поход в университетскую галерею он был пленён стилем Тэхёна, однако смотреть на его работы, пусть и незаконченные, всё равно каждый раз невольно забирает его дыхание.
Пальцы Чонгука замирают на странице, исписанной чем-то очень похожим на лозу. Она раскинулась вдоль края листа и пересекает изгиб корешка на вторую его половину, пока среди распускающихся вдоль стебля листьев красуется раскрывший лепестки цветок. Чонгук не может сказать точно, бегония это или же роза, но не сдерживается оттого, чтобы коснуться оставленных ручкой чёрных линий, складывающихся в завораживающий набросок, который кажется и грубым, и нежным одновременно. Воздух непроизвольно замирает в горле, пока он вбирает рисунок, слишком пленяющий, чтобы оставить его в укромной тени, на страницах заныканного блокнота.
Возвращаясь к кровати, на которой поверх свежезаправленного одеяла лежит его телефон, Чонгук вводит пароль и открывает камеру, чтобы сделать фотографию разворота с цветком. Невольно он позволяет мысли о том, как прекрасно этот эскиз вписался бы в свободное место между его татуировками лилии и карманных часов, просочиться и осесть зёрнышком в своей голове.
От одной лишь идеи его глаза загораются, но Чонгук заставляет себя перелистнуть страницу до того, как успевает детально представить вонзающиеся в кожу иглы по прорисованным Тэхёном линиям. Всё ещё погружённый в мысли об этом, он застаёт себя врасплох и вздрагивает, когда из следующего разворота выскальзывает что-то похожее на фотографию.
Чонгук не успевает поймать её до того, как плотная фотобумага падает на пол спальни, но замирает, склонившись с протянутой к ней рукой, когда замечает растянувшийся вдоль нижнего края кривой почерк и изображённое на снимке. Его взгляд первым делом цепляется за знакомое лицо, на несколько лет моложе, чем он привык его видеть в последние месяцы. Однако привлекает Чонгука не это. Его внимание переключается с кажущегося ещё подростком Тэхёна на стоящих вокруг людей, судя по подписи к фотографии, являющихся его семьёй.
Это пугает и зачаровывает одновременно, как так горячо полюбившиеся ему черты прослеживаются в лице родителей Тэхёна, особенно у отца. Однако не один Тэхён кажется его копией, в то время как две ещё совсем маленькие девочки скорее напоминают улыбающуюся и приобнявшую сына-выпускника маму.
Парень, кажущийся на несколько лет старше Тэхёна, стоит по другую сторону от него с опущенной на плечо своего брата рукой.
С детьми на выпускном нашего младшего сына, читает подпись к фотографии размашистым почерком, по которой Чонгук пару раз пробегается взглядом, прежде чем вновь метнуться к лицу стоящего рядом с Тэхёном парня.
Как, кажется, и все в их семье, он выглядит слишком красивым даже на плохого качества фотографии, с уложенными волосами, тонкой оправой очков и широкими плечами, которые Тэхён явно перенял от него считанные годы спустя. Это поражает, до чего же сильно они похожи. Особенно если сравнивать с уже повзрослевшим и нагнавшим возраст брата на этой фотографии Тэхёном.
Чонгук переворачивает снимок в надежде увидеть подпись, прочерк имён или хоть что-то, что бы подтвердило и без того очевидное — что на фотографии рядом с Тэхёном стоит его старший брат. К большому разочарованию, он не находит ничего и вновь обегает взглядом всю запечатлённую на снимке семью, улыбаясь уголками губ тому, как очаровательно Тэхён выглядит в кажущимся слишком большим ему пиджаке и как его отец приобнимает двух сестёр Тэхёна за плечи, пока они вместе держат подаренный выпускнику букет.
Наконец подняв фотографию, Чонгук убирает её в разворот, из которого она так внезапно выскользнула, хотя и не очень понимает, почему Тэхён хранит столь ценное воспоминание среди исписанных страниц своей тетради для набросков. Пусть ему и не удалось сдержать собственное любопытство, он не хочет показаться сующим нос куда попало и потому возвращает фотографию на место, прежде чем перелистнуть страницу.
Блокнот оказывается заполнен лишь наполовину, бугрящиеся страницы обрываются на середине корешка. Однако ближе к концу Чонгук замечает изменения в стиле, переход с черт лица, размытых и невинных, на более откровенные.
Тепло вновь проскальзывает к его щекам по мере того, как он пролистывает страницы, вбирая взглядом обнажённые части тел с самых разных ракурсов, от которых по коже пробегает искромётное смущение. В каждом штрихе, очерчивающем изгибы бёдер и фаланги пальцев, прослеживается смешанная с грубостью тяга восхищения, олицетворённого талантом прирождённого художника.
Взгляд цепляет один из рисунков, что ворохом конечностей мелькают перед зачарованными глазами, пропитанными смущением и восторгом. Шире раскрывая страницы, Чонгук замирает на очертаниях нижней половины лица, занимающих почти что весь лист мазаными чёрными штрихами, с обхватившими круглый подбородок пальцами и распахнутыми, кажущимися зацелованными губами, под которыми мелькает точечка родинки.
Поражённо вбирая кажущийся слишком знакомым рисунок, Чонгук нашаривает свой телефон и делает ещё одну фотографию, едва не вышедшую размытой из-за дрожи в его руках. Подушечки подрагивающих пальцев касаются спрятанной под его нижней губой родинки, пока поражённый взгляд обегает мелькающие на соседней странице рисунки и с каждым очертанием, каждым ракурсом и штрихом понимает, что все они вдохновлены Чонгуком.
Его губы с полной нижней, его перетекающая в изгиб ягодиц поясница с выраженными ямочками, его шея с отличительной родинкой поверх натянутой под кожей артерии.
По телу растекается спутанное со смятением чувство, что-то между шоком и завороженностью от осознания того, что Тэхён рисовал его всё это время. Вдохновлялся его лицом, его
телом, всем им и изливал своё восхищение на бумагу, почему-то скрывая это от глаз Чонгука.
Звук открывшейся в коридоре двери ванной вырывает из поволоки приятного смущения столь внезапно, что Чонгук едва успевает запихнуть блокнот на место перед тем, как в дверях появляется обёрнутый в полотенце Тэхён. Вода с его волос каплями стекает на плечи и вниз по торсу, за который невольно цепляется поблёскивающий совершённым только что открытием взгляд. Ему везёт, что Тэхён вернулся в спальню именно в таком виде, потому что румянец на его щеках старший списывает именно на то, как жадно обегают его распаренное тело тёмные бусины глаз.
— Не смотри на меня так, — усмехается Тэхён, когда проходит к шкафу, чтобы переодеться. — Надо было в душе ко мне присоединиться.
— Там Чимин! — оправдывает своё ныканье в комнате Чонгук и вскидывает руки, тут же закрывая ими глаза, когда парень сдирает полотенце с бёдер и бросает на кровать, ни капли не смущаясь своей наготы.
Чонгук, конечно, там всё уже видел и даже не раз, но у кого-то же здесь должно быть хоть немного смущения!
— Не со мной в душевой кабинке же, — хмыкая, Тэхён забавляется его реакцией на своё голое тело и выуживает боксеры, пока юноша усиленно разглядывает потолок и делает вид, что очень заинтересован люстрой. — Можешь больше не прятаться, он ушёл минут пять назад. Как помоешься, предлагаю сходить куда-нибудь.
Это быстро вырывает Чонгука из любования потолком, и он крабиком проходит мимо всё ещё не одевшегося Тэхёна, поворачиваясь к нему спиной от греха подальше, чтобы не заводиться второй раз за каких-то полчаса. Чонгук, однако, быстро понимает, что это было не лучшим его решением, когда Тэхён шлёпает его и смеётся с того, как он тут же прикрывается и спешит подальше от этого похабника охладиться под душем.
Чимина и правда не обнаруживается в квартире, когда Чонгук проскальзывает в ванную и настраивает воду, прежде чем скинуть одежду Тэхёна, которая уже стала его постоянной пижамой, и ступить в душевую кабину.
Сегодня у него нет пар, поскольку в университете проходит мероприятие, на которое отозвали двух его преподавателей, ведущих пятничные занятия. Узнавший об этом вчера Тэхён заявил, что и у него по односторонней инициативе отменяются пары и день они проведут вместе. Слишком обрадованный этой перспективой Чонгук даже не стал пытаться отговорить его прогуливать учёбу и позволил собрать увядшие моментально возражения поцелуем со своих губ.
Сегодня они уделят время лишь друг другу. С тем, как началось это утро, он не может дождаться того, чтобы быть центром внимания Тэхёна весь день.
Когда он выходит из ванной и на ходу высушивает волосы, чапая по коридору и оставляя за собой дорожку из стекающих с прядей капель воды, Тэхён уже одетый сидит на диване и с кем-то переписывается. Посылая воздушный поцелуй лизнувшему взглядом его полуобнажённое тело парню, Чонгук смущённо улыбается на брошенные в спину просьбы сдёрнуть полотенце и спешит в комнату, чтобы переодеться и захватить оставленный на кровати телефон.
— Куда пойдём? — интересуется он, когда плюхается на диван рядом с закинувшим ноги на кофейный столик Тэхёном и опускает голову ему на колени в надежде привлечь к себе внимание.
Сосредоточенный взгляд старшего остаётся на экране телефона, и Чонгук совсем по-детски тянет за рукав его кофты и дует губы.
— Тэ-э-э...
Даже несмотря на то, как он дёргает за держащую телефон руку, Тэхён остаётся непоколебим и продолжает печатать что-то с едва заметной складкой меж бровями, отвечая на его канюченье отвлечённым бормотанием.
— Погоди секунду, солнце.
— С кем ты там вообще переписываешься? — бурчит Чонгук, недовольный, что уже второй человек за утро пытается посягнуть на его с Тэхёном время. Сначала Чимин препятствовал совместному принятию душа, а теперь непонятно кто написывает Тэхёну и задерживает их от свидания.
Он всё-таки отпускает рукав парня, не горя желанием растягивать его одежду, но губы дуть продолжает, чем сразу же привлекает взгляд наконец оторвавшегося от экрана Тэхёна. Блокируя и убирая телефон, тот оглаживает его нижнюю губу и наклоняется к Чонгуку, чтобы оставить на ней невесомый поцелуй, забирая тем самым притворную обиду.
— С Богомом. Помнишь, с вечеринки?
Морща нос при воспоминании о красноватом лице симпатичного, но отчего-то отталкивающего парня, который пытался утянуть Тэхёна с тусовки, юноша коротко кивает и подаётся выше, чтобы поймать губы не успевшего отстраниться Тэхёна в ещё одном поцелуе.
— Что он написал?
Это интерес не из ревности, поскольку Чонгук не сомневается в том, что его парень не заинтересован кем-либо, кроме него. Тэхён ни разу не давал ему повода, а накручивать себя он не видит смысла. Просто что-то в этом Богоме напрягло Чонгука ещё на той тусовке, и он не очень понимает, что их с Тэхёном связывает.
Тот, кажется, не собирается удовлетворять его любопытство. Лишь чмокает юношу уже в уголок губ и родинку, которой — заныканный на рабочем столе блокнот его выдал — зачарован настолько, чтобы выплеснуть это на бумагу, и не один раз.
— Да так, не забивай голову, — он
с лёгкой улыбкой зачёсывает прядь волос Чонгуку за ушко. — Скажи мне лучше, что мы сегодня будем делать.
Воодушевляясь от перспективы предложить идею, которая возникла у него ещё пару дней назад и вспыхнула в памяти во время принятия душа, пока он представлял, как чудесно пройдёт сегодняшний день, Чонгук приподнимается с колен Тэхёна и тянется за собственным телефоном.
— Я тут подумал, скоро же Рождество, — начинает он, находя браузер и пролистывая вкладки, которые уже успел прошарить в поисках вдохновения. — Хосок упоминал костюмированную вечеринку, которую закатывает его одногруппник. Мы могли бы сходить и выбрать какой-нибудь костюм?
Улыбка Тэхёна становится шире, нежнее, пока он наблюдает за пролистывающим сохранённые фотографии различных нарядов на двоих Чонгуком.
— Парный?
На забаву в чужом голосе взгляд оленьих глаз взлетает с телефона к лицу Тэхёна. Он кусает внутреннюю сторону щеки, замирая с зависшими над экраном пальцами.
— Только если ты не против, — уточняет Чонгук, только сейчас понимая, что, возможно, Тэхён может не разделять его энтузиазм и вообще не хочет идти ни на какую вечеринку.
Чонгук просто предположил исходя из того, что Тэхён часто на них бывает. По крайней мере,
бывал до тех пор, пока они не начали встречаться.
Однако его зародившееся было сомнение оказывается напрасным, потому что Тэхён подцепляет его подбородок и разглаживает образовавшуюся между бровей хмурую складку нежным касанием.
— Конечно нет. У тебя уже есть идеи?
Загораясь вновь, Чонгук пододвигается ближе и поворачивает телефон так, чтобы экран видели они оба и Тэхён смог взглянуть на сохранённые им идеи для парных тематических костюмов.
— Там наверняка все будут Барби и Кенами, поэтому можно выбрать что-то забавное. Например, Шрека и Фиону? — предлагает Чонгук, пролистывая фотографии и улыбаясь, когда старший откидывает голову и смеётся. — Ну или не заморачиваться и остановиться на классике, вроде ангела и демона.
— Я бы посмотрел на тебя с рожками, — улыбаясь, Тэхён опускает голову ему на плечо, пока он продолжает перебирать составленный им мудборд.
Покосившийся на парня Чонгук ухмыляется.
— Шрека или демона?
— Пожалуйста, не заставляй меня выбирать, — с искренней мольбой в голосе просит Тэхён, чем вызывает лишь больше заливистого смеха.
— Из меня вышел бы шикарный демонёнок, — не может не согласиться Чонгук, прикидывая в голове такой вариант наряда и позволяя улыбке остаться на губах, пока набирает в поиске парные костюмы ангела и демона, если Тэхёну на самом деле приглянулась эта идея.
Вместе с ним пробегаясь взглядом по высветившимся на экране фотографиям, Тэхён ближе прижимается к нему и целует скрытое толстовкой плечо.
— Если ты демонёнок, то кто тогда я?
Слова сквозят улыбкой, брошенные не всерьёз. Лишь бы растянуть теплоту, заполняющую грудную клетку по мере того, как Тэхён притирается к его шее и прижимает ближе в объятия. Подставляясь под нежные поцелуи, Чонгук запускает пальцы в волосы Тэхёна и поворачивает голову, чтобы найти его взгляд и нежно провести носом по его скуле.
— Ты ангел, Тэ, — шепчет он, прикрывая веки и позволяя близости Тэхёна и его теплу окутать себя с головой. — Мой ангел.
Тихий выдох опаляет кожу его лица, когда Тэхён замирает на мгновение, позволяя ему ластиться навстречу, прежде чем притянуть Чонгука ближе и накрыть его распахнувшиеся губы в поцелуе.
С хлипким стоном Чонгук подаётся навстречу и разворачивается в объятиях, отбрасывая телефон и усаживаясь к уже тянущему к нему руки Тэхёну на колени перед тем, как их губы вновь встречаются на полпути. Ладонь обжигает своим жарким бархатом, когда обвивает его шею и притягивает ближе, в то время как Тэхён собирает тихие звуки наслаждения с его языка и сплетает со своим. Терпкое желание заполняет, будоража, голову и стекает вниз по телу, туда, где руки цепляются за него, с жадностью вжимая его в Тэхёна вплотную.
Цепляясь за спутанные им же тёмные локоны, Чонгук прогибается вместе с надавившей на его поясницу ладонью и выстанывает в губы, кажется, не собирающиеся отрываться от него в ближайшее время несмотря на только что оговорённые планы. Дыхание сбивается, застревая в горле вместе с задушенными стонами мягким голосом, когда Тэхён наконец разрывает поцелуй. Чонгук едва успевает вдохнуть и разлепить веки, как ладонь требовательно задирает его подбородок и жгучие губы соскальзывают к призывно подставленной под ласку шее.
Ладони смещаются с поясницы на ягодицы в то же мгновение, когда Тэхён прикусывает и оттягивает мочку уха, зализывая укус под жалобный всхлип, сорвавшийся с исцелованных им же губ. Всё это раскручивается слишком быстро, и Чонгук не успевает даже перевести дыхание, как Тэхён с каждым новым поцелуем и касанием забирает его прямо из судорожно сокращающихся лёгких.
— Тэ, тебе не кажется... — сбито бормочет Чонгук, едва успевая вымолвить и слово, прежде чем задыхается от дразнящих касаний языка и зубов до чувствительной кожи горла, — что второй заход за утро — это немного перебор?
Оставляя лёгкий укус на линии челюсти и тягуче вжимая бёдра Чонгука в свои, Тэхён не удостаивает надломанный шёпот ответом. Его тяжёлое дыхание и натянутое в области паха напряжение, которое юноша чувствует даже сквозь одежду, подтверждает, что Тэхён не считает второй заход за последний час перебором.
Тело Чонгука соглашается с ним следом за развязными поцелуями и ожогами касаний, что просачиваются под толстовку, комкая ткань на талии и оглаживая тут же покрывшуюся мурашками кожу. Его разум, однако, бьёт тревогу в ответ на нарушаемую лишь их сбитым дыханием тишину, стоит пальцам соскользнуть к его ширинке. Тэхён отрывается от его шеи и опускает взгляд между их тел, туда, где расстёгивает джинсы Чонгука, кусая свои припухшие от поцелуев губы.
— Тэ, — пробует Чонгук вновь, прослеживая не менее мутным взглядом то, как старший не с первого раза подцепляет язычок ширинки и тянет вниз с заметным нетерпением.
Член топорщит ткань, и Чонгук едва сдерживает шипение, когда Тэхён всё-таки разбирается с его джинсами и дёргает язычок вниз, облегчая давление на пах. Надрывное дыхание и очевидное возбуждение не унимают клокочущую тревогу, что заполняет голову Чонгука и вытесняет оттуда всё иное. Даже зародившееся глубоко в пахе желание просто позволить Тэхёну забраться в его джинсы и сделать с ним всё, что старшему захочется, потому что его тело явно этого хочет.
Однако сознание Чонгука, омытое просачивающимися сквозь патоку возбуждения сиренами, с этим совсем не согласно.
— Тэхён, — твёрже, но, когда парень не реагирует вновь, он перехватывает его запястья и не позволяет запустить руки под резинку белья. — Тэхён, стой.
Кажется, это наконец срабатывает. Тэхён замирает так же внезапно, как притянул его для поцелуя, окунувшего их обоих во вспыхнувшее словно искра возбуждение, и встречает его взгляд нахмуренным своим.
— Почему?
— Я же сказал, что не хочу делать второй заход за утро. Ты так не думаешь? — повторяет Чонгук, гордясь тем, каким твёрдым выходит его голос. Мгновение назад терзавшее его возбуждение слишком отрезвляюще смешалось с тревогой по мере того, как Тэхён не реагировал на его попытки остановиться.
Долгое мгновение бегая между смотрящих на него больших глаз, Тэхён шумно выдыхает и откидывается на спинку дивана.
— Я предпочитаю не ограничивать себя рамками.
Его охрипший голос пробирает мурашками, распаляя погашенное было волнением тепло внизу живота, но Чонгук не собирается поддаваться ему сейчас. Не с всё ещё не унявшимся беспокойством, переполняющим голову отрезвляющим гулом, что не тревожил его так давно.
— А я предпочитаю не спускать в штаны дважды за час, да ещё и после душа, так что поднимайся. Мы идём за костюмами.
Слезая с бёдер Тэхёна и одёргивая задравшуюся было толстовку, Чонгук протягивает старшему руку с непринуждённой улыбкой, полной надежды, что тот согласится и они не проведут весь этот день без одежды, на самом деле облюбовывая каждую горизонтальную поверхность квартиры, как сказал ещё до того, как они начали встречаться, Чимин.
Ладонь Тэхёна с секундной задержкой всё-таки ложится в его, когда он поджимает губы в ответной улыбке, которую Чонгук старается не списывать на неудовлетворённую. Поправив в паху всё ещё топорщащиеся джинсы, Тэхён поднимается с дивана и проверяет телефон, прежде чем подтолкнуть их обоих в сторону прихожей. Даже беспокойство, пульсирующее под стиснувшими лёгкие рёбрами, не мешает Чонгуку ответить на поцелуй, в который парень утягивает его перед тем, как повести их обоих за порог.
***
Силуэт Намджуна мелькает среди разбросанных по кафе столиков, между которых Чонгук старательно пытается протиснуться и при этом не потревожить обёрнутую в плёнку руку. Кожа чешется и горит, напоминая о только что пройдённом испытании, но переполняющие его радость и предвкушение перекрывают собой любой дискомфорт.
— Хён! — окликает Чонгук, когда наконец добирается до уткнувшегося в телефон Намджуна. Тот тут же поднимает голову с расползающейся на губах улыбкой и машет ему, поднимаясь с занятого для них обоих места. — Прости, что заставил тебя ждать.
Намджун отмахивается и хочет было похлопать его по плечу, но Чонгук отстраняется как ошпаренный, убирая руку за спину и поджимая губы в неловкой улыбке.
— Да ничего страшного, я уже заказал нам по кофе, — отвечает парень, но смеряет его странным взглядом, когда они всё-таки опускаются за столик.
Мельком бросая взгляд на свою руку, которой Чонгук не дал Намджуну коснуться, он извиняюще улыбается и благодарит за кофе в надежде развеять повиснувшую между ними от сорванного приветствия неловкость.
Потому что Намджун — самый лучший хён на свете, он забивает на неловкую попытку Чонгука отпрянуть от объятий и переключается на расспросы по учёбе и предстоящих зимних экзаменах, о которых Чонгуку пока даже думать не хочется. Для Намджуна это будет предпоследняя сессия перед выпуском. От мысли о том, что один из его близких и, по факту, единственных друзей покинет их университет, становится даже печальнее, чем от осознания предстоящих экзаменов.
Несколько минут спустя официант ставит перед ними две чашки кофе, пока Чонгук рассказывает о преподавателе, который никогда никому не ставит автоматы и любит отчислять студентов на первой же сессии, тем самым самоутверждаясь за счёт толком не опробовавших все прелести студенческой жизни первокурсников. Зимой у Чонгука будет всего три экзамена после оставшихся на декабрь промежуточных аттестаций, но, за исключением этого жуткого препода, он вполне уверен в том, что всё сдаст. Поддержка и заверения Намджуна, что так и будет, подпитывают его хороший целенаправленный настрой.
Пальцы Чонгука продолжают неосознанно возвращаться к руке и почёсывают у края тонкой плёнки через ткань толстовки, пока он пьёт кофе и слушает, как Намджун рассказывает про свою неделю и жалуется на тяжесть учёбы на четвёртом курсе, до которого Чонгуку ещё учиться и учиться. Он знает, что чесать нельзя и лучше вообще никак не прикасаться к плёнке и около неё, но зуд не даёт полностью сконцентрироваться на разговоре.
— Чего ты такой дёрганый-то? — не выдерживает Намджун, когда он уже в пятнадцатый раз за последние десять минут почёсывает руку и одёргивает рукав толстовки до кончиков пальцев, бросая на предплечье мимолётные взгляды.
Понимая, что его приятное волнение не удалось скрыть от чужих внимательных глаз, он поддаётся желанию наконец рассказать о том, на что решился после затянувшихся раздумий с тех самых пор, как наткнулся на блокнот с рисунками Тэхёна.
— Да вот, — говорит Чонгук как можно более непринуждённо, но у него не выходит подавить лезущее в радостный голос предвкушение, когда он всё-таки задирает злосчастный рукав и оголяет скрытую прозрачной плёнкой кожу, под которой виднеются свежие линии татуировки.
Намджун поражённо открывает рот, наклоняясь ближе и рассматривая скрытую тонким слоем плёнки татуировку, гармонично украсившую свободное место между прошлыми татуировками Чонгука. Тату-салоны в Сеуле сильно отличаются от пусанских по расценкам, но избавиться от идеи набить именно этот эскиз после недельных терзаний он не смог.
— Это скетч Тэхёна.
Брови Намджуна взлетают ещё выше, если это вообще возможно, когда он с разрешения осторожно касается края защищающей раздражённую иглами кожу плёнки и тут же убирает руку, боясь причинить боль или занести инфекцию.
Чонгук правда пытался подавить в себе желание набить увиденный им в блокноте рисунок его парня, повторяя себе по несколько раз на дню, что это оставит дыру в его бюджете, да и заживать будет долго. По итогам ему пришлось сдаться, потому что цветок так идеально вписался в уже усыпающие кожу татуировки и Тэхён наверняка будет в восторге оттого, что Чонгук набил себе что-то, нарисованное им.
Правда, придётся признаться, что он рылся в его вещах и заметках, но это уже второстепенные беспокойства, которые не трогают Чонгука так, как предвкушение реакции Тэхёна.
Голос Намджуна, вернувшегося на свой стул, медленный и неуверенный, чуть отнимает от его радостного настроя.
— Тебе не кажется, что это... немного перебор, делать татуировку для парня, с которым ты познакомился всего пару месяцев назад?
Одёргивая рукав и цепляясь пальцами за самый край, Чонгук прижимает руку к себе и делает глоток кофе, прежде чем отвести взгляд от наблюдающих за ним с сомнением глаз.
— Я сделал её не для
него, — оправдывается он, думая об уже изученных миллион раз линиях на его предплечье. — Мне просто понравился его рисунок.
Поджав губы, долгое мгновение Намджун пилит его взглядом, пока Чонгук продолжает мимолётно коситься на скрытую толстовкой татуировку с маленькой улыбкой. Всё-таки парень с запозданием выдыхает и откидывается на спинку стула, расслабляясь от осознания, что самого Чонгука в этом поступке ничего не смущает. Раз так, то и Намджун не видит смысла лишний раз совать свой нос в чужое дело.
Когда Чонгук рискует поднять на него взгляд, то замечает вернувшуюся на губы старшего улыбку. Задранные было плечи опускаются, пока их разговор возвращается в то же беспечное русло, что и несколькими минутами ранее.
Только когда в кафе при их универе уже начинает набиваться народ, они покидают столик и укутываются в тёплую зимнюю одежду, прежде чем поспешить по заснеженной тропинке в главный корпус. У Намджуна через пятнадцать минут начнётся вечерняя пара, а Чонгуку нужно на тренировку танцевальной группы, за опоздание на которую можно получить ладонью Хосока по шее.
Ему пока ещё не прилетало, зато у Чимина на загривке перманентный красный след.
В зале его встречают уже почти все собравшиеся члены их группы, только переодевшиеся из уличных вещей в удобную для танцев одежду, пока из колонок играет поставленная Хосоком для разминки музыка. Сам Хосок в это время стоит у висящего на другом конце от входа в зал телевизора вместе с Миной, о чём-то болтая.
Чонгук на мгновение замирает в дверях и оглядывает зал. Сегодня он пришёл просто за компанию, поскольку занятия спортом и какая-либо физическая активность в целом после набитой татуировки запрещены как минимум на несколько дней. Хосок разрешил ему не присутствовать на сегодняшнем занятии, но Чонгук настоял, заверяя, что просто посмотрит и впитает новую хореографию если уж не телом, то хотя бы глазами.
Его телефон вибрирует, когда он усаживается на скамейку у противоположной от панорамного зеркала стены и приветствует остальных членов группы улыбкой, объясняя, что сегодня не будет танцевать, а просто посмотрит, как они занимаются.
— Чонгук сегодня будет подменять меня, — подтверждает его слова Хосок, когда оставляет Мину и подходит к скамейке, чтобы подогнать всех собравшихся там начать разминку.
Девушка со второго курса, с которой у Чонгука только завязался разговор, кивает и спешит размяться перед тренировкой, оставляя у скамейки только его, Хосока и завязывающего кроссовки Чимина.
— В кои-то веки на нас не будут крыть матом, — с притворным облегчением вздыхает тот, переглядываясь с Чонгуком и расплываясь в ухмылке.
Его забава, правда, длится недолго: мгновение спустя раздаётся болезненный шлепок и возмущённый крик получившего по шее Чимина.
— За что? Я сегодня не опоздал! — негодует он и растирает покрасневшее место удара, зыркая на невинно улыбающегося Хосока.
Похлопывая Чимина по плечу, тот смеётся с того, как парень тут же отпрыгивает от него от греха подальше и рефлекторно закрывает всё ещё ноющую от удара шею.
— Чтоб жизнь сладкой не казалась.
Чонгук смеётся на недовольное выражение лица друга и кивает Хосоку, когда тот просит его сильно не раскисать и наблюдать за занятием, раз он решил на него заявиться.
Его взгляд возвращается к успевшему погаснуть от пришедшего пару минут назад уведомления телефону теперь, когда его оставили одного на скамейке. Вводя пароль, Чонгук открывает мессенджер и нажимает на переписку с Тэхёном, горящую непрочитанным сообщением.
тэхён [17:28]
привет, солнце
я забираю тебя сегодня
чонгук [17:31]
звучит как угроза
ты хоть попросил разрешения у моего отца?
тэхён [17:32]
нет, и не собираюсь, потому что предложение будешь делать ты
Едва подавившего полный очарованной забавы смешок Чонгука спасает включённая на полную громкость музыка, раздавшаяся с руки Хосока из колонок.
чонгук [17:33]
это мы еще посмотрим
третий зал в правом крыле
приходи к без пятнадцати семь, женишок
тэхён [17:33]
какой я тебе женишок без кольца?
чонгук [17:34]
самый лучший
до встречи <3
Всю тренировку Чонгук проводит как на иголках, предвкушая встречу с Тэхёном, предложившим забрать его после занятия. Они не виделись последние два дня из-за загруженности подходящего к концу года, и Чонгуку не терпится оказаться в любимых объятиях и осыпать поцелуями всё лицо Тэхёна, по которому он уже успел безумно соскучиться.
Больше всего ему не терпится показать старшему татуировку, сделанную по его же эскизу. Чонгук слишком не хочет это дольше скрывать. Не после долгой недели, что он провёл в терзаниях, не зная, стоит ли решаться на этот волнующий шаг, но в итоге сделав правильный, по его мнению, выбор.
Тренировка на скамейке тянется в разы дольше, чем если бы он принимал участие в прогонах и выкладывался, а не отсиживался в углу зала, но Чонгук не хочет рисковать и раздражать свежую татуировку. Он задерживается в зале после окончания занятия, обговаривая с Хосоком увиденное им сегодня, чтобы самостоятельно закрепить и отточить движения, когда тату заживёт. Однако стоит Чонгуку кивнуть и пообещать быть в строю к следующему занятию, как Хосок перехватывает его руку.
— Наш деканат связался со мной по поводу Лисы и просил передать, что если она не начнёт ходить на пары, то её могут отчислить.
В его голосе очевидна обеспокоенность, не покидавшая в последнее время из-за пропущенных девушкой занятий. Чонгук едва успевает открыть рот, чтобы напомнить, что их с Лисой ничего не связывает, как парень продолжает.
— Я знаю, что вы близко не общаетесь, но если ты увидишь её, то, пожалуйста, передай ей это, — протянутая ему листовка приковывает внимание заголовком, на котором Чонгук не успевает сосредоточиться перед тем, как Хосок заговаривает вновь. — Это прикреплённая к нашему универу клиника. Возможно, там она сможет найти помощь.
Сглатывая по пересохшему вдруг горлу, Чонгук пробегается взглядом по цифрам горячей линии поддержки и контактам специалистов, каждый из которых предлагает бесплатную консультацию и помощь в борьбе с самыми разными проблемами, начиная с домашнего насилия и суицидальных мыслей и заканчивая алкоголизмом. Его глаза отрываются от листовки и цепляются за полное надежды лицо Хосока, только когда из-за спины раздаётся голос Чимина.
— Сейчас переоденусь и можем выдвигаться, — окликает тот, пока стягивает взмокшую одежду и показывает оглянувшимся на него парням палец вверх, не замечая серьёзности их лиц.
Чонгук убирает в карман переданную ему Хосоком листовку и поправляет рюкзак, съехавший вниз по плечу. Его взгляд порывисто поднимается к парню, встречая полные искреннего волнения за члена их команды глаза.
— Я постараюсь.
Улыбка, которую ему посылает Хосок несмотря на напряжённость своих плеч, унимает дрожь вцепившихся в спрятанную листовку пальцев.
К тому моменту, как Чонгук возвращается к висящим вдоль стены у выхода вешалкам и подцепляет свою куртку, Чимин уже убирает грязные вещи в спортивную сумку и тянется за ботинками.
— Тэхён ждёт нас, — бросает он другу с кивком в сторону двери, пока тот тоже одевается к улице и прощается с Хосоком.
Поднимая бровь, но не уточняя, с какой стати Тэхён захотел забрать Чонгука и, по умолчанию, его с тренировки, Чимин пожимает плечами и принимается завязывать шнурки.
— Увидимся в пятницу, — вслед говорит им Хосок и машет рукой с маленькой, пусть и натянутой улыбкой, пока они также прощаются с ним у самых дверей.
Коротко улыбаясь в ответ, Чонгук дёргает за дверную ручку и выходит в коридор, кажущийся прохладным и свежим по сравнению со спёртым после полуторачасовой тренировки воздухом зала. Он придерживает дверь открытой для завязывающего ботинки Чимина и выглядывает в коридор, параллельно доставая из кармана телефон, в надежде увидеть обещавшего быть к семи Тэхёна.
Его взгляд цепляется за два силуэта неподалёку от лифта: повёрнутую к нему спиной девушку, — судя по телосложению, — которая мнётся на месте и что-то говорит прислонившемуся плечом к стене напротив Тэхёну. Тот на её слова качает головой и собирается ответить, как его блуждавший по коридору взгляд останавливается на вышедшем из зала Чонгуке.
Девушка оборачивается на скрип двери и встречается взглядом из-под капюшона с Чонгуком, замершим в оцепенении при виде Лисы, о которой только что спрашивал его Хосок. Он совсем не ожидал встретить её, не после двух недель прогулов одногруппницей их общих пар. При виде неё его всё равно невольно переполняет облегчение, пусть девушка и кажется какой-то чахлой и дёрганой, а блеклые черты её спрятанного капюшоном и растрёпанными светлыми волосами лица вгоняют в обеспокоенное смятение.
Оборачиваясь и бросая что-то отстранившемуся от стены с появлением его парня Тэхёну, Лиса натягивает капюшон ниже и проходит мимо Чонгука, даже не здороваясь с ним, а проскальзывая в уже опустевший, за исключением Хосока и Чимина, зал. Последний как раз выходит в коридор, стоит ему пропустить внутрь девушку, и сконфуженно оглядывается, пока не подходит к проводившему одногруппницу взглядом Чонгуку.
— Это была Лиса? — хмурясь, уточняет Чимин у подошедшего к ним следом Тэхёна, кажется, перекинувшегося с ней парой слов.
Притягивая Чонгука ближе, Тэхён оставляет поцелуй на его щеке и улыбается в ответ на отстранённую из-за всколыхнувшегося внутри смятённого волнения улыбку юноши, прежде чем встретить обеспокоенный взгляд Чимина.
— Она спросила, в этом ли зале проходит ваше занятие, — отвечает он, пожимая плечами, и кивает на дверь за их спинами. — Кажется, ей о чём-то нужно поговорить с Хосоком.
Чимин и Чонгук оборачиваются туда, где только что скрылась спина пропустившей уже откровенно волнующее количество тренировок и университетских пар Лисы. Листовка жжёт карман, как и желание пойти за одногруппницей и передать ей врученную Хосоком бумажку, но Чонгук понимает, что в этом нет смысла, раз она сама решила поговорить с заведующим их группой.
Он даже не представляет, что вдруг сподвигло Лису саму выйти на связь и объявиться, пусть даже и к концу занятия. Это не может не радовать, хоть её неважный вид не помогает с засевшем глубоко в груди беспокойством. Чимин, по-видимому, разделяет его волнение, когда поджимает губы и качает головой.
— Я переживаю за неё, — его тихий голос лишь усиливает засевшую под рёбрами тревогу, разрастающуюся каждый раз, стоило кому-то упомянуть имя Лисы. — Она будто тлеет на глазах.
— Выглядела она и правда неважно, — соглашается Тэхён. Его ладонь опускается на поясницу Чонгука и притягивает его ближе, пока Чимин вновь оглядывается на закрывшуюся за девушкой дверь и кусает губы.
— Хосок думает, что она попала не в ту компанию, — неуверенно заговаривает он, перебегая взглядом с Тэхёна на Чонгука, словно не знает, есть ли в догадках их друга доля правды. — Мина сегодня сказала, что при уборке в их комнате нашла у неё под кроватью какие-то препараты. Валиум или что-то типа того.
Ближе прижимаясь к Тэхёну, Чонгук отводит взгляд и цепляется за противоположную стену в побеге от резко всколыхнувшей на месте простого волнения тревоги. Под кожей заседает чувство, распускавшееся каждый раз, стоило кому-либо поблизости затронуть спрятанное глубоко внутри, жгучее и саднящее носоглотку своей остротой. Во всё его тело словно просачивается зуд, однако как бы он ни тёр, избавиться от этого не получится.
Было, проходили.
Поможет лишь как можно скорее стряхнуть этот разговор, пока его тиски не заперли Чонгука в уже исцарапанной изнутри долгими, полными тревоги и страха тёмными ночами клетке под самым сердцем.
— Может, у неё просто тревожность, — само собой срывается с губ в попытке отогнать слишком знакомые мысли, от которых под кожей проползает болезненный холодок.
Подаваясь под плечо приобнявшего его Тэхёна, Чонгук подцепляет край толстовки и теребит ткань, только бы занять прошитые дрожью пальцы от мысли о том, что Лиса на самом деле могла подсесть на сильные лекарства совсем не по причине тревожности, которой его сознание так хочет это оправдать.
Избавиться от сдавливающего гортань предчувствия не выходит. Подавший голос Чимин подливает масла в леденящий огонь в подначенном зияющей тревогой сознании.
— Почему-то мне так не кажется, — качая головой, он в который раз оглядывается на дверь зала и взволнованно вздыхает. — Надеюсь, она знает, что делает.
— Да ты нас на первом курсе вспомни, как мы справлялись с сессией, — возражает Тэхён с непринуждённым цоком.
Ни Чонгук, ни Чимин не разделяют его безмятежности, пока первый только сильнее тупит глаза, а второй бросает на Тэхёна напряжённый взгляд.
— Я оставил это позади, Тэхён. Есть другие способы бороться со стрессом.
Чувствуя всколыхнувшую сталь в чужом обычно мягком голосе, Чонгук заставляет себя оторвать взгляд от своих ног и с замиранием сердца замечает, как Чимин сжимает челюсти, прожигая Тэхёна взглядом. Лицо того, однако, не выражает ни одной эмоции, похожей на заинтересованность. Ему вряд ли есть дело до какой-то незнакомой первокурсницы, но Чонгуку всё равно хочется вновь отвести взгляд. Лишь бы избавить себя от странного чувства напряжения, пропитавшего вдруг пространство между ними.
— Как скажешь, — отвечает Тэхён спустя долгое мгновение молчания и напряжённых переглядываний и притягивает забравшегося к нему под руку Чонгука ближе. — Это выбор каждого, так ведь?
Мельком встречая взгляд поднявшего бровь Тэхёна, тот поджимает губы и переглядывается с Чимином, прежде чем мотнуть головой.
— Я бы не прикоснулся к этой херне, — выходит тихо, но твёрдо. Чонгук сам удивляется тому, как пробирающаяся его изнутри дрожь не просачивается в голос. — Это её жизнь и её дело, но я, пожалуй, обойдусь.
— Голос разума, — подхватывает Чимин и натянуто улыбается метнувшему к нему взволнованные глаза Чонгуку, прежде чем встретить взгляд Тэхёна. С тяжёлым вздохом он кивает в сторону выхода со всё той же напускной улыбкой. — Пойдём, пока машину не замело. Я подвезу вас.
Чонгук слишком быстро соглашается, переплетая их с Тэхёном пальцы и утягивая следом за другом, только бы перевести тему сдавливающего своей знакомой горечью разговора на обсуждение разыгравшейся погоды и снегопада, который обещали сегодня ночью. Ему хочется поскорее забраться под тёплое одеяло в кровати Тэхёна и укутаться в его объятия с кружкой чая или какао, пока за окном хлопьями сыплет снег, а не ворошить чужую жизнь и то, о чём думать совсем не хочется. Но перед этим ему нужно показать Тэхёну кое-что, и потому Чонгук тянет своего парня к машине вслед за Чимином, чтобы поскорее оказаться у них дома.
Они с Тэхёном заваливаются на заднее сиденье и кучкуются ближе к центру, пока Чимин садится за руль и разогревает машину. Пробки под вечер точно растянут поездку с привычных пятнадцати минут на полчаса, но протянутый Чонгуку телефон с просьбой выбрать музыку заметно улучшает перспективу проторчать следующие тридцать минут на заполненных под конец рабочего дня дорогах.
Включая свой любимый плейлист, Чонгук возвращает телефон Чимину и улыбается на брошенную через спинку кресла благодарность, прежде чем опустить голову на плечо сидящего рядом Тэхёна. Его взгляд сам собой устремляется на сверкающее за окном тёмное небо, застеленное падающим снегом. Знакомая мелодия и близость тела рядом выветривают зародившийся под кожей зуд, пока единственное чувство и то лёгкого, но дискомфорта Чонгуку не причиняет татуировка, которую ему не терпится явить тёплым карим глазам.
Целуя скрытое курткой плечо и переплетая их с Тэхёном пальцы, он прикрывает глаза и улыбается на оставленный в его волосах с секундной задержкой поцелуй. От его внимания ускользает то, что с предложения Чимина подвести их Тэхён не сказал ни слова. Чонгук забывает про скомканную у него в кармане листовку, когда машина, наконец, трогается с места в сторону дома, приглушённым гулом мотора заполняя затихшее сознание.
***
— У меня для тебя кое-что есть.
Не в силах больше терпеть, стоит двери спальни закрыться за ними после ужина с Чимином, Чонгук запрыгивает на кровать и оборачивается к стягивающему кардиган Тэхёну с полной предвкушения улыбкой.
За время ужина, который он приготовил для них троих уже по сложившейся за последние месяцы традиции, атмосфера окончательно оттаяла. Помехой не послужил даже засыпавший улицы снег и минусовая погода, леденящим ветром пробравшаяся под шарфы.
По истечении вечера от странной натяжённости между Тэхёном и Чимином, в которую по инерции оказался вовлечён и Чонгук, не осталось и следа. Это не может не радовать, поскольку он не хотел, чтобы сегодняшний вечер что-либо испортило. Потому Чонгук уже в который раз отогнал рвавшиеся на передний план мысли, что преследуют его слишком долго, но всё никак не могут нагнать, и выбрал подавить клокочущий в сознании голос и натянуть на губы улыбку, предназначенную для любимых глаз.
Сбрасывая уличные вещи на спинку стула, Тэхён улыбается ему в ответ и подходит к кровати, только чтобы обхватить щиколотки Чонгука и рывком дёрнуть его на самый край.
— Рожки Фионы? Всё-таки будешь моим Шреком? — ухмыляясь шутке, которая завязалась между ними ещё с похода за костюмами и чуть не дошла до ролевых игр в зелёной телесной краске, он наваливается сверху и укутывает Чонгука в свои объятия, пока тот заливается смехом и пытается высвободиться упёршимися в широкие плечи ладонями.
— Скорее драконихой к твоему ослёнку, — задушено бормочет Чонгук сквозь смех и вскрикивает, когда обвившие его талию руки начинают щекотать прямо под рёбрами.
— Я люблю играть с огнём, — с улыбкой шепчет Тэхён и чмокает его в улыбающиеся ответно губы, ловя искрящий, пропитанный счастливой забавой взгляд.
— Поверь, я заметил, — даже не думает возражать Чонгук и позволяет Тэхёну вновь сплести их губы в поцелуе, который разрывает, стоит старшему попытаться надавить на его подбородок и углубить скольжение их губ. — Слезь с меня и я всё тебе покажу.
Всё-таки выпуская Чонгука из объятий, Тэхён садится на край кровати и заинтересованно наблюдает за тем, как тот тоже принимает сидячее положение. Осторожно Чонгук стягивает толстовку и расправляет надетую под ней задравшуюся футболку перед тем, как протянуть ему обмотанное плёнкой предплечье. Пододвинувшийся ближе Тэхён переводит взгляд с его руки на горящее предвкушением лицо и осторожно протягивает ладонь, рассматривая скрытый под ней узор слишком знакомого эскиза, алыми чернилами украсившего кожу Чонгука.
— Это?.. — шёпотом срывается с приоткрывшихся в шоке губ, пока Тэхён зависает прямо над прозрачной плёнкой, но не решает коснуться, словно не верит собственным глазам.
— Татуировка, — подтверждает Чонгук очевидное.
Он поджимает саднящие от улыбки губы и наблюдает за поражённой реакцией разглядывающего свой собственный рисунок, но, кажется, отказывающегося в это верить Тэхёна. Однако осознание, по-видимому, заседает в его голове по мере того, как и на губы Тэхёна пробирается слабая, неуверенная, но всё же улыбка, стоит ему метнуть поражённый взгляд на Чонгука и тут же опустить его обратно к татуировке.
— Я нашёл твой блокнот и пролистал пару страниц, пока не наткнулся на это чудо, — мягко добавляет младший, стараясь скрыть трепет из своего голоса, и в затаённом предвкушении смотрит на замершего Тэхёна. — Надеюсь, ты простишь мне моё любопытство.
Он даже не успевает вдохнуть, объясниться за лазанье по вещам своего парня, которое в итоге подтолкнуло его к новой татуировке, вдохновлённой его рисунком. Всё, что Чонгук замечает до того, как его лицо обхватывают тёплые ладони и тянут ближе, не давая промолвить и слова, это блеск в глазах Тэхёна и счастливая улыбка на его губах.
— Конечно прощу, — шепчет он, оглаживая так идеально умещающееся в его ладони лицо, и обегает его полным обожания взглядом, прежде чем замереть на губах. — Знаешь, почему?
Чонгука хватает только на то, чтобы вопросительно хмыкнуть и спустить взгляд сведённых из-за близости Тэхёна глаз к губам старшего следом, возгораясь в предвкушении как ответа, так и замершего всего в мгновении от него поцелуя.
— Потому что я люблю тебя, — нежно теряется между ними вместе с улыбкой, разбивая все возведённые было невинные догадки о сущности прощения любых совершённых Чонгуком проказ.
Не оставляя ни секунды на то, чтобы вымолвить хоть слово в ответ, Тэхён осыпает поцелуями его лицо, скулы, прикрытые веки и кончик носа, прижимаясь губами к украсившим стремительно алеющую под любовным вниманием кожу родинкам. Обхвативший держащие его лицо ладони Чонгук подставляется под поцелуи и едва подавляет пробравшееся к уголкам зажмуренных глаз жжение, купаясь в ласке и звенящих в голове словах, которые совершенно не ожидал услышать от Тэхёна так просто.
Его собственное признание рвалось из груди так давно, сквозь неуверенность в том, что ему ответят тем же, что они не двигаются слишком быстро и ещё рано говорить столь громкие, значимые слова. Чонгук со всхлипом облегчения наконец выпускает их, когда утыкается лбом в чужой и встречает взгляд Тэхёна из-под влажных ресниц.
— И я тебя, — вторит он дрожащим голосом, оглаживая запястья Тэхёна и поддевая его нос своим, ластясь ближе, всегда ближе к нежной улыбке, что служит самым красноречивым ответом. — Ты — лучшее, что со мной случалось, Тэ.
Жгучие слёзы скапливаются на глазах, которые он не может оторвать от Тэхёна, нагнувшегося, чтобы оставить осторожный, трепетный поцелуй у края скрывающей свежую татуировку плёнки. Тэхёна, признавшегося ему в
любви — что-то, на что Чонгук запрещал себе надеяться так скоро.
— Это взаимно, солнце.
Поцелуй, что скрепляет наконец вырвавшиеся из пленённых уже давно сердец слова, отдаёт солью сорвавшейся с ресниц влаги, но Чонгук плачет не от боли. Не от страха, боязни привязанности и силы столь оглушающих чувств, что так долго ворочались в грудной клетке и мешали дышать.
До тех пор, пока он не почувствовал тепло касаний и шёпот любви Тэхёна своей кожей и переполненным им сердцем.
Он плачет от счастья и столь долгожданного и всепоглощающего чувства, на которое не позволял себе надеяться.
Чувства, что его любят, искренне и необъятно.
Это самое прекрасное чувство, которое Чонгук когда-либо испытывал.
