***
Харренхолл достаточно интересен. Множество ярких, дорогих палаток, разбитых на ее глазах, красивы и экзотичны, волки, львы и драконы гоняются друг за другом по лагерю. Когда въезжает королевская процессия, люди дружно кланяются, видя предательские серебряные волосы и аметистовые глаза, а также знамя дракона. Висенье это не нравится. Ей никогда не нравилось, когда люди кланялись ей, с тех пор как Волдеморт заставил ее поклониться, когда ей было четырнадцать лет. С тех пор поклон ассоциируется с жестокостью, с безумными тиранами, с болью. Тот факт, что все кланяются Эйрису, никак не облегчает эту ассоциацию. Но она научилась скрывать свой дискомфорт, приклеивать на лицо вежливую улыбку и держаться с грацией, из-за которой раньше завидовала таким людям, как Флер Делакур. Иногда она задается вопросом, насколько испорченным должен быть Вестерос, если за шесть лет она научилась большей хитрости и коварству в качестве "защищенной" маленькой принцессы, чем в качестве осиротевшей, подвергавшейся насилию героини войны и мученика в своем старом мире. Не стоит слишком долго зацикливаться на таких мыслях, поэтому она улыбается и машет всем, кто склонил головы, и пытается скрыть, что она вжимается в Королевского гвардейца, с которым едет. Рука сира Джейме сжимается вокруг ее талии, словно чувствуя ее страх и беспокойство, и она несказанно благодарна за это. Возможно, в другом мире этот яркий золотой человек мог стать ее отцом. Она думает, что он мог бы стать лучшим отцом, чем Рейгар — насколько ей известно, пророчества Ланнистеров не существует. Но нет. Вместо этого он просто рыцарь, присягнувший на верность ее деду. Висенья замечает палатку, украшенную золотыми львами, и пользуется этим моментом, чтобы прошептать ему на ухо: — Это палатка Ланнистеров? Ты знаешь, кто это? Он улыбается ей сверху вниз и качает головой, хотя его лоб слегка хмурится, когда он смотрит на палатку. — Думаю, она должна принадлежать Ланнистерам, принцесса, но кому именно?.. Я не могу сказать. Хм-м-м-м. Так что либо Тайвин Ланнистер сделал что-то, чего его наследник не ожидал, либо Джейме лжет. Затем она вспоминает, что Тайвин Ланнистер держится подальше от турнира по... той или иной причине. Кажется, это было как-то связано с ее дедушкой? Возможно, Джейме просто удивлен, увидев здесь знаменосцев своего отца, учитывая что его отец показательно не присутствует. Или, возможно, она слишком много думает. Она садится немного прямее и машет Эддарду Старку, рядом с милой девушкой, которая, должно быть, является его сестрой Лианной. — Ты знаешь его, принцесса? Висенья мычит. — Немного. Он милый и прямолинейный. Легче разговаривать с кем-то, когда знаешь, что он говорит, что он имеет в виду и во что он действительно верит. Она слышит тихое фырканье и, обернувшись, видит, как он качает головой. — Тогда хорошо, что он второй сын. Такой человек долго у власти не продержится. — Он хороший человек, сир Джейме! Хороших людей трудно найти. Она думает, что, если она действительно станет королевой, нет, когда она станет, Нед Старк будет одним из ее советников. Честность Старка (каламбур заставляет ее съежиться, пускай и лишь мысленно), которой он обладает, является большим преимуществом. Джейме вздыхает, ероша ее серебристые волосы. — Доброта и честность ничего не значат, если ты мертв из-за кинжала в спине. Тебе уже следует это знать, принцесса. Она не отвечает, зная, что он прав. Героям нет места в жестокой политике и играх власти Вестероса. Нед — глоток свежего воздуха в удушливой атмосфере придворной жизни. Но он — быстро задушенный ветерок, воспоминание о мире, который она потеряла четыре долгих года назад. Он не продержался бы и шести месяцев в Королевской Гавани. Джейме, кажется, видит, что ее настроение портится, и подогнает коня, спеша к ее матери. — Ты не хочешь немного прокатиться с принцессой Элией, принцесса? Она улыбается ему и с радостью переходит в распростертые объятия матери, прижимаясь к ней. Элии всегда удается заставить ее чувствовать себя в большей безопасности, чем кто-либо другой, несмотря на свою физическую слабость. Глубоко внутри нее есть сила, которая, как ей кажется, ну, иногда немного напоминает о миссис Уизли. Она страстно любит свою мать, ревнивой, голодной любовью, которая приходит после многих лет, проведенных взаперти и грязных, отвратительных тайн. Висенья никогда в жизни не испытывала ни нужды, ни трудностей. Но детство Виктории прошло в недомолвках, голоде, холоде и одиночестве, она была нелюбимой и нежеланной. И она никогда не забудет это чувство. Она не может и дня прожить без того, чтобы не провести время со своей матерью, не купаясь в чувстве безусловной любви и обожания. Ее отец, ну что ж, он совсем другой. Это... сложно. Все в нем всегда такое. В руках Рейгара, едущего впереди рядом с королем, был ее младший брат. Это расчетливое, острое утверждение, которое могут увидеть даже детские глаза Висеньи. Старый король, безумный, больной и неопрятный, ехал, ссутулившись и хихикая, его одежда была испачкана сажей. А рядом с ним принц, сияющий, как солнце, молодой, гордый и красивый, со своим маленьким сыном на руках и своей прекрасной, милостивой женой и дочерью, едущими позади него. Он представляет образ того, каким может быть будущее, что он может предложить Вестеросу или, более конкретно, его знати. Висенья чувствует, как у нее сжимается горло. Подобные вещи — вот что усложняет ее отношения с Рейгаром. Никогда не знаешь, когда он искренен или просто использует тебя, и особенно когда ты "голова дракона". Она едва заметно вздрагивает и рада, что мать сидит у нее за спиной. Бедный маленький Эйгон, застрявший с безумным королем-пироманьяком и одержимым принцем-манипулятором. По крайней мере, он еще слишком молод, чтобы запомнить это.***
Висенья проводит большую часть турнира, пытаясь не обращать на него внимания. Она наслаждается пирами, танцами и музыкой, особенно пышным праздником в первую ночь. Младшая сестра Неда вылила вино на голову другого брата, что показалось ей забавным. Лианна, молодая, свирепая волчица Севера, очень напоминает Висенье Джинни Уизли. Она вполне могла представить, как Джинни делает это с любым из своих многочисленных братьев. Она испытывает огромной жалость к жениху девушки. Роберт Баратеон провел свою жизнь, дурачась со шлюхами и вином — ни то, ни другое не подготовило его к вихрю, которым является Лианна Старк. Ему будет трудно угнаться за ней, это точно. Висенья наблюдает за ним, не сводя с глаз, даже когда его руки блуждают, чтобы полапать каждую проходящую мимо служанку, и наблюдает за Лианной, что отодвигается от своего жениха с плохо скрытым отвращением в своих диких, свирепых глазах. На самом деле, эти двое — просто пороховая бочка, готовая взорваться, и когда они это сделают, весь Вестерос будет знать об этом. Но в то время как празднества более чем терпимы, она презирает турнирную часть турнира. Только потому, что у незамужней симпатичной дочери какого-нибудь лорда день рождения, десятки людей убиты или серьезно ранены, и все из-за чего — нескольких мешков денег или драгоценностей. Висенья страстно презирает турниры. Убивать ради мести, ради справедливости, из-за войны — это она может понять и сама делала не один раз. Но из-за соревнования? Ради денег, известности, славы? Этого она никогда не поймет. Нет, только если она доживет до того, чтобы увидеть, как мир развалится на части и звезды посыплются с небес дождем в конце всего сущего. Поэтому она проводит безумно долгий турнир, ни на что конкретно не смотря, подбадривая и освистывая в подходящее время и стараясь не смотреть, как доблестные рыцари избивают друг друга до полусмерти ради денег. Дни ползут незаметно, кровь, и кости крошатся на заднем фоне, когда она закрывает глаза, крики людей звенят у нее в ушах. Тайна Рыцаря Смеющегося Дерева ее немного интригует, но рыцарь уезжает, не раскрывая свою личность, и она пожимает плечами, довольная тем, что оставила это еще одной неразрешимой тайне. Ее дед непреклонен в том, что это сир Джейме, в чем она искренне сомневается. Во-первых, он в Королевской Гавани, а во-вторых, все пропорции тела не совпадают. Но никто не может убедить Эйриса в этом и, несомненно, никогда не сможет. Ей становится жаль сира Джейме, ведь когда королевская свита вернётся в Королевскую Гавань, то рыцарю придётся иметь дело с гневом Эйриса за то, чего он даже не делал. Последний день интересует ее гораздо больше, потому что ее собственный отец выходит на ристалище, и она действительно хочет увидеть, как он коронует ее мать Королевой любви и красоты. С момента ее рождения он выиграл не так уж много турниров, и на большинстве из них она или Элия не присутствовали. Это будет третий раз, когда она увидит свою мать коронованной — если Рейгар, конечно, победит. Всегда есть небольшой шанс, что он решит короновать ее, своего первенца, будущую королеву Семи Королевств, но она непоколебима в своей вере в то, что голубые розы достанутся Элии. В конце концов, это первый турнир с момента рождения Эйгона. Неужели, после рождения сына, он отдаст корону не своей жене, а дочери? Висенья старается не морщиться от множества болезненных падений, которые, как она видит, принимают его противники, и улыбается все шире, когда он продвигается по турнирной лестнице. Он может быть эгоистичным, эгоцентричным самовлюбленным нарциссом, но он все еще ее отец, и хотя она постепенно все больше и больше предпочитает идею Джеймса реальному Рейгару, она все еще болеет за него. Когда он все-таки выигрывает, сбросив своего последнего противника с ненужным размахом, она хлопает в ладоши с яркой улыбкой на лице. Всегда приятно, когда все идет хорошо. Теперь он коронует ее мать Королевой любви и красоты, и Элия улыбнется, и на мгновение все будет хорошо. Она даже надеется, что сможет забыть, что она, по сути, помолвлена со своим младшим братом, и просто наслаждаться тем, что укачивает его и играет с ним. Рейгар едет в их направлении, его серебристые волосы светятся, его аметистовые глаза сверкают, его доспехи сияют на солнце. Он похож на принца из легенд, удерживая в своей руке в перчатке корону из нежных зимних роз. Висенья краем глаза наблюдает за матерью. Женщина похожа на принцессу, ее темные глаза сверкают в ответ, длинные темные волосы развеваются вокруг нее, ее кожа больше не серая, а возвращается к своему обычному золотисто-коричневому оттенку. Она может не доверять своему отцу, но не может отрицать, что он и ее мать — прекрасная пара. Ее руки разжимаются, чтобы хлопнуть, когда он подходит к ним ближе, его улыбка сияет. Элия начинает поднимать руки, чтобы взять корону. Но он не останавливает свою лошадь. Вместо этого он едет дальше... И. Всё. Затихает. Никто не двигается. Никто не издает ни звука. Все молча наблюдают, как Рейгар проезжает мимо своей жены, которая смотрит на свои колени, скромно сложив руки, как будто это полностью спланировано, несмотря на шок и унижение в ее глазах, когда он проезжает мимо своей дочери, чьи фиолетовые глаза широко раскрыты от ужаса, а губы начинают дрожать, так как она совершенно не была готова к такому повороту событий. Он проезжает мимо своей жены, которая была той, кого все ожидали, что он коронует. Он проезжает мимо своей дочери, которая была той, кого все ожидали, что он коронует. Он кладет корону на колени красивой девушки с дикими глазами и дикой красотой, которая притягивает взгляд, как магнит. Лианна Старк смотрит на венок из зимних роз, широко раскрыв глаза, а затем на принца, сияющего и великолепного перед ней. Она улыбается, даже когда стакан в руке ее жениха разбивается вдребезги. Висенья наблюдает за всем этим с предательством и быстро нарастающей яростью. Для Рейгара короновать женщину, с которой он не состоит в родстве, незамужнюю, не связанную с ним узами брака, — это серьезное оскорбление его жены и детей, которых она ему родила. Это потрясает сам фундамент мира Висеньи. Для него отказаться от своей законной жены, от своей дочери от нее — все равно что сказать, что они ему не нужны. С таким же успехом он может сказать, что бросает Элию вместе с Висеньей. Что случилось с его утверждениями, что Висенья была королевой пламени и крови из пророчества? Что случилось с его утверждениями, что Эйгоном, что был обещанным принцем? Ей следовало знать лучше, чем полагаться на то, что ее положение надежно. Если он бросит Элию, у нее и ее брата и сестры не будет никакой защиты. Они будут беспомощны в мире, у которого нет причин любить их. Висенья чувствует, как страх подступает к горлу, чтобы задушить ее. Это снова четвертый год, внезапный поворот мира, когда доверие рушится, а будущее становится неизвестным. Затем она бросает взгляд на свою мать, и внезапно ее паника начинает стихать. Веки Элии опущены, но со своего места девочка видит, как в них горит ярость из-за унижения, и как ее изящные руки сжаты, сминая элегантный материал платья. Это зрелище успокаивает ее. Лианна может быть свирепой волчицей, но Элия, какой бы хрупкой она ни была, — змея, родившаяся и выросшая в пустынях Дорна. Висенья полностью уверена, что дети драконов Дорна не будут заменены детенышами диких волков, пока Элия жива. Мягкие улыбки и отравленное вино всегда дают лучшие результаты, чем яростные глаза и дикий бунт, и Висенья с самого рождения доверяла своей прекрасной, хитрой матери. Но она смотрит на Лианну Старк, на ее дикую красоту и острую улыбку, и прикусывает язык, пока ее рот не наполняется соленой кровью. Первый урок, который преподала ей мать, состоял в том, чтобы ждать, планировать, а затем нанести удар, сильный и быстрый. Неизбежный и смертельный. Поэтому, хотя ей и хочется протянуть руку и разорвать венок из роз на коленях Лианны до трепещущих лепестков, плеснуть кислотой ей в лицо, пока ее дикая красота не исчезнет, перерезать ей горло и смотреть, как кровь волка вытекает из ее тела, она этого не делает. У Элии будет план. У нее всегда есть план. Но Висенья обещает, подпитывая слова старой магией из другого мира, что Лианна Старк умрет. Может быть, через день, месяц, год, десять лет, но она умрет. И она умрет в пламени и крови, убитая тем, что пыталась украсть. Висенья опускает глаза, копируя свою мать, и представляет все способы, которыми она может убить Лианну Старк. И своего отца тоже.