***
— Чего грустишь? — Ваня подходит сзади, обнимая. — Я не грустный, — возражает Лёша, закрывая вкладку документа с текстом на ноутбуке. Монолог не идёт, голова другим забита, — просто задумался. Мужчина не сильно не лезет в душу с расспросами. После того «дрочильного инцидента», как в шутку называл это Лёша, Ваня стал более приставучим. Хотя, Лёша не знает, как это точно назвать. Менее заинтересованным в разговорах? Практически каждую их уединённую встречу Абрамов стремился переключить их контакт в чистую физику. Вот и сейчас Лёша чувствует настойчивые губы за своим ухом. — Нам надо поговорить, — тихо произносит Щербаков, морщась от горячего дыхания и мимолётного чувства щекотки. — Говори, — отвечает ему мужчина, но своих действий не прекращает. Лёша чувствует, как чужие горячие ладони кружат на его теле, переходя от боков к пояснице и наоборот. За последние две недели Абрамова в его жизни стало слишком много. Серьёзно, он буквально был везде и всегда. Обед? Ваня тут как тут. Репетиция? Ваня не отходит от него ни на шаг. Поездка домой? Ваня висит с ним по телефону до самого дома. Ваня всегда пишет ему, каждое утро, каждый вечер… Лёшу, если честно, уже подзаебало это. Слишком много стало Абрамова в его жизни. Слишком! Будто Ваня стал уже частью самого Лёши. — Я хотел сказать… — губы спускаются ниже по шеи к плечу и вместо продолжения слов из Лёши вырывается томный, но короткий стон. — Созрел для взрослых дел? — Ваня тихо смеётся, продолжая свои действия. Он отводит ворот футболки в бок, оголяя больше кожи для своих намерений. Лёша чувствует одну руку на своём бедре, которая уже практически легла на его причинное место, вторая продолжает оттягивать ворот футболки, горячие губы всё ближе к плечу. Если он не скажет это сейчас, то Ваня просто залижет его здесь до смерти. — Я хотел предложить нам взять паузу! — быстро, на одном дыхании выдаёт Щербаков. Ваня на мгновение останавливается, а затем резко отстраняется. Лёша ощущает, как холод пробегается по тем местам, где недавно были руки Абрамова. Чувствуется потеря. — Паузу? — переспрашивает Ваня, а следом у него вырывается истеричный смешок. — Ты предлагаешь нам взять паузу, когда мы двигаемся буквально со скоростью улитки на сухом асфальте? — Я, блять, дрочил тебе! Какой медленно? — Спустя, сука, три, — для подкрепления своих слов Ваня показывает пальцами озвученную цифру, — три месяца с начала моих ухаживаний! — Всего три мес… — Лёша, нам не по четырнадцать лет, чтобы год притираться друг к другу. Нам за тридцать, у нас есть семьи, мы знаем друг друга не первый год. Куда? Ну, вот куда ещё медленнее? Лёши сидит, стискивая зубы. Ваня прав, но… Лёша сам себе не может сказать, что он чувствует по отношению к этому мужчине. Точнее, не может описать свои чувства, мысли. С одной стороны он рад компании Ване и, что уж греха таить, рад его прикосновениям. Даже спустя всё это время они ощущаются чем-то новым и волнующим, чем-то, что он не испытывал с женой даже в самом начале их отношений. Но насколько это притягивает, настолько это пугает и отталкивает. Лёша привыкает к контакту, привыкает к этим, как бы выразилась маленькая девочка, «бабочкам в животе». Но не может свыкнуться с мыслями, что он искренне этого желает и нуждается. Неужели это всегда было в нём? Вот это, блять, гейство всегда в нём сидело? Лёша боится своих желаний, поэтом старается оттолкнуть Абрамова подальше. — Знаешь что, — Ваню раздражает молчание Лёши, — хорошо. Пауза, так пауза, — он поднимает руки в проигрывающем жесте и направляется к двери. — Но не думай, что я буду вечность ждать, пока ты созреешь. Ваня выходит, хлопая дверью. Лёша тяжело и протяжно выдыхает. Вот и всё, он это сделал. Теперь всё встанет на свои места, станет легче. Ведь станет, да?***
Нет. Легче не стало. Если первое время Лёша и наслаждался покоем, то по прошествии четырёх дней понял, что скучает. Без шуток, он скучает по Ване. Абрамов вёл себя дружелюбно, но ничего более. Никаких лишних прикосновений, улыбок и нежных слов. Всё сухо и по делу. Лёшу это задевало. Ваня так легко отказался от всего того, что было между ними. Было обидно. Будто ничего это для него и не значило. Но в эту игру могут играть и двое. Лёша искренне верил, что Ваня также тоскует. Это помогало ему преодолевать минуты одиночества. Но Лёша не мог сдаться первым, ни за что. Он не признает поражения, надо перетерпеть. Ваня сдастся первым. В конце концов, он в этом нуждается больше, чем Лёша. Да, это уж точно! Но не через неделю и даже не через две, Ваня ничего не предпринял. А Лёша, если уж быть до конца честным и ничего не таить, чуть ли не на стенку лез от обиды, сожаления, тоски, желания и прочих компонентов этой гремучей смеси чувств. Лёша сжимал кулаки так, что на ладонях часто оставались следы от ногтей. Он сдерживал желание обнять Ваню. Такого тёплого, мягкого, большого и вкусно пахнущего… Лёша боролся, честно боролся. Каждую ночь он прижимался к жене, обнимал, кутал её в одеяло, чтобы сгладить округлые женские формы, но всё это было не то. — Лёх! — над ухом раздался громогласный голос Нурлана. Лёша подпрыгнул на месте, поворачиваясь к другу. Кажется он задумался. Или даже завис. — А? — Лёша непонимающе хлопал глазами. — С женой не ладиться? — усмехнулся Нурлан. — А… — Лёша почувствовал, как между лопаток похолодело, а в животе образовалась огромная дыра, — с чего ты взял? — Ты вон на Абрамова голодными глазами смотришь, — пустил смешок Нурлан и указал в сторону, куда изначально смотрел Лёша. Лёша в шоке поворачивается и смотрит туда, куда пялился до того, как Сабуров его отвлёк. Ваня сидит в кресле, развалившись, и лениво потягивает кофе, смотря что-то в своём телефоне. Мысли Лёши снова возвращаются к воспоминаниям об объятиях с этим мужчиной. Мозг тут же подкидывает и воспоминания о том, как было приятно сидеть на этих бёдрах, пока он дро… — Заебал, — быстро выплёвывает Лёша, вскакивая, и чуть ли не бегом направляется в свой кабинет. — Я же просто пошутил, — негодующе сказал Нурлан. — Видимо и правда проблемы, — Ваня скрыл ухмылку за стаканчиком с кофе.***
Лёша продолжал бороться со своими ебучими бабочками. Он сможет, он сильный. В конце концов, он — мужчина! Даже несмотря на то, что он желал оказаться в объятиях другого мужчины… Но в один день все наставления, проповеди и уговоры с самим собой полетели коту под хвост. Лёша будто превратился в разъярённого быка, перед которым настойчиво трясли красной тряпкой. Паша. Этот ебучий световик никогда не нравился Лёше. Он всегда ему казался каким-то хитрым, склизким, противным. И он определённо был пидором. Вот есть мужчины, по которым видно. И Паша был одним из таких. Кстати это тоже была одна из причин, почему он не нравился Лёше. В этот злополучный день они готовились к съёмкам нового сезона, естественно Паша там присутствовал. И, блять, как же он извивался возле Абрамова. И так встанет, и тут пиджак поправит, чтобы сидел хорошо. Какого хуя он вообще трогал Ваню? Ты — ёбанный световик, тебя ебать не должно, как на нём пиджак сидит. Твоё дело светить и не более. Но самым обидным было то, что Ваня, казалось, совсем не возражал. Лёша сам и не заметил, как начал сравнивать себя с этим Пашей. Чем он хуже? Тем что не извивался перед Ваней? Буквально не тёрся о него жопой? Блять, только он что ли заметил сейчас это?! Серьёзно! Что за беспредел на площадке? Ещё бы и потрахались здесь. Лёша до боли стискивает челюсть. С него хватит, он не будет это терпеть. Он не какой-то там пай-мальчик, перед которым можно вытворять такое и думать, что всё с рук сойдёт. Сначала получит Паша, а потом и Абрамов. Пусть знает, с кем он связался и кого он решил так легко заменить…***
— Думаешь я не вижу, чего ты добиваешься? — Лёша подкараулил Пашу в техническом помещении, пока тот убирал оборудование. Мужчина ойкнул и схватился за грудь, напуганный внезапными словами. — На что ты намекаешь? — успокоившись, спросил Паша. — Я про Абрамова. Думаешь я не вижу, как ты вертишься перед ним. — Тебе то какое дело, — нахмурился мужчина, сверля Лёшу взглядом. А через мгновение, его лицо озарился хитрая ухмылка, — он тебе тоже нравится? — Он мне не нравится! — резко ответил Лёша, повысив голос. Ухмылка на лице Паши превратилась в широкую зубастую улыбку от уха до уха. Он выпрямился, скрещивая на груди руки. — Тогда какое тебе дело, что я там пред ним делаю? Молчание было очень напряжённым и тяжёлым. Лёша совсем не продумал, что ему говорить. Мысль о том, чтобы отвадить другого мужчину от Вани была быстрой и настойчивой. Она требовала действовать сейчас, без промедления. Паша же чувствовал своё превосходство в этом молчание. — Слушай, — мужчина подошёл ближе к Лёше, — мне плевать, что ты там чувствуешь. Если уж Ваня отвечает мне взаимностью, то понятно, что… Он не успел договорить, так как Щербаков резко схватил его за ворот кофты, с силой встряхивая. — Ты — грязный кусок говна, — Лёша практически шипел в лицо соперника, стараясь не повышать голос, — если я ещё раз увижу, как ты вертишься возле него, я сделаю всё, чтобы ты больше здесь не работал. Будешь освещать какие-нибудь пидорские пьесы за гроши в другом месте. Ты меня понял? Ушёл от него, я сам решу, нужен он мне или нет. Но уж точно я не позволю тебе ошиваться рядом с ним. Лёша говорил максимально хладнокровно. Как его учили в армии, чтобы выбивать из врагов всё дерьмо одним словом. И это сработало. Паша энергично закивал, давая понять, что принял все угрозы Щербакова к сведению. Отлично, один готов. Теперь осталось вправить мозги Ване.***
Лёша шёл быстро и уверенно. Сейчас в его голове быстро крутились шестерёнки в поисках подходящих слов. Больше он не будет мямлить, не будет бегать. Он скажет всё как есть, он будет хозяином ситуации. Абрамов нашёлся в гримёрке, с остальными коллегами. — Ваня! — позвал его Лёша и разговоры в группе прекратились, — пошли, надо поговорить. — О чём? — спокойно поинтересовался мужчина. — Ты знаешь, пойдём, — слова была уверенными и спокойными. Лёша повернулся и направился по коридору к своему кабинету. Он не оборачивался, чтобы убедиться, что Ваня идёт за ним следом. Он знал, что тот идёт. Когда оба оказались в кабинете, Лёша запер дверь. — Ты больше не будешь общаться с этим пидором Пашей, — твёрдо заявил Лёша. — Почему? — Ваня вопросительно наклонил голову в бок. — Потому что я так сказал, — авторитетно продолжал Лёша, глядя прямо в глаза Абрамова, — он мне не нравится. Он мутный тип. — Почему я должен слушаться тебя? — Потому что я твой… — Лёша запнулся, не зная что сказать. Парень? Фу, слишком по гейски. Любовник? Ещё хуже, — я твой друг. Я не знаю, как точно называется то, что между нами происходит, но я точно твой друг. И если ты меня уважаешь, то прислушаешься к моим словам. Наступила неловкая пауза. Лёша смотрел на Ваню ожидая ответ, а тот казалось внимательно изучает его, на наличие шуток или несерьёзность в его заявлении. — Хорошо, — вздохнул Ваня, — я не буду разговаривать с Пашей, кроме деловых моментов. Щербаков кивнул, принимая этот вариант ответа. Остался последний пункт. — И... —снова запнулся Лёша, собираясь с духом и мыслями, — я понял что… я… — чем дальше, тем тише говорил Лёша, — я понял, что ты мне нужен. Мне одиноко и тоскливо без тебя. — Что-что? — переспросил Ваня с улыбкой, комично прикладывая ладонь к уху. Лёша хоть и говорил тихо, но услышать произнесённое им было не трудно. — Я сказал, давай попробуем эту твою гомосятину.