День за днем

      Самый лучший допинг, когда много не спишь — это сахар, а самый лучший спид — это дрянной кофе, сделанный в подсобке «Кэйрмолла».       Закидываюсь сигаретами и облизываю саднившую нижнюю губу. Слишком часто прикусывал ночью…       Пятница, какого хрена так быстро?       Цзыцзы подергивается где-то на периферии, слушая в наушниках музыку, а я курю вторую и не могу заставить себя отправиться в школу.       Раньше мне казалось, что обо всех моих делах с Шэ Ли станет известно, только если я как Говард У. Кемпбэлл-младший напишу книгу, в которой расскажу правду, но… случилось, как случилось.       «Мы есть то, чем мы притворяемся, так что притворяться следует весьма осмотрительно».       Тянь сказал, что Змей не будет доставать меня больше, но он не знал всего того, что связывало меня с этим человеком, и не знал, какой он — этот человек.       «Я знаю о тебе вссссё!»       С Шэ Ли же мы были как-то по-извращённому близки.       — Я попиздовал, — говорю я, а Цзы, даже не снимая наушники, активно кивает мне на прощание и машет рукой, превращая все это в какое-то подобие танца.       Забавный он парень, и как у него только получается относиться к жизни вот так?       Счета за второй просроченный месяц по квартире я оплатил утром, даже выяснил у ещё вялой со сна мамы, когда придут следующие квитанции, и взял это дело под своё шефство. Утром она выглядела отдохнувшей, но немного растерянной. Проснулась раньше обычного и была как-то выбита из колеи.       Про таких говорят: «Встал не с той ноги».       — Папа не ответил? — говорю я, пока она наливает нам кофе.       Она стоит спиной и немного медлит.       — А?       — Папа. Он ответил? — повторяю.       — Ааа. Ещё нет, милый.       Милый? Это чтобы сгладить эффект от новости, которая вообще-то не была «новостью»? То, что отец не пускает меня к себе, было обычным делом.       — Ладно, — говорю я.       — Шань? — она поворачивается с сонной серьёзностью на лице, набираясь смелости что-то спросить. Приваливается спиной к кухонной столешнице, скрещивает руки на груди: — Там в ванной… я видела рубашку в тазу.       У меня вырывается смешок.       Я замочил тряпку с утра, так как вспомнил о ней, только когда стал собирать учебники в школу.       — В крови, да?       Она поднимает взгляд, полный молний.       Типа «я с тобой тут серьезную тему обсуждаю, чё ты ржешь».       — Она не моя, — говорю. — Я одолжил рубашку одному человеку, который поранился в школе.       Взгляд мамы немного проясняется.       — А что случилось?       Не отстаёт. Понимаю. Все это выглядит мутно, да, ма?       — Долгая история, — говорю я, и как бы показываю: «Вот дверь, тебе туда заходить не надо». — Никакого криминала в стиле гангстеров. Просто девочки подрались.       И моё слово «девочки» она воспринимает буквально.       — Из-за тебя?       Но, если честно…?       — Ахахах, мама. Да, просто, парни подрались в школе, ничего серьезного. Никто не умер.       И эта фраза…       «Никто же не умер».       Да, Тянь, спасибо. Скоро я вообще разучусь разговаривать так, чтобы слова или какие-то фразы не напоминали мне о тебе. Класс, да? Ты, наверное, рад этому? Хотя, нет, почему. Тебе пофиг. Я один тут страдаю.       — Я надеюсь, ты говоришь мне правду.       А вот это замечание уже жжет болью. Ну, что там, мистер Кемпбэлл-младший, напишем книгу для мамы?       — Правду, мам. Правду. Давай кофе пить, а то мне скоро убегать.       Мы выпили с ней кофе, я выпил ещё один кофе на работе, и вот я тут, в школе.       Увидев меня в классе, Цунь Тоу присвистнул. Его реакция была вызвана тем, что после «Кейрмолла» я сорвал с лица надоевшие пластыри и поперся в школу так: с распухшей от рассечения бровью и незажившей красно-фиолетовой щекой.       Кожа ещё чесалась в местах, где был клей, и я скатывал его в катышки, колупая лицо по пути.       — С велика, говоришь, упал?       — Тормозил лицом, — я показал знак большим пальцем и парень усмехнулся.       — Слышал, что вчера случилось с Шэ Ли… — начинает он, обходя мою парту и облокачиваясь на спинку стула впереди. — У Тяня яйца, конечно, стальные. Этот придурок Шэ Ли на него с гвоздем полез, но Тянь…       И Тоу пересказывает мне все детали драки, которые услышал из сплетен в курилке.       Я говорю так, чтобы изобразить собственный похуизм, но мысленно шлю Тоу «спасибо»:       — Мы что, как девчонки, будем обсуждать Хэ Тяня?       — А что?       Тоу пожимает плечами, отвлекаясь взглядом на юбки девочек в коридоре:       — Он богатый, красивый, учится хорошо. Ещё и дерётся, как машина для убийств.       — Я знаю… — мечтательно вздыхаю я. Но тут же ощетинившись, добавляю: — Мои почки знают. Кажется, одну я уже не смогу продать, потому что Тянь разбил её всмятку.       — Что я разбил всмятку, малыш Мо? — раздается со стороны двери. Я поворачиваю голову, а Тянь только машет нам перебинтованной рукой и улыбается во все тридцать два или сколько там у пираний зубов. — Надеюсь, твое сердечко?       — Блять. Придурок явился. И не называй меня так… — я головой киваю в сторону Цунь Тоу, и Тянь заговорщически прислоняет палец к губам.       — Хорошо, только наедине.       «Бляяяяяяяяяять!» — я шлепаю себя ладонью по лбу и спрашиваю:       — Чего припёрся?       Тянь почему-то кивает в сторону девочек за своей спиной и говорит:       — Братец Мо, можно тебя на минутку?       — Ха?! Заставь меня…       Хэ, как будто найдя ещё больший повод простебать меня, засовывает руку в карман и достает пять сотен юаней.       Идиот, намекаешь, на мою фразу в столовой?       — Хуле? — говорю я и поднимаюсь.       Тоу отводит взгляд в сторону и смахивает свою задницу со спинки соседнего стула, возвращаясь на свое место. Ведёт себя прямо как придурки Цзянь и Чжэнси. Какого хрена?       — Чё надо? — повторяю я, когда оказываюсь напротив Тяня в школьном коридоре.       Вокруг нас затаив дыхание стояла толпа девочек, но я уже так привык к фан-базе Тяня, что не сразу соображаю, что как-то они подозрительно обступили и меня проблемного тоже.       — Я проиграл в правду или действие, — говорит Тянь, наклоняясь, чтобы наши головы были на одном уровне.       Я не знаю, что он собирается делать, но его руки уже на моих плечах.       — Придурок, как вообще можно проиграть в эту игру? — выплевываю ему в лицо.       Что мы сейчас собираемся сделать?       И даже как-то пофиг на толпу, пофиг на шум в ушах, когда Тянь так смотрит.       Ты выкинешь очередной подкол в стиле Тяня, а я отреагирую на него в стиле ебучей вулканической Фудзи?       Ну, давай, попробуй.       — Прости, братец Мо, один момент, — Тянь наклоняется и лёгкое прикосновение его губ, как взмах крыльев бабочки, жалит мою кожу на шее.       — Ваааа!!! — хором выстреливают девочки, как пробка от бутылки шампанского.       — ТЫ ЧЕ БЛЯ…?! — выстреливаю я.       В глазах нет слез, потому что на это прикосновение, на этот подъеб я реагирую правильно. Хотя бы внешне правильно.       Что там по урокам актерского мастерства? У меня уже есть годовая пятерка?       — Я ТЕБЕ ТВОИ БЛЯДСКИЕ ГУБЫ ОТРЕЖУ!       — О, нет, мал… братец Мо. Они не блядские. Я хранил их для важного мне человека, в тайне надеясь на ответ.       — ХЭ ТЯЯЯЯНЬ! Ваааах! — кажется, от женских обмороков скоро весь коридор будет завален трупами.       — НЕ МЕЛИ ЧУШИ И ИДИ УБЕЙСЯ! — говорю ему я, шлепком стряхивая его руки с плеч и отстраняясь.       Да-да, конечно. Так я тебе и поверил.       — Братец Мо, не дуйся. Это было наказание за правду или действие. Меня принудили! — довольно тянет Хэ. Он опять меня цитирует? — Сходим на обед вместе? В качестве извинения, я тебя угощу.       — Яйца свои угости, — говорю я и щипаю его за шею.       Улыбка на лице Тяня не меркнет, только становится более натужной:       — Эм. Мал… Братец Мо, мне больно.       Выкручиваю руку сильнее, но через секунду:       — ВАААА! — девочки.       — БЛЯТЬ ОТПУСТИ, ПРИДУРОК! МНЕ БОЛЬНО! — я.       Тянь выкручивающий мне сосок:       — Ты не хочешь есть? Тогда позволь мне пригласить тебя в океанариум.       — Хэ Тянь, я хочу сходить! Лучше позови меня! Хэ Тянь!       — ОТЪЕБИСЬ! НЕ НУЖНО МНЕ ТВОЕ ИЗВИНЕНИЕ!       Я отпихиваю его руки и, наконец, возвращаюсь в класс.       — Проваливай! Понял?! — я показываю застрявшему в дверях Тяню средний палец, сажусь за парту и выразительно отворачиваюсь к Цунь Тоу, который в свою очередь делает вид, что не видел ничего интереснее окна в нашем классе.       — Напиши мне!       Девочки и Тянь уходят, а Тоу, наконец, поворачивается ко мне:       — И давно вы дружите?       — Да, нихуя, понятно? Нихуя мы не дружим!       — Ну-ну, — Тоу тянется, чтобы ткнуть меня пальцем в шею.       Ещё и подъебывает, сволочь!       Первый урок. Перемена. Второй урок. Перемена. Третий урок…       Шэ Ли и правда не появлялся в школе. Озлобленные псы его стаи без поводыря и хозяина ничего мне не делали. Я пересекался взглядом с ними в коридоре, но они лишь проходили мимо. Странное затишье… такое бывает, говорят, перед бурей.       Да и вообще, все это ощущалось как временное… Временный перерыв от Шэ Ли. Временный Хэ Тянь, который даже не распаковал свои вещи.       Временное…       Временный…       За отдых я расплачивался работой. За спокойствие от Шэ Ли я наверняка расплачусь местью. А за время с Хэ Тянем… Чем я расплачусь за время, проведенное с ним? И когда он исчезнет?       К обеду эффект от кофе проходит, и голова, забитая какими-то странными мыслями, тяжелеет. Тусклый огонек бравады, силы и желание держать себя в руках угасают, и я чувствую себя как-то беспомощно заебавшимся. Вымотанный тревожностью и усталостью выхожу к обеду на улицу, прямо под пасмурное небо, в поисках места, куда бы приложить свою голову. Небо давит темными тучами, опасавшиеся дождя ученики не выходят наружу, и в этом — моя причина оставить парту в школе и пойти на поиски укромного места, где можно поспать.       Телефон уведомляет меня о сообщении, и, подставляя лицо на несколько секунд ветру, я зажмуриваюсь, только потом смотря на экран.       Хэ Тянь: Ты где, братец Мо? ~       Вот и отчего я сбегаю?       Просто если я не отдохну сейчас, у меня не будет сил притворяться, если он выкинет какую-то чепуху, а я так устал и так хочу спать.       Спортивная площадка? Слишком открытое место. Но если пробраться под трибуны, то сейчас там как раз никого не должно быть.       Прячу в карман телефон, перелезаю через металлические балки свай, на которых держится конструкция, и плетусь, пригибая голову, под сидушками, располагающимися наверху. И правда, никого нет.       Нахожу клочок травы в самом дальнем конце, который соединяется со школьным забором. Здесь и будет мое место. Повсюду внизу мусор: жвачки, бычки от сигарет, пустые бутылки напитков. Не так много, чтобы прям свалка, но место все равно ощущается грязным.       «Знай свое место», — сказал Змей.       И я знал, когда присаживался на траву, прислонял голову к металлической свае и обнимал колени.       Сверху прогремел гром.       Лёгкий дождик начал высыпать на гальку, на сидушки надо мной, и это было ничего. В моем месте все ещё было сухо. Голова как будто даже прояснилась, когда забарабанил дождь. Я будто это небо, которое держало все в себе, а потом отпустило.       — Я так устал, — сказал я себе, закрывая глаза, подставляя лицо под редкие капли, долетавшие до моего лица.       Слышу очередной раскат грома. Дождь немного усиливается. Я вставляю в уши наушники, и, хотя мне нравилось шипение и постукивание дождя, момент требовал музыки.       В телефоне ещё одно сообщение от Тяня.       Хэ Тянь: Малыш Мо, надеюсь, ты не сидишь где-то на улице под забором, как дворовый кот, потому что Цунь Тоу сказал, что ты ушёл из школы.       Я хмыкаю себе под нос, и мое слабовольное сердце заставляет набрать ответ.       Мо Гуань Шань: Сижу.       Мо Гуань Шань: Тут дождь.       Мо Гуань Шань: Прикольно.       Хэ Тянь: Издеваешься?       Хэ Тянь: И ты не собираешься обедать?       Желудок откликается на эту мысль быстрее, чем мозг. Но я чувствую себя слишком уставшим, чтобы позаботиться о себе, так что отвечаю, что-то нейтральное.       Мо Гуань Шань: Я уже поел.       Хэ Тянь: Где ты?       Мо Гуань Шань: Под забором.       Хэ Тянь: И что ты там делаешь?       Мо Гуань Шань: Сплю.       Хэ Тянь: Тебя что-то напугало в школе?       Хэ Тянь: Почему ты пошёл спать на улицу?       Мо Гуань Шань: Ничего меня не напугало!       Мо Гуань Шань: Мне нравится дождь.       Хэ Тянь: Потому что в нем можно скрыть свои слезы?       Мо Гуань Шань: Твои слезы сейчас скрою или тебя вскрою, если не заткнешься!       Хэ Тянь: Но как же ты это сделаешь, если ты не рядом?       Мо Гуань Шань: А от тебя, придурка, лучше держаться подальше!       Хэ Тянь: Ты обиделся за сегодня?       Мо Гуань Шань: Я тебе девочка что ли какая, чтобы обижаться?       Хэ Тянь: Уууу, суровый Гимли ~       Хэ Тянь: Значит, причина в другом?       Мо Гуань Шань: Причина в том, что ты меня заебал!       Хэ Тянь: И ты решил сбежать под дождь?       Мо Гуань Шань: Я не сбегал.       Мо Гуань Шань: И вообще, блять, харе искать причины и следствия!       Мо Гуань Шань: И писать мне тоже хватит!       Хэ Тянь: А что, если я покопаюсь глубже, то что-то найду? *сердечко*       Мо Гуань Шань: Иди на хуй прогуляйся ~       Хэ Тянь: Предлагаешь мне прогуляться и поискать тебя?       Мо Гуань Шань: …       Мо Гуань Шань: Что тебе от меня нужно?       Хэ Тянь: Не хочу, чтобы ты заболел, ведь тебе ещё готовить мне ужин.       Хэ Тянь: *фотка перебинтованной руки*       Хэ Тянь: Возвращайся в школу, обещаю тебя не трогать.       Хэ Тянь: Только если сам не захочешь ~       Мо Гуань Шань: Я не заболею.       Мо Гуань Шань: И мне лень идти.       Хэ Тянь: Тебя отнести?       Хэ Тянь: Только скажи мне, где ты, и я тебя донесу! ~       Мо Гуань Шань: Придурок *смайл закатывает глаза*       Мо Гуань Шань: В школе слишком шумно.       Хэ Тянь: Я сейчас в библиотеке, и тут никого нет.       Хэ Тянь: Ещё тут есть удобные диванчики.       Хэ Тянь: *фотка удобного дивана*       Хэ Тянь: Ты, наверное, не знал, потому что никогда сюда не заглядывал.       Хэ Тянь: А то вдруг братки узнают твой страшный секрет…       Хэ Тянь: Но сейчас тут никого, кроме меня.       Хэ Тянь: И если причина твоего побега не Я, то приходи сюда и отдыхай здесь.       Хэ Тянь: Здесь потеплее и посуше, чем под забором.       Мо Гуань Шань: Ты никакая не причина, и никогда ей не будешь.       Хэ Тянь: А я и не стремлюсь быть~       Хэ Тянь: Погоди, это признание?       Мо Гуань Шань: Я сейчас передумаю приходить.       Хэ Тянь: И ещё я купил немного вкусняшек, надеюсь, ты не сильно сытый *смайл цветочка*       Хэ Тянь: *фотография сэндвичей и баночек консервированного кофе*       Мо Гуань Шань: Ты изначально планировал, что я приду?       Хэ Тянь: А разве похоже? *удивленный смайл*       Успеваю промокнуть под дождем, но только совсем немного. Пятерней убираю налипшие на лоб волосы, заходя в библиотеку. Поднимаю глаза и вижу, как Тянь смотрит на меня, сидя с телефоном в руках на тех самых удобных диванах.       — Скажи, ты реально мок под забором? — говорит он, и телефон на секунду задерживается напротив меня.       Я закатываю глаза, подхожу и сажусь на диван. Моя голова опускается на подлокотник справа, ноги, согнутые в колене и стоявшие на полу, вытягиваются влево и случайно задевают Тяня.       — Ты обещал, что не будешь меня трогать.       — Братец Мо, так нечестно, ты сам задел меня, — говорит Тянь и отодвигает свои ноги.       Я сползаю ниже и снова толкаю его коленом.       — Так может, свалишь куда-нибудь?       Тянь хмыкает, и я слышу в этом смешке азарт.       Он говорит:       — Кстати, подлокотники неудобные, у тебя заболит шея, если будешь так спать.       — Я неприхотливый.       И Тянь будто только этого от меня и ждал:       — Тогда может, облокотишься на мои бедра?       Моя секундная задержка чуть не выдает меня с потрохами, но я рывком возвращаю свой мозг, улетевший в космос, на место и говорю:       — Совсем уже?       Стараюсь сглотнуть как можно тише. Но Тянь продолжает:       — Обещаю, так вправду будет намного удобнее. Да и что в этом такого? Мы же выяснили, девчонок среди нас нет, а для двух парней это нормально.       Он построил предложение так, что если я откажусь, то окажусь полным лохом. Поэтому я использую самый тупой аргумент, который есть в запасе:       — Я пускаю слюни во сне.       — Ой, ну да, мои вещи, которые стирает стайка эльфов-консьержей, не переживут этого. К тому же, мы с тобой уже обменивались слюной, и я выяснил, что она не ядовитая.       Я пинаю Тяня в колено.       И зачем ему это только надо?       — Или мне начать думать над причинно-следственной связью твоего побега?       Блять. Он читает мои мысли?       Я сажусь, и голова сразу же начинает кружиться. Не понятно, от голода, от усталости или от всего сразу. Обхватываю одной рукой свой лоб, и пальцами надавливаю на виски.       — Нет там никакой причинно-следственной связи, — говорю я тихо. — Я просто устал, а в школе было слишком шумно.       Из под ладони, я направляю взгляд на бедро Тяня, услужливо подставленное поближе ко мне. Широко расставленные ноги Хэ были в черных спортивных трениках, и если я лягу, моя голова будет же совсем рядом с…       Обрываю эту мысль и внушаю себе другую — что в этом и правда не будет ничего такого.       Ведь мы оба парни, и —       Ведь мы же друзья!       Я вздыхаю, передергиваю плечами и вытягиваю ноги в другую сторону. Дверь в голове со скрежетом дрожит на петлях.       — Если это для того, — зевок, — чтобы застебать меня потом, я тебя закопаю. И если, — я отпускаю висок на крепкое бедро Тяня, — кто-то войдёт, просто скинь меня на пол.       Тянь не шевелится, и, кажется, не дышит.       Но потом по его телу проходит лёгкая дрожь, и я понимаю, что это вибрация его голоса:       — Спи, малыш Мо. Я буду на страже твоего сна.       Уши у меня горячеют, и я надеюсь, что он сейчас на меня не смотрит, а как обычно залипает в свой телефон.       — Вот всё время ты такие странные фразы говоришь, — ворчу я.       — А ты все время такой неженка, — замечает Тянь.       Я больно щипаю его за бедро, Тянь сопит от боли, но… ничего не делает мне. Потому что обещал. Я отпускаю то место, где ущипнул, а потом легонько провожу по нему ладонью, как бы жалея, и подсовываю эту руку себе под голову.       И…       Я думал, что из-за бешеного стука своего сердца не смогу уснуть, но произошло удивительное. Я просыпаюсь, проспав, наверное, несколько часов, и замечаю, что мои руки с двух сторон обнимают бедро Тяня, как бы удерживая его замком. Спать и правда было удобно, за все это время я не вздрогнул ни от одной тревожной мысли, будто само присутствие Тяня меня успокаивало. Однако сейчас я в панике, и я одновременно думаю о том, как прилетит от матери за пропуск уроков, а также о том, как близко мои пальцы находятся к…       Как теперь выпутаться?       Сознаться, что проснулся и «сдернуть пластырь» рывком, или притвориться, что ещё сплю, поменять положение, а потом очнуться?       — Проснулся? — раздается над моей головой раньше, чем я успеваю принять решение.       Приходится рвать пластырь.       Резко сажусь, выпуская бедро Тяня из рук, и чувствую, как левую часть моего лица сразу обдает холодом.       — Сколько времени прошло?       Моргаю я, и, не поворачиваясь к Тяню, тру лицо, стряхивая последние остатки сна.       Мне стало намного лучше, и в желудке пробудился голод. Замечаю оставленные на столе кофе и сэндвич. Свою порцию Тянь съел, видимо, пока я спал.       — Сейчас почти четыре, — говорит Хэ, разминая свою ногу. Он просидел так с двенадцати, даже не представляю, как сильно она, наверное, у него затекла. — От уроков я нас отмазал, так что не переживай.       — Что? Как? — спрашиваю я, а сам тянусь к сэндвичу.       — Я потерял сознание, а ты привел меня в чувства и героически вызвался проводить домой.       — Пффф. В такую фигню никто не поверит! — говорю я и думаю, что даже для отмазки с уроков никогда бы не захотел оказаться тем, про кого говорят, что он потерял сознание в школе.       Ведь это же то же самое, что признать свою слабость. Уж если и падать в обморок, то там, где никто не увидит, и только по причине величайшей усталости. И ведь Тянь же мог наплести любой чуши, даже то, что у меня пошли месячные, несмотря на то, что я парень, но он выставил слабаком себя!       — Уже поверили, — говорит Тянь, а я поворачиваюсь и не вижу на его лице и тени шутки. — Девчонки из моего класса подтвердили учителям, что все так и было.       — И что, сюда никто не заходил и нас не видел?       — Нет, — говорит Тянь, как-то резко.       Я не понимаю, врет он или нет, но решаю дальше не выяснять. Порой лучше блаженное неведение. Сэндвич отправляется ко мне в рот, а кофе открывается со звучным «Чпок!».       — Нога сильно затекла? — интересуюсь я, глядя, как Хэ, точно Беатрикс Киддо из «Убить Билла» пытается заставить свою конечность шевелиться.       — Ну, — говорит Тянь, а потом растягивается в самодовольной улыбке. — Кое-кто очень крепко её сжимал.       Закатываю глаза и пихаю его затекшую ногу коленом, от чего Тянь весь прямо сгибается.       — Я просто перепутал её с подушкой во сне!       — Хорошенько отдохнул? — уточняет парень, когда справляется с приступом боли.       Я настораживаюсь, ведь, конечно, за всем следует расплата.       — Ну, неплохо.       — Значит, сил приготовить мне ужин хватит? — снова самодовольная улыбка.       Я хмурюсь, но несогласия не выражаю.       Всё-таки это меньшее, что я могу сделать. К тому же, сигареты Цзыцзы из той пачки закончились, а я уже несколько часов хочу курить.       — Только в этот раз за продукты ты платишь, — говорю я, доедая сэндвич одним махом. — И нам пора выходить. У меня до подработки осталось два часа.       Я подрываюсь с места, но Хэ почему-то не торопится.       — Чего расселся?       — Кажется, тебе придётся нести меня на своих плечах…       Тянь протягивает ко мне свои руки, мол, подними меня, братец Мо. Выражение лица такое невинное, что хочется врезать.       — Ещё чего, давай быстрее! Жду тебя снаружи, я сегодня на велике.       — Мы что, поедем вместе? — Тянь встает, как небывало.       — Нет, мы поедем на метро, потому что мы торопимся, но велик на выходные тут оставлять нельзя.       Тянь изображает кислую мину, но потом торопливо ковыляет следом за мной.       Выходим на парковку, забираем мой велосипед, и я докатываю нас до метро. Если Цзыцзы, сидя на заднем сидении, держится одной рукой за мою сидушку, а другой курит, то Тянь все свои руки обвил вокруг моей талии.       — Братец Мо такой крепкий!       — Отстань!       В метро я расплачиваюсь сам, Хэ помогает протолкнуть мне велик мимо турникетов, а потом вытолкнуть обратно, когда мы доезжаем до его станции. В магазине продуктов Хэ ничего не говорит, когда я складываю несколько пачек риса и овощей, явно больше, чем на один ужин. Он понял мои намерения или просто такой покладистый?       Заходим к нему домой, и я взглядом пытаюсь разыскать сигареты. Всю дорогу Тянь не курил, так что повода стрельнуть так и не представилось. Вношу в кухню пакеты, мою руки, следом берусь промывать достаточно большое количество риса. Если не задумываться над тем, что мы в его квартире одни, а просто работать, то не так волнительно. Поэтому я все время себя подгоняю. Две кастрюли на огонь, сковорода, переполненная мясом с овощами. Заставил его потратиться на такую фигню, как уже очищенные овощи… Только быстрее, быстрее, мне ещё нужно успеть на подработку, а то тётушка три шкуры снимет.       — Курить будешь? — предлагает входящий на кухню Тянь, и я киваю так, будто это предложение для меня ничего не значит. Вставляю сигарету в губы, поджигаю и продолжаю заниматься своими делами. — Куда такая спешка? — спрашивает Тянь, усевшийся на свое привычное место.       — Во-первых, я уже сказал, мне на подработку к шести. Во-вторых, если ты не заметил, я тут еды на несколько дней готовлю. Чтоб тебе чё пожрать было в выходные…       Не смотрю на Тяня, но слышу его промедление и то, как шестеренки в его голове крутятся, придумывая шутку.       — Вау, братец Мо…       — Иди на…— вырывается из меня подготовленное. — Ааа, да, это… потому что все выходные я буду работать.       Хэ опять медлит, а я думаю, что слишком много пизжу от волнения. Вроде бы поспал, силы уже должны были восстановиться, но нет, вон оно как оказывается. Чем больше Тянь приближается, чем больше времени мы проводим вместе, тем сильнее сужается пространство в границах моих стен. Скоро я совсем окажусь в гробу.       — Но блюда будут простые, понял? — добавляю я, потому что Хэ молчит слишком долго.       — Понял, — говорит он, а я, черт возьми, слышу, как он там, блять, улыбается.       И самому почему-то улыбаться хочется. Как-то хреново все это выходит.       — Знаешь, когда ты спал…       — Блять, нет, только не это! — я зажимаю сигарету губами и, щурясь от дыма и пара, отправляю в кипящую воду лапшу.       — Что «не это»? — спрашивает Тянь, будто не знает о чём речь. Издевается.       — Только не эти истории про: «пока ты спал — ты пускал слюнку» или «пока ты спал — ты храпел»… Не хочу слышать.       — Ты не храпишь, — хмыкает Тянь и тушит в вазе сигарету. — Да и слюны было не так много.       — Да блять!       — Но вообще, я не это собирался сказать. Так вот, когда ты схватил мою ногу во сне…       — Чёрт! — я выливаю слишком много соуса в мясо. Придётся разбавить водой.       — Я это есть не буду, придётся скормить Цзянь И, — говорит Тянь.       — Это не острый соус, и не смей не жрать и скармливать мою еду другим!       Опять как-то слишком странно, Мо. Соберись!       — Я имею в виду… Я ща сюда воды добавлю, все будет нормально.       — А что не так с Цзянь И?       — Захлопнись!       — Ладно-ладно, возвращаясь к моей истории. Ты схватил мою ногу и требовательно позвал: «Папа!».       Я морщусь, так как фильтр от сигареты уже обжигает мои истерзанные губы. Подхожу к Тяню и тушу свою сигарету, только чтобы взять у него из пачки вторую. Жду какой-нибудь шутки в стиле Хэ, но Тянь ловит мой взгляд и осторожно спрашивает:       — Малыш Мо, ты всегда говорил только про маму. А где твой отец?       — Не твоё дело, — я отворачиваюсь к плите и с особым остервенением переворачиваю мясо на сковородке. Вода и соус чуть не выплескиваются за края.       — Ты ничего не рассказываешь о себе, да?       Хочется сказать: «Ты тоже?», но вместо этого:       — Да.       — Я же сказал тебе в прошлый раз, если какое-то говно происходит в твоей жизни…       — Я сам с этим справлюсь! — говорю я и захлопываю сковородку крышкой.       Отхожу от плиты, облокачиваюсь на столешницу и смахиваю со лба пот.       — Не надо лезть туда, куда тебя не просят.       А потом добавляю:       — Если подъебешь меня про «А куда лезть можно?», получишь в рожу!       Тянь смеется.       — Я совсем не это собирался сказать.       — Мне похуй, прикуси свой язык.       И Хэ действительно замолкает, хотя бы на какое-то время.       — Вот тут рис, — говорю я, когда закончив готовить приглашаю Тяня к плите. — Вот тут мясо. Распределяй порции нормально, чтобы хватило на два дня. Вот тут лапша, вот тут овощи, вот тут ещё мясо.       — Ты так быстро всё это сделал? — кажется, парень реально впечатлен. — Может останешься, научишь, как распределять порции?       — Мне пора на подработку, — отрезаю я, — и, я надеюсь, за обеды и за… сэндвичи с кофе мы в расчёте.       — Погоди-погоди, ты не возьмешь плату?..       — В жопу себе свои деньги засунь, я не собираюсь каждый раз отрабатывать домохозяйкой, и чем-то другим тоже отрабатывать не буду, — говорю я, а краснеем мы оба. — Вот, блять! Ты понял меня! Ты понял!       — Братец Мо, но кто сказал, что ты должен отрабатывать?       — Я сказал, и я пошёл, убери в холодильник, когда остынет.       Тянь провожает меня до двери, скрестив руки на груди, и с каким-то странным интересом рассматривает.       — Чего?       — Думаю, что набью рожу Шэ Ли ещё раз, когда встречу, — жмет плечами Тянь.       Причинно-следственной связи выводов Тяня я не улавливаю, однако думаю, что мои синяки он всё-таки причисляет на его счет.       И это надо было прекращать.       — Хватит! Не смей соваться в это! Я сам с ним разберусь.       — Ладно, суровый Гимли, — Тянь отвешивает мне небольшой щелбан, и я хватаюсь за лоб в том месте, где он его оставил. — Ступай на свою работу и не игнорь мои сообщения. Я буду скучать.       — Ага, как же, — отвечаю я, сам толком не зная на что, на «буду скучать» или на «не игнорь меня». — Пока.       — Пока-пока, Мо гэгэ.       Одному толкать велик через турникеты в метро то ещё удовольствие, но я справляюсь с этим и с выговором тётушки за очередное отпрашивание на час. Я едва успеваю на смену и захожу в зал ровно в тот момент, когда она чертыхается, собираясь звонить мне на телефон.       Когда дело доходит до разговора о смене графика, тётушка совсем свирепеет:       — Отпускать тебя два раза в неделю на час? А как ты потом отрабатывать будешь?!       — Ну, или вы можете платить мне в эти дни поменьше.       — Приходишь побитый, опаздываешь, а ещё какие-то условия мне ставишь. Шань, тебя мама как себя вести учила?       Я думаю, на какой же опасный лёд мы ступили. Если я был бы просто сотрудником, то это считалось бы переходом на личности, но так как тётушка была нашей дальней родственницей…       Я скриплю зубами:       — Она много работает, ей некогда. Прошу прощения, если оскорбил вас, но мне правда нужны эти деньги и эта работа… И этот свободный час во вторник и пятницу.       Вот вам и уроки актерского мастерства. Когда там уже мой сертификат за прохождение курса экстерном?       Тётушка вроде успокаивается.       — Получишь ты свой час, — говорит она. — Заранее все эти вопросы надо обсуждать!       Я киваю. Да-да, вы правы. Вы взрослый человек, а я всего лишь невоспитанный школьник.       После работы прыгаю на велосипед и несусь в сторону «Кэйрмолла» на встречу к сигаретам, на встречу к Цзыцзы, на встречу к деньгам, за которые не надо горбатиться по несколько часов и слушать какую-то сварливую тётку.       Пугало только одно, что об этом месте какого-то чёрта знал Шэ Ли, и что я мог нечаянно там с ним пересечься.       Дороги после дождя влажные. Свет фонарей жирными мазками расплывается в лужах. В воздухе чище и кислорода как будто больше. Проезжаю по лужам и как в детстве приподнимаю ноги в разные стороны, чтобы не обрызгало.       — Ты же был на метро, откуда взялся велосипед? — спрашивает Цзыцзы, когда я останавливаюсь в шаге от него.       Он курит, а музыка, из лежащих у него на шее наушников, нещадно орет.       — Долгая история, — отмахиваюсь я.       — Уверен, что сегодня готов? У тебя бровь только-только затянулась.       Цзыцзы легонько ударяет протягиваемой сигаретой мне по лбу, и я перехватываю её пальцами.       — Сегодня пятница, что плохого в том, что я хочу выпить пива и немного подраться?       — Ну, если так, то ничего плохого, конечно. Только не слушай Вудди с его речами про другую точку…       — А что там? — аккуратно интересуюсь я. — На этой другой точке?       Цзыцзы вздыхает, протягивает мне огонек, чтобы я прикурил сигарету.       — Там нет атмосферы, и драки поставлены на поток. Там можно неплохо поднять деньжищ, но половина из них все равно уйдёт на медицинские расходы, так что не важно. У них там какая-то многоуровневая система, как в том фильме Брюса Ли с этажами, не буквально, но чем выше поднимаешься, тем сильнее противник.       — А кто рассчитывает эту систему?       — Вот именно, — говорит Цзыцзы и отщелкивает свой бычок в урну, присаживаясь ко мне на заднее сидение. — Поехали, Фудзи! Устроим им последний день Помпеи!       Мы катимся в сторону нашей кафешки, а я рулю одной рукой, потому что в другой у меня сигарета. Пару раз мы чуть не падаем.       — Опасная поездочка вышла, — усмехается сяо Цзы, когда мы скидываем мой байк за помойку. — Как, кстати, день прошёл?       — Школа, работа, — я вздыхаю. — Тётка наорала за то, что я в очередной раз отпрашиваюсь на час с работы.       — Необходимо выместить гнев?       — Со вторника много чего произошло, так что да.       Мы спускаемся вниз по лестнице, расплачиваемся за вход, снимаем с себя шмотьё и оставляем его на стульях.       Цзыцзы кивает в сторону стены:       — Смотри-ка, Американский психопат против тебя всего сорок к одному.       — Ты с ним когда-нибудь дрался? — спрашиваю я.       — Нет, — машет головой Цзы, рассчитываясь с каким-то чуваком за пиво. Он открывает бутылку зубами и протягивает её мне. — Но все рано или поздно попробую.       Мы подходим к амбалу, он приветствует нас скупым кивком, так как сам внимательно следит за боем.       — Ну, что, Рыжеголовый, будешь выбирать?       Я бегло осматриваю стену, взгляд зацепляется за парочку имен с неплохим рейтингом, против которых можно выступить.       — Кстати, а ты никогда не слышал тут про чувака по кличке Змей? — спрашиваю я, как бы между делом.       — Змей? — Цзыцзы оборачивается и взглядом проходится по головам в зале. — Вроде был парень по имени Скорпионовая Змея… Да, вон он, — Цзы указывает в сторону мужика с зататуированными плечами.       — Не, это не он, — говорю я.       — Твой знакомый?       — Увидев мое лицо, он упомянул это место, и я подумал… не важно.       Сяо Тони пожимает плечами и прислоняется к стенке напротив меня.       — Может быть, он как раз с другой точки?       Мы выпиваем пару бутылок пива для разогрева, прежде чем я вступаю в первый бой. Вудди и Раста сегодня нет, так что с нами тусят только Рапунцель и почему-то Боренька, который очень хотел подраться с Тони.       Мой первый противник был четверкой, денег я с него поимел немного, но хотя бы окупил расходы за вход и поездки на метро. У него была бритая, как у Цунь Тоу, голова и маленькие кулачки, за что его все здесь прозвали Золушка. Однако маленькие руки не мешали ему больно бить. Парень отвесил мне только пару ударов в живот, но у меня уже все ныло так, будто он разорвал мне селезёнку. Желчь подступила к губам от очередного удара в солнечное сплетение. И я почувствовал, как начал выходить из себя.       Все эти фильмы про кунг-фу и тайны лучших бойцов говорили про свободный от страстей разум, что только так можно победить любого врага. Но во мне было слишком много надрыва, тревожности, эмоций, которые в обычной жизни я старался сдерживать, а здесь, наоборот, выпускал. Ярость, которая пробуждалась во мне во время боя, была яростью не к бойцу, а ко всей той чёртовой жизни, которой я жил. К простым вещам, которые я не мог получить, потому что слишком беден, к мечтам, которые приходилось откладывать в дальний ящик и забывать навсегда, и к своим собственным стенам, которые подводили меня.       Бой для меня был вымещением, преодолением и освобождением. Все, что накапливалось за несколько дней, вымещалось на каких-то рандомных чуваках, и пусть я не чувствовал полного удовлетворения от этого, и мои проблемы не решались и никуда не уходили, но я чувствовал хотя бы временную передышку.       — Всё! ФУДЗИ! СЛЫШИШЬ ТЫ МЕНЯ? Хватит! Бой окончен! — кричит амбал, и, сквозь пелену моих мыслей, я его наконец-то слышу.       Он обнимает меня, оттаскивая к стене, и я успокаиваюсь.       — Тони, угостить тебя выпивкой? — говорит Боренька с акцентом. — Может, так ты будешь посмелее и согласишься…       Цзыцзы прижат к стене, а по правую сторону от его головы, ладонь Бори. Я подхожу к другу и тот с радостью спасенного с дерева кота, прилипает ко мне.       — Дуэйн! Не хочешь ли покурить?       — Ээээм, хочу?       — Пойдем-ка, узнаем, как там диснеевская принцесса после боя с тобой! Пошли-пошли, и не оборачивайся, а то увяжется.       Мы оставляем Борю одного у стены, а сам идём в другую сторону зала, где Золушка прижимает к своим костяшкам холодную бутылку «Хайникена».       — Пацан, у тебя мышцы бетонные, — говорит он, указывая на меня пальцем, когда мы приближаемся.       Тони кивает, шлепает меня по груди и говорит:       — А то, гора Фудзи, как-никак. Я, кстати, Тони. Мы с тобой ещё не дрались.       — Можем устроить как-нибудь. Но в другой раз. Я на сегодня всё.       — Без проблем, чувак. Сигаретку?       — Давай.       И мы стоим по ту сторону зала, пока Боренька, темноволосый, чуть кудрявый парень с кожей цвета молочного дуба с наслаждением сворачивает себе самокрутку, глядя на нас.       — А ты, Рыжий? — обращается Тони. — На сегодня всё или будешь драться?       — Буду, наверное. А ты чего не дерешься?       — Я сегодня обойдусь ставками, — Тони стреляет глазами на Борю, и тот ухмыляется ему с другого конца зала.       Я отворачиваюсь, притворяясь, что ничего не заметил.       Да я же веду себя сейчас прямо как те придурки!       — Скала, или лучше Фудзи? — по правую сторону из толпы выходит Американский психопат и подваливает в нашу сторону. — Мне понравился твой последний бой, парнишка!       Он стукает меня по плечу так небрежно, что у меня пепел с сигареты осыпается.       Цзыцзы вытаращивает в нашу сторону глаза.       — Спасибо? — произношу я неуверенно.       Этот мужчина в возрасте, который сейчас стоял с нами, был местной легендой, и то, что он признал меня, говорило о многом.       — Жду не дождусь, когда ты пригласишь меня на бой. Золушка, ты, кстати, тоже неплохо бился.       — Ага, — отзывается бритоголовый.       — А ты Тони, верно? — спрашивает брокер.       Цзыцзы пару раз моргает, прежде чем понимает, что обращаются к нему.       — А, да!       — Я всё хотел спросить, Хоук или Старк?       — Это философский вопрос, — смеётся Тони.       — На самом деле, — ещё с одной стороны к нам подходит Боря, — он скрывает под волосами татуировку «Respect».       Цзыцзы опять стреляет в него гневным взглядом, и я думаю, что они не поделили?       — Почему? — спрашивает Американский психопат.       — Ну, помните, «Тони»? В том фильме девяносто шестого года, гопник в черных очках.       Борина манера говорить о фильмах напоминала мне самого сяо Цзы.       — Дилер? — спрашиваю я, вытянув руку вперед.       Русский зачем-то пожимает мою ладонь и говорит:       — А я Боря.       Мой друг Тони давится дымом и ржет, до слез в уголках глаз.       — Его вообще-то Фудзи зовут, — говорит он Боре. — А «Дилер» это название фильма.       — Фудзи, ой, прости… Угостить тебя пивом?       — Я не против.       — Я Боря, кстати, а вы? — спрашивает русский у брокера, протянув руку в его сторону. Делаю вывод, что с Золушкой они уже знакомы.       Американский психопат пожимает ладонь Бори, с энтузиазмом пробуя новое приветствие.       — Называйте меня Бэйтман.       — Бэтман, понял! — говорит Борис, и Цзыцзы снова краснеет, задохнувшись дымом от смеха.       Русский уходит, вернувшись с пивом для нас всех, а через какое-то время я выхожу на второй и последний за сегодня свой бой. Я боялся рисковать, так как раны действительно ещё не до конца зажили, поэтому взял ещё одну четверку.       Мой партнер, похоже, был другом Швепса, судя по тому, как часто он задирал свои ноги в ударах. Я подумал, вот кому надо было назваться Тони, исходя из тех шуток в фильме «Дилер», про вертушки, но этого парня звали Агирре, как испанского конкистадора, который искал Эльдорадо. Что ж, золото ты тут не найдешь, зато тебя найдёт кулак бриллианта Фудзи!       Когда я победил, то рассказал Тони свою шутку, он поржал, и мы с ним ещё немного поболтали напоследок. Я стрельнул у него сигарет и пошёл на выход, но перед самой лестницей меня за руку поймал Боря.       — Рыжий, — обратился он ко мне, — уже уходишь?       — Собирался. А что?       — Один вопрос, — он наклонился к моему уху: — Не знаешь, Тони с кем-нибудь встречается?       И для меня это было настолько странно и одновременно настолько воодушевляюще, потому что я впервые видел человека, который открыто вот так говорил об этом, и я даже почувствовал смелость подумать о чем-то таком в своих мыслях. Типа, да, парни могут встречаться, представляешь, Шань?       — Эээ… Кажется, нет.       — Спасибо, — парень показал мне сердечко из большого и указательного пальца. — Пока-пока, до следующей недели, победитель!       — Пока, — крикнул ему я, но он уже удалился в зал, в котором по прежнему играла музыка и, скорее всего, меня не услышал.       Я поднялся по лестнице в некоторой растерянности, но стоя за помойкой и пересчитывая свои деньги, я уже больше не мог думать ни о чём другом, кроме как о новых колготках, туфлях и сумке. Долги за квартиру оплачены, а значит, можно было потратиться на маму. Карман треников приятно грело несколько купюр почти в тысячу юаней, и, как говорится, порой забава причиняла боль, а порой тяжкий труд давал отраду.       И было чувство, что я со всем справлюсь, с долгами, с тупыми шутками Тяня, даже с Шэ Ли. Мое тело несло меня по улицам, а велик приятно гудел под ногами.       Доезжаю до дома и привычно отправляюсь в душ. Рубашка из таза уже выстирана и висит на плечиках в ванной, ох, спасибо, ма.       Мельком вспоминаю фразу про эльфов-консьержей и то, что произошло сегодня днём.       «Не игнорь меня».       Окей, Тянь, сейчас помоюсь и проверю уведомления на телефоне, надеюсь, ты не прислал фотку своего члена снова… или не надеюсь.       Встаю под душ, и ледяная вода будоражит меня. Чертов кран. Надо будет разобраться, как это чинится. Выхожу из ванной в чистом и, наконец, доползаю до своей кровати.       Ну, что там у нас в чате?       Мельком просматриваю общую конфу. Тянь хвастался тем, что я ему наготовил. Чжэнси и Цзянь И завидовали нам за то, что мы безнаказанно прогуляли, а ещё Тяню за еду. Какие-то сообщения с домашкой, впрочем, ничего важного.       Времени — третий час, а в чат с Хэ Тянем только пришло первое сообщение.       Хэ Тянь: Не спишь?       Сообщение отмечается сразу же прочитанным, и я набираю ответ.       Мо Гуань Шань: Пришёл недавно, собираюсь лечь.       Хэ Тянь: И что же братец Мо так поздно делает на улице? ~       Хэ Тянь: Гуляет с девочками? *пошло улыбающийся смайлик*       Вспоминаю его улыбку тогда, когда он протягивал ко мне свою руку в крови, и думаю, сейчас она у него такая же.       Так, стоп.       Пьяный мозг плюс разговор с Борисом навевают странные вещи, и все кажется не тем, чем является, да?       Мо Гуань Шань: Работает.       Хэ Тянь: Разве школьникам в такое время позволено работать?       Это он меня сейчас подозревает или разводит на то, чтобы я ему побольше о себе рассказал?       Ладно, что бы это ни было…       Мо Гуань Шань: Да, на той самой работе, о которой я не могу говорить.       Хэ Тянь: А на скольких работах всего ты работаешь?       Мо Гуань Шань: Теперь только на трёх.       Минуту другую ответа нет, за это время я успеваю поставить будильник и вернуться в чат.       Хэ Тянь: Ты…       Хэ Тянь: …похоже, серьёзен.       Хэ Тянь: Знаешь, что я восхищаюсь тобой?       Хэ Тянь: Почему «теперь только на трёх»?       Мо Гуань Шань: Раньше я ещё работал на Шэ Ли.       Мо Гуань Шань: Мне рано завтра вставать.       «Так что…», — набираю я, но стираю, так как вопрос Тяня приходит раньше.       Хэ Тянь: У тебя вообще есть выходные?       Мо Гуань Шань: Если рассматривать досуг, как смену вида деятельности?       Хэ Тянь: …       Мо Гуань Шань: Не помню, когда последний раз отдыхал.       Мо Гуань Шань: А нет, помню.       Мо Гуань Шань: Сегодня днём.       Вроде бы ничего такого не написал, а сердце колотится так, что разум нехотя просыпается.       Хэ Тянь: Сон, это, конечно, неплохое утешение в отсутствии выходных, и я не против одолжить тебе свои коленки ещё раз…       Хэ Тянь: Но ты не думаешь, что это слишком?..       Хэ Тянь: «Слишком» про количество работы, а не про колени *сердечко*       Хорошо меня никто не видит, можно не включать своё актерское мастерство.       Мо Гуань Шань: Я справлюсь.       Хэ Тянь: Я всё ещё в восхищении.       Мо Гуань Шань: Я ложусь спать.       Хэ Тянь: Спасибо за еду и спокойной ночи *поцелуйчик*       С минуту тупо пялюсь на это сообщение, чувствуя, как расползается волнение в груди, а потом одергиваю себя, вспоминая, как точно такие же поцелуйчики Цзянь И все время слал в общий чат.       Включаю в темноте фонарик, делаю фотографию и отправляю в чат с Хэ.       Хэ Тянь: У тебя костяшки опять разбиты.       Хэ Тянь: Но пальцы очень длинные и красивые.       Хэ Тянь: На секунду мое сердечко перестало биться, когда я увидел уведомление о фото и подумал, что там фотка твоего члена *цветочек*       Мо Гуань Шань: Я, блять, тебя послал!       Хэ Тянь: Да, но ты не ложишься спать и продолжаешь отвечать мне.       Хэ Тянь: Если тебе нужны мои коленки, чтобы уснуть, просто скинь адрес ~       Хэ Тянь: Ну, либо я сейчас сам узнаю у учителя.       Мо Гуань Шань: Три часа ночи! Не надо никого будить!       Мо Гуань Шань: Спи! Бля! Спокойно!       Мо Гуань Шань: И не нужны мне ничьи коленки!       Хэ Тянь: Хорошо, тогда я просто могу побыть рядом, пока ты не уснешь ~       Мо Гуань Шань: Все, я отключаю уведомления.       Хэ Тянь: *фотография подушки в спортивной кофте Шаня, обнятой рукой Хэ*       Мо Гуань Шань: Ты извращенец!       Хэ Тянь: Ты же меня мьютил?       Мо Гуань Шань: *гифка с кучей средних пальцев*       Мо Гуань Шань: Какой же ты долбанутый.       Наконец, я ставлю телефон в дальний край кровати заряжаться, закрываю глаза и представляю, что руки Хэ и правда обнимают меня.       Утро наступает через три часа, и я все ещё чувствую себя хорошо. То ли это не выветрившийся из крови алкоголь, то ли знание того, что у меня есть деньги, но что-то из этого заставляет меня открыть глаза. Лежу, с чувством, что выкурил бы сейчас сигаретку. При каждом движении, тело отзывается мышечной болью, но мне приятно, и я заранее знаю, что эйфория, которую я испытываю сейчас, очень скоро закончится.       Сажусь на кровати, провожу языком по высохшим губам и ощущаю трещинку на нижней. Саднит, губа как будто немного распухла. Провожу языком и понимаю, что улыбаться я сегодня не буду, а то ранка ещё сильнее порвется.       Встаю, и как Винсент Вега кручусь по комнате в поисках чистых носков, чистой футболки, чистой не тяневской кофты, так как с балкона фонит холодом.       Вспоминаю, как меня обидел душ вчера вечером, и даже не хочу включать кран в раковине, чтобы умыться. Необходимость даже просто почистить зубы удручает меня, но я же не какой-то слабак?       Беру себя в руки, четко делаю всё, что от меня с утра требуется, даже съедаю завтрак и выхожу наружу.       Восторженный надлом, который я чувствовал утром, перетекает в вялое визионерское состояние, в котором я наблюдаю, как струйки дыма струятся от сигареты в моих пожелтевших на мозолях пальцах. Рука сама собой нервно подрагивает, а я чувствую, как мысли в голове то падают хлопьями, то дергаются, как перевозбужденные мультяшки. Сейчас глаза полопаются от таких перегрузов.       Парни часто выбирают себе кумира из кино, персонажа, которому в чем-то или во многом подражают. В последнее время я все больше чувствовал себя Трэвисом Биклом из «Таксиста». И мне даже не нужно было притворяться: отсутствие нормального сна, однообразная работа, ощущение оторванности от жизни и одиночество делали за меня всё. Я шёл по жизни с болезненной натугой, без времени на расслабиться и спрятаться ото всех. Так кем я всё-таки был? Тем, кого отыгрывал, или тем, кем становился, оставаясь наедине с собой? Сильным или слабым?       Слишком глубокие мысли для сегодняшнего утра, Шань.       Заставляю себя в две затяжки избавиться от наваждения, проезжаю ещё пару кварталов на велике и оказываюсь в «Удобном».       Сегодняшнее утро кристаллически-чистое, холодное, предвещающее начало глубокой осени, и мне это нравится. Действует как морфин на мои уставшие нервы. Охлаждает.       Даю себе, как наркоше, насладиться покалыванием мороза в мышцах, после чего открываю рольставни и запускаю кассу. Теплые деньки ещё будут, но сегодня можно насладиться прохладой.       Вот бы просто погулять? Прошвырнуться по набережной, попить кофе с пирожными в верхней части кафешки, а не спускаться вниз, в подвал…       Ладно, Шань, это всего лишь ещё один день, который ты проведешь в заботах не о себе. Который забудешь. Который вычеркнется из отмеренного тебе промежутка существования, не оставив о себе ничего. Ещё один день, который ты проведешь на работе. Не так много, если не думать о завтра и о всей предстоящей жизни.       Тётушка приходит несколькими минутами позже и благодарит меня за такое раннее открытие. Да, ладно, не стоит, я всего лишь проснулся раньше будильника из-за боязни его проспать.       В выходные работы всегда много, поэтому когда первый посетитель заходит, я уже считаю минуты до перерыва. Существовать от перерыва к перерыву — способ моего выживания. Дробить жизнь на короткие дни, день на короткие часы работы, вот только от этого и перерывы пролетают быстрее, потому что не концентрируешься, а они ускользают.       Первый перерыв. Слишком рано, чтобы кто-то из парней уже проснулся, но я открываю общий чат и проверяю новые сообщения. Было желание попросить у Чжэнси помощи с домашкой, хотя бы с вонючей химией, с которой у меня не получалось, но я думаю, а не слишком ли это?.. А потом думаю, что нужен предлог, ведь Тяня о такой чуши я явно просить не буду. Эти идиоты были очевидно умнее меня, и никогда не стеснялись попросить помощи. Они вообще делали это как должное. Домашка? Значит нужно поделить по частям. Контрольная? Значит нужно прорешать вместе. Но я был слишком Я, чтобы вот так, с ходу, открыть дверь и сказать: «Там какое-то говно с осадком в уравнениях, ничего не понятно, объясните». Единственным, кто все это время помогал мне нагонять материал, был Цунь Тоу, которого я никогда не просил, но он всегда давал мне списать. В математике и истории было просто, заучиваешь материал и все как-то работает, но в какой-нибудь литературе, китайском, той же химии я был полным профаном. Какое нахуй вычисление потери растворимости сульфата бария в процентах при промывании жидкостью? Даже звучит по-эльфийски.       Блядский Тянь.       Знал бы он, какой из меня химик, не шутил бы свои шутки про варение мыла. Я не общительный и крутой Дерден, а всего лишь одинокий Трэвис Бикл, который разочаровался во всем мире.       Пока я занят своими мыслями, в чат вдруг приходит сообщение.       Цзянь И: Шань?       Я не понимаю, как он понял, что я здесь. А потом вспоминаю, что в чате отмечается, прочел ли я сообщения, плюс я горю онлайн.       Мо Гуань Шань: ?       Цзянь И: Это что, это ты?       Цзянь И: Ты и правда тут?! *удивленный смайл*       Цзянь И: Погоди…       Цзянь И: Сейчас же восемь утра, что ты делаешь в такую рань в выходной?       Мо Гуань Шань: А ты что делаешь?       Цзянь И: Я первый спросил ~       Мо Гуань Шань: А я первый ушёл от ответа…?       Цзянь И: *злая красная маска*       Мо Гуань Шань: Это мой смайл.       Цзянь И: На нём не написано, что он твой.       Цзянь И: Так что я могу использовать его сколько хочу!       Цзянь И: *спам из злых красных масок*       Мо Гуань Шань: *ответный спам злыми красными масками*       Чжань Чжэнси: Убейте себя!       Цзянь И: *картинка с приближенной рожей злой красной маски*       Чжань Чжэнси: Какого чёрта вы здесь ШУМИТЕ?       Мо Гуань Шань: *гифка со злыми красными масками*       Хэ Тянь: Доброе утро малышу Мо ~       Хэ Тянь: Остальным соболезную.       Цзянь И: Это война.       Цзянь И: *длинный ряд из смайла злых красных масок*       Чжань Чжэнси: @ХэТянь, тебя тоже разбудили эти идиоты?       Мо Гуань Шань: *атака более длинным рядом из злых красных масок*       Хэ Тянь: Я не спал.       Цзянь И: *более длинный ряд*       Чжань Чжэнси: Никогда бы не подумал, что ты жаворонок.       Мо Гуань Шань: Он петух.       Цзянь И: ХА! Я победил.       Мо Гуань Шань: *смайл среднего пальца*       Мо Гуань Шань: Эту битву ты может и выиграл, но в войне тебе не победить!       Хэ Тянь: *фотография лежащих в обнимку рыжего кота и петуха*       Хэ Тянь: Смотрите, какой симпатичный кот!       Мо Гуань Шань: Чё я тут вообще делаю? Мне пора работать.       Цзянь И: Вот мы и выяснили, почему ты не спишь!       Цзянь И: Но теперь мне грустно…       Цзянь И: Восемь утра. Суббота. Рыжий???       Хэ Тянь: *фотография рыжей лисы и черного петуха прижавшихся мордами, обнимаясь*       Цзянь И: Ты должен сейчас лежать в кровати!       Чжань Чжэнси: Напоминает, как мы в детстве с сестрой смотрели по утрам передачи про мир дикой природы.       Мо Гуань Шань: Когда-нибудь, может быть, в другой жизни.       Чжань Чжэнси: Ладно, Рыжий. Полезный член общества.       Мо Гуань Шань: Ха!       Мо Гуань Шань: Очень спорно.       Чжань Чжэнси: А ты опять проиграл в приставку до самого утра?       Цзянь И: *смайлы двух рук утыкающихся в друг друга указательными пальцами*       Мо Гуань Шань: Ну, всё. Я реально пошёл.       Чжань Чжэнси: Когда проспишь в понедельник, не проси прикрыть меня твой зад.       Хэ Тянь: *картинка, в которой к усталому тигру, сидящему в клетке, пустили буйного красного петуха*       Цзянь И: Я НЕ ИГРАаааал! Мама опять не пришла, и я просто не смог уснуть *плачущие смайлы*       Я еще немного попялился в чат, глядя на то, как разбираются в отношениях Цзянь И и Чжэнси, а также рассматривая ту последнюю картинку, с тигром и петухом в клетке, смутно припоминая какую-то детскую сказку… Или то была сказка про льва и собачку?       Вспомнив её содержание, я рассмеялся, а потом ойкнул от боли, так как снова порвал едва затянувшуюся губу.       Тупая язвочка. Главное, не трогать языком, и всё пройдёт.       До конца дня я усилием воли подавляю желание заглянуть в чат, вместо этого трачу время на то, чтобы выяснить, какие торговые центры с одеждой работают поблизости. И нахожу один, не рыночная лавка и не секонд-хенд, вполне себе такой бюджетный бутичок. Уж если я что и понимал в женской одежде, так это то, что я в ней ничего не понимаю. Какие-то «ден» в колготках, ещё мама постоянно жаловалась на неудобную колодку. Колодка! Что это вообще такое? В кедах вообще есть колодка? Зачем я должен в этом разбираться, если есть мама? Как хорошо, что есть мама… Цзянь И, наверное, было одиноко, ведь он вроде тоже никогда не упоминал отца.       «Ма, ты сегодня или завтра свободна?»       «Завтра»       «Завтра идём в магазин. Встретишь меня после работы?»       «У «Удобного» или у той твоей другой работы, про которую я ничего не знаю?»       «Ма…»       «Ладно-ладно, встречу. В семь?»       «В семь»       Двенадцатичасовые смены — не самое худшее, что придумало человечество, думаю я, уходя с работы. Ведь есть еще пятидневный график, а ещё школа, чёртова домашка, бытовые дела, необходимость обслуживать свое тело: есть, мыться. Ходить в туалет.       Есть Хэ Тянь.       Телефон вибрирует, пока я держу его в руках, и уведомление в шторке подсказывает о новом сообщении Тяня. Вот что ему ещё надо в такой момент?       Хэ Тянь: Малыш Мо, давай початимся ~       Мо Гуань Шань: Этот абонент недоступен.       Хэ Тянь: Кхм…       Хэ Тянь: Физически или эмоционально?       Хэ Тянь: Впрочем, всё равно.       Хэ Тянь: Что ты делаешь?       Мо Гуань Шань: Не доёбывай меня…       Хэ Тянь: Окей, ты меня заинтересовал! ~       *Входящий видеозвонок Хэ Тянь*       Его лицо вспыхивает на моем экране раньше, чем я успеваю что-либо понять. Мой взгляд быстро скачет от его мокрых волос, к полотенцу на шее, обнаженным плечам и мышцам груди.       — Привеееет, малыш Мооо! — раздается из телефона, и запоздало до меня доходит, что вызов я принял, и он меня видит.       — БЛЯ! ВИДЕОЗВОНОК?! КАК НАХУЙ ЗАКРЫТЬ ЭТО?       — Чем зааанят? — заинтересованно вопрошает Тянь, осматриваясь вокруг.       И я понимаю, что по плитке за стеной и по моему возмущенному виду, он сейчас обо всём догадается.       — КАК…? ЭТО…! ВЫКЛЮЧИТЬ…?!       В панике я тычу в телефоне на все кнопки: блокировку, «дом», убавления и прибавления громкости; что в итоге приводит к тому, что телефон выскальзывает из моих дрожащих рук и падает экраном на…       Шлеп.       …мой член сейчас прямо перед лицом Тяня.       — СУКА СУКА СУКА!!! ААААААА!!!       — Кхээм… Вау…?! Привет, Мо-джуниор джуниор…       — ХЭ ТЯНЬ, ТЫ КРЕТИН!       Спасаю свой телефон и, пальцами зажав фронтальную камеру, наконец-то нахожу кнопку сброса вызова.       Срать уже не хотелось.       Хэ Тянь: Спасибо за знакомство *цветочек*       Хэ Тянь: Я вполне удовлетворен нашим разговором.       Хэ Тянь: Ещё как-нибудь повторим? *пошлый смайлик*       Мо Гуань Шань: ИДИ НА ХУЙ *средний палец* *злая красная маска* *средний палец*       Хэ Тянь: О, теперь я точно знаю, как туда идти ~       Когда мама приходит с работы и просит посмотреть с ней сериал про гангстеров, я соглашаюсь, так как думаю, что из-за своих мыслей всё равно не усну.       Мы ужинаем, смотрим, как любимый мамин мафиози в белом костюме, возвращаясь от любовницы, попадает под обстрел врагов, и из-за дождя кровь пятнами быстро расплывается на одежде, становившейся красной.       — И все эти мгновения исчезнут во времени как слёзы под дождём. Пора умирать, — говорит главный герой.       Его тело лежит на полной дождевой воды дороге, камера постепенно отдаляется.       — Будет клёво, если в следующем сезоне он будет ходить в красном костюме, — говорю я. — Как Люпен, эпоха «белого пиджака», эпоха «красного пиджака»…       Я поворачиваюсь на маму, а она всё ещё заворожённо смотрит на экран.       — Ты что? Расстроилась? — уточняю, но она поворачивает на меня голову с округленными, восторженными глазами. Какой там расстроена, да она обожает этот сериал.       — Нет! Ну, ты видел?! А что они делали с любовницей? Это так необычно и так…       На экране нам показывали не просто секс, а точнее даже, вообще не секс. Главный герой обливал свою девушку молоком, водил по ней щупальцами осьминогов, перекатывал с ней изо рта в рот яичный желток. Сцена была настолько странная, что я даже не испытал неловкости от того, что мы с мамой обсуждаем это. Скорее, наоборот, я оценил её вкус.       Ты смотришь на это и не думаешь, что хочешь повторить всё это в постели, но думаешь, как же, блять…       — Красиво… — договаривает мама, когда белая шляпа откатывается по мокрой дороге в сторону и серия завершается.       — Мам, я тебя люблю, — говорю я под влиянием момента.       Ехидно улыбнувшись и ударив кулаком меня в плечо, она отвечает:       — Я знаю. Хоть ты и редко мне это говоришь.       Мама краснеет так же, как и я. Эта черта, как и рыжина в волосах, достались мне от неё. Что же касалось отца, я не знал, похожи мы или разные. Если внешностью я пошёл в Мо Синьсинь, то по идее, характером, нравом или что там достается детям от родителей, должен был пойти в отца, но я помнил его только по впечатлениям из детства. А когда я был маленьким, я воспринимал его только как героя, защитника, всесильного человека, которому ничего не страшно. Который учил меня ездить на велосипеде и рассказывал, что когда учился сам, то скатывался с горки и падал, разбивая колени в кровь, столько раз, сколько понадобилось, пока он, наконец, не научился. И что третье колесо у своего велосипеда он открутил сам. А ещё он рассказывал, как вызывал ночных духов в скрипучем деревенском доме, в котором провел свое детство, на бой. Все эти его речи запечатлились яркими картинками в моей голове, и я хотел быть на него похожим, быть сильным. А настоящая сила, говорил папа, в том, чтобы помогать другим, даже когда ты сам больше всего нуждаешься.       Острое воспоминание осколком битого стекла врезалось в память и всколыхнуло закопанные там переживания. Я, Шэ Ли, бездомный мужик, которому я пытался помочь…       — Ма, хочешь чай? — предлагаю я, думая, что всё равно проведу ещё одну ночь без сна.       Мятный как зубная паста мне не навредит.       — Нет, — говорит она, сладко потягиваясь. — Я пойду спать.       — Не забудь завтра меня встретить.       — Помню-помню, — мама кивает, стягивает с плеч плед, которым укрылась во время просмотра и ускользает в ванную.       Я остаюсь один и, пока ставлю чайник на огонь, думаю о том злополучном дне пару лет назад. День был обычным, ничего примечательного, пока я не завернул за угол после подработки и не увидел того бедного, оголодавшего человека, которому решил отдать все свои честно заработанные. Тогда меня брали только раздавать рекламные буклеты в разных торговых центрах, денег в моих руках было не много, но мужик, которому я, как по отцовской мудрости считал, они нужны больше, среагировал неожиданно. Он яростно повалил меня на землю, вцепился в шею и начал душить. Ещё никогда до этого мне не приходилось молить о пощаде, молить о спасении. И спасение пришло. Левым глазом, я заметил черно-белые кеды. Заносчиво чистые, несмотря на дождь. Потом зонтик опустился рядом со мной, а на голову мужика напротив обрушилась стеклянная бутылка.       Чайник свистком выдернул меня из оцепенения. Я заложил мяту в заварочник, добавил темно-зелёные хлопья чая, залил кипятком.       Жду.       В голове снова картинки того вечера. Мужчина лежит на земле, по его лицу непонятно, жив он или мертв, а Шэ Ли говорит «не все ли равно», и что я теперь ему должен. Он подбирает зонтик и провожает меня домой.       — Долго не сиди, — говорит мама, выглянув из коридора.       — Попробую.       Рассеяно киваю на её улыбку и отворачиваюсь наливать чай.       Иррационально захотелось написать Тяню.       Во-первых, начал оправдывать своё подсознание я, это лишь потому, что я точно знал: он не спит. Во-вторых, в последнее время я общался с ним больше, чем с кем-либо из своих знакомых.       Однако я отбросил это желание, как и телефон, который отлетел на дальний край кухонного стола. Кружка мятного чая дымилась мне в лицо, оставляя влажный след на кончике носа и подбородке. Было страшно возвращаться в свою комнату, страшно оставаться наедине с собой, так глупо, ведь это же было моей крепостью, почему тогда сейчас ощущалось, как клетка?       Чая уже не хотелось, но я выпил его только из-за того, что уже заварил. Помыв посуду, я вытер руки о полотенце и понял, что даже во избежание неизбежного мне нечем было заняться. Шумную уборку с мытьём полов затевать было нельзя, а по мелочи я на нервном треморе уже всё переделал.       Кухня сияла чистотой, даже мамин плед был аккуратно сложен.       Ничего не оставалось.       Я погасил везде свет, подошёл в темноте к двери своей комнаты и вошёл.