Дитя сновидений

      Ее куда-то несли — таково было первое впечатление только очнувшейся, но не могущей подать голос Хеалинд. Веки девушки, все еще слишком слабые, дрожали под напором нескольких тяжелых часов борьбы с интоксикацией, однако этот факт не мешал осознавать, насколько легко и пружинисто ступали под ее телом несколько пар неведомых ног, в то время как надежные приятные в своей прохладе руки удерживали ее на весу. В неотошедшее от жара болезни лицо пахнуло пряной лесной свежестью. Хеалинд не видела, но чувствовала — да, определенно, как тусклые лучи, ползущие сквозь прорехи деревьев-великанов, завладевали ее щеками, скулами, играли на влажной коже губ и шустро перескакивали на грудь со сложенными на ней руками.       Они все-таки добрались до Лотлориэна, многие лета воспеваемого лесного королевства эльфов. Робкий вздох вырвался из ее облегченной груди, а губы едва дрогнули. Начальная ступень вопреки липкому страху покорилась ей. — Смотрите! Странник, она жива! Очнулась! — ей хотелось, чтобы этот пронзительный шум, этот звонкий крик поскорее оборвался. Ради такого она даже нашла в себе силы приоткрыть плохо подчиняющиеся глаза, но сказать ничего не сумела: во рту разверзлась пустынная долина, отчаянно жаждущая живительной влаги.       Кто-то, очевидно, угадал ее мысли или уловил хриплый стон и скоро поднес к растрескавшимся губам увесистую флягу с, до зубного скрежета, студеной водой. — На вот, попей. Только не торопись, не торопись, говорю, легче… — голос благодетеля казался знакомым. Но мозг, чудом вернувшейся с того света девицы, по всей видимости, предпочел не распылять ценные ресурсы на маловажные растраты. И она, смирившись с незавидным положением, прислушалась к своим чувствам и вновь провалилась в сон, на сей раз размеренный и безмятежный. Напоследок ей почудилось, будто кто-то ребром ладони стер едва не пролившиеся на подбородок капли и пригладил волосы на макушке. Или то была лишь игра ее воспаленного воображения?       Вдыхать ароматы трав, вплетенных в воздушное полотно белья по-настоящему королевской опочивальни, было до слез приятно. Никогда еще Хеалинд не нежилась на такой взбитой до состояния облака перине, не укрывалась невесомым, словно сплетенным из сотен пучков паутины, одеялом, не проваливалась в недра подушки, будто бы засыпала в высокой сочной траве где-нибудь на поляне. И никаких козней Сарумана, никаких кошмаров, преследований, никакого заката для несчастного человечества в преддверии вечных сумерек.       Эльфы воистину несравненны: способны создать рай на земле и без всякой магии. — Вижу, дитя, ты очнулась. Твои спутники очень переживали за твое самочувствие. Особо беспокойных даже пришлось хитростью опоить снотворным. Но я рада, что ты сумела выспаться и набраться сил на дальнейший путь.       Хеалинд вздрогнула, незнакомый, но отчего-то располагающий бархатный голос, казалось, лился из всех щелей ярко освещенной спальни, проникал вместе со светом через янтарь витражей, подсвечивая медом и яшмой витые оконные рамы, и оседал где-то в районе груди.       Она подскочила на кровати и огляделась. В просторной комнате кроме нее и сквозняка, гоняющего по полу древесный пух, никого не было. И, тем не менее, голос не прекращал, а даже наоборот, будто и не замечая смятения, продолжал лить елей ей в уши: — Нет нужды так резко подниматься, труды моих любимых подданных, бившихся за твою жизнь, не должны оказаться напрасными. — Э-это, — девушка с трудом сглотнула, но, заметив графин, проигнорировала стакан, также стоящий на тумбочке, и жадно отпила любезно приготовленной воды, — это же Вы, Вы тогда явились ко мне во сне? Вы и есть Лесная Владычица, та, о которой со страхом, вдохновением и раболепием судачат старики? Несравненная Леди Света… — Как много вопросов, — даже не видя лица Галадриэль, Хеалинд почувствовала ее улыбку. — Ты, Хеалинд, как юный, полный надежд птенец, впервые выпорхнувший из родительского гнезда и страстно желающий новых знаний и опыта. Ты чуть не погибла и все потому, что решила вмешаться раньше положенного на то часа и спасти больше предначертанных жизней. Теперь, побывав между царствами жизни и смерти, как считаешь, оно того стоило?       Сердце безрассудной, иная бы и не посмела спорить, Хеалинд гневно затрепетало. — «Предначертанных»? Так это теперь называется, о, Владычица? — лишь только дерзкие слова сорвались с губ, щеки рохиррим стыдливо побагровели, и она опустила глаза на сложенные перед собой руки.       Вдруг к одной из ее ладоней будто бы прикоснулось что-то бархатное и нежное, как крыло бабочки или лепесток цветка, распустившегося ранней весной. — У тебя отважное сердце, дитя. Не стоит стыдиться своих порывов. Следующее прикосновение отозвалось на подбородке, заставляя девушку приподнять голову и взглянуть в расплескавшийся синий до дурноты океан эльфийских глаз. — Нет в этом мире никого непредсказуемее и безрассуднее человека, — неспешно продолжала госпожа Лориэна. — Элронд бы со мной не согласился, но я верю в смертных детей Илуватара и желаю увидеть, на что способен свет твоей души. Оставляю все в твоих руках, Хеалинд, зовущаяся высокой липой. Руководствуйся своими добрыми помыслами и, кто знает, быть может, именно ты станешь нашим путем к спасению.       После внезапного разговора с лесной правительницей легче Хеалинд не стало. Если не сказать наоборот. Кажется, она впервые с побега из собственного дома оценила масштаб ответственности, свалившейся на нее. Проводив унылым взглядом дурачившихся Мерри и Пиппина, попутно громко рассуждавших о том, какой лавочник в Шире лучший кожевенных дел мастер, она растеребила веткой догоревшие поленья и заворожено уставилась на алый огонек в ворохе пепла. — Одна только искра… — тихо прошептала девушка и судорожно выдохнула.       Ее фигуру закрыла крупная тень, заставив вздрогнуть. — Не против, если присяду?       Девушка улыбнулась и пожала плечами.       Странник бросил в тлеющие углы пук хвороста и приземлился рядом. — Так-то лучше, — удовлетворенно произнес он, прикуривая трубку от одного из разгоревшихся поленьев. — От огня всегда домом веет. Когда ты больше половины жизни в дороге, то начинаешь придавать большее значение таким вещам. Учишься понимать, что то же пламя несет в себе не только серьезную опасность, но и спасение. — А если это не полноценное пламя, а лишь один крохотный огонек? Он имеет смысл? — с намеком надежды в огромных блестящих глазах поинтересовалась девушка, поддавшись искренности, исходившей от будущего короля.       Тот отвлекся от костра и с доброй усмешкой на тонких губах взглянул на смиренно ожидавшую ответ Хеалинд. — И он при должном уходе может составить конкуренцию.       Густая молочная пелена заволокла их сгорбившиеся фигуры, принудив мелкую мошкару, мучившую открытую кожу девушки, убраться восвояси. — А где твой дом? — решила как-то разнообразить разговор и узнать поболее о спутниках рохиррим, но, увидев, как свелись брови к переносице Арагорна, стушевалась и на уровне шепота затараторила. — Прости! Мне не следовало донимать тебя неприятными разговорами, бередить воспоминания и вообще… — Далеко отсюда, — не обратив внимания на последние слова, все еще пребывая в себе, ответил он. — Он стоит на большом холме, там, где самые неповторимые закаты окрашивают белый камень крепости в пурпурный, а восходы заставляют его сиять белизной. Окруженный необъятными полями, и дальше — обилием ручьев, плодородными долинами и горными хребтами, его восток соприкасается с великим Андуином… — казалось, о своей Родине Арагорн мог говорить вечно. Только стоило девушке, с чистейшим интересом внимающей рассказу подумать об этом, как тот прервался, и волшебство слова развеялось вместе с дымом от потухшей трубки. — Но я не был там очень давно. Все изменилось.       Великие предки, как ей были знакомы эти слова. Хеалинд встрепенулась и попыталась улыбнуться настолько ярко, насколько ей позволяли ранки сухих губ. — Я восхищена тем, с каким упоением ты рассказываешь о родном сердцу крае. Ты обязательно вернешься туда с гордо поднятой головой! — громко отчеканила она, поднявшись в полный рост под удивленный взор Странника и еще нескольких пар глаз. — По крайней мере, я сделаю для этого все от меня зависящее и остальные, уверена, тоже. Злу не добраться до таких благодатных земель. Валар такого точно не допустят!       Глаза Хеалинд горели пуще пламени костра. Она сама своей духовной силой напоминала огненный смерч — такая энергия, такой задор и желание жить сейчас переполняли ее молодое тело. Может быть, ей только кажется, что она может и горы свернуть, если постарается. Но пускать судьбу стольких людей на самотек из-за чего-то нечеткого, увиденного Белой Ведьмой в глубинах омута, она была не намерена. В конце-то концов, она истинная рохиррим, дочь и сестра воинов, отдавших жизни за спасение родных земель и свободу народов Средиземья!       Она и не ждала, что Арагорн поднимет ее на смех. Но все же его реакция ее немало удивила. Мужчина впервые улыбнулся ей не мягко, будто родной по крови, но глупой говорливой девчонке, а как равной, как человеку, размышления которого не были пустым звуком. Он был поражен ее пламенной речью и решительностью в каждой черточке профиля. Даже в такие темные времена рождались чистые души, способные зажигать звезды.       Эта ночь стала самой спокойной из тех, которые ей удалось встретить с момента получения способностей. Быть может, эльфийская магия, защищающая это райское место, не позволила тьме проникнуть в ее сновидения? Во всяком случае, перед уходом Хеалинд в обязательном порядке лично надеялась поблагодарить великодушную хозяйку Лотлориэна и за свое спасение, и за укрытие их небольшого отряда, но в первую очередь за честность, пусть и не до конца устраивающую гордую душу наездницы.       Еще пару дней спустя Хеалинд обнаружила, что так ни разу и не столкнулась с седовласым Митрандиром. Единственный из эльфов, к которому, пребывая в подавленном состоянии от разности во взглядах и отношении, не постеснялась обратиться русоволосая, конечно же, был умница Леголас.       Согласно его рассказу, Гендальф еще в первый день, как их обнаружил отряд галадрим-разведчиков, направился медитировать в пещеру, скрытую небольшим водопадом.       Вновь воссоединиться с магом Братство сумело только в последний день перед отбытием, когда тюки с провизией уже были плотно набиты и заняли места на спинах отдохнувших и напоенных жеребцов, а Арагорн, оставшись один на один с королем Келеборном, получал от него последние наставления.       Стоит сказать, что они ожидали некоторых изменений от Митрандира. Возможно: во взгляде, в осанке или энергии, излучаемой от высокой фигуры в длинных одеждах. Но к таким кардинальным перевоплощениям оказались не готовы: — Получается, что ты теперь белый маг?! — громко возопил Мэри, пока Пиппин крутился вокруг посмеющегося старика, чья рука удерживала изящный белоснежный посох. — Ну, если веришь своим глазам, — коротко ответил он, не скрывая лукавых искорок в глазах.       А верить действительно было чему. Такую белизну, такую силу и такую непревзойденность в каждом жесте и движении Хеалинд видела разве что у хозяев этих лечащих душу мест. Становилось неловко только от одних воспоминаний, когда этому величественному старцу приходилось мирить ее с Братством, слушать ее сочиненные на ходу бредни и возиться с ее ранами. Ранги были несоотносимы, что и говорить. И если раньше, пусть даже представляя масштабы его силы, девице приятно было думать о нем, как о мудром дедушке с самыми добрыми на свете глазами, то сейчас пришло окончательное осознание того, какие существа окружают ее, простого человеческого отпрыска.       Но вот и Арагорн, наконец, показался из-за колон огромной ротонды. Вид его был хмур и отстранен, но по мере приближения к Братству мысли вернулись в настоящее, и Странник даже попытался воодушевляюще улыбнуться.       На душе Хеалинд от этого зрелища заскребли голодные кошки.       Появление сына Араторна все посчитали за условный сигнал отправляться в путь.       Процессия неспешно, по одному, двинулась в путь по узкой непетляющей тропке, зажатой по обе стороны в тисках до неприличия красивых галадрим в посеребренных одеждах. Остроухие жители Лориэна глядели прохладно, и лишь на дне их глаз можно было заметить залегшую тень сочувствия чужакам с незавидной судьбой. Хотя чью судьбу в Средиземье в это непростое время можно было назвать счастливой? Только лишь глупцов, не замечающих приближающейся развязки, из которой будет ясно: останется ли жизнь в этих пропитанных многолетней борьбой за выживание землях, или человечество, как и прочие народы, канет в лету.       Впереди всех шагал будущий король Гондора, держа под уздцы высокого вороного коня. Чуть позади легко вышагивал Леголас со своей лошадью, верхом на которой восседал гордый сын гномьего народа. Дальше шел смотрящий себе под ноги Фродо, уже смирившийся со своей участью, а, может, тяготящийся так и не прошедшей до конца болью в груди. Сэм, как верный друг и товарищ, прикрывал его спину — Хеалинд, успевшая понаблюдать за их отношениями, восхищалась этим самоотверженным хоббитом — она была уверена, если кому и можно доверить жизнь носителя кольца, то только этому парню. В спину ей перешептывались Мэри и Пиппин, будто и не замечавшие околоскорбных взглядов в свою сторону. Разношерстный караван замыкал Гендальф, вслед за которым плелись оставшиеся три кобылы. Боромир, не ставший дожидаться Арагорна, чтобы повторно проходить через строй глаз и могильной тишины, ожидал их на выходе из леса.       Пытаясь смотреть только перед собой, Хеалинд внезапно зацепилась взглядом за чарующе обворожительную эльфийку. Она была уже не так молода, губы ее были поджаты, а большие миндалевидные глаза увлажнены, перед собой она удерживала за плечи совсем юного эльфа, — как видно, сына. В груди Хеалинд что-то вспенилось и стремительно поднялось. Как в столь краткие мгновения эта нечеловеческая женщина напомнила ей ее матушку. — Я… — только и вырвалось из неподчиняющегося горла. — Я вас догоню.       И что есть духу, чуть не сбив с ног ошарашенных такой выходкой хоббитов, промчалась мимо спокойно отнесшемуся к такой перемене мага и охнувшей толпы эльфов вверх, по дорожке, а затем и по кованной винтовой лестнице, ведущей в оранжерею, где почти все свободное время проводила Галадриэль.       Когда она влетела — по-другому и не назвать — в приглушенно освещенное помещение, Верховная, мягко улыбаясь, уже стояла лицом к ней, будто с минуты на минуту ждала вторжения в свое личное пространство.       За статной спиной, укрытой водопадом волнистых локонов, благоухали эланоры и аэглосы. Уже темнело, и в набежавшей сизой дымке все происходящее казалось сказкой, сном. Только не кошмарным. — Владычица! — рухнула на колени запыхавшаяся рохиррим. — Я вижу настоящее, прошлое, будущие смерти и рождения, так, прошу, ответьте мне, это мой дар или проклятие? — Чтобы узнать ответ тебе предстоит пройти свой путь от начала и до конца. — И что же я увижу в конце? — Искомое, — ушла от ответа Леди Света. — Перед тем, как окончательно ступить на самую сокрытую из уготовленных судьбой троп, подумай, хочешь ли ты сама идти дальше? В этой жестокой борьбе легко потерять себя. А узнай твой секрет остальные, смогут ли принять? Человеческие сердца так легко разбиваются. — Я безмерно уважаю Вас и Вашу мудрость, Владычица. Но, прошу, и Вы не сомневайтесь в силе человеческих сердец. Да, наши тела тленны. Но сильнее и разрушительнее смертных душ не найти. Так позвольте мне распоряжаться своим будущим самой. Я долго думала, все эти дни, что нахожусь под крылом Вашей милости. Даже если придется худо, и я буду на грани того, чтобы опустить руки, не хочу бросать их, людей (и не только), к которым так скоро привязалась. Просуществовать, трясясь от каждого шороха где-нибудь в глухом лесу — намного страшнее. Когда мой брат пропал без вести на полях сражений, я ничего не сделала. Только плакала. Лишь спустя столько времени мне стали понятны обвинения матушки. Не знаю, выдержит ли мое сердце, не дрогнет ли рука, занесенная с мечом на главой врага… Но…       Девушка встряхнула плечами, чтобы избавиться от прокатившейся по позвоночнику дрожи. — На самом деле… Мне кажется, что я не подхожу для этой миссии. И все чаще прихожу к мысли: лучшее, что я смогу сделать, это в назначенный час умереть за одного из них.       На светлом лике не промелькнуло ни единой эмоции. Галадриэль долго молчала, и когда Хеалинд уже подумала, что ответа ей не дождаться, коротко поклонилась и развернулась, чтобы нагнать отряд, то услышала за спиной только сдержанное: — Значит, так тому и быть.