Призрак: за гранью реальности

Минхёну страшно, что пиздец, и не потому, что будет наживкой: вдруг просчитались? Вдруг этот маньяк пойдёт по иному пути, выберет другое место, а они все будут тут ждать? Капитан уходит в свои мысли. К счастью, других особо крупных дел у них больше нет, а остальное настолько обыденно, что решается на автомате. А уж когда на горизонте всплывает Джемин — любимец бабулек и дедулек, которые особенно рьяно тянутся к участку во имя справедливости, то половину дел можно даже не открывать. Джэно прекрасно взаимодействует с малолетками и их родителями, Хэчан лёгок на подъём и заставляет разбегаться по углам местную гопотню. Джэхён просто охуенный, за что ни возьмётся, он с лёгкостью скручивает вора или снимает котёнка с дерева. Ёнхо умело рисует фикус на важном документе, за что получает втык, но в целом он тихо и спокойно разгребает себе бумажки в архиве. И нет, на подвиги его не тянет, а Тэён таким раскладом довольна, потому что хотя бы об этом оболтусе не надо волноваться. Зато она переживает о своём младшем братишке, и Минхёну за это неловко. Ему не хочется напрягать других, не хочется, чтобы нуна плакала, как тогда, полгода назад, когда ему прилетело железкой в лоб. Шрама почти не видно, больше крови было, но тогда перепугались все. Хэчан орал за «скорую», носился кругом, и от этого воспоминания тоже не по себе. Хочется быть сильным, а выходит не всегда и не очень. Четверг уже перевалил за полдень, Джехён еще раз проверяет камеру и микрофон, потому что своё всё-таки надёжнее. Накануне Минхён прошёлся с ним по улице, где предположительно должно быть следующее нападение, запоминая повороты и дома, примечая дорогу, уходящую под мост. Рядом — здание банка, оттуда хорошо просматривается место. Выше — парк и жилые дома. Они готовы настолько, насколько это возможно. Хэчан ходит вокруг, даже кофе приносит, и его поведение угнетает, потому что тот даже не орёт, например, что Джехён к Юте с утра мотался. Ли-младший просто отвечает, когда спрашивают, и даже Джемин по-первой пугается за товарища. — Заболел? Хочешь, Джэно тебе успокаивающего чаю наведёт? Или расслабляющий массаж хочешь? — Просто не лезь. — Хэчан смотрит хмуро, и Нана отступает, лишь замечает, что их булочка сегодня пригорела. Минхён понимает, конечно, почему так получается, знает, что виною он сам, но не находит в себе решимости поговорить с другом. Только когда тот проходит мимо, хватает его руку своей, крепко сжимая чужие пальцы. Ли-старший не знает, что сказать, он опасается сделать хуже, а потому стоит и смотрит в чужие глаза. И немного расслабляется, когда в ответ тучи расходятся, чтобы солнце наконец засияло. — Я за тобой присмотрю, шеф. Потом его незаметно утаскивает куда-то Джэхён. Минхён распахивает окно, и сентябрь врывается в лёгкие. Пока ещё тёплый, но вечерами становится зябко. И не хочется, чтобы сегодняшний был последним. — Чай? Капитан оборачивается, сталкиваясь взглядом с Джэно. Тот держит чашку, участливо заглядывает в глаза. Поддерживает, как может, и мужчина ему, несомненно, благодарен. Только не знает, что ответить, кроме обыденного: — Спасибо. Забирает чашку, делает глоток. Становится легче, и мысли словно находят своё направление и больше не тревожат хаотичностью и тревожностью. Может, дело не столько в чае, сколько в поддержке? — Ты очень смелый, шеф. — Да? — Минхён удивлённо на Джэно, и тот кивает. А потом в разговор врывается подскочивший Джемин, а там уже звонит Тэён и спрашивает, всё ли хорошо. Хорошо, что ей ничего не рассказали о предстоящем событии, а случай с переодеванием обратили в шутку, хотя нуна и посмотрела с недоверием. Фыркнула и вроде как поверила. Ближе к вечеру Юта вновь рисует из него красотку — девушку с золотистыми кудрями и невинным взглядом. Джемин утверждает, что Минхёну эта роль безупречно идёт — от и до. Джэхён вешает ему микрофон в петельку пуговицы, Хёк ходит рядышком и что-то прячет под столом, но спрашивать ни о чём не хочется. Капитан полностью вверяет свою жизнь этим людям. *** Минхён идёт неспешно, копаясь в телефоне. На плече сумочка с брелоком-мешочком, который капитан хотел было снять, но Юта запретил. Сказал, что это завершение образа, а Накамото в этом деле специалист. Свежо, людей почти нет, так, парочка мимо прошла совсем недавно. Парень уже подходит к спуску под мост, а ещё никто не объявился. «Он может появиться в самый неожиданный момент, будь готов», — слышит голос Джехёна в ухе, и в этот же самый момент телефон начинает вибрировать, оповещая о входящем. Номер не определён, и внутри скручивается тугой комок предвкушения вперемешку со страхом. Минхён сглатывает и нажимает на связь. — Я знаю, кто ты. Голос скрипучий, а ещё мужчина замечает помехи на фоне, как будто радиостанцию найти не могут. Минхён останавливается: голова начинает кружиться, в горле пересыхает, и он нервно облизывает губы, оглядываясь по сторонам. — А ты не знаешь, кто я, да, Ли Минхён? У убийцы отрывистый каркающий смех, который отзывается мурашками по телу и желанием закончить разговор, перекрыть эти противные звуки, которые только усиливаются — и обрываются слишком внезапно. Начинает ломить виски. — Обязательно оценю твоё рвение встретиться со мной. Достойная жертва, понимаешь? Он оценит, я хорошо помогаю. А ты знаешь, что сейчас здесь ты один? И никого нет рядом? Тебя будут искать, а я проткну твои глаза и наполню землю кровью. Лиии Минхёёён, — шепчет тише, растягивая слова. — Я сам тебя найду. И отымею. Во все дыры. — Дыхание становится всё тяжелее. Мужчина вытирает пот со лба рукавом кофточки. На пару мгновений прикрывает глаза, но легче не становится. — А я уже иду. Раз, два… ещё держишься, как у тебя получается? Давно бы уже сдался. — Где ты, урод? Минхён почти кричит. Но — тишина. Ни намёка на шаги. Ли с удивлением понимает, что не слышит даже шума машин. Как будто оглох. Сердце усиленно колотится в грудь. Полицейский оборачивается вокруг себя, но фонари освещают лишь пустую улицу, а потом их свет становится бледнее, небо тёмное — ни намёка на просвет. — Страшно? Телефон выпадает из руки, когда приходит понимание, что сказано это в затылок — морозный холод улавливается кожей, а после мужчину хватают большущей лапищей за шею и дёргают назад, едва ли не ломая позвонки. Перед глазами темнеет, и лёгкие едва успевают наполниться воздухом. — Вы же на это нарывались, да, капитан? Вокруг — беспорядочный шум, который приходит из неоткуда, и голова наполняется звуками до краёв — так больно, кажется, что расколется. Тошнит, во рту привкус металла, и мысль о быстрой смерти кажется такой правильной, но — блядь! — такой чужеродной. Минхён ногтями вцепляется в чужую руку, пытаясь оторвать ту от горла, и изо всех оставшихся сил наступает ублюдку на ногу своим каблуком. Болезненное рычание и ослабевшая хватка дают шанс оттолкнуть маньяка, чтобы развернуться и встретиться с ним лицом к лицу. Дыхание отрывистое, ноги дрожат, но парень заставляет себя держаться. Он смотрит на преступника, и по телу пробегает волна холода. Мужчина делает шаг назад, не отрывая взгляда от залитых кровью провалов глаз. — Они включали это каждый день, — шипит тварь, сгорбившись, а затем резко выкидывает руку вперёд, впиваясь острыми ногтями в плечо: — Я поступлю с тобой, как и со всеми, я хочу, чтобы тебе было больно, понял? А тебе будет больно. Больнее, чем мне тогда, гораздо больнее! Мужчина вскрикивает, со всей силы обрушивая сумочку на тварь, которая лишь сильнее впивается в кожу, бороздя её глубокими полосами. Минхёна заваливают, с силой прикладывая головой об асфальт, и среди усиливающихся помех капитан слышит своё имя — код, который заставляет белый шум исчезнуть, а убийцу оглушительно заорать. На мгновение кажется, будто он видит лицо Хэчана. А после наступает тишина.