the third of december

эшли прохладно-усталым голосом бормочет, что под утро необычайно холодает, и вытягивает ноги на колени арианы. та отмахивается от сигаретного дыма, что белыми лентами уплывает куда-то в приоткрытое окно лоджии, если не задевает её чувствительный нос. она тянет края своего свитера наверх и кладёт его куда-то на голени подруги, ближе к лодыжкам. франджипани лениво приподнимает ногу, позволяя вещице съехать ей на бёдра. она запускает руки в голубую синтетику и, по-кошачьи мурлыкнув, теряется в материале, пропахшем насквозь гранде и немного сигаретным дымом ( эшли каждый раз нагло пускает дым своих «империал тобакко» прямо в лицо арианы ). николетт заходится кашлем, когда старшая разрывает тишину своим «на тебе он смотрится лучше, чем на мне» и аккуратно поправляет воротник, разнося по позвонкам эшли покалывающие, электрические разряды. франджипани шепчет что-то несуразное, смущенное и стряхивает пепел в стеклянный стаканчик от свечи, которая даже закончившись, веет ароматом сен-бартелеми по всей квартире. от запаха тропических фруктов у девушки чешется нос. ариана захлопывает окно, поворачивая ручку до упора, и направляется к кровати, беспорядку смятого постельного белья, лежащих на полу худи и носков ( эшли постоянно оставляет за собой следы хаоса в квартире девушки ). она бурчит, что франджипани — ураган, смерч и ещё что-то непонятное, но приносящее разрушение и, что ей лучше зайти в комнату, замёрзнет ведь. эшли тушит сигарету об тот же стакан, сдерживая свою внутреннюю дебоширку и желание потушить окурок о себя или стену лоджии, которую самолично разрисовывала акриловыми красками прошлым летом. — знала бы ты как сильно мне нравишься, - вдруг шёпотом произносит она и проводит пальцем по узорам бабочек. гранде любит бабочек всей своей солнечно-медовой, детской душой, а эшли, смотря на свою татуировку мадагаскарской кометы прямо под сердцем, безбожно, бесповоротно и безвозвратно влюблена в неё. — ты что-то сказала? - на этот вопрос девушки эшли быстро мотает головой из стороны в сторону, отрицая. франджипани поправляет свои тёмные волосы и падает на кровать, сминая бельё ещё больше. ариана уходит на кухню, чтобы заварить себе кофе, а эшли — чай, рецепт которого она помнит наизусть. ( мы подруги, эшли, конечно я помню ) франджипани глазами, горящими от слёз и обиды, наблюдает как зрачки гранде расширяются, когда золотоволосая девчонка с факультета эшли проходит мимо, мило улыбаясь на приветствия всех и каждого. перри эдвардс — услада для чужих ( арианы ) глаз, сияющая ярче райско-голубых небес, капеллы, веги и бетельгейзе вместе взятых. ариана будто под сильным гипнозом, смущенно наматывает локоны хвоста на тонкие пальчики, смотрит из-под подрагивающих ресниц влюблённо-щенячьи. эшли в такие моменты медленно умирает изнутри, рассыпается в пыль. через неделю эдвардс впервые опаздывает на пары, появляясь в дверях аудитории на пятнадцать минут позже, виновато дёргая края свитера. эдвардс была в свитере арианы. в том самом свитере, который неделями пах сигаретами, цветочными духами и травяным чаем ( франджипани считала, что это их с гранде бутерой запах ). она ломает карандаш, когда сияющая пуще прежнего эдвардс садится около неё и мило улыбается. поцарапавшие руку половинки карандаша, выбивают из головы эшли своеобразную мантру её внутреннего голоса, который твердил, что свитер это всего лишь синтетика, просто полиэстер. ( но перри нравится ариане больше ) гранде ждала эшли после третьей пары каждый день, немного брезгливо опираясь спиной о побеленную стену. теперь дожидалась она ещё и перри, с которой для франджипани у них странно-тягучее непонятно что, а для гранде — кольцо-объятие карамельных, расцелованных солнцем рук, звезды в глазах и влюбленность до дрожи в коленках. ядерно-зелёная змея обвивается вокруг шеи эшли, сдавливая, заставляя ту давиться, захлебываться собственными чувствами, но как она может ненавидеть перри? эдвардс — чистейший серафим с белоснежными крыльями и тепло-кофейной аурой, что несмотря на отчуждённость николетт, перри сладко улыбается ей, покупает чай и даёт конспекты, если та пропускает пару. она пытается подружиться с вечно пассивно-агрессивной эшли, вызывая у одногруппниц тихие улыбки и шёпот в спину мимо проходящей франджипани, что постоянно вырывается из тёплых объятий, холодными руками мягко отталкивая чужие пальцы. у перри неприятно щиплет глаза. ариана успокаивающе гладит её по блондинистой макушке, сидя на кресле уже не прокуренной "империал тобакко" лоджии, пока эдвардс плачет навзрыд, прижимаясь ближе. бутера со вздохом объясняет, что эшли стеснительная дьявольски, до заламывания пальцев, и лучше дать ей немного времени. она проверяет их с франджипани чат — тишина. эдвардс тихо улыбается и оставляет отпечаток своего персикового блеска для губ на обеих щеках гранде. такие перемены настроения иногда пугали флегматичную натуру девушки, особенно когда эдвардс, с выпадающими из пучка светлыми прядками и ещё блестящими от слёз глазами, выбирается из объятий, садится напротив гранде и оживлённо ёрзает на месте, то касаясь простыней коленями, то приподнимая их выше. ариана лишь устало закрывает глаза на бесполезный энтузиазм перри, не понимая его от слова совсем, также как внезапную отстранённость эшли от неё, и откладывает телефон. с этим определённо нужно разобраться. но губы эдвардс где-то на шее — тёплые, мягкие и всё о чём она может думать это распускающая небрежный пучок блондинка, сидящая у неё на коленях. на потухающем экране всё ещё ни одного сообщения от эшли. эшли отвыкла. эшли любила ариану, до бабочек в животе. но эшли никогда не будет ей.