***
Рей никогда бы не признался даже самому себе, но он боялся оказываться с Эммой наедине, и долгое время ему удавалось вполне успешно избегать подобных ситуаций. Но в один день, когда часть детей ещё не вернулась из школы, а некоторые старшие вышли в магазин, он спустился на кухню, чтобы заварить себе кофе, и внезапно осознал, что в доме непривычно тихо. Близились каникулы, и некоторых старшеклассников, сдавших всё досрочно, освобождали от занятий. Почти все из их семьи попали в эту группу, но они отказались брать Рея с собой за продуктами, потому что его очередь ходить в магазин была вчера, и все настояли на том, чтобы он отдохнул дома. Рей включил кофемашину и уселся за стол под её мерной жужжание, когда дверь кухни чуть приоткрылась, пропуская в комнату девушку. Она слегка удивилась, встретившись взглядом с парнем, и неловко сглотнула. — Привет, — быстро скрыв неуверенность за ослепительной улыбкой, как она хорошо умела, солнечно произнесла Эмма. — Привет, — кивнул Рей, замечая, как его плечи непроизвольно напряглись. Он усилием воли заставил себя расслабиться, прокручивая в голове одну и ту же мысль: Это Эмма. Это просто Эмма, родная Эмма, та, которую ты знаешь с рождения. Это работало как минимум плохо, потому что сложно было успокаивать себя подобным образом, когда сама Эмма совсем его не знала. — Рей, — она сказала будто на пробу, и парень с трудом сдержал мрачную гримасу, осознавая, что звук этого имени ничего для неё не значил, — свободный день сегодня? — Верно, — он встал, чтобы взять готовый кофе, и вынужденно отвернулся. — Думал сходить пострелять, — это была абсолютно бесполезная информация, но ему почему-то было критически важно услышать от девушки хоть какую-то искреннюю реакцию вместо дежурных вопросов. — Сделать тебе кофе? — Ох, да, — слегка опешив, откликнулась Эмма, и он ещё раз запустил кофемашину, прежде чем вернуться обратно за стол. — У тебя весьма необычное хобби, да? — Привычка, — бесполезно бросил он, мысленно ругая себя за подобные неоднозначные ответы. Кому там нужно было снять розовые очки? Реакция Эммы была нейтральной, впрочем, как и всегда. Всё это время она старалась не выказывать удивления, непонимания, не задавать лишних вопросов — просто молча проглатывала поступающую от ребят, называющих себя её семьёй, информацию. — Мы… довольно многое пережили вместе, да? — осторожно спросила Эмма, и Рей знал этот взгляд — нащупывание почвы, мягкое исследование границ, за которые не следовало выходить. Хотелось бросить, что для неё нет никаких границ, но Рей понимал, что они были нужны, прежде всего, ей самой. — Верно. Прошлое… в прошлом. Мы живём здесь, и это здорово. Я рад… — он не смог закончить, сухо прервавшись, но Эмма понимающе закивала. — Мне очень приятно быть с вами! — заверила она, и Рей попытался найти в её голосе хоть осколок фальши, об который можно было запросто разрезать все надежды. И он не был уверен, что то, что он не нашёл ничего подобного, было хорошим знаком. — Мне бы хотелось пообщаться с вами побольше, узнать… что-то новое. Она спотыкалась почти о каждое слово, боясь ляпнуть не то, но это не имело смысла — Рей всё равно читал между строк настоящий посыл. Эмма хотела узнать хоть что-то, за что могла бы цепляться, формируя в голове их образы, помимо обрывочных воспоминаний на уровне ощущений. — Спрашивай, — мягко произнёс Рей, и чуть не вздрогнул от того, как обречённо это могло прозвучать. Однако для Эммы это слово, похоже, прозвучало как спасительное, потому что он заметно выдохнула и улыбнулась, когда парень подал ей приготовленный кофе. Несмотря на прозвучавшее разрешение, пару минут они всё равно сидели в тишине, каждый со своей кружкой и со своими мыслями. — Вы сказали, что мы все из одного детского дома, — начала наконец она, и Рей внутренне сосредоточился, чтобы с этих пор быть внимательным со своими дальнейшими ответами. — С нами делали что-то плохое? Это были пытки? Эмма непроизвольно прижала руку к шее, к тому месту, где раньше горели чёрным пять цифр. Рей до сих пор видел их — можно было убрать татуировку с кожи, но невозможно удалить её совсем, намертво впечатавшуюся в воспоминания. — Что рассказал тебе Норман? — глотнув из чашки, уточнил Рей, потому что от мысли ловко ускользала та часть их диалога, когда они решали, какую версию событий расскажут девушке. Младших уговорили просто не отвечать на вопросы о событиях прошлого, а старшие довольно долго обсуждали этот момент. — Он ушёл от ответа, кажется. Вроде как я решила, что это довольно тяжёлая тема лично для него. Он выглядит… немного хуже, чем вы, — она кашлянула и повела плечами, — чем мы. Ах да, всё правильно. Норман снова сказал, что всё решит, удивительным мёдом своих слов склеив остальным мозги. Наверное, тогда Рей был согласен с ним, но сейчас в нём поднималась тихая злость на друга и на самого себя. — Ему сильно досталось, — Рей сморгнул тяжёлые воспоминания о крови, ночных кошмарах, в которых из бледной груди торчал алый цветок, об обречённом взгляде голубых глаз из-под детской шляпы. — Не принимай близко к сердцу, думаю, что ребята просто не хотят бередить старые раны. У нас было действительно пугающее детство. Твоя амнезия может легко объясняться психологической травмой, и тебе необязательно воспринимать потерю воспоминаний как нечто плохое. Возможно, некоторые из нас были бы рады забыть. Хорошо, что нам удалось воссоединиться — это главное. Рей говорил, сам себя проклиная за такие простые отговорки. Он знал, что Эмма, скорее всего, поверит, но ему было противно, что теперь она будет считать их всех жертвами, глядя на ситуацию со стороны, тогда как она сама страдала за их освобождение не меньше. — Я понимаю, — тихо отозвалась Эмма, опуская взгляд в полупустую чашку. — Мне кажется несправедливым, — она упрямо поджала губы и посмотрела на Рея. Тот вздрогнул от того, насколько это выражение было ему знакомо, — вы все заботитесь обо мне, демонстрируете тёплые чувства, а я не могу ответить вам тем же, потому что, ну. В груди пусто, — мысленно закончил за неё Рей. — Ты не должна пытаться вспомнить, понимаешь? — вздохнул он, и это точно не должно было звучать так устало. Он не мог представить, какого ей было неделями пытаться осторожно обходить все опасные темы, чтобы нечаянно не сказать ничего лишнего. — Ты уже другой человек, и все мы согласились с этим. — Хорошо, я знаю, я просто..! — она взмахнула руками и, в один глоток опустошив чашку, отставила её подальше, чтобы случайно не сбить. — Я правда хочу быть частью вашей… семьи. Последнее слово прозвучало так тихо и слабо, что Рей физически почувствовал неуверенность Эммы в его реальном значении. — Было бы неплохо пережить что-то вместе снова, — выдохнула она, и Рей осознал, что это именно та мысль, которую она хотела сформировать ещё в самом начале диалога. В горле комом скрутились сразу несколько вопросов, от которых парень почувствовал острую необходимость избавиться, потому что отсутствие полного контроля над ситуацией всегда заставляло его нервничать и злиться. Почему она пришла к нему, хотя в последнее время он старался свести их общение к минимуму? Почему она так старалась, хотя могла бы просто расслабиться, разобравшись сначала в своих чувствах, а потом заботясь о других? В конце концов, всё сводилось к одному — это была Эмма, и её характер — это то, чего было у неё не отнять, но Рей не мог так просто принять знакомые черты в другом человеке. Дверь на кухню с грохотом распахнулась, и ввалился сначала Дон с несколькими объёмными пакетами в руках, а за ним появилась и Гильда. Рей запоздало прикрыл рот, обращая внимание на вошедших. — Всем привет! — шумно произнёс Дон, с облегчением ставя пакеты на пол. — Что обсуждаете? — полюбопытствовала заглянувшая следом за ними Анна, в руках у которой тоже было несколько пакетов. Следом вошли Найджел с Джиллиан, заинтересованно приподнявшей бровь. Кухня, такая тихая ещё минуту назад, стала казаться теснее от новоприбывших. Рей знал, что Эмма, за два года привыкшая практически к одиночеству, уже не любила, как раньше, находиться в окружении большого количества людей, поэтому он бросил на неё осторожный взгляд, проверяя, не откажется ли она говорить при такой толпе. Однако она ответила на вопрос своим вопросом: — У нас же свободны весенние каникулы? Все в тишине воззрились на неё, переваривая слова и пытаясь понять, к чему они были произнесены. Гильда опомнилась первой, когда как Рей молча наблюдал за развитием ситуации. — Пока да. Но, думаю, мы могли бы что-нибудь придумать, если ты хочешь, правда? — она свежо улыбнулась, переводя взгляд на Дона, очевидно, ожидая поддержки. — Мы могли бы, эм… найти какие-то интересные мероприятия? — задумчиво предположил он. — Или куда-нибудь съездить, — мягко подала голос Анна, и пожала плечами, когда все уставились уже на неё. — Что? Мы почти не покидали это место. Во всяком случае, не в целях отпуска, — пояснила она, явно намекая на то, что в последние два года, в связи с активными поисками Эммы, времени на так называемые каникулы у них в принципе не было. — Ты имеешь в виду, на море или вроде того? — уточнил Дон, с сомнением нахмурившись. Рей внимательно посмотрел на Эмму, в чьих глазах зажглись уже забытые искры, и осознал фразу про совместные воспоминания. Норман предлагал им нечто подобное ещё два месяца назад, когда они только нашли девушку, но тогда все сошлись на том, что новые потрясения ей пока вряд ли нужны, и спокойная атмосфера общего дома благотворнее скажется на её периоде привыкания к ним. Пожалуй, в этом была истина, но сейчас, когда прошло уже несколько недель, а сдвигов было немного, нужно было что-то менять, если они ещё хотели наладить хорошие отношения. Не восстановить, нет, — выстроить заново. Гильда кивнула самой себе и перевела взгляд на Эмму. — Как насчёт моря? Я думаю, это можно было бы устроить. — Я никогда не была на море! — оживилась Эмма, но тут же закусила губу, съёживаясь под взглядами остальных. Она прочистила горло, выдавив неуверенную улыбку. — Точнее… Прежде чем она успела как-либо поправиться, Рей потянулся через стол и сжал её запястье, уверенно подтвердив: — Никто не был. Эмма подавила облегчённый выдох, с благодарностью взглянув на парня. Тот, не выдержав, спешно отвернулся. К счастью, тишина не затянулась надолго — Гильда уже залезла в телефон, листая предложения туристических компаний. — Мы могли бы связаться с Ратри, думаю, ему не составит труда организовать поездку. Возможно, получится заказать частный самолёт… — Не стоит! — встряла Эмма, испуганно взмахнув руками. — Я имею в виду, может, мы полетим, как все? Без специальных услуг или чего-то такого. В смысле, это же ничего, если мы не будем хоть раз намеренно выделяться? Это не должно было прозвучать грубо или с претензией, но все посмотрели на Эмму с недоумением. Появившийся в дверях Норман издал какой-то сдавленный звук, быстро достраивая у себя в голове пропущенную часть разговора. Гильда растерянно поправила очки, Анна на автомате накрыла рукой пять цифр на своей шее. — Можем полететь какой-нибудь небольшой группой обычным рейсом. Ратри не будет возражать? — Рей изогнул бровь на Нормана как человека, чаще всех выходящего на контакт с их так называемым опекуном. — Я договорюсь, — кивнул тот и ожидающе посмотрел на Эмму. — Поедешь с нами? — уточнил он, почти идеально скрывая в своём голосе нотки волнения. Зелёные глаза девушки широко распахнулись, так, будто она не могла поверить, что все правда согласятся с ней, что они на самом деле готовы пойти на всё, чтобы снова сблизиться с ней. Эмма быстро оглядела присутствующих: Гильда решительно сжала в руке телефон, в любой момент готовая начать обзванивать туристические агентства, Джиллиан ободряюще улыбнулась, Норман выглядел сосредоточенно, но в его взгляде читалась надежда, Рей всё ещё сидел на своём месте, скрестив руки на груди, но испытывал примерно те же чувства, что и Норман, с разницей только в том, что скрывал он их не за внешним спокойствием, а за угрюмостью. Он не отвёл взгляд, когда Эмма посмотрела на него, но не собирался давать ей никаких подсказок — в этот раз это точно должен был быть только её выбор. — Да, мне бы хотелось, — с улыбкой произнесла Эмма, и все, казалось, почувствовали облегчение. Пузырь напряжения в атмосфере лопнул, и все сразу оживились. Кто-то пошёл наконец раскладывать купленные продукты в холодильник, кто-то покинул кухню, чтобы не создавать толпу. Всё решилось так быстро и просто, что Эмма не сразу это осознала. Только когда Норман этим же вечером продемонстрировал всем билеты, которые решил до вылета хранить у себя, а Гильда с Доном всерьёз уселись бронировать отель, когда на следующее утро Джиллиан убедила девочек сходить по магазинам, чтобы накупить всем одежды в поездку — тогда Эмма почувствовала слабое тепло радости вместе с предвкушением их совместного времяпрепровождения.***
В день вылета в голове стоял шум. Было тяжело проснуться ни свет ни заря, тяжело запихнуть в себя бутерброд (по наставлению Нормана все должны были поесть перед выездом), тяжело усесться в микроавтобус, который прислал Ратри. Все поехать не могли, поэтому в итоге собралась небольшая группа из старшеклассников и присматривающего за ними Оливера с его компанией, который, как самый старший, по бумагам был ответственен за них всех. Ребята вели себя достаточно тихо — им вообще не свойственно было шуметь, и даже возбуждение от предстоящего отпуска — первого в их жизни — не могло этого изменить. Но Эмме казалось, что звуков было слишком много. Все что-то спрашивали у неё, уточняли насчёт забытых вещей, насчёт самочувствия, зачитывали организационные моменты, и к тому моменту, как нужно было садиться в автобус, у неё кружилась голова. Эмма забралась в самый конец салона, забравшись на последний ряд и прильнув к окну. Ей было неловко признавать это, но она очень надеялась, что место рядом с ней так и останется пустым. Ребята что-то обсуждали, планировали, а Эмме просто хотелось закрыть глаза и вновь провалиться в сон, из которого её нагло выдернул будильник. В том сне было спокойно. Там были знакомые чувства. Там кто-то звал её по имени, и эти голоса, это имя откликалось у неё в сердце чем-то родным. Она была с семьёй, и ей хотелось плакать от счастья и невероятной внутренней лёгкости. Там было хорошо. Она глянула в окно — серое небо, современное здание, которые ребята называют домом, несколько детей на крыльце, пара взрослых. Незнакомые улыбающиеся лица. — Хей, — она вздрогнула и повернулась к незаметно подошедшему парню. Рей. Он стоял в проходе, спокойно склонив голову набок. Решив, что он планировал сесть рядом, Эмма нехотя потянулась к своему рюкзаку, чтобы освободить место, но парень только протянул ей бутылку воды, — держи, — просто сказал он и, когда Эмма приняла воду, вернулся к своему месту где-то спереди. Бутылка была холодной, и Эмма с запозданием поняла, что сжала её слишком сильно. Она совсем не дышала какое-то время, когда сердце лихорадочно стучало, а в груди поворачивался то ли страх, то ли тягучая боль. — Эмма, если будет что-нибудь нужно, спокойно пихай кресло, хорошо? — раздался бодрый голос, и девушка подняла взгляд на Дона, занимающего место перед ней. Гильда, садящаяся рядом, бросила на парня укоризненный взгляд. — Ой, ну, или позови Гильду. Но за свой слух я не отвечаю, лучше пни! Эмма молча кивнула, прижимая холодную бутылку к горящим щекам. Она не знала этих детей, никого из них, но что-то знакомо дёргалось каждый раз, когда они к ней обращались. Она не помнила ни имён, ни лиц, и это было невыносимо — чувствовать их такими близкими и, в то же время, абсолютно не знать. Голоса, внешность — ничто не складывалось в ровный паззл рядом с родными ощущениями, что были с Эммой все два года, и иногда ей хотелось, чтобы больше никакая её часть не держалась за этих ребят. Было бы намного, намного проще и спокойнее, если бы она могла отпустить их и никогда не вспоминать. Она зажмурилась, когда автобус мягко тронулся. Голоса смешались в один сплошной фон. Оливер, Анна, Дон… — Погоди, ты серьёзно? Нет, стой, почему я не видела этой комнаты, открой ещё раз тот сайт… Она помотала головой, сосредотачиваясь на именах. Дон, Гильда, Норман… Анна... Ох, Анна очень мягкая и заботливая. У неё нежная улыбка, но взгляд иногда становится пугающее отстранённым. Иногда она долго смотрелась в зеркало, внимательно вглядываясь во что-то, а потом её лицо искажалось ужасом, и она вздрагивала так, будто увидела что-то с другой стороны. Дон… Надёжный парень. Он был достаточно нервным, но Эмма была почти уверена, что это не просто из-за темперамента — что-то сделало его таким, что-то ужасное, пережитое ими всеми. Если ей не казалось, парня чуть передёргивало каждый раз, как его взгляд падал на мягкие игрушки, оставленные детьми на любой поверхности их дома. Гильда. Ответственная, упрямая, очень умная. За неё хотелось держаться, она всегда старалась дать всю возможную поддержку. Рядом с ней волнами накатывало что-то приятное, с атмосферой тёплых улыбок и мягких рук. Что-то… Норман. Всегда спокойный, уравновешенный. Он выглядел сильно старше своих лет, и это одновременно пугало и давало ощущение уверенности. Рядом с ним… Эмма зажмурилась, сильнее сжимая кулаки. Рядом с ним её также захлёстывала тревога, очень далёкий страх — то ли за него, то ли его самого. Вспышками пробивались слёзы, скорбь, счастье и леденящий ужас. Всё это на тёмном дне, далеко, за светлой ровной улыбкой, но оно колит сердце каждый раз. Эмма сделала глубокий вдох, будто ей действительно нужно было время, чтобы вынырнуть, прежде чем заново погрузиться в слабые воспоминания из образов, лиц, обрывочных слов и неприкреплённых ни к чему имён. Ей нужно было соединить все линии, чтобы разгадка наконец щёлкнула в голове. Рей. Он кажется самым отстранённым, но не менее близким от этого. Он вроде как не хочет тревожить её по пустякам, даёт немного пространства, как и Норман. Но он хорошо понимает её — она видит это даже в тех коротких взаимодействиях, что у них выходят. В его тёмных глазах плещется что-то глубокое и опасное, рядом с ним… Мысль идёт грубой трещиной, и чёрная вода просачивается через неё, заполняя всё вокруг. Натяжение боли, изогнутое в гримасе лицо, долгие-долгие годы, пропитанные чем-то страшным, от чего сердце начинает колотиться чаще и тяжелее, а дыхание спирает. Ещё мгновение — и Эмма видит перед собой только черноту неба через плотный слой воды. Вдалеке мелькает свет, но дотянуться до него не представляется возможным. Она видит его, но не понимает, что это, как оно поможет, хочется просто схватиться за него. — Они не должны были находить тебя, — грохочет голос, от которого что-то неприятно дёргается в груди. — Они не вернутся, ты не сможешь себя найти. Им нужна Эмма. Ты больше не она. Эмма не выдерживает давления и на долю секунды размыкает губы — солёная вода тут же проникает внутрь, заполняет лёгкие. — Ты больше не Эмма. Это не твоё имя. Они — не твои. У тебя нет семьи, и ты не убежишь от этого. Голова тяжелеет, кашель встречается новым потоком воды в лёгкие. Перед глазами плывёт и так мутная картинка, и вскоре остаётся только чёрная вода — и громкий голос, грохочущий отовсюду и прямо в мозг. — У тебя нет семьи. Ты не Эмма. Не она. Не Эмма. не Эмма, не Эмма, не… — Эмма! — звонкий и удивительно человечный голос ворвался так внезапно, что девушка почти подскочила в своём кресле. Первое, что она увидела — взволнованные карие глаза прямо перед собой. Она резко отшатнулась — не её имя, не её семья, не её… Катастрофически медленно всё сложилось на свои места, и, спустя несколько глубоких вздохов, она наконец начала соображать, что произошло, хотя всё ещё совершенно не помнила, когда успела заснуть. Она выглянула в окно — автобус остановился перед огромным аэропортом. Даже с их мест слышался оглушительный рёв самолётов. Точно. Они собирались в поездку. При мысли о море в горлу подступила тошнота, но она упрямо сглотнула, не подавая виду. — Эмма, ты в порядке? Нам надо выходить, — мягко произнесла девушка напротив, и меж её бровей залегла маленькая морщинка. Эмма. В мозгу постепенно восстанавливалась связь с этим именем. Да, верно, её так зовут. — Я… — голос был хриплый после кошмара, и она только сейчас вспомнила о бутылке воды, всё ещё крепко сжимаемой в руке. Эмма дрожащей рукой открутила крышку и сделала пару глотков, прежде чем вновь почувствовала себя способной говорить. — Как тебя зовут? Вопрос прозвучал ужасно, просто отвратительно, и Эмма чувствовала это не только в расстроенном выражении на лице девушки, но и от того, что в ней самой проскреблась мерзкая вина. Однако не спросить она не могла, ей срочно нужно было восстановить унесённые кошмаром частички воспоминаний. — Гильда, — тонко ответила та, и словно по щелчку в мыслях Эммы зажглись остальные имена: Дон, Анна, Норман, Рей… — Да, — шокировано выдохнула она, сжимая переносицу, — да, Гильда, я помню, помню. Спасибо. — Не за что, — тихо отозвалась она, когда к ним наконец склонился Дон через спинку переднего сидения. — Эмма? Порядок? — очевидно, девушки говорили достаточно тихо, чтобы он, собираясь на выход, прослушал часть разговора, но это не мешало ему выглядеть взволнованным, поэтому Эмма кивнула, на всякий случай улыбнувшись для правдоподобности, хотя губы напряжённо дрогнули. — Тогда погнали, а то везде опоздаем. Все уже постепенно освобождали автобус, и Эмма, закинув на спину рюкзак, последовала за ними. На выходе она столкнулась с острым взглядом Рея — он нахмурился, но ничего не сказал, поэтому девушка поспешила выскочить на улицу. В самом аэропорту всё прошло относительно гладко и даже без лишней суеты. Организованности подростков могла бы позавидовать группка взрослых на вид студентов, громко заспоривших с таможенниками на тему содержимого своих сумок. Джиллиан не сдержала смешка, когда один из спорщиков всё-таки сдался и принялся раздражённо выуживать из ручной клади бутылки с напитками. Эмма старалась влиться в компанию своих ребят, как могла, но когда они наконец закончили со всеми осмотрами и облегчённо уселись в зале ожидания посадки, образы из недавнего кошмара с новой силой пробились в мысли. Как бы она ни пыталась задвинуть их как можно дальше, от поселившегося сомнения невозможно было избавиться так просто. Всё время в аэропорту она старалась отбросить все привычные, почти сросшиеся с ней переживания, но её не покидал колючий страх. Она действительно боялась, что в какой-то момент её просто остановит охранник, за локоть отведёт от всех подальше и скажет тем ужасно громким голосом: — Ты не Эмма. Это не твоя семья. Тебе тут не место. Чем ближе было время посадки, тем более нервной становилась атмосфера, и тем больше начинали шевелиться расслабившиеся было ребята. Сознание Эммы отрывисты вырывало фрагменты общей суеты, в торнадо закручивая образы перед ней. — Подожди, подожди! Нужно кое-что проверить… — Рей пролистывал документы с бронью отеля, отмахиваясь от невозмутимого Нормана на соседнем кресле. — Как бы не перенесли рейс из-за непогоды, — Анна бросила беспокойный взгляд на светящееся табло, кутаясь в свою тонкую шаль. — Так, минуточку, паспорт… Дон, мой паспорт.? — Всё здесь, всё нормально, — Дон продемонстрировал Гильде два их паспорта, зажатых в его руке, и девушка облегчённо выдохнула, забирая свой и непринуждённо обхватывая локоть парня. Связь. Вот, чего не хватало Эмме. Вот, что держало их всех так близко, что отдаляло её от них. Она вздохнула, уже по привычке прокручивая в голове имена. Держаться за образы, не терять, не забывать, это всё было в ней, где-то очень глубоко, но всегда с ней. — Эмма? — осторожно окликнул Оливер, и она рассеянно посмотрела на него, прежде чем ответить почти через силу: — Скоро вернусь. Она сделала несколько шагов назад, а затем развернулась на сто восемьдесят, спешно направившись куда-то в сторону. Мимо неё неслись люди, суетились, что-то спрашивали друг у друга и беспокойно смотрели по сторонам. — Ты как всегда, Лея, — раздался чей-то смех, и Эмма обернулась на звук. Парень лет двадцати с усмешкой потрепал по голове девочку на несколько лет младше него. У обоих были угольно-чёрные волосы и одинаковые круглые лица. «Семья», — пронеслось в голове, и Эмма отвернулась, ускоряя шаг. Она никогда не могла сказать этих слов никому из своей найденной «семьи», она просто не знала их. Старые привычки, смешные истории из общего детства — она была лишена всего этого. За что ей было держаться? Они ощущались родными, но, в то же время, Эмма не могла не чувствовать себя лишней, и из-за этого внутри неё мерзко скреблась вина. Эмма видела их старания, но едва ли они чем-то помогали. Хотелось, правда хотелось стать своей, но она уже не знала, что делать. Аромат кофе тянулся из разных магазинчиков, но Эмма, несмотря на свою любовь к этому напитку, почему-то совершенно не хотела сворачивать к кофейням — каждый раз вспоминалась кухня их дома, мерно гудящая кофемашина и лица ребят, которых она никак не могла назвать семьёй, но к которым ужасно привыкла за два месяца. Она упала на ближайшее кресло и осмотрелась. Перед ней мигала большая цифра 8, и перед стойкой на выходе к посадке уже собралась приличная очередь. По аэропорту разнеслось очередное объявление о посадке на новый рейс, и Эмма выловила в голосе диктора знакомую последовательность цифр. Внутри вдруг пробежался холодок вместе с одной отчаянной мыслью — она не была уверена, что помнит номер рейса. Она не знала их выхода. Эмма сглотнула и выпрямилась, растерянно глядя свисающее табло. А куда они, собственно?.. Телефон в кармане завибрировал, и она быстро вытащила его, обнаруживая сообщение сразу от нескольких человек. Оливер, Гильда, Норман… Имя — образ — воспоминание. Кто они? Почему они её ждали? Что им нужно? А что нужно ей? Воздуха опять стало не хватать, и она вжалась в спинку кресла, чтобы успокоиться и перевести дыхание. Нет, ей нужно было вставать и идти. Прямо сейчас — идти, иначе всё закончится. А это плохо? Всё и должно закончиться, не так ли? Ей же плохо. Нет, нет, ей нужны были воспоминания, общие воспоминания… Общие с кем? Для чего ей цепляться за эту тягучую боль? Она не может оторвать дурацкий пластырь, всё тянет, тянет, продлевая неприятные ощущения… — Посадка на рейс закрывается… Эмма, её зовут Эмма. Она отчаянно заморгала, заставляя себя осмотреться. Цифра 8, точно. Эмма разблокировала телефон, открывая диалоги. Слишком много сообщений, слишком много имён. Рей, — череда воспоминаний, сухие ответы, от которых почему-то становилось спокойнее и чувствовалась почва под ногами. Она набрала несколько слов и, отправив, выключила телефон, крепко сжимая его в руке. я у выхода 8 Она правда не знала, чего ждала.***
Рей напряжённо пялился в экран чуть ли не с минуту, прежде чем вздёрнуть руку, привлекая тем самым к себе внимание. — Я знаю, где Эмма! Скоро будем, идите в самолёт! — с этими словами он унёсся к обозначенному месту, игнорируя вопросительные и возмущённые выкрики в спину. Кровь шумела в ушах, пока он на полной скорости проносился мимо выходов на посадку. 14, 13…. Людей было слишком много, и это раздражало, несмотря на то, что Рей с детства был привыкшим к большому количеству народа. То все были родные, семья, а здесь — незнакомые, уставшие и злые, бросающиеся замечаниями вслед. 12, 11… Эмма написала — это был хороший знак. Она не сбежала, она хотела, чтобы её нашли. Но она должна была неплохо ориентироваться и сама, может, с ней что-то случилось? Нельзя было игнорировать её странное поведение в автобусе. 10… Дурак, идиот, им нужно было следить за ней, а не терять её. Какого чёрта он вообще решил, что его тактика вести себя отстранённо сработает с такой, как Эмма? 9… Она всё ещё была Эммой. Тот же человек, та же активная светлая девочка. 8. Рей просканировал стремительно пустеющие кресла — люди волной поднимались с мест, несясь к последней стойке проверки перед заходом на борт самолёта. Рыжую макушку было несложно выловить — Эмма сидела в паре десятков метров от него, вжавшись в кресло так, будто изо всех сил старалась удержаться в этой реальности. От этой мысли в нём всё перевернулось. Спустя несколько мгновений он опустился перед ней на корточки, резко сжимая её ладони. Она вздрогнула и посмотрела на него каким-то замутнённым взглядом — кажется, Рей был близок в своих догадках. — Эмма. Эмма, посмотри сюда, — она пару раз моргнула, прежде чем её зелёные глаза прояснились, и в них отразился испуг. — Рей, — медленно выговорила она, пальцами обхватывая его руки в ответном жесте. А затем какое-то осознание озарило её лицо, от чего она резко подскочила на ноги, чуть не сбив сидевшего на полу Рея. — Мы опоздали? — испуганно вскрикнула она, и странное тепло разлилось в груди парня. Он едва удержал смех, вставая следом за ней и усилием воли успокаивая так бешено бьющееся сердце. — Никто не улетит без нас, мы уже зарегистрировались, помнишь? — он приподнял бровь, и ухмылка всё-таки отразилась на его лице, когда Эмма недоумённо уставилась на него. — Но лучше нам сейчас поторопиться, — добавил он на всякий случай, не отпуская одной руки девушки. Ему не нужно было тянуть её за собой — она шла так быстро, как только могла. Рей пытался успокоить дыхание, повторяя про себя, как заклинание: «Она сама захотела пойти, никаких уговоров — только её решение, она хочет сблизиться, она хочет быть с ними, она правда хочет…» Только когда они заняли свои места в самолёте, — Норман освободил место у окна для Эммы, чтобы сесть на соседнее, а рядом с ним уже приземлился Рей, — все смогли наконец перевести дыхание. Всё было в порядке. Всё будет в порядке. Норман мягко спросил у Эммы насчёт боязни высоты, что очень позабавило Рея. Он действительно полагал, что их бесстрашная Эмма может бояться чего-то подобного? Отрицательный ответ был вполне ожидаем, и Рей не удержался от скептического взгляда в сторону Нормана. Тот лишь отмахнулся, намекая, что уточнить никогда не бывает лишним. Всё время разгона и взлёта Норман не отрывал обеспокоенного взгляда от Эммы, а Рей, не желая перегибаться через друга, прикрыл глаза и погрузился в свои мысли. Он понимал, что срывы Эммы нельзя было оставлять без внимания, но не был уверен, стоит ли обсуждать их с кем-либо ещё. Он знал только, что девушку нельзя просто предоставлять самой себе — она могла задохнуться в собственных страхах, и ей обязательно нужен был кто-то рядом. Поэтому она захотела улететь с ними куда-то. Она хотела, чтобы этими близкими людьми стали они.***
Поскольку этой ночью они почти не спали, встав задолго до рассвета, чтобы успеть на самолёт, по прибытии в отель все единогласно решили завалиться спать. Эмма плохо помнила, как они заселялись, но проснуться не в одиночестве было в новинку. В их доме ей временно выделили отдельную комнату, входя в её положение, но в отеле она сама согласилась ночевать с Гильдой, чтобы не напрягать никого с бронью дополнительного номера. Но одно дело — согласиться, а другое — открыть глаза и увидеть справа от себя, на соседней кровати, какую-то девушку, спросонья показавшуюся чужой. Эмма едва подавила вскрик, когда Гильда повернулась в её сторону и тепло поздоровалась. На этот раз память сработала эффективнее — то ли из-за того, что сегодня никакие сны не запомнились, то ли начала появляться привычка, но потребовалось куда меньше времени, чтобы восстановить воспоминания последних дней и прийти в себя. — Привет, — ответила Эмма и приподнялась на локтях, упираясь взглядом в книгу в руках Гильды. — Наши звали на ужин, я решила немного подождать, чтобы тебе не пришлось в одиночку бродить по отелю. Ты как, не против сходить сейчас поесть? Эмма сосредоточилась на внутренних ощущениях и поняла, что была на самом деле голодна, о чём тут же сказала. Было приятно почувствовать мягкую и ненавязчивую заботу со стороны Гильды, а ещё приятнее было, что она не стала её будить, а просто решила тихо её подождать. Эмма почувствовала прилив благодарности к девушке, и ей внезапно тоже захотелось сделать что-то для неё. Когда девочки спустились к ужину, там собрались уже все из их компании. Было по-тёплому приятно видеть поражённые лица Найджела и Джиллиан, которые комментировали чуть ли не каждую деталь интерьера отеля, сопровождая любую фразу восхищёнными вздохами. Норман с Реем уже сидели за столом, набрав себе еды, и, при появлении девушек, Норман помахал им, подзывая к себе. Дон уже тоже раскладывал себе тарелки на месте рядом с Реем, поэтому в итоге за столик они уселись впятером. Эмме нравилась непринуждённость, с которой все с ней общались — она никогда в жизни не хотела чувствовать себя обузой, но почему-то в их доме, при слишком большом количестве народа, с детьми, за которыми ещё надо было приглядывать, её присутствие было как будто лишней заботой. Она постоянно гнала подобные мысли прочь, но иногда у неё просто не оставалось других. — Я за соком, вам какие? — Дон поднялся из-за стола, выжидающе уставившись на друзей. Гильда попросила апельсиновый, а парни только отрицательно помотали головами, отказываясь. — Принял. Эмма? Она вздрогнула от звука собственного имени и перевела растерянный взгляд на Дона. В какой-то момент она почувствовала себя сторонним наблюдателем, тихо улыбаясь тёплой атмосферой за их столиком, и удивилась, когда её вовлекли в разговор, будто за руку вдёрнув в их уютный круг. — Я? — она моргнула, отчего-то ожидая, что Дон махнёт на неё рукой и уйдёт за напитками, так и не получив ответа, но он только бодро кивнул, не двигаясь с места. — Я…яблочный можно? — Без проблем, — парень отсалютовал двумя пальцами и пружинистым шагом удалился к сокам. Эмма некоторое время провожала его недоумённым взглядом, когда поняла, что все за столом смотрят на неё. — Эмма, — окликнул её Норман, задумчиво подпирая рукой щёку, — как насчёт прогуляться завтра к морю всем вместе? К морю. Она замотала головой, отгоняя нежеланные ассоциации, связанные с всепоглощающими синими волнами, тяжёлыми, давящими, не отпускающими… — Эм, да, звучит неплохо, — скрыв нервное подёргивание губ за вполне искренней улыбкой, закивала Эмма. Ей было интересно сходить с этими ребятами куда-то вместе, туда, где они все будут впервые, чтобы насладиться общими бурными эмоциями, а не стоять в центре всеобщего внимания, когда все вокруг затаили дыхание, ожидая реакции только от неё одной. Гильда оживилась, непроизвольно кладя руку на её плечо. — Правда? Мы могли бы сходить на пляж прямо с утра, пока погода хорошая, — с горящими глазами предложила она. — Обещали ухудшение погоды с завтрашнего дня, — ровно проинформировал Рей, поднимая на всех взгляд из-за своей большой чашки. Поймав укоризненные взгляды, он вздёрнул брови. — Что? Прогноз, — он помахал перед ними телефоном, но никто особо не впечатлился. — Завтра она ещё может быть хорошей, давайте надеяться на лучшее, — мягко осадила его Гильда, когда к ним вернулся Дон, смерив их непонимающим взглядом. — Вы без меня планы уже строите? Я столько классных вещей придумать могу. — Потому и без тебя, — кашлянула в сторону Эммы Гильда и, поправив очки, мило посмотрела на парня, принимая свой сок. — Спасибо. Эмма едва сдержала улыбку и заметила, что Норман уже вовсю прятал свою за чашкой чая. Поймав её взгляд, он мимолётно подмигнул, и в его ледяных голубых глазах блеснули озорные огоньки, такие, которые, казалось, не были для него характерны. Эмма повернулась к невозмутимому Рею, активно не замечающему ни развязавшийся тихий диалог между Гильдой с Доном, ни направленного на него взгляда. Семья. Это чувствуется так? Они кажутся очень родными, эти незнакомые ребята. В них есть что-то, что она очень хорошо знала, что-то близкое, от чего дёргалось в груди. — Так что, договорились? Завтра идём гулять, — с хлопком соединяя ладони, произнесла Гильда. — А были какие-то другие варианты? Мы ради этого сюда и приехали, — насмешливо раздалось за спиной, и все разом повернулись на уверенно ухмыляющуюся Джиллиан с подносом в руках. Оливер за соседним столом поднял большой палец в знак одобрения, будучи не в состоянии ничего ответить с набитым ртом. Эмма почувствовала дрожь, в животе что-то скрутилось, дыхание сбилось, и она назвала это предвкушением. Это было странное чувство, охватившее её резко и целиком, но у него не было ничего общего с накрывающей с головой чёрной волной. Это было приятно.***
Когда все разошлись по комнатам, уже достаточно стемнело, чтобы оправдать ранний отход ко сну — несколько часов дневного отдыха после суматошного дня в аэропортах и в полёте не смогли полностью избавить от усталости, а к завтрашнему дню все хотели быть хотя бы бодрее, чем обычно, чтобы полными сил отправиться исследовать местные курортные достопримечательности. Стоило ей опустить голову на подушку, как она вновь погрузилась в знакомые тёмные пучины. В этот раз она не просто тонула — её бросало волнами, захлёстывая всё сильнее, унося всё дальше и дальше, до тех пор, пока ощущение пространства и реальности не потерялось где-то в самом труднодоступном уголке сознания. Ей уже не нужен был голос, она знала всё сама. Она не была той, кем её называли. Она тонула — тонула Эмма, и ей стоило всего лишь отбросить то, что странным образом держало её, навсегда распрощаться с этим, чтобы наконец освободиться и всплыть. Во сне никто не мог ей помочь. Она спала тихо, не издавая звуков, только морщась и задыхаясь, корчась на простынях, будто чьи-то руки на самом деле сжимали её горло. Вода затекала в лёгкие, Эмме чудилась кровь. Она не могла сопротивляться. Она устала. Она закрыла глаза, и тёмное небо, видимое сквозь пузыри неистовых волн, наконец сменилось полной чернотой. Она продлилась всего мгновение — в следующее в глаза уже ударил свет. Эмма резко села на кровати, сжимая влажными от пота руками помявшуюся простынь и делая глубокий вдох ртом. Она всё ещё могла дышать, она была жива. Эмма бросила мимолётный взгляд вправо — Гильда всё ещё спала, кутаясь в одеяло. Она помнила её, помнила, что она решила отсыпаться. Наличие воспоминаний слегка успокаивало бешеный ритм сердца. Через окно не проникали лучи солнца, значит, было ещё достаточно рано. Сделав ещё несколько судорожных вздохов, Эмма поняла, что не сможет сейчас насытиться этим. Стоило выйти на воздух. Она сползла с кровати. Ноги дрожали так, что пришлось какое-то время постоять, придерживаясь рукой за кровать, чтобы не упасть. Эмма накинула лёгкую кофту поверх свободной пижамы, в которой спала, и тихо покинула комнату, направляясь к балкону. Она очень надеялась, что этого будет достаточно, чтобы немного прийти в себя и снова уснуть. Почему-то Эмма даже не удивилась, когда обнаружила балконную дверь незапертой. За столиком на балконе сидел спиной к комнате Рей. Даже при таком ракурсе легко проглядывало его напряжение. Девушка старалась ступать как можно тише, но Рей обладал чутким слухом, — привычка, бросил как-то он, и Эмма не была уверена, что хотела знать, — поэтому развернулся ещё до того, как она вышла из комнаты. Старательно не реагируя на внимательный взгляд, которым её проводили, Эмма прошла на балкон, поражённо глядя на раскинувшийся перед ней вид на море. Чёрное, бушующее море под чёрным тяжёлым небом. К горлу подкатил ком. Она не хотела совсем игнорировать парня. Она правда хотела поздороваться с ним, быть приветливой, но представшая перед ней картина затмила все остальные мысли. Угрожающе вздымающиеся волны намертво приковали взгляд и внимание. — А я знала, что будет шторм, — Эмма сжала руки на ограждении, неподвижно глядя в сторону чернеющего горизонта, — мне снилось это. Неоднократно. Рей остановился в метре от неё, осторожно, боясь спугнуть, если подойдёт ближе. Опасное состояние Эммы считывалось без усилий, но всё ещё страшно было видеть её такой, отстранённой, далёкой. — Рей, — она повернулась, и у него перехватило дыхание от потерянного выражения, исказившего её лицо. — Да, — тихо отозвался он, скрещивая руки на груди. Она внимательно проследила за этим жестом, прежде чем снова посмотреть в его лицо. Тишина не была настоящей, вдалеке истошно бились о берег волны, шумел накрапывающий дождь. — Я Эмма? — коротко спросила она, и сердце сжало от того, сколько неуверенности было в шатком голосе. — Я та самая Эмма, которую вы так искали, ждали? Так хотели? Рей перестал дышать, не отрывая взгляда от ярких зелёных глаз. В них не было слёз, но боль просвечивала даже через столь лишённое эмоций выражение. — Мы искали тебя, — подтвердил он, сжимая кулаки. Она не могла задавать те же вопросы, что он множество раз задавал самому себе. Ответ был один, единственный верный и нужный. — Могу ли… — она запнулась, но не отвела взгляда. — Могу ли я стать частью этой семьи? Я хочу быть с вами. Предельная искренность на время оглушила. Рей почувствовал, как мир начал плыть, а к горлу подкатывала тошнота. Почему цена была такой, никто не заслужил этого, особенно она. Не у неё не должно было быть ни единой причины задаваться этим вопросом, мучиться, бояться, что она не та. Она была Эммой, и всегда ею оставалось. Та же улыбка, те же привычки, хоть и в немного другом воплощении. Это была она, всегда. Рей понимал, что рассыпается мелкими осколками, когда разлепил руки и сделал шаг. Эмма шагнула навстречу, и он не выдержал, заключая её в объятия и мягко устраивая подбородок на огненно-рыжем затылке. Тонкие руки лихорадочно сцепились на его спине, и он стиснул челюсть, сдерживая судорожный вздох. — Это твоя семья, — проговорил Рей. Когда он услышал тихий всхлип, его сердце уже было на грани. Несправедливо. — Всегда так было и всегда будет, — сквозь зубы прошипел он, не сдерживая злобы. В конце концов Эмма медленно отстранилась, не покидая объятий полностью, но таким образом, чтобы видеть лицо Рея. — Я боюсь, что опять забуду. Что не удержу того, что будет появляться. Что-то вечно ускользает, будто мы тараном прорываемся через начертанную судьбу, — зашептала она, сжимая пальцы на груди парня. — Я просто… не хочу. — Эмма, — выдохнул Рей, со всей уверенностью заглядывая в её блестящие глаза, — даже если ты забудешь, если хоть что-нибудь случится — мы правда рядом. В любой момент. Любой из нас. Мы за тебя, и мы вернём тебя, если ты потеряешься. Ты — это всё ещё ты. — Это я, — повторила Эмма, кивнув. — Мы с тобой — ребята, Норман, все готовы принять тебя в любой момент. — Ты, — добавила она, и Рей почувствовал укол в груди. — Я, — подтвердил он, сглатывая напряжённый ком и сжимая её плечи в мягкой хватке. — Всегда. За спиной небо разорвала молния. Эмма не оборачивалась, но одновременно с этим на её лице расплылась пугающая улыбка. Она откинула голову к небу, восторженно глядя в темноту тяжёлых облаков. — Всегда! — закричала вдруг она в воздух, и из её горла вырвался странный смех. С таким же диким выражением она вновь взглянула на Рея, ловя его обеспокоенный взгляд безумными глазами. — Мне нравится, — выпалила Эмма, и помешательство перестало казаться пугающим. После срыва невозможны адекватные реакции, но эти рваные смешки, пальцы, сжимающие предплечья Рея, — так сквозь пелену кошмаров пробивался поток счастья. — Я хочу… хочу увидеть всех. Я хочу сходить с вами к морю. Рей, мы должны найти всех, — выговорила она сквозь смех, и Рей не заметил, как сам пустил на своё лицо улыбку. — Эмма, Эмма, спокойнее, часть из них наверняка ещё спит, — со смешком заговорил он, удерживая девушку от её минутного порыва ворваться в дом и разбудить всех прямо сейчас. Она послушно остановилась и с сожалением посмотрела на балконную дверь. — Эм, да, меня немного понесло, — признала Эмма и отошла к ограждению, перегибаясь через него, чтобы поймать рукой несколько дождевых капель. — Я подожду. Подожду столько, сколько необходимо — Эмма говорила не только об этом утре. Рей с благодарностью устремил взгляд на бушующее море. Он знал, что штиль никогда долго не длится, рано или поздно небо не выдерживает и разрывается грозой, а волны начинают заходиться в безумии, накатывать всё сильнее, накрывая с головой, — но он уже не боялся захлебнуться. Эмма глядела на беспокойное море и чувствовала прочную опору под ногами. Она впервые вдохнула солёный воздух полной грудью и осталась жива.