Your protector

Длинная, мрачная неделя, тянулась словно вязкая смола, выжигая детей изнутри. Страх болью впивался в сердца, дрожью будоражила рассудок, вызывая ужас, когтями впивающийся в душу. В связи с недавно произошедшими событиями, многие предпочли вовсе не покидать лагерь, запираясь в импровизированном укрытии на ночь и при малейшем намеке на опасность. Даже храбрый Беглец, на некоторое время стал таким, решив, что монстр может попытаться его добить, и вернулся к активному образу жизни только благодаря заверениям пакетоголового друга. Кстати говоря, Шестая тоже была чуть ли не единственной, кто оставался при своем уме. Пусть она и предпочитала компанию Моно, но при надобности без малейших капель страха могла отправиться в лес за чем-нибудь, если тот отсутствовал. Да и повода боятся уже особо и не было — монстр перестал появляться возле лагеря, а жуткий вой с каждой ночью слышался все дальше и дальше. Если бы ещё Беглец нашел в себе силы признаться, что рана на его ноге от дерева, в котором он застрял…

***

Шестая все больше странностей замечала в своем друге — Моно стал более замкнутым, молчаливым, и с каждым днем все чаще ходил в лес. Спустя некоторое время таких похождений, он стал немногим выше, а взъерошенные волосы на голове, так тщательно скрываемые пакетом, обхватили мочку уха. А однажды, на предложенное ему мясо, паренек с жадностью умял то за обе щеки, хотя терпеть не мог ещё с самого рождения. И самое странное — спокойный, всегда хладнокровный и доброжелательный Моно, стал более вспыльчивым, агрессивным, порой мог и сорваться на кого-то из товарищей за очередной подкол, чего раньше никогда не делал. При этом, во время этих внезапных вспышек злобы, его карие, шоколадно-ореховые глаза, цвет которых так нравился девочке, менял свой оттенок на более красный, будто наливаясь кровью. На подобные изменения Седьмой лишь кивнул — мол, взрослеет, все мы со временем меняемся. А остальные так вообще не заметили никаких изменений — ребята из приюта привыкли к странностям кареглазого и уже попросту не обращали внимания, считая, что мальчик был таким всегда. Но Шестой эти изменения не нравились — она привыкла к заботливому парню-солнцу, освещающему жизнь других, а не к озлобленному отшельнику, который, являясь чуть ли не единственной опорой, предпочитает игнорировать всех в темноте луны. Будто что-то звало его туда, с каждым днем все больше одурманивая и отрезая от внешнего мира и прежней жизни… Они с Седьмым словно имели какие-то VIP-места в этом мутном тумане сознания мальчика, но другие бы этому явно не обрадовались. И девочка знала об этом. В один из таких дней, когда Моно вновь собрался в лес, сероглазая устремилась следом. На непонимающий взгляд друга та лишь ответила, усмехнувшись: — Пойду с тобой. Хочу прогуляться. Ты ведь не против? — девочка вопросительно выгнула бровь, опустив кончики губ. Паренек сперва непонимающие уставился на неё, а затем, спустя несколько минут, окинув взглядом мрачные макушки деревьев, согласно кивнул, наклонив голову набок. Шестая улыбнулась и в несколько шагов догнала мальчика. Она знала что так будет. Может он и стал вспыльчивее, но ей по-прежнему ни в чем не может отказать. Пара размеренным шагом прогуливалась по лесным хащам; Шестая то и дело цеплялась о ветки. Хотя раньше она считала, что Моно более неуклюж, сейчас её друга таковым назвать нельзя было — он будто видел все преграды, чувствовал где каждая из них. Вскоре, ребята вышли на залитую лунным светом поляну. Черная высокая трава колола ноги, скорее всего пряча среди тонких стеблей какого-нибудь монстра. Однако, Моно преспокойно прошел к большому плоскому камню посреди поляны, после чего так же спокойно уселся на нем и похлопал по месту рядом с собой, оглянувшись на подругу. Та с опаской наступила на траву и прошла несколько шагов, будто лишний раз убеждаясь, не выскочит ли что-то из зарослей, как только она отойдет от спасительных деревьев. Присев на камень, девочка сразу уткнулась в объятия друга, будто он мог защитить её от всех опасностей мира. В какой-то мере так и было… Внезапно, с противоположной рощи, из-под кривых, колючих стволов деревьев вымелькнул внушительных размеров вепрь. Икластое животное, за годы проживания в темной роще, полностью стало черным — лишь красные глаза сверкали в темноте. И в голову Шестой закрались мысли, что, возможно, именно эта тварь убила их друзей год назад… Кабан пронзительно заревел — если этот режущий уши хрип, больше похожий на басистое верещание, можно было так назвать. Словно не заметив от ребят никакой реакции, вепрь послужил это сигналом — и неожиданно быстро для своих габаритов метнулся к камню. Сероглазая, испуганно выдохнув, вскочила на ноги, только сейчас заметив, что Моно ещё с самого появления твари оказался далеко за её спиной… Неужели сбежал?.. Малец, чьи глаза уже давно стали принимать алый оттенок догорающих углей, яростно мерил взглядом вепря. Раз уж этот зверь, не смотря на присутствие ещё одного хищника рядом, посмел прийти на запах свежей крови, которой можно поживиться, то он заплатит за это. Он не смог спасти от него Майка, простил ему даже убийство Сэма… Но. Никто, абсолютно никто не смеет трогать Шестую. А любой, кто причинит ей хоть малейший вред, будет убит. Убит жестоко и беспощадно… Руки парня стали трансформироваться, вытягиваясь и постепенно превращаясь в лапы, тело покрылось густой, черной шерстью. Чуть заостренные передние зубы превратились в клыки, и ровно через миг, выпрыгнувший из-за спины Шестой волк, вонзил их в шею зверя, вырывая глотку и попутно вспаривая острыми когтями живот. Сероглазая тихо вскрикнула при появлении зверя, медленно отступая назад. Хищник продолжал рвать когтями тело вепря под жуткий визг жертвы. Вскоре, поляна пропиталась металлическим запахом темной и вязкой, будто смола, крови монстра. Шерсть на лапах и морде волка намокла, почти полностью пропитавшись вязкой жидкостью, отчего на языке ощущался солоноватый привкус. Тяжело дыша, зверь повернулся к Шестой — девочка испуганно пятилась к лесу, всей своей душой сейчас желая уткнуться носом в теплую грудь друга, спрятавшись там от всего мира. С печальным взглядом, волк опустил голову, прикрыв глаза. Как вдруг, сероглазую поразила внезапная догадка — девочка обернулась — кареглазого не было негде. — Моно?.. Зверь дернул ухом и вновь поднял взгляд, вопросительно наклонив голову. — Эт-то ты?.. Волк снова опустил голову. Если бы он мог ей ответить… Как вдруг, вопреки всем его ожиданиям, девочка осторожно приблизилась, сначала с опаской, а затем более уверенно, потрепала его рукой по косматой голове. Словно разряд тока прошелся по хребту вплоть до кончиков больших ушей. — Так вот куда ты… бегаешь по ночам. Девочка медленно провела ладонью по черной шерсти, от загривка к лопаткам, отчего по спине волка будто пробежал табун мурашек. Никто ещё не был с ним так ласков в обличии волка. Реакция подруги — совсем не та, что он ожидал… Она не испугалась. Не убежала с криками, что он монстр, даже когда поняла, что перед ней стоит именно Моно. Она верила ему… Верила даже тогда, когда этого не делали другие… Шестая запустила пальцы в густую шерсть, перебирая особо спутавшиеся клоки, и присела рядом с волком. Она знала, что хоть он не может ответить ей, но понимает, точно понимает… А ещё, всегда защитит и поможет, кем бы он не был. Ведь это был её Моно, именно тот, которого она всегда знала и… любила? Наверное, можно и так сказать… — Спасибо тебе, спасибо за все… — прошептала девочка, утыкаясь носом в теплый мех. Волк отозвался тихим скулением и лег рядом, обхватив подругу пушистым хвостом — теперь уж точно её никто не тронет. В теплых объятиях ночи и друг друга, они пролежат здесь, на этой поляне, до самого утра, пока не наступит время возвращаться. А то, что произошло здесь, останется только между ними и соснами… Навсегда.