Вера в мир: следы прошлого

      Пахло медикаментами. В палате — светло и пусто, только какие-то аппараты пищали над ухом. Человек поморщился от света, жутко хотелось пить. Голова и тело были тяжёлыми — никак не встать за стаканом воды. Да и где этот стакан найти — непонятно. На тумбочке рядом с койкой ничего нет — ни пакета с фруктами от заботливых друзей, ни графина с водой. Он лежал в полном одиночестве, не зная, сколько времени провёл в этой палате, не зная, какое сегодня число и который сейчас час — даже на стене не было часов. Крикнуть, позвать хоть кого-то сил не было. А если хоть попытаться? Он приподнялся, но тут же лёг — комната закружилась. Он не стал испытывать себя и прикрыл глаза.       Оставалось надеяться, что он не умрёт от жажды.       Он не мог понять, как оказался в больнице — последние его воспоминания никак не связаны с этим местом. Нужно разобраться с этим, как можно скорее. Как только узнает хоть что-то. Глаза нашли какую-то кнопку. Может, если её нажать, врачи узнают, что он очнулся?       Рука тряслась, как у пьяницы. Он нажал на кнопку и стал ждать, надеясь, что скоро придут.

***

      Красная ткань покрывала слетела на пол — за ночь оно успело постранствовать по кровати, и, к удивлению, ретировалось только ближе к утру. В комнате прохладно — открыто окно, в которое ночью курили одну сигарету на двоих, целовались, забывали о сигарете и в конце концов тушили о пепельницу — в мыслях уже совсем не до неё. Мысли друг о друге. Всё что вокруг — не так важно, как любимый человек, тепло которого ощущаешь всем телом и сердцем.       От утренней прохлады не укрыться в обьятьях друг друга, как бы не жались крепче — тела согревают друг друга только в точке соприкосновения. Кажется, что утро пробиралось под кожу и пыталось разбудить, касаясь холодной ладонью спины, живота, гладя волосы. Но оно не в силах разбудить тех, кто не спал до рассвета. За дверью — разговоры, смех, крики. Жизнь текла своим чередом, пока кто-то отсыпался.       — Спят ещё? — усталый женский голос раздался совсем близко к двери.       — Угу, — в ответ, — Натрахались и спят. Ай!       Минутное молчание, тяжёлый вздох — громкий стук в дверь. В кровати кто-то заворочался, пытаясь вырваться из перплетения рук и ног. Лёша сонно прищурился, поднял голову. На голове — одуванчик из волос. Чем-то его вид напоминал сонного пушистого котёнка. Ему хотелось оторвать неизвестному стукачу руку, что посмел тревожить сон.       — Спи, — раздался над его ухом шёпот, — Ещё рано вставать.       Резко Лёше стало холодно — Женя встал с кровати и босиком подошёл к двери, по пути повязывая на себя покрывало на манер греческой тоги — на нём ничего и не было — вся одежда раскидана по полу и кровати. Лёша фыркнул и уткнулся носом в подушку — спать хотелось жутко. В голове ещё мелькали мутные картинки из сна — какой-то киллер, убивающий вилкой, какой-то клуб. В голове всё кругом — сон крепко держал, не желая отпускать из своей крепкой хватки, даже тревога в Женином голосе при разговоре с кем-то за дверью не помогала вырваться из сна.       Холод утра и желание узнать, что всё-таки случилось, всё же прогнали сонливость — Лёша перевернулся на спину и открыл глаза. Дверь тем временем захлопнулась. Женя с размаху упал на кровать совсем рядом с Лёшей.       — Жень, что случилось? — Лёша повернулся на бок, заглядывая в посеревшее Женино лицо.       Руки дрожали. Женя поджал губы, посмотрел в потолок, пытаясь совладать с собой. Облизнул губы, выдохнул:       — Тошик жив.       Лёша удивлённо подорвался с кровати. В голове пронеслись воспоминания и недолгие разговоры о бывших участниках группы. Тошик… И с какого чёрта он жив? Разве его не убили? Сердце быстро-быстро забилось.        — И… Что теперь?       Женя молчал. Долго. Лёша пытался остановить поток мыслей о том, что он больше Жене не нужен. Разве Женя бросился бы в омут с головой, в попытках достать его, Лёшу, из лап закона, если бы Лёша был бы просто утешением, развлечением на короткое время?       — Думаю, что ничего. Я не хочу его видеть. Насчёт Влада — не знаю.        — Но… как он выжил? — Лёша помнил, что Тошу казнили через инъекцию. Как, чёрт возьми, это произошло?        — Видимо, его и не пытались убить, — Женя перевёл взгляд на Лёшу и взял того за руку, — В любом случае, мне на него плевать.       Но Жене не плевать, Лёша видел это по глазам Жени. Какая-то застарелая боль, будто с души Жени резко сорвали корочку от зажившей раны. И Лёша отчасти понимал его — с грустью вспомнил Алину, которая снова появилась в его жизни спустя столько лет, чтобы потом уйти, резко, быстро, будто в попытке искупить свою вину вину за всё.       «Лучше бы ты никогда не появлялась в моей жизни, »  — эта фраза, брошеная при расставании, прозвучала в его мыслях. Казалось, что прошла целая жизнь, полная боли, отчаяния и попыток выжить. Может, эта мысль по отношению к Тоше сейчас звучала в Жениной голове? Но Лёша не мог залезть тому в голову.       В груди поселилась какая-то тревога, какое-то беспокойство. Нет, он не будет думать об этом. Нужно успокоиться и постараться выкинуть из головы лезущие дурные мысли. А в груди только холод, который невозможно прогнать.       Утро, не успевшее стать хорошим, безнадёжно испорчено.