Потерянная

      И вовсе я не собиралась приходить туда. И в мыслях не было распыляться на посиделки в пабе.        Я собиралась наведаться к бабушке Мине, помочь старушке по хозяйству и пополнить чайные запасы Леви, как делала прежде неисчислимое количество раз. Но этот чертов черный пиджак привлек мое внимание сам собой. Внутреннее чутье подсказало, кто этот невысокий человек в гражданском, скрывший свое лицо под широкополой шляпой. Он неспешно петлял запутанными улочками, в точности повторяя маршрут, который я сама ему показала. Ноги сами понесли меня следом, желая нагнать капитана. Но толпа людей, заполонившая улицы в честь очередного празднества заметно усложняли выполнение задачи. Я влилась в поток людей, держа черный костюм в поле зрения. Лицо не покидала глупая улыбка от осознания, что теперь это был не только мой ритуал. Капитан так же навещал бабушку Мину. Только вот отчего-то старушка ни разу об этом не обмолвилась. Чей-то локоть пролетел в опасной близости от моего носа, однако я вовремя увернулась, ныряя в пустой переулок между домами, который бы позволил сократить путь.        Совсем скоро я оказалась на нужной мне улице. Потрепанный временем домишко бабушки Мины при свете дня так и манил запахом свежей выпечки и приветливо распахнутыми ставнями. Я заглянула в окошко, выглядывая капитана. Хозяйка кружила среди полочек с травами, обслуживая немногочисленных посетителей. Женщина средних летом держала за ручку шестилетнего ребенка. Две пожилые пары обменивались новостями, позабыв о цели визита в магазинчик. Однако ни черного пиджака, ни шляпы не наблюдалось. Возможно ли, что я ошиблась и спутала Леви со случайным прохожим? Или он решил заглянуть по дороге в другое место? Или вовсе держал путь совершенно в другом направлении? И это был лишь порыв бурно разыгравшейся фантазии? Я растерянно оглянулась по сторонам, в надежде лицезреть знакомую фигуру, выворачивающую из-за угла. Но мимо лишь прогремела тележка с несколькими бочонками пива и уже знатно захмелевшим перевозчиком. Я еще раз взглянула на уютную комнатку старушки, взвешивая свои варианты. Бабушка Мина так и светилась энергией от возможности угостить своих посетителей новыми поступлениями чая. Ее глаза так и искрились от удовольствия. Стоило ли отвлекать ее сейчас? Старушка же неизбежно заметит мое понурое выражение лица и примется за расспросы. Опыт прожитых лет подскажет о причине моих душевных терзаний… И тогда придется ей все рассказать, выложить как на исповеди, ведь ее обманывать не хотелось. – Лана? – я дернулась, оборачиваясь на голос.        Передо мной стоял широко улыбающийся Жан. Он был одет в длинный черный плащ с высоким воротником. Наряд был в меру строгий, но при этом обладал определенным набором интересных деталей. Это и двойной пояс, и стильные пуговицы, и металлические пряжки, отлично гармонирующие друг с другом, и по-щегольски нарядные манжеты, с отворотом. – Ты все же пришла, – изрек довольный товарищ, – Тогда пойдем занимать столик, если мы не хотим, конечно, участвовать в мордобое за свободные места.        Я и ответить ничего не успела, как парнишка уже подцепил меня под руку и потащил вперед к цветной вывеске, которую я прежде не замечала, не смотря на яркие цвета, которыми она переливалась. «У Розы» толпились люди, желающие присесть и пропустить по паре-тройке рюмочек. Отчего-то мы прошмыгнули через черный ход, и нас не остановили, требуя дожидаться своей очереди. Я и моргнуть не успела, как перед нами уже поставили две огромные кружки эля, который здесь, судя по всему, являлся главным напитком, ибо другие посетители только его и заказывали. Так я и оказалась в тесном прокуренном помещении, где эль лился рекой, а напротив меня восседал широко улыбающийся Жан Кирштейн, вырядившийся так, будто желал покорить каждую встречную. – Не знала, что ты следишь за писком моды, – я не стала скрывать своего удивления.        Жан взлохматил волосы, словно смущаясь. – Да так-то время появилось, вот и решил поинтересоваться последними веяниями. Думал еще о том, чтобы отрастить бороду, но Конни даже саму идею засмеял. Представляю, как они с Сашей будут издеваться, воплоти я подобное в действие. – В этой одежде ты выглядишь взрослее что ли, – я задумчиво оглядела собеседника, – Но тебе идет. И борода, пожалуй, будет тебе к лицу. – То есть стоит все же попробовать! – Кирштейн заметно оживился.        Эль оказался тем еще коварным напитком. Стоило попробовать, как кружки на столах начали пустеть поразительно быстро, а хозяин охотно наполнял их вновь. И вот уже мы с Жаном делились забавными историями со времен обучения в кадетском корпусе. Иногда мы смеялись так громко, что другие посетители косились на нас, словно на сумасшедших. Но захмелевшее сознание и поразительная легкость в теле в сочетании с непринужденными беседами дарили состояние истинного блаженства. В кои то веки я смогла позабыть о насущных проблемах и попросту насладиться моментом. Когда я отдыхала по-настоящему в последний раз? Когда чувствовала себя так же беззаботно? Когда Петра была еще жива… – Скажи-ка мне Жан, – я подалась вперед, понижая голос, словно собиралась обсудить тайну вселенского масштаба. Кирштейн подался вперед, чтобы разобрать следующий вопрос, – Тебе действительно нравится Микаса еще с кадетских будней?        Кажется, бедолага аж подавился от моего внезапного вопроса. Эль брызнул из носа, а сам парнишка закашлялся. Я лишь наблюдала за его мучениями с улыбкой от уха до уха. Ну а что? Мне было взаправду любопытно. Когда первая волна шока миновала, Жан все же ответил: – Тебе, наверняка, Конни уже давно все растрепал. Но да. И хоть я понимаю, что у меня и шанса то нет. Даже смотреть в ее сторону нельзя. Ведь она сама замечает лишь Эрена. Только он существует в ее мире. А я вот глупец. Несмотря на это, не мог выкинуть ее из головы. – Если речь идет о чувствах, все мы становимся глупцами, неспособными действовать рационально. В этом и заключается самое страшное проклятие. Иногда голова твердит одно, но сердце не желает подчиняться. И в такие моменты лишь единицы способны поступать здраво, – я осушила до дна очередную кружку эля и махнула, подзывая хозяина. Молодчик тут же наполнил кружку вновь. – А ты? Ты кого-то любила?        Я прикрыла глаза. Разум, окутанный пьяной дымкой, готов был вывалить все и сразу. Наконец, обсудить душевные терзания хоть с кем-то, но какой-то особо вредный таракан сознания вмешался в последний момент, направляя мысли по другому пути. – Я любила свою семью, любила своих родителей. Но Шиганшину разрушили. А я даже не знаю, что с ними стало. Быть может, их сожрали титаны, или они были погребены под завалами домов или пронзены осколками, а может… Может умерли от потери крови. Меня там не было. Не было рядом, чтобы оказать помощь, защитить. Меня там не было.        Теплая ладонь Жана накрыла мою, даря крупицы тепла и успокоения. А тихие слова окутывали сознание. – Я тоже терял дорогих мне людей. В битве за Трост погиб Марко, мой лучший друг. Я не знаю, как это случилось. Меня там не было. Но именно его смерть подтолкнула меня вступить в Разведкорпус. Я бы не смог служить в Военной полиции или Гарнизоне. Я хотел отомстить за него, отомстить чертовым титанам. Глядя на его обуглившиеся кости, я уже тогда знал, как следует поступить на церемонии распределения. – Значит, ты лучше меня, Жан. Потому что я бросила своего лучшего друга. Бросила, так как не могла смотреть, как он счастливо улыбается, глядя на лица своих родителей и сестры. Я должна была радоваться, что хоть кто-то из Шиганшины выжил, должна была обнять друга детства, который всегда был рядом, в знак поддержки. Но вместо этого я завидовала. Завидовала, что на его месте не я, завидовала, что его семья дышит, завидовала, что у него что-то осталось от той мечты, которую мы строили… А мой собственный мир рухнул в тот день. Я вступила в Разведкорпус не потому, что считала это правильным. Это были суицидальные действия человека, который бежал от осознания, что у него никого не осталось. Я ужасный человек, Жан! – Ты человек, Лана. Ты просто человек. Человек, который пережил слишком многое. Ты дважды спасала мою жизнь, поэтому уж я так точно никогда не посмею назвать тебя ужасным человеком. Ты человек, который всего лишь хотел быть со своей семьей, а тебя этой возможности лишили. Ты… – Отправляясь на битву за Шиганшину, часть меня надеялась, что если мы победим, то война закончится. Разве не глупо? – я осушила до дна очередную чашку. – Часть меня все еще продолжает наивно грезить о семье, собственном доме и жизни в достатке. Ну разве не глупо? – Даже если это и глупо, то ты не единственная здесь безмозглая дура, Лана. Я мечтаю о том же. Домик по соседству с мамой, натопленный камин, сытный ужин на столе, приготовленный любящей женой. И двое детей, бегающие вокруг и требующие внимания. – Да уж, достаточно детализированная картинка, я бы сказала, – я подперла голову рукой, не разрывая зрительного контакта с Жаном.        В груди разливалась волна благодарности и тепла. Со смерти Петры мне не хватало человека, с которым можно было бы поговорить в открытую. Глядя на связь между Эреном, Микасой и Армином, а также Конни и Саши, я не отдавала себе отчет, насколько сама нуждалась в таком вот товарище. И сейчас в груди зарождалась надежда, что быть может наше общение с Жаном могло стать чем-то большим, чем общение товарищей по оружию. Быть может, мы могли бы стать друзьями? Мы ведь могли бы? – Спасибо, что позвал меня сюда сегодня. Мне это было нужно. – Давай как-нибудь повторим? – Жан вновь взлохматил свою шевелюру. – С радостью, – я не медлила с ответом ни секунды. И улыбка на моем лице была абсолютно искренняя.        После вечера задушевных бесед и нескончаемого алкоголя возвращаться до штаба было чертовски сложно. Голова кружилась, ноги ступали неуверенно, тело не слушалось – но крепкое плечо Жана и его рука на моей талии придавали некой опоры. Мы шли вперед, пошатываясь из стороны в сторону, наплевав на посторонних наблюдателей. Однако следующие его слова вновь пробудили мой интерес к происходящему вокруг: – Черт, а это разве не капитан Леви? – испуганно икнул Жан.        Взгляд заметался из стороны в сторону, в поисках капитана. Фокусироваться на происходящем вокруг было сложно, но вовсе не невыполнимо. Черный пиджак и широкополая шляпа поспешно отдалялись от здания на другом конце площади, ловко маневрируя среди прохожих. – Мне показалось, или он только что вышел из дома удовольствий? – понизил голос Кирштейн.        Я чуть не перецепилась через собственную ногу, переваривая информацию. Из дома удовольствий? Ничем не примечательное здание, зашторенные окна, дубовые двери и не одной вывески, свидетельствующей о роде занятий его жителей. – Откуда ты знаешь, что это бордель? – нахмурилась я.        Жан вновь испуганно икнул. – Можно я не стану отвечать на этот вопрос? – Кажется, нам обоим сейчас придется отвечать на совсем другие вопросы, – я покачала головой.        Расстояние между нами с Леви стремительно сокращалось. Капитан, обративший внимание на двух в стельку пьяных прохожих, теперь решительно направлялся к нам. Жан пошатнулся то ли от страха, то ли от очередного приступа тошноты, чем чуть не уронил и меня. Пока мы восстанавливали равновесие, хватаясь друг за друга, капитан Леви достиг цели. Я вскинула голову, встречаясь взглядом с его бездонными омутами, которые сейчас напоминали самую настоящую бурю. – Такими темпами вы и к утру к штабу не доберетесь, – вынес он свой вердикт, оглядывая двух нерадивых солдат. – О-о-о, будьте уверены, капитан, мы в состоянии о себе позаботиться, – фыркнула я в ответ и демонстративно повернулась к Жану, – Давай. Левой. Правой. Левой. Правой. Только нужно идти в ногу. – Так с левой или с правой, – уточнил Жан, когда первая попытка стартовать не увенчалась успехом. – Давай с левой? – охотно предложила я, игнорируя буравящий спину взгляд Леви. – Понял-принял. Вперед. – И ты так и не объяснил, почему в пабе для тебя выделили отдельный столик, – я вновь заговорила с Жаном, пытаясь игнорировать тот факт, что Леви шел теперь по правую руку от меня, изредка кидая на нас осуждающие взгляды. – М-м-м, – Кирштейн как-то странно покосился на меня. – Это связано с твоим нежеланием отвечать на предыдущий вопрос? – осенило меня через некоторое время. – Угу. – Тогда расскажешь мне об этом в следующий раз. Тот эль выдался чертовски вкусным! – провозгласила я.        Но Жан не успел ответить. В наш разговор вновь вмешался Леви. – Кирштейн, советую подумать о том, как ты собираешься протрезветь до утренней тренировки. Жалеть я тебя не стану. – Да ладно вам, капитан, – я не дала Жану возможности ответить, – У нас у всех законный выходной. Каждый снимает напряжение как пожелает.        Мы с капитаном буравили друг друга взглядом томительные секунды, прежде чем Леви развернулся и устремился прочь, не сказав более ни слова. Слева облегченно выдохнул Жан. Но вот в моей собственной груди что-то екнуло, когда я глядела на удаляющуюся спину Леви Аккермана.