Тяжёлое испытание

– Ал, ты в порядке? – Эдвард обеспокоенно косился на брата, сосредоточенно что-то вычерчивающего на большом листе плотной чертёжной бумаги. – А, что? Я? – Альфонс удивлённо вскинул на него глаза и пожал плечами. – Всё хорошо, да. А что не так? – Да что-то ты мне… не нравишься. – Чего?! – Ал деланно задохнулся негодованием, впрочем, тут же усмехаясь. – Что ещё значит не нравлюсь? – Да ты бледный совсем, – Эд примиряюще улыбнулся ему. Да, формулировка была не самая лучшая. – Синяки вон под глазами, рёбра выпирают – исхудал, как будто тебя не кормят, пальцы у тебя в последнее время холодные, заеды в уголках губ… – Заеды? Ты о чём, Стальной? – озадаченно поинтересовался у него из-за своего стола Мустанг, перебиравший стопки документов. – Заеды или ангулярный стоматит – маленькие ранки на поверхности губ, вызванные условно патогенными микроорганизмами, которые появляются как правило из-за дефицита витаминов группы B, – прежде, чем хоть один из Элриков успел открыть рот, отрапортовал Флетчер, опуская на стол фюрера ещё одну огромную стопку каких-то материалов. – Спасибо, Флетчер, ты у нас ходячая медицинская энциклопедия, – усмехнулся Эдвард. – Да знаю я про всё это, – Ал тяжело вздохнул, откидываясь на спинку стула. – Ты ещё забыл про высыпания, из-за которых мне приходится игнорировать сладкое и молочное, что радости в жизни не добавляет, сам понимаешь. – Да я вообще поражаюсь, как тебе выдержки хватает проходить мимо шоколадок, батончиков и конфет и забирать только яблоко… – Не хватает, братец, в том и дело, что мне даже плохо становится, когда я на сладкое смотрю – а нельзя! Что бледный – так не с чего и негде мне загорать, когда мы целыми днями в кабинете или в больнице торчим… А заеды – ну тут уж я не знаю, что делать. Авитаминозу быть не с чего, кажется, а всё-таки… Ну и… да что за чёрт, – недовольно поморщившись, Альфонс потёр верхнюю губу. – Эд, посмотри, покраснение есть? – Е-есть… – протянул, хмуря брови, тот. – Вот прямо здесь… – Дай-ка я взгляну, – младший Трингам без всякого стеснения навис над Алом, внимательно, пристально разглядывая его лицо. Альфонс только смущённо фыркнул в ответ и опустил глаза. – Да у тебя же герпес, Ал! Кажется, твой организм жутко недоволен происходящим… – Этого мне ещё не хватало! – Ал едва не взвыл от безысходности. «Теперь ещё и целоваться нельзя!» «А мне всё равно, я буду!» – возразил ему немедленно Эдвард. «Чтобы ещё и ты заболел и всё точно стало очевидно? Братец, нельзя!» «Но я так не могу! Ты что, издеваешься что ли? Давай прекращай это!» «Да я бы с удовольствием…» – Чего ему не хватает-то, организму? – буркнул Эд, насупившись. Перспектива лишиться ещё и поцелуев младшего брата его привела в самое мрачное расположение духа. Ал отреагировал незамедлительно. – Сна ему не хватает, чего. И покоя. Вечного причём. Ай, не дерись! – Да я тебя за такие слова!.. – А сна-то действительно не хватает, – Флетчер меланхолично покачал головой, наблюдая за руганью Эда и Ала. – И покоя тоже… – Будешь тут спокойным!.. – Ал, а тебя ничего, кроме этого, не беспокоит? – Чего? Меня? Меня нет, меня беспокоит только вот этот оболтус, – Альфонс, обиженно надувшись, потирал затылок, по которому только что схлопотал довольно ощутимый удар. – Ещё захотелось? – раздражённо фыркнул Эдвард, закатывая рукава. В кабинете в кои-то веки было жарко, и он позволил себе не просто расстегнуть, а снять китель. – Тиран ты, братец, садист! Драться-то зачем? – А от большой любви! – Любовь по-другому проявляется! – Так тоже можно! – Но не ну… постой-ка, что это у тебя на локте? – голос у Ала моментально из сердитого стал встревоженным, и Эд изумлённо приподнял брови, косясь на собственную руку. – Это? Просто родинка. А что? – Я её не помню, – младший Элрик повернул руку старшего так, чтобы внимательно рассмотреть тёмное пятно чуть повыше его локтя. – Давно она у тебя? – Да нет, недавно. Недели две назад, наверное, появилась. Она сначала маленькая совсем была, с точку размером, а теперь выросла вот будь здоров, – Эдвард передёрнул плечами. – Она вообще чешется немного, наверное, надо будет при случае к врачу сказать, но… эй, Ал, ты что? Альфонс, белый как полотно, смотрел на брата круглыми перепуганными глазами. Эдвард нервно поджал губы. Да чего он? Он отвёл взгляд в сторону, чтобы столкнуться с не менее круглыми и ошарашенными глазами Флетчера. – Эй, чего вы?.. – Эд, какого чёрта ты не сказал раньше и до сих пор не сходил к онкологу? – не своим голосом просипел Ал, не отпуская руку брата. – Ну… времени не было. Сам понимаешь, последние пару недель… – Эд, ты что, с ума сошёл? Это же очень серьёзно! – Флетчер пришёл в себя явно быстрее, чем всё ещё моргающий с таким видом, словно его только что огрели чем-то по голове, Альфонс. – Тебе срочно нужно… – Что тут происходит? – к троице с недоумевающим видом подошёл Рассел, останавливаясь за плечом у младшего брата. – Эд, ты что, что-то натворил опять? – Да ничего я не натворил! Просто эти двое любят разводить панику на пустом… Договорить он не успел, потому что реакция Альфонса на его слова оказалась совершенно неожиданной. Младший Элрик резко вскочил на ноги, буквально вытащил старшего из-за стола за грудки и грубо тряхнул. – Эд, ты, ты… идиот, придурок неимоверный! – Ал, ты… что такое? – Эд, и не думающий сопротивляться, вжал голову в плечи, растерянно глядя в искажённое яростью лицо брата. – Ал, ты перебарщиваешь, правда, – начал было примиряюще Флетчер, но Ал метнул на него такой злобный взгляд, что тот замолк на полуфразе. – Я перебарщиваю?! Я?! Эд, ты вообще, чёрт возьми, в курсе, что у нас с тобой вовсе не самая лучшая наследственность, чтобы шутить этим? – он выпустил воротник рубашки старшего, и Эдвард рухнул обратно на стул, всё ещё не отводя непонимающего взгляда. – Наследственность? Ты о чём вообще? – Что не так с наследственностью? – рядом с ними из ниоткуда вырос Мустанг, встревоженно скрестивший на груди руки. – Ал, ведь бабушка Пинако не… – Да при чём здесь бабушка! – Ал со всей силы хлопнул ладонью по столу, так, что по кабинету звон пошёл. – Эд, скажи на милость, ты что, не помнишь, от чего умерла мама?! – Мама? – Эдвард болезненно поморщился. – Так ведь… все же говорили, что эпидемия… – А ты не помнишь слова доктора о том, что она много лет мучилась от болей? Когда ты исчез, я ездил к нему, разговаривал, смотрел карточки – Эд, у мамы был лейкоз! – Ч…что? – глухо выдохнул тот, часто моргая. Флетчер испуганно прижал ладонь к губам, Рассел болезненно нахмурился, Мустанг до побеления сжал губы. – Это ещё не всё! – Ал, опершись на стол ладонями, опустил голову. – Это далеко не всё, братец: а наш отец – я нашёл, между прочим, его дневники! – в его последнем теле, быстро дававшем сбои, знаешь, чем был болен? У него была меланома, причём третьей стадии! Эд только молча судорожно вздохнул, никак не отвечая на его слова. Рассел трясущимися пальцами потянулся к плечу разбушевавшегося Альфонса. – Ал, послушай… – А я ещё не закончил! Не закончил, вам ясно? – тот вскинул голову. – Если тебе, братец, недостаточно того, что наши родители оба были больны раком, то посмотри вот на это, – он резким нервным движением скинул с себя китель, рванул рубашку – так, что пуговицы чуть не посыпались, – и, истерически хмыкнув, указал посеревшему от всех этих новостей Эду на тонкий длинный шрам на коже между третьим и четвёртым ребром под правой рукой. – Ты всегда был достаточно тактичным, чтобы не задавать мне вопросов, откуда какой шрам на моём теле взялся, ну, так я тебе сам расскажу историю одного! Вот это, Эд, появилось пять лет назад, через год после того, как ты пропал, за год до того, как мы встретились! Я тогда неважно себя чувствовал, и к тому же у меня стало много родинок появляться, поэтому учитель настояла, чтобы я сходил к онкологу. И что ты думаешь? Он только взглянул на одно небольшое тёмно-красное пятнышко вот здесь и сразу заявил мне: «На хирургическое иссечение, немедленно». У меня, братец, бумажка до сих пор дома лежит, в моём столе, называется «прижизненное патологоанатомическое исследование», смешно, да? – ещё один нервный смешок. – А знаешь, что там было написано, знаешь? «Рак кожи 1 степени»! – Ал… – умоляюще потрясённо прошептал Эдвард. – Ал, почему ты мне не… – Почему не рассказал? А зачем тебя тревожить было, если прогноз на выздоровление был полный и больше того – ничего после этого не обнаруживали? Ты вон и сейчас белее своей рубашки, прости, я не хотел тебя пугать, но чёрт возьми, Эд, нельзя же так играть со своей жизнью! – Альфонс, наконец, поднял глаза на старшего брата, и Эдвард сглотнул, увидев в них слёзы. – Эд, я не позволю тебе! Не позволю, слышишь?.. – Ал, извини, конечно, что я вклиниваюсь, но что у тебя на спине? – робко еле слышно спросил Флетчер, показывая пальцем в какую-то точку на теле Альфонса. – Где? Там? – Ал откинул голову назад и скосил глаза вниз. И чуть сам воздухом не подавился. – Вот же чёрт… Эд молча развернул его к себе и стеклянными глазами уставился на тёмно-бордовую красную точку сантиметра два в диаметре с размытыми волнистыми краями. На минуту повисла тишина. Братья Элрики переглянулись с самым обречённым выражением в глазах. Потом одновременно перевели глаза на фюрера. Тот стоял, опустив голову. Почувствовав, что на него устремлены несколько пар глаза, он исподлобья взглянул на Эда и Ала и рявкнул: – А ну марш отсюда! Бегом! И не возвращаться, пока не… Повторять дважды не было необходимости – Элриков как ветром сдуло. Оставшись наедине с Трингамами, Мустанг моментально растерял внешний запал и потерянно уставился на них. Флетчер тяжело вздохнул, а Рассел, сжимая руки в кулаках, пробормотал под нос: – И сколько же им ещё может доставаться?

***

Через два часа почти абсолютной тишины (весь Штаб был на карантине, а для команды фюрер объявил внеплановый выходной в связи с несколькими неделями переработки) в коридоре послышался шум, и через пару минут в кабинет вновь влетели Эд и Ал, запыхавшиеся, растрёпанные и будто в какой-то странной прострации. Рассел и Флетчер, занимавшиеся в этот момент очередным экспериментом, во все глаза озадаченно уставились на них. Мустанг, подняв взгляд от бумаг, в недоумении пытался проморгаться. – Стальной, Воздушный… вы что, уже сходили в больницу? – Угу, быстро вышло, – Ал, скинув куртку, устало опустился на диван. Эд немного помедлил у их стола, чтобы выпить воды, и присоединился к брату. – Сегодня даже обычных очередей не было… – Ну и? – нетерпеливо поинтересовался Флетчер, убирая колбу в держатель. – Когда вас оперировать будут-то? – в том, что нужна операция, никто из находящихся здесь уже два часа назад не сомневался. Элрики переглянулись с удивлённым видом. Потом Эд покачал головой и усмехнулся. – Так нас… уже. – Что?! – Рассел чуть реактив от неожиданности не выронил. В последнее время, когда в Штабе стало совсем мало людей, они с братом "переехали" в кабинет фюрера, где занимались исследованиями, не требующими слишком специфичного оборудования. И вот результат – стол майора Мустанг, любезно предоставленный Роем в пользование Трингамам, уже успел покрыться подпалинами и пятнами... – В смысле – уже? – Ну в прямом… уже удалили, – Альфонс пожал плечами, осторожно опуская голову на плечо старшему. – То есть как это – уже удалили? – Флетчер переводил совершенно круглые глаза с Эда на Ала. – Это же… операция… и как же… – Ну, честно говоря, они как взглянули на это дело, так просто переполошились, вы бы их глаза видели, – Эдвард хмыкнул, ласково приобнимая младшего металлической рукой. – А когда мы сказали, что это совсем недавно появилось, не больше двух недель назад… так нам сразу – «Бегом на операционный стол! Оба!» Как будто мы против могли быть… – Так как же… всего два часа прошло? – Мустанг даже привстал, гипнотизируя Эда и Ала сощуренными в недоверии глазами. – Да ведь операция-то амбулаторная, под местной анестезией, – прикрыв глаза, сообщил Альфонс. – Потому мы и не отключались… так, провалялись полчаса на больничных койках, и нас отпустили… – Ага, правда, смотреть на это было странно, – Эд дёрнул уголком губ в подобии улыбки. – Себя-то мы видеть не могли, всё же сказали на живот лечь, а вот друг друга… – Ну да, не самое приятное зрелище, когда с брата срезают куски кожи, – еле слышно фыркнул Ал. – Хотя и захватывающее… – А… много срезали? – севшим голосом поинтересовался Флетчер. – Угу, – Эдвард кивнул. – Вот считайте от краёв этой гадости ещё по пять сантиметров накинуть во все стороны… Завтра сказали зайти за результатами гистологии, а сегодня на перевязку. – А сегодня-то вы что тут делаете? – с большим трудом, но Мустанг, наконец, сумел взять себя в руки, и его голос звучал привычно строго. – Какая была необходимость?.. – Да вы что, сдурели? – Альфонс открыл один глаз и обиженно уставился им на Роя. – Дома же Винри! Она постоянно бегает – от бабушки домой и из дома до бабушки! Не может усидеть на месте, нервничает и так успокаивается… а мы сказали утром, что вернёмся часов в шесть. Сейчас два. И как вы это себе представляете: «Мальчики, а почему вы так рано? – Ой, да знаешь, мы ещё от анестезии отходим, сегодня сказали отлежаться… – Какой анестезии? – Да нам по родинке удалили с подозрением на рак…» И что это будет? Апокалипсис? Кома? У нас нет столько корвалола её отпаивать, а она ещё и не удержится и бабушку потом до полусмерти перепугает, ей-то куда волноваться? – Ага, к тому же, Винри нас видела в больнице и уже что-то подозревает, – поддержал его Эд, успокаивающе гладя брата по плечу. – Мы с ней в коридоре столкнулись, она на нас как уставилась: «Что это вы тут делаете?! И почему вы такие бледные?!» Пришлось соврать, что мы узнавали данные для Флетчера… правда, странно, что мы делали это возле операционной, правда? – Придурки, – в сердцах бросил Рассел, качая головой. – И что с вами теперь делать? Эд и Ал только виновато одинаково пожали плечами. Альфонс при этом болезненно поморщился. – Что-что… пусть отлёживаются хотя бы на диване, – вздохнул Флетчер. – Что, начинает отпускать? – Угу… сказали, что будет больно прихватывать, но придётся потерпеть до вечера, пока им не завезут закончившийся обезбол, – ответил за брата Эдвард. – У них… а, ну да, пятница же… – Так ведь у нас же есть, – серьёзно нахмурив брови, возразил старший Трингам. – Может, ты им сделаешь укол, Флетчер? Там же много располосовали, болит, надо думать, довольно сильно. – А ведь и правда – у нас обезбол ещё есть, – задумчиво кивнул младший. – Сделать вам? – Честно признаться, я бы не отказался. А Эду точно сделай. Сам он ни за что не попросит, – не дав Эдварду даже рот открыть, согласился Альфонс. – Эй, да в смысле! – В прямом, братик… – Тогда я схожу за шприцами и лекарством, а вы… – Подожди, Флетчер, – Эд махнул ему ладонью. – Ты не мог бы… ещё перевязочный пластырь прихватить? Трингамы переглянулись. Рассел угрожающе кашлянул. – Колитесь. – Да что колитесь… они наскоро накладывали повязки, у них там ещё сегодня пять пациентов. Мы ж вообще внеплановые, на нас коек не предусмотрено, поэтому мы и сдёрнули при первой возможности. А они во время перевязки торопились и как-то, видать, не очень удачно заклеили – потому что и у брата, и у меня поотклеивалось. А может, сукровица виновата. Короче, до официальной перевязки мы не доживём, – виновато шмыгнул носом Ал. – О господи, – Флетчер зажмурился. – Ладно, принесу… Надо же тогда ещё перчатки взять и бетадин со спиртом… – Я ж говорю, идиоты, – раздражённо буркнул Рассел, махая на Элриков рукой. – Да разве ж мы… – Цыц! Легли оба, быстро! – скомандовал Мустанг, возясь у шкафа в поисках местного штабного пледа. Ослушаться Эд и Ал уже не посмели. Переглянувшись с виноватым видом, они действительно легли на диван – то есть, на диван лёг Эдвард, откинув прооперированную руку назад, а на него – Альфонс, потому что ни на бок, ни на спину ему ложиться было нельзя. Впрочем, Элрикам было далеко не впервой так лежать. Можно было даже сказать, что они соскучились по этой позе, поэтому на лице Эда на какую-то долю секунды мелькнула улыбка, а Ал слегка покраснел, утыкаясь носом куда-то в ключицы брату. Мустанг и Рассел переглянулись и беззвучно хмыкнули. Идиллия. Почти. Через пять минут вернулся Флетчер, и Ал встал, чтобы он спокойно сделал Эду перевязку. – Ох нихрена себе… – Что? Я ж сказал, что по пять сантиметров с каждой стороны… У Ала вон ещё больше… – Да кошмар же… Фюрер даже вынужден был отвернуться, чтобы скрыть перекошенное от переживания лицо – чуть повыше локтя Эдварда алела глубокая длинная, даже синеватая полоса, перекрещенная чёрными нитями. – Так, Ал, теперь ты. – Да, спасибо. – О господи… – Флетчер, ты же врач, разве тебе не должно это казаться нормальным? – Я ведь не хирург… я только совсем по мелочи… пока что. Рассел хранил абсолютное молчание, глядя в окно. Рой всё же решил обернуться и взглянуть на происходящее – и столкнулся взглядом с Эдвардом, который нервозно кусал губы. Ну не мог он спокойно смотреть на раны младшего брата. Не мог – и всё тут. А у Альфонса действительно всё было даже хуже – практически через всю поясницу наискось пролегал выпуклый бордовый шов. Мустанг даже едва заметно вздрогнул. Эд заметил это движение и грустно улыбнулся ему. Когда Флетчер закончил и сделал друзьям по уколу, фюрер откашлялся. – Так… теперь оба отдыхайте. Плед я вам достал. И не вздумайте… – Да не вздумаем, фюрер, не вздумаем, – миролюбиво проворчал Альфонс, пуская старшего первым и снова опуская голову ему на грудь. – Тут уж ничего не поделать, придётся отдохнуть, – Эдвард устало хмыкнул и подмигнул всем троим сразу, бережно кладя ладонь на макушку младшего брата. – Подозрительно просто вы согласились, – с недоверием хмыкнул Мустанг. Впрочем, лицо его тут же снова приняло озабоченное выражение, и он пробормотал под нос: – И с чего только это всё может быть… – Ну, знаете, во-первых, я не думаю, что все махинации с нашими телами за последние… ну, грубо говоря, десять лет добавили нам здоровья, – Альфонс зевнул и снова прикрыл глаза, улыбаясь прикосновениям Эда. – По крайней мере, на папе это точно сказалось наихудшим образом. А потом… сколько мы мотались по поездам в разные точки мира, да не одного, где мы только ни были… – Угу. И в загрязнённых зонах, и в радиоактивных, и даже чуть было не в зоне атомного взрыва – хорошо хоть успели предотвратить, – задумчиво согласился с ним Эдвард, водя пальцами по золотистым растрёпанным волосам брата. – А во время этих их революций чуть было во время газовой атаки богу души не отдали… иприт – он такой. – Как вы вообще живы до сих пор? Уму непостижимо, – покачал головой Рассел. – И чего вы никогда ни о чём этом не рассказывали? – А у нас кто-нибудь спрашивал? К месту не приходилось так-то, – фыркнул в ответ на это Эд. – Ну всё, всё, – замахал на них руками Флетчер. – Вам отдыхать надо. Можно вы потом расскажете тогда, что с вами происходило? Я понимаю, наверное, это не самые приятные воспоминания, но… брат прав – мы уже полгода почти с вами бок о бок практически живём, а вы ни разу не рассказывали ни о чём из ваших приключений там… – Да что полгода, мы-то здесь тоже ничего не знаем, а почти год прошёл, – фюрер поджал губы. – Действительно, как-то нехорошо это выходит… – Да расскажем, расскажем, если вам интересно, – Ал скосил на них глаза и улыбнулся. – Только не сейчас… – Конечно не сейчас, я же говорю – отдыхайте! – И на том спасибо, – съехидничал Эдвард, тоже устало прикрывая глаза. В кои-то веки можно было снова полежать вдвоём. Элрики даже немного покраснели от удовольствия и смущения. Впрочем, стеснять их никто не собирался – Флетчер вернулся к столу, и они с Расселом продолжили эксперименты, Мустанг вновь уткнулся в годовые отчёты, – и теперь никто не мешал Эду перебирать любимые тёмно-золотые пряди пальцами, а Алу – до умопомрачения вдыхать родной запах. Уже в больнице перед операцией они оба поняли, до чего на самом деле им этого не хватало. То есть, поняли-то давно – но там всё встало на место с потрясающей ясностью.

***

– Ал, постой… постой, пожалуйста, – Эд, закутанный в простыню, остановился посреди коридора, с безнадёжным страхом в глазах уставившись на спину брата. Ал удивлённо обернулся. Сейчас они были здесь одни. Этот маленький тёмный коридорчик вёл в операционную, где их уже ждали хирурги и медсёстры в белых халатах, перчатках и масках. У них было ещё немного времени побыть наедине. – Что такое, Эд? Что ты? – мягко тихо спросил он, возвращаясь к опустившему голову брату и ласково касаясь его щеки. – Ты… Эд, прости, что я на тебя накричал. Я так испугался за тебя. – Я тоже испугался, Ал. А что, если у тебя… рак? – Эд болезненно сглотнул. – Дурак, нет бы о себе подумать, – беззлобно выругался Альфонс, притягивая Эдварда к себе и целуя его в висок. – Братик… это в любом случае рак. У нас с тобой только надежда на то, что это первая степень. Или хотя бы вторая. Давай верить в это. Всё будет хорошо. – Кошмар, Ал… и какое мне до себя дело? – Эд потёрся носом о щёку Ала. – А вот ты… почему – ты? Сначала чахотка, теперь это… я… – его голос пресёкся от подступившего к горлу кома. – Эй-эй, Эд, ну что ж ты творишь, солнце, – Альфонс указательным пальцем приподнял голову брата за подбородок и едва ощутимо поцеловал его в губы. – Не надо об этом думать, хорошо? Я тебе обещаю, что всё будет в порядке. И ты мне пообещай. Договорились? – Ты думаешь, что будет? – Эдвард прикрыл глаза. От касаний брата, таких глубоко личных, кружилась голова. Господи, да ведь они уже больше двух недель не оставались наедине… Даже спать приходилось вместе с Винри, потому что ей одной было страшно. – Обязательно, братик. Слушай, ну со мной-то точно ничего не случится. Вот именно, что если я с чахоткой справился, разве я позволю какому-то глупому раку со мной что-то сделать? А вот ты пообещай, – Альфонс, тоже изголодавшийся по прикосновениям старшего, сейчас гладящего его по щеке, зажмурился. Он боялся за Эда не меньше, чем Эд за него, просто старался не показывать это слишком уж явно. И так в Штабе сорвался. – Обещаешь? – Конечно обещаю, Ал, – Эд усмехнулся, целуя младшего в нос. – Я ведь не оставлю тебя. Я уже поклялся, а клятвы нарушать нельзя. Пройдём через это как всегда вместе. – Вот это больше на тебя похоже, – едва заметно улыбнулся Ал, с наслаждением подставляя лицо касаниям тёплых губ Эдварда. – А то – почему… Неважно же, почему, важно, что мы должны через это пройти. Только… можно тебя кое о чём попросить? – О чём, булочка моя любимая? – Эдвард отстранился, чтобы со смехом взглянуть в огромные карие глаза Альфонса, с таким обожанием глядящие в его собственные. Ал даже покраснел от удовольствия. – Можно, когда это всё закончится… когда бабушку выпишут и Винри будет спать с ней в моей комнате… мы с тобой закроемся в твоей комнате хотя бы на полдня? – Фи как некультурно, Ал! – Эд рассмеялся, но в его голосе звучал искренний восторг. – Но мне жутко нравится… а хочешь, купим чипсов и мороженого, скажем, что у нас срочный проект, и закроемся на весь день? Я не намерен больше пропускать ни одной твоей родинки! – Извращенец, – щёки у Альфонса из красных стали бордовыми, как свёкла, но он хихикнул. – Вообще это довольно несправедливо по отношению к Винри, но… я не могу отказаться от такого заманчивого предложения. – Ну вот и… – Молодые люди, вас долго ждать? – донёсся из операционной требовательный окрик. – Уже идём! – крикнул в ответ Ал. Он уже собирался повернуться и направиться к двери, когда Эд вдруг схватил его за плечи, встал на носочки и выдохнул брату прямо в губы: – Я так соскучился по тебе, Ал. Я тебя люблю. – Я тоже истосковался по тебе. Эд, – прошептал Альфонс. – И я тебя люблю. Хирургам и медсёстрам пришлось ждать ещё две минуты, прежде чем Элрики влетели в операционную, едва не спотыкаясь о белые простыни, которые им дали вместо одежды.