Отпусти меня.

Лето, жара, палящие солнечные лучи, от которых так и хотелось скрыться где-нибудь в тени, и не высовываться из неё, дожидаясь вечера. Была надежда на дождь, но небо было чистым, поэтому данное чувство разбивалось на мелкие осколки буквально за секунду. Жан лежал на земле, среди корней огромного раскидистого дуба, на берегу озера и наслаждался тем, как прибрежный ветер легко играет в его волосах, даруя чуть ощутимую нежную прохладу. Война закончилась уже как год, а русоволосый всё никак не мог лежать спокойно, без лишнего напряжения и почти всегда держал ухо востро. Он привык уходить куда-то один и долго находится наедине с собственными мыслями, забывая о счёте времени. Он чувствует, как будто его волос кто-то касается, что заставляет резко открыть глаза и чуть приподняться в локтях. Рядом с ним сидит человек, только вот, силуэт его был чуть прозрачный, как будто бы галлюцинация. Солнечный удар? Нет, быть того не может.Жан понимает-это сон, но неимоверно реалистичный. Сон, из которого ему сейчас точно не выбраться. Последний раз, с ним происходило подобное только тогда, когда умер Марко. Ещё некоторое мгновение его слепит непонятное для самого себя ощущение, и только лишь после того, как глаза привыкли, он смог разглядеть сидящую рядом с ним фигуру. -Флок?.. Рыжеволосый юноша смотрел на него с улыбкой, такой лёгкой, такой тёплой и приветливой. Он ничего не говорил, но ему и не нужно, Жан и без этого будто бы читал его по одним только глазам. Жан чувствует, как его постепенно переполняют собственные эмоции. Он не верил, что вновь видит человека, который умер, просто потому что он не успел, опять. Тот, кого он любил больше жизни. Он не хотел вновь чувствовать эту горькую боль, что переходила в никак не затихающее чувство вины. Жан ощущает, как его руку накрывает другая, но такая еле ощутимая, похожая на лёгкое дуновение ветра. -Пойдём со мной. Янтарные глаза Флока чуть поблёскивают в солнечном свете, это Кирштайну показаться точно не могло. Русоволосый покорно берёт рыжего за руку, и молча идёт за ним, боясь, что стоит ему только остановиться, или перестать чувствовать его лёгкие прикосновение, то он тут уже останется один. Жан чувствует собственными босыми ногами изнурённую жарой чуть сухую траву, но продолжает идти вперёд, не задавая лишних вопросов. -Мы на месте. Кирштейн оглядывается вокруг. Вокруг них всё то же озеро, но кое-что всё-таки изменилось: теперь берегом служила маленькая кромка из песка, которую ещё не до конца поглотила вода. Небо: теперь, оно не было столь светлым, его заволакивали предвечерние сумерки, а в отдалении сияло закатное солнце. Его лучи почти проходили сквозь полупрозрачную фигуру Форстера, что продолжал держать Жана за руку. Его взгляд устремлён куда-то за горизонт, где виднелся противоположный берег, и макушки густых тёмно-зелёных сосен и елей. Флок не говорит ещё какое-то время, после чего, наконец произносит фразу, которая заставляет мир Кирштайна рухнуть буквально за считанные секунды. -Отпусти меня, пожалуйста. Форстер поворачивается к Жану и смотрит ему прямо в глаза, от чего второму становится от этого не по себе. Взгляд, полный сожалений, боли и искренней мольбы о столь желаемом покое. Живой падает на колени, в надежде спрятаться где-то в закоулках собственного разума, как делал это раньше. Все те переживания, что успели накопиться, моментально кидаются на плечи неподъёмным грузом, а голова становится настолько тяжёлой, что кажется, он и вовсе не в силах её поднять, устремляя свои глаза во влажный песок, чувствуя, как подступают слёзы. -Я не могу.Не могу… Еле выдавливает он из себя. Какой же он всё-таки слабый. В который раз он в этом утверждается, и в который раз, он совершает ту же ошибку. Жан хватается за голову и сжимает собственные волосы до побеления костяшек. Он был готов к чему угодно, но явно не к тому, что получил в ответ. Живой резко открывает глаза, чувствуя, как его. обнимают? Его нервы в конец не выдерживают и он утыкается Флоку в плечо, цепляясь руками за одежду на его спине, как маленький ребёнок. Они провели вместе слишком мало времени, Жан толком то и не успел раскрыть Флоку всех своих чувств, столь искренних и чистых, которые, казалось бы, вот-вот заново ожили. -Я ведь любил тебя.Любил, больше всего на свете, и продолжаю любить… Сквозь слёзы говорит Кирштайн. Флок лишь чуть усмехается и немного отстраняется, опять смотря русоволосому в глаза. -Знаю. Я ведь тоже тебя любил, но сам так и не признался. С этим словами, Жан чувствует, как его губы накрывают чужие, холодные, и еле ощутимые. Флок встаёт на ноги, не отводя взгляда от живого. -Жан, не смотри так печально, мы ещё встретимся. Кирштайн вскакивает с земли, видя перед собой всё то же озеро. Вечер. Ничего не изменилось, кроме времени суток, хотя, нет, всё-таки изменилось. На его щеках чувствовались влажные следы, будто бы от слёз. Он действительно плакал, и видимо не только в собственном сне, но и наяву. Жан смотрит на звёзды, что с трудом виднелись в ветвях кроны дуба. -Прости меня, теперь, ты свободен. Шепчет Кирштайн себе под нос, ведь отныне, он знает точно, что они ещё встретятся, и тогда, они наконец смогут быть вместе. Навсегда.