сейчас пришло время (мы должны показать наши чувства)

      Питер снова оглядывает Тони, изучая каждый дюйм его стройного тела, поражаясь тому, как красиво он выглядит при тусклом освещении. Его не было всего 20 минут — как раз сходил в продуктовый магазин, чтобы купить еще пару ингредиентов на ужин, — но за это время Тони, очевидно, превратил себя в еще один рождественский подарок. Он сидит, скрестив ноги, на кровати перед Питером, с воротником на шее и куском красного атласа, накинутого на плечи. Питер замечает, что у него уже наполовину встал — готовился ли он к этому? — и он держит поводок в одной руке.       Хорошо. Это чертовски хороший рождественский сюрприз. Питер, честно говоря, не совсем уверен, что с этим делать. Соблазн действовать агрессивно, безусловно, существует — было бы достаточно легким, крепко поцеловать Тони, прижать его к земле и прикончить быстрой дрочкой, и Питер знает, что это, безусловно, было бы достаточно приятно для них обоих, но сегодня он в настроении для чего-то другого.       Он наклоняется и просовывает одну руку под ткань, притягивая Тони ближе, чтобы поцеловать его в губы. Тони целует в ответ, медленно, мягко и сладко, постанывая, когда другая рука Питера находит его член. В этот момент Габриэл отстраняется, чтобы еще раз взглянуть на Тони, потому что он все еще не может до конца поверить в то, что видит. Бэнкс действительно выглядит так, как будто он потратил время на подготовку к этому. Его волосы аккуратно расчесаны, спадают на плечи идеальными локонами (и скрывают приличную часть воротника под ними), а ткань вокруг его плеч выглядит так, как будто она была тщательно задрапирована, чтобы покрыть достаточно его тела, чтобы все еще оставить что-то для воображения. Питер думает, что никогда в жизни не видел ничего более прекрасного.       Тони слегка краснеет, когда замечает пристальный взгляд Пита. Словно читая мысли Гэбриела, он медленно протягивает поводок, и Пит чувствует, что его сердце вот-вот разорвется.       — Ты уверен насчет… — Питер замолкает, но Тони, кажется, знает, к чему он клонит.       — Да, — шепчет Тони мягким голосом, и это чувство, что сердце вот-вот разорвется, снова появляется в груди Питера. — Я доверяю тебе, Питер. Сегодня вечером я весь твой. Питер отвечает не словами, а новыми поцелуями, начиная с губ Бэнкса и спускаясь к его обнаженной груди, мягкому животу и бедрам. Он останавливается, просто стесняясь члена Тони, осторожно дергая за поводок, чтобы заставить кудрявого посмотреть ему в глаза.       — Я хочу видеть, как ты умоляешь об этом, Энтони, — шепчет он, проводя пальцами по голым бедрам Тони. — Скажи мне, как сильно ты этого хочешь.       — Пожалуйста, Пит… — Тони стонет: — Я так сильно этого хочу… Я так сильно хочу тебя, ты же знаешь, что хочу, пожалуйста…       — Хорошо. Очень хорошо. Питер отпускает поводок на секунду, ровно настолько, чтобы расстегнуть брюки и спустить их с ног.       — Мне нравится видеть тебя таким, Энтони. Мне нравится видеть, как ты умоляешь… Люблю видеть тебя таким покорным, таким нуждающимся… Он снова наклоняется, чтобы прошептать Тони на ухо.       — Но ты должен сказать мне, если я причинию тебе какую-либо боль. Я не хочу причинять её тебе, если это не то, чего ты хочешь. Тони вздыхает что-то вроде «мм-хм, да», и Питер откидывается назад, чтобы снять брюки и нижнее белье и бросить их на пол. Он встает перед Тони, наблюдая, как Тони в предвкушении раздвигает ноги.       — Счастливого Рождества, Энтони, — шепчет Питер, прижимая обтянутые атласом плечи Тони к кровати.