унификация

      Сказать, какой у тебя план на вечер, так ведь покрутят у виска.       Обольют бензином и подожгут.       Останки забальзамируют и выставят в музее.       Кажется, у неё был час или, может, даже больше времени на все эти приготовления — кто бы теперь знал? Кто-то почтил её своим безусловно важным вниманием и постучался в дверь, сбивая только-только укрепившийся настрой. В теории, кто это мог быть? Если сын, то дела её стремительно пойдут на спад, ведь вся эта шаткая конструкция под названием «Очередная очевидно идиотская авантюра» держалась исключительно на том, что Ллойд до вечера пробудет с друзьями в кружке робототехники и не застанет её дома вплоть до поздней ночи, а там, может, и вообще до утра. Легенда гласила, мол, сегодня я в заложниках рабочего корпоратива, и лучше мне там покорно отсидеть. По времени всё сходилось, дома её быть уже не должно.       Собственно, как и Ллойда. Тогда это могла быть соседка этажом ниже. Видит Господь, никакие антидепрессанты, успокоительные, да даже транквилизаторы не способны уже, кажется, унять эту пульсирующую головную боль, когда черты её лица расходятся в какой-нибудь очередной раздражительной гримасе, а от стен отскакивают набившие геморр претензии. Вечно ей кажется, что кто-то скручивает ей счётчики, и конечно же это кто-то из них двоих. Ага, на пару, семейный бизнес. Разумеется. Не говоря уже о том, что по ночам у них, оказывается, кто-то буянит и кричит. Так иногда хочется, чего греха таить, чтобы кто-нибудь напихал ей в уши арматуры по гланды и залил бетоном. Говорят, железобетон — худо-бедно неплохое звукоизоляционное решение, раз ей так повезло с локаторами. Осталось только найти соответствующего исполнителя.       Помяни черта — он и появится.       Казалось, в тот же миг, когда перед глазами предстала чья-то до боли знакомая броня, она подавилась собственным языком. Чуть было натурально с ног не повалилась в попытке сделать очередной вдох. Без долгих промедлений Коко за рукав затащила незваного гостя в квартиру и, немного помедлив, высматривая потенциальных свидетелей, в сердцах захлопнула дверь. Ну вот, кажется, на горизонте показалась мигрень.       Этот день просто не мог быть нормальным. Вообще.       — Что ты здесь делаешь? - это даже не шёпот, шипение чистой воды. - Зачем ты пришёл?       Начинать диалог по-человечески не получалось даже при всём иногда желании. Столько попыток — и всё мимо. Всё в молоко. Каждый день она смотрит на людей совсем обычных, но таких счастливых, и всё потому, что их отношения держатся на взаимопонимании. На элементарных условиях, часто даже условностях, которые они некогда обговорили и сейчас вполне довольствуются компанией друг друга.       А его терпеть порой просто невозможно. Просить о чём-то бессмысленно. Мало того, что пришёл, когда не просили, так ещё и в своём, что называется, стандартном аутфите. Нет, спасибо, конечно, что в упрощённом варианте, в прошлый раз своими дерьмовыми наплечниками умудрился оставить две уродливые царапины в дверном проёме, которые пришлось позже реставрировать естественно собственными усилиями и в кратчайшие сроки, но, чёрт возьми, этого всё равно недостаточно. Вы увидите это — вы это ни с чем не спутаете. Ходит по улице абсолютно спокойно огромная демоническая туша, которая ещё вчера варила из ваших детей кашу с маслом, и хоть бы что. У него четыре руки, чёрная кожа, две фары вместо глаз, габаритами кое-как в тот же дверной проём помещается, что вширь, что ввысь.       — Очевидно, я пришёл к тебе.       Скажите, как его зовут?       — Гармадон, скажи честно. Ты придурок?       Смеётся. Конечно ему смешно. Человеку (?) совсем по барабану на социальные институты, а она от него чего-то там хочет. Всё ещё спрашивает, всё ли у него с головой в порядке. Вопрос давно следовало задать отражению в зеркале.       — Да ладно тебе. Не горячись.       — Мы же договаривались с тобой о другом. Неужели так сложно было встретиться через час в условном месте? Без вот этого вот всего?       — Ну, — он остановился у кухонной тумбы и будто взвешивал в голове некоторые аргументы. «Будто», потому как на самом деле нет. Конечно нет. В итоге просто развёл руками и озвучил вывод, который и так хотел озвучить с самого начала, — Да. Я решил, что лучше зайду за тобой.       — Зайдёшь? З… кхх. Хорошо, ладно. Ладно. — Коко выдохнула. Следовало абстрагироваться от всякого информационного мусора. — Тебя кто-нибудь заметил?       — Нет.       — Точно? Люди и без того косо смотрят на меня. Они что-то подозревают и мне очень не хотелось бы, чтобы это вышло на всеобщее обозрение.       Странная складывалась ситуация. Это были какие-то вбросы со стороны жёлтой прессы, хотя Коко, что называется, «не палилась». Пара прецедентов и странный ареол из трупов определённо настроенных людей, что так аккурат каждый раз были связаны с ней, разве этого достаточно? Казалось, без чьего-то осведомлённого вмешательства здесь явно не обошлось. И хотя всё это на уровне довольно бредовых слухов, разные идиоты до сих шлют ей дебильные коллажи и дикпики. Гармадон был готов натурально вычислять их по IP, но дальше угроз дело пока не пошло. Не было достаточного повода, с её слов. Проще и благоразумнее было выставить определённые настройки приватности и отвечать только узкому кругу лиц. Иначе бы по количеству и характеру залитых в сеть видео с пытками и кубометрами крови интернет-троллей какой-нибудь гений криминалист определённо вычислил бы закономерность и тем самым вышел на неё и её двухметровый скелет в шкафу.       — Я был предельно осторожен. А если даже и так, то, знаешь, они уже никому об этом не расскажут, уверяю тебя.       В металлическом блеске лезвия кухонного ножа, который он нынче всячески крутил в руке от нечего делать, всё прекрасно читалось и без дополнительных пояснений. Ещё этот взгляд, как бы абсолютно не двусмысленно намекающий — да, лучше об этом много не думать. Гармадон — человек с тараканами в голове размером с кулак, если не больше, но всё же можно допустить, что излишнее внимание конкретно сейчас интересует его меньше всего. Равно, как и устранение излишков этого внимания. Представим, что всё обошлось.       В противном случае на пике социального порицания, угроз и прочего ей придётся переехать к нему и, видит Бог, он об этом очень сильно пожалеет.       — Твоя правда. Хотя это всё равно не отменяет того, что ты зачастил с визитами в последнее время.       — Это проблема?       Дело не в самих встречах и их периодичности, хотя это тоже становится своего рода проблемой, а в том, что они происходят именно здесь. В её квартире. Буквально у всех на глазах, когда есть десяток других, более надёжных мест для встречи с международным террористом — конечно он понимает, к чему всё это. Просто ёрничает.       К ответу, почему-то, тоже захотелось подойти с некоторым «креативом». Его присутствие неважно где: в квартире ли, у него в кабинете или где-либо ещё — определённо давило на неё если и не физически, то морально. Как-то по-особенному. Было у этого чувства название, но упоминать его не хотелось даже мысленно. План есть план, отходить от него — себе дороже. Следовало разбавить всю эту муть в голове каким-нибудь особенно блевотным образом. Так проще.       — Возможно. Видишь ли, соседи этажом ниже постоянно жалуется на шум в моей квартире.       — Правда? Я в этом виноват?       С каждым дальнейшим словом расстояние между ними в одностороннем порядке сокращалось. Коко звучала максимально рассудительно, как это обычно и бывало, но Гармадона не покидало забавное чувство, что вместе с тем между строк перед ним заискивают.       — Говорят, кто-то слишком сильно старается.       Совсем близко, он смотрит на неё сверху вниз.       — Да? А что ещё?       — И не знает всякой меры. Ведёт себя, как какое-то грязное животное.       Её слова, да на повтор. Прокручивать из раза в раз, как сказку на ночь. А пока он просто хочет быть ещё ближе, чтобы тёплое женское дыхание только-только касалось его лица.       — И что прикажешь делать? — немного левее, чтобы смысл доходил до неё в своём первозданном виде. Воздухом, едва покинувшим лёгкие. — Кричишь ведь ты, а не я.       Его слова не звучат — нет, — они вливаются в уши. Тянутся, как вязкий сахарный сироп. Сейчас её мозг — сладкий комок слипшихся мыслей. Говорить с ним просто невозможно. Его голос, кажется, жил своей личной жизнью, и на пополам с Гармадоном они кадрят её на пару, одновременно.       От этого не легче.       — Возможно, кому-то следует вести себя скромнее. И тогда всем будет комфортно.       — Возможно, это их проблемы, а не твои или тем более мои. Если твои соседи не могут смириться с происходящим, может, тебе стоит по-другому посмотреть на ситуацию?       В мгновение перед лицом возникло её собственное отражение. В плоскости стального лезвия. Кухонные ножи в её доме были чуть ли не на втором месте по приоритету внимания с его стороны. Вечно покоя не давали. И сейчас рукоять одного из них, того самого, которым он себя развлекал ещё недавно, лежала в её левой руке, сжималась его ладонью поверх. Во взгляде определённо читался призыв, красноречивое молчание расставляло акценты на одном лишь бое крови в ушах.       Соблазн был так велик. Что может быть проще, чем просто пойти и прирезать во сне эту дуру? Нет, лучше в бодрствовании. Связать, обстричь ей волосы, вырвать ногти, повыдёргивать ресницы и покричать персонально в уши — да, именно так, в особенно приподнятом настроении. В небольшой дружеской компании.       Под его пристальным взглядом сейчас, кажется, только оторви взгляд с отражения, посмотри ему в глаза, в тот же момент сделай рывок в эти руки, и события начнут развиваться стремительно. С пробелами, от прелюдии переходя сразу к самому интересному. Нужен только особый намёк.       Некий невербальный сигнал.       С должным грохотом нож прижат к кухонной тумбе.       — А, возможно, ты всё-таки перестанешь вести себя, как мудила, и выполнишь мою небольшую просьбу.       На такой красноречивой ноте Коко стремительно обошла его стороной, покидая зону повышенного дискомфорта. Встречного сопротивления не было. Кажется, Гармадон был настроен как-то однозначно, и сейчас его настрой остаточно перешёл в замешательство.       — Не, ну, ладно. Могу сам, так бы сразу и сказала.       — Гарм…       Коко кажется, что вот-вот собственноручно пробьёт себе лобную долю. Да и не кажется особо. Она явственно ощущала раздражение на границе человеческой эмпатии.       — Ты можешь хотя бы пять минут побыть человеком?       Это его мысли, а не её.       Все эти желания смертоубийств, пыток и прочего осудительно непотребства — всё это мысли, интегрированные в её помутнённый от возбуждения рассудок какой-то чёртовой магией с его стороны. Да блин, всегда так было, всегда он зажимает её ментально, если не физически, и часто на всякий его бред язык уже сам готов отбить от нёба какое-нибудь сумасбродное, абсолютно не обдуманное согласие.       Такой бред.       — Да ладно тебе. — он развернулся и опёрся о тумбу левой рукой. Правая в жестикуляции описывала в воздухе разные геометрические фигуры. Круги, в основном. — Разве желать другому человеку смерти за его желание выспаться — это не значит быть человеком?       Опять эта его любимая телега. Закати глаза чуть сильнее, так ведь под череп зайдут, но реагировать иначе на происходящее не получалось. Если поддержать тему нарождающегося диалога, так можно подбить его на даже бОльшие свистопляски. Делать этого, конечно, хотелось меньше всего на свете.       — Я знаю, что ты этого хочешь, так что можешь не притворяться, я всё пойму.       — Я хочу от жизни лишь одного: чтобы ты прекратил наконец-то страдать фигнёй. Твоя дедукция здесь бессильна.       Равно, как и споры, кажется, не приведут уже даже к забавным репликам с её стороны. Хотелось, конечно, ещё немного потрепать нервишки, побесить её и всё такое, но она явно уже на стадии тления. Перегорела. Можно было и подводить уже всё это дело к черте и переходить к другой повестке дня.       — Как скажешь, Кокс . — когда-нибудь она перестанет дёргаться на это сокращение. Это он в ответ на обломанный кайф, вне сомнений. — Мы можем идти?       — У меня было одно дело до твоего прихода — одно единственное. Если ты больше не будешь меня отвлекать, я побыстрее закончу его, и мы пойдём.       — Ладно.       Непривычно даже, что он не стал перечить и в этот раз. Стоит себе, руки на груди сложил, нижняя вот только периодически толкает рукоятку, дабы нож крутился вокруг своей оси. Скучает. Собственно, пусть поскучает, думалось Коко. Ему полезно. Хотелось верить, что таким образом какие-нибудь нейроны у него на место да и встанут.       — Если кто-то будет стучаться или ломиться в дверь — местоположение окна ты знаешь. Я в душ.       Коко взяла полотенце и без долгих отступлений скрылась за одной из дверей. Ему же было предложено развлекать себя самостоятельно, судя по всему.       В полном одиночестве.

***

      Тема объёмно-планировочных решений очень быстро успела стать избитой. Когда в тебе два метра ростом с плюсом — это уже проблема, но, когда при этом ты ещё и человек, сложенный атлетически — это катастрофа. Когда ты носишь специфическую одежду — это Гармадон. Вещи, как известно, работают в совокупности. Конечно, на базе всё оборудовано таким образом, чтобы ты во век ни об один дверной проём не стукнулся, иначе весь штаб проектировщиков отправится в утиль вместе с их семьями, домашними питомцами и прочими, очевидно, причастными к такой катастрофе.       В городских условиях сложнее. Официально он появлялся в городе на своих двоих где-то в начале всей этой истории, когда идея только-только обрела свою полноценную форму, и нужно было заполучить тут да там разные ресурсы для дальнейшего её воплощения. Бывало и ещё раньше появлялся, но это уже совсем другая история. Да и, собственно, никто его здесь и не ждёт. Думается, помучай он всех ещё немного, и люди ринутся массово перестраивать свои дома. Начнут с того, что урежут стандартную высоту жилых помещений с трёх до двух метров, и проёмы иже с ними, а там и до производственных зданий доберутся — просто в качестве протеста. Дескать, если захватишь — за#бёшься перестраивать.       И ведь за#бётся.       И без того пространства в квартирах масштаба не внушают. Всё такое камерное и убогое. Можно много говорить, что оно зависит от точки зрения, и особенно, когда в подавляющем большинстве случаев ты снисходительно смотришь на людей сверху вниз. Но даже без привязки к росту конкретно эта квартира, ну, подходит для комфортного проживания двух человек, конечно, но это не потолок и даже не уровень подоконника. Третий уже, что называется, будет лишним. Что там ещё? Перегородки, как выяснилось, ничего дельного из себя не представляют. Шумоподавление ни к чёрту. Тоже самое можно было сказать и про межэтажные перекрытия, осведомлённость в некоторых вопросах соседей этажом ниже, с её слов, говорила сама за себя.       Какие могут быть претензии, когда это жильё определённо не подавалось, как нечто А-класса? Когда их отношения пошли в гору, он предлагал ей варианты лучше, но её не особо воодушевляла идея приобретать недвижимость (да и вообще хоть что-то) на деньги с 96-ти процентным содержанием крови. Дескать, они наворованы у бедного населения и бла-бла-бла, знаешь, куда их себе засунь? Потому она до сих пор тусуется с их сыном здесь, в этом очередном выкидыше явления унификации, а вместе с ней и типизации, стандартизации и других прелестей подобной застройки в спальных районах.       Замкнутость пространства ладно. Но вот чего он не мог терпеть поболее, так это скудность габаритов некоторых сантехнических устройств. Опять же, представьте себе коробку квартиры. Не, ну, в целом жить можно, иногда даже развернуться получается.       А теперь представьте коробку внутри этой коробки. Шкаф? Ну, какие претензии можно иметь к шкафу? Разве что, вопреки идиотским фильмам, прятаться в них невозможно. Понаставляют полок, а тебе потом решать ребус, как туда «сложиться». Любую подобную мебель не затрагиваем. За неимением у них дома полноценной ванны остаётся душевая кабина, и, о святые силы, как он ненавидит этот водяной гроб. Бессмысленное в своей беспощадности сантехническое устройство. На заказ И ТОЛЬКО. Нет никаких «но», есть только чётко озвученные входные данные, математические расчёты и собранное под них устройство. Можно ещё добавить отделку там, какой-то конкретный функционал, но это уже так, мелочи жизни.       Оно как с дверным проёмом — преодолел и слава б-гу. Но нет. Здесь задерживаешься на подольше, голова то и дело норовит удариться об потолок и пробить его нахрен, приходилось пригибаться. Только в плечах есть какой-то свободный промежуток, и на том спасибо. Вместимость же самой кабинки оставляла желать лучшего: как ни повернёшься, то в смеситель позвоночником упрёшься, то облокотишься на створку и вместе с ней полетишь на пол ванной комнаты. В теории, конечно, поэтому он и не облокачивается. От этого не легче. Для удобства нет ни поручней, ни подставок, ни-хре-на.       И всё тот же потолок, он будет сниться ему в следующем кошмаре. Это вообще был отдельный пункт в потенциальном списке претензий. Зачем держать у себя дома кабинку с нерабочим верхним душем? Чтобы что? Чтобы был этот бессмысленный и беспощадный потолок? Просто так? Очевидно, это она специально, чтобы ему было вдвойне неудобней в случае чего.       Кромешный ужас.       Но эта камерность пространства — осознание её специфики будоражило рассудок. Действовало, как контрастный душ для тела. В этом плане душевая кабинка удовлетворяла периодически возникающее желание какого-то особого дискомфорта, ощущения скованности в определённых действиях. Она бросала вызов таким безумцам, как он.       Пока такие безумцы в один прекрасный момент не вырывают смеситель с мясом.       Тогда романтика куда-то стремительно рассасывается.       В тот же миг, когда прибор насильно отошёл со своего насиженного годами места, из образовавшейся рытвины под высоким давлением, минуя все предохранители, ожидаемо хлынула вода.       Наверное, всё же не стоило браться за него, как за импровизированный поручень, ох как не стоило.       — Это что? — послышалось сбоку.       — Это проблема. — всё, что он ответил.       Лучше бы он ничего не трогал, но кто же знал?! Кто же знал, что можно было сделать даже хуже! Кто бы знал, что он вообще сделал, ведь его туша перегораживала ей весь обзор, как огромное чёрное пятно, по-другому и не скажешь. Всё, что она поняла, так это то, что он:       1. Вырвал смеситель нахрен, потому что гений;       2. Доломал то, что осталось, потому что гений (2);       3. Ударился головой об потолочную панель, вследствие чего она погнулась, потому что что? Правильно, пламенный привет от кипятка. Видимо, жизнь в жерле вулкана хоть и говорит о какой-то невосприимчивости к высоким температурам, но не избавляет тебя от элемента неожиданности. А ещё он гений, да (3);       4. В довесок ко всему по дурацкому импульсу облокотился об створку так, что та вот-вот и была готова вырваться из бокового профиля, отправив его вместе с собой в незабываемый полёт на встречу к керамическому бортику раковины, и если его голова, наверное, выдержит даже удар наковальни, то раковина, очевидно, такого столкновения не переживёт. А всё почему? Потому что он ге... — да не важно уже!       Этот день рушился, как карточный домик. Как ряд домино. Как ещё какая-нибудь очевидная аллегория, на которую у неё совсем нет времени. Времени едва хватает на то, чтобы сообразить дальнейший план действий. Как часто он имел дело с сантехникой? У него же там целый технический отдел ваяет ему всякие дьявольские игрушки, сам-то он хоть что-то понимает в этом? Помнится, говорил, что без каких-то базовых знаний всех этих устройств не обходится; в конце концов твой дружелюбный коллектив всегда может подшутить над тобой и заложить в кабину на самое видное место бомбу с формулировкой: «А так и надо».       Ладно, он может отличить С-4 от тратила на вкус, но что насчёт устранения потопов?       — Надо перекрыть воду. Вон, за той дверцей два крана.       Хочешь сделать хорошо — делай сам, только вот между ней с желанным ревизионным люком во всю хлещет вода, не скупясь на кипяток и иже с ним. В конце концов, воду же он может перекрыть сам? Желательно до того момента, когда слив перестанет справляться со своей работой. Задача была предельно проста, повернуть пару краников на девяносто градусов и взяться за швабры. Кому-то, плюс ко всему, похоже, всё же придётся выписать небольшой чек на починку всего этого непотребства и/или вызваться добровольно-принудительно вернуть всему этому непотребству первозданный вид. Задолбало, честное слово.       Коко покорно выжидала всё то время, пока он добирался и сейчас рассматривал систему водоснабжения. В какой-то момент ей показалось, будто она услышала скрежет или треск — какой-то подозрительный звук, в общем. Интенсивность потока воды вроде как резко снизилась, но о каких-то положительных результатах, как ни странно, пока говорить было рано.       — Ну что там?       Смотря на сорванный с куском полипропиленовой трубы кран, в этот раз ответить ему было нечего.

***

      КАК.       КАК МОЖНО БЫЛО ВЫРВАТЬ И КРАН?       Это катастрофа.       Теперь действовать приходилось на границе физических возможностей. Судорожно вбивать заветный номер аварийных служб так, что ногти натурально впивались в резиновые кнопки стационарного телефона, ныне навсегда оставив на них продолговатые рытвины. Этаж (если не дом) необходимо было в срочном порядке отключить от общественной водопроводной сети. Как хорошо, что линия ни в коем случае не занята и недавнее нападение какого-то взбалмошного психопата на центр связи не повредило все эти коммуникации в целом.       Так ведь?       — Чёрт! — в ответ лишь стандартный писк и роботизированное сообщение на случай отсутствия связи. Повторная попытка, ещё одна, последняя — всё мимо. — В нашем квартале до сих пор идут работы по восстановлению связи.       Немного походив от напряжения туда-сюда, её взгляд цепляется за причину всех своих (ну, процентов на девяносто пять, при самых смелых поблажках) бед.       — Напомни-ка мне, из-за кого это всё произошло?       — Из-за дерьмого крана, очевидно же.       — НЕТ! — телефон летит в сторону, спасибо дивану за мягкое приземление. Сил никаких не было, Коко хотелось натурально наброситься на него и растерзать так, что мать родная на том свете не признает. — Ты и твои дружки здорово постарались на прошлой неделе, городские службы до сих пор не могут наладить связь, и теперь очень скоро моя квартира и еще несколько других этажами ниже превратятся в чёртов аквариум!       Он мог бы сказать, что это «прикольно» и отличная идея для дальнейшего стартапа, но тогда телефон очень быстро полетел бы в него. Протечка оказалась серьёзней, чем на первый взгляд. Гармадон постоянно над ухом сетовал о том, что системы в её доме полный отстой, и это ещё мягко выражаясь. Всё изношено, склеено чуть ли не скотчем и честным словом. Да, конечно (!), это ведь не так, что, вообще-то, нужно рассчитывать силу, когда ты что-то делаешь? Да, тут особенный случай и бла-бла-бла, но, слушайте, не он ли ей постоянно талдычит, как у него всё «под контролем»? В таком случае у него действительно какой-то пунктик на разрушении.       Оно у него в крови, не иначе.       Мобильник точно так же долгое время выдавал однотипное сообщение, вследствие чего приоритеты сместились на механический труд, а именно: устранение последствий протечки, задействовав вёдра, тряпки и прочий инвентарь. Вода очень быстро затопила неглубокую нишу за резервным люком и полилась через край, а там уже грозилась ползти дальше, за пределы ванной комнаты. В момент, когда, перебегая из зала в уборную, пол под её ногами исчез и нашёлся парой секунд позже, но уже затылком, в травмированную голову пришла неутешительная мысль, что квартиру вот-вот придётся обесточить. У сына завалялись некоторые портативные лампы, но едва ли это спасало ситуацию.       — Ради всего святого, надень ты штаны.       Агрессивный стук в дверь забивал финальные гвозди в крышку гроба. Хоронить они будут её менталку.       Если это то, о чём она думает…       На нервах Коко отворяет дверь достаточно, чтобы целиком протиснуться в проём, но при этом не раскрывать всех деталей происходящего внутри квартиры. Говоря об одежде, на ней было полотенце. Вряд ли кто-то начнёт ей читать нотации конкретно по этому поводу.       Кто-кто, а эта могла.       — Я очень долго терпела этот бесконечный фарс, но сил моих больше нет!       Пошла утренняя моча по ушам. Экспрессии этой даме не занимать, могла она и мёртвого заставить восстать и напихать ей, лишь бы замолчала.       — Мне очень жаль, в ванной комнате случилась маленькая авария, а аварийные службы не отвечают, вот и…       — Так может потому что нормальные люди в ванной моются, а не страдают всякой ерундой? Раньше спать не давала, а теперь и в туалет спокойно сходить нельзя? Ты хоть знаешь, какая в ванной комнате шумоизоляция? Правильно, минимальная!       Вытяжка. Как она могла забыть? Вентиляционная система в доме выступала посредником в «обмене» информацией между этажами. Она растрезвонит всем твои бесценные секреты, глазом не моргнёшь, бровью не поведёшь.       — Я не…       — Я уже мыслей своих не слышу, одни только твои стоны, чёрт бы тебя подрал! — уже натурально кричала. — Тебя и твоего придурка в придачу. Вас всех! Ты мне и за счётчики заплатишь, и за плесень, и за каждую паркетную доску, которую испортила! Если надо будет, ещё и шумоизоляцию поставишь!       Хочется сказать, что ты не виновата. Что это дефект при строительстве, раз из всех возможных соседей больше всего шумов приходится именно между их квартирами, причём в одностороннем порядке. Что личная жизнь людей при такой планировке станет всеобщим достоянием в любом случае. Да, кое-чего делать было лишним, с этим легко согласиться, но всегда ведь можно разъяснить ситуацию, объясниться, попросить прощения, договориться — выстроить цивилизованный диалог, одним словом.       Нет #лять, надо лаять тут, когда её квартиру заливает в реальном времени. Надо стоять здесь и распинаться, вместо того, чтобы на пару пытаться вызвать нужные службы. Она так вообще может съездить на ближайшую станцию — в её же интересах! Нет, надо повесить на неё какие-то дополнительные траты на шумоизоляцию, потому что саму жаба душит вложиться в то, что в её, вообще-то, интересах — вот сука такая! Даже в вопросе чертей — и там обосралась.       Потому что чёрт её уже драл.       — Секунду. — Коко заглянула в квартиру. — Га-а-а-а-рм?       Прилетел на всех парах, аж чуть не сбил её. Благо вовремя прижалась к двери, мысленно радуясь, что не все рефлексы с годами притуплялись. Иначе сцена его появления была менее эффектной. Встал короче, как та чёрная инопланетная жижа из фильма, название которого она не помнит, но который очень любил Ллойд; одной своей лапищей сдавливал говорливой тётке горло так, чтобы та не померла, но дышалось ей не полной грудью уж точно. Да и поговорить особо не получится теперь. Глаза по пять «чего-то там», вот-вот кажется, да и лопнут. Не каждый день Лорд Гармадон прельщает тебя своим «особенным» вниманием.       Картина, писанная маслом!       И спасибо за штаны.       О томительное ожидание. Впервые за долгое время она чувствовала особенное удовлетворение от статуса их отношений. Было в этом что-то такое, по-детски обыгранное. Когда тебя обижает какой-то хулиган и на выручку приходит отец, ставит этого щенка на место. Если тот убежит в соплях и слезах — так ведь ещё приятнее. Так и здесь, твой условный «парень» за тебя заступился, и ведь не просто парень. Как он там любит говорить…       Ит’с Гармадон, сучки!       Кхм. Можно было, конечно, как многие делают, сейчас наигранно задуматься, вслух озвучить какие-то варианты, что б им такого сделать с ней. С какого пальца начать резать, на руке иль на ноге, сколько иголок воткнуть ей в её мерзкий изворотливый язык — Гармадон, он такой, его хлебом не корми, дай превратить твою жизнь в кромешный Ад уже сейчас, ещё при жизни. Особенно, если вы собираетесь превзойти его в своём самомнении.       Но они поступят так:       — Нэнси не рассказывала вам, но один раз она заходила к нам на чай. — пребывая в подвешенном (уже буквально) состоянии между бодрствованием и потерей сознания, сейчас она заметно оживилась. Точнее, она замерла, но этого хватало с лихвой. Понимает ведь, к чему всё это. — Ну, вы знаете, Нэнси — девочка, примерно одного возраста с Ллойдом. Худенькая, лицо в веснушках, волосы собраны в две косички — умница-послушница, одним словом. Ваша племянница.       Конечно знает, всё верно. Не надо так на неё смотреть.       Не надо наживать себе врагов на пустом месте.       — Оказывается, они неплохо поладили. Уверена, если бы она рассказала вам, вы бы в очередной раз закатили мне истерику под дверью. А потом ещё одну. И ещё, и ещё, и ещё — да, наверное, я должна быть зла на вас. — по-хорошему её надо было поставить заместо одного из вёдер, насадить глоткой на извергающийся кран и только потом уже сменить на что-нибудь другое, предписанное в инструкции по устранению протечек. — Но нет. Уже нет. Это всё в прошлом. У нас есть настоящее, где мы можем уже все вместе прийти на чай к вам. Посидеть, поболтать. Я знаю, где здесь пекут вкуснейшие торты. С какой-нибудь интересной начинкой. Лорд Гармадон по этому поводу этот торт нам и разрежет. Тематикой нашего вечера будет сюжет фильма «Ад каннибалов» — ну не сказка ли? Нэнси должно очень понравиться.       Молчание. Разве в этом плане есть изъяны?       — Вот и я о том же.       Гармадон разжал руку. Надобности в дисциплинарном удушении больше не было. Очевидно, что они поняли друг друга. Все трое. Пока женщина судорожно откашливалась, валяясь у них в ногах, стоило сделать ещё одну ремарку.       — Пожалуйста, съездите на станцию. Связи до сих пор нет.       Засим дверь захлопнулась.       Какое-то время они постояли в тишине. Ситуация выглядела странно, но не более. Чего встала-то, как вкопанная?       — Не ну, говорить должен был я. — самомнения ему действительно не занимать. — Ты бы видела, как люди с ума сходят, когда я говорю про их детей. Сапоги от слюней потом кое-как соскоблишь. Каждый раз так смешно. А так, за вычетом пары моментов, это было где-то на троечку. Ты можешь лучше, К… Кокс?       Он уже успел даже отойти, а она так и осталась у двери, прислонилась спиной и стоит. Выглядела весьма подавленно.       — Ты что, переживаешь теперь по этому поводу? Ладно, хорошо, я могу накинуть ещё балл, но больше не проси, это уже выше моих сил.       Иногда так хотелось поставить на уши какой-нибудь шумонепробиваемый заслон, чтобы иногда заместо его бреда довольствоваться тишиной, но это сложно. Существуй такой на самом деле, где-нибудь на ранней стадии разработки Борг Индастриз, всё равно ведь достанет какую-нибудь супер-дрель с алмазным сверлом и сведёт все её жалкие потуги на «нет». Ему всегда нужен слушатель. Твои проблемы, если ты не хочешь им быть.       Тем временем Гармадон вернулся к двери. Подошёл к ней максимально близко, намереваясь, всё-таки, узнать причину такого поведения. Опять включился этот гуманистический режим? Мол, как же это всё грубо и некрасиво, угрожать людям смертью их родственников, страданиями, или, скорее, страданиями с дальнейшей смертью. Особенно, если затрагивать их детей — сразу на ум приходит их сын, и, наверное, людей с нормальной эмпатией это в достаточной степени триггерит. Образы наслаиваются друг на друга, появляется это пресловутое: «Поставь себя на их место» и всё в таком духе.       Так, тут уже на уровне слёз дело доходит.       Непорядок.       — Да ну всё хватит, никто ничьих детей сегодня не съест, успокойся. Мы все просто глупо пошутили.       Кажется, у неё прорезался голос. Почти мокрые глаза обращены к нему.       — Я просто… подумала. Если мы сейчас же не вернёмся за работу, вода затечёт под плинтуса. А я так этого не хочу Га-а-а-а-рм.       Это как в том анекдоте.       Ответ убил.

***

      — Сюда посмотри, — он протянул ей деталь крана, — у тебя здесь смятие произошло. Износ отверстия. Кто-то натурально долбил твои трубы, а ты и не знаешь об этом!       Наличие у них сына добавляло фразе одно дополнительное дно для интерпретации, но озвучивать такое — да ладно, у неё нет чувства юмора, но до сих пор есть чувство вкуса.       Коко в очередной раз закатила глаза. Вся эта фантасмагория продолжалась ещё какое-то время, а потом всё резко закончилось. Вряд ли в местном водохранилище вода просто закончилась. Всё же, видимо, кто-то в спешном порядке поехал сообщать нужным людям о сложившейся проблеме. Весточка дошла успешно, и на том спасибо. Куда ни позвони и ни расскажи, что твоя соседка сношается с такой-то персоной нон-грата, так ведь все у виска покрутят пальцем и выпишут чего-нибудь для прояснения рассудка. Дело не только в том, что все, кому ни лень, приписывают Гармадону самые разнообразные любовные похождения — нет. Люди, на самом деле, просто лучшего о нём мнения.       Ну не будет же этот человек размениваться на такие мелочи?       Что в контексте из этого мелочь: их с Ллойдом скромное семейное гнёздышко или она сама — вопрос для другого обсуждения.       Сейчас они пододвинули два стула к условному центру квартиры и переводили дух после всех этих сотен циклов сбора и сортировки воды. Вместе с тем они прошлись на пару швабрами по всему дому (Гармадон и мытьё пола — любо-дорого застать такое зрелище), и сейчас просто отсиживались. Пока была такая возможность, и не приехали специальные люди делать замеры ущерба системы водоснабжения по дому, он опять травил ей всякие анекдоты про то, какое у неё говно вместо труб/батарей/и вообще всего, что только на глаза попадётся.       Хотя всё было намного проще.       — А, возможно, кому-то просто не надо лезть туда, куда не просят, Гарм.       — Ни будь оно всё такое хлипкое и ничтожное, я бы ещё подумал. Так оно и без меня в один прекрасный момент обдало бы твоего сыночка кипятком, да и всё.       — Ты мне душевую кабинку разворотил. Неплохую, причём. Она досталась нам от старых владельцев из-за неполадки с верхним душем, но уж за всё остальное я ручалась. Всё проверяла, всё работает. Хватит оправдывать своё фиаско. Ты специально всё подстраиваешь таким образом, чтобы я приняла твои грязные деньги? Чёрт возьми, у меня нет своих на замену! Бюджет расписан на месяц вперёд. Ты же мне теперь должен будешь новую купить, козёл.       — Хм.       Он усмехнулся. Моргнуть не успеешь, как твоё личное пространство варварски нарушат одним лишь рывком — резким на грани человеческих рефлексов, без какого-либо физического вмешательства. Просто его лицо в паре сантиметров от её, и это всё. Его взгляд, его тёплое дыхание на губах, энергия, которая ощущалась в воздухе на уровне шестых чувств. Мгновение и сопротивляться бессмысленно, она отвечает ему покорно и соразмерно, повторяет траекторию его движений подобно заклинателю змей, что пытается подобрать нужный момент, чтобы безболезненно поцеловать свою королевскую кобру. Чтобы она ответила тебе взаимностью. Он давит на неё силой парочки атмосфер, моментально сводя шутку в откровенную пошлость.       Между тем она слышит шепот.       — Возможно, я смогу выбить себе скидку.       Просто ублюдство.       — Гарм, ты…       — Ч-что? Ты говоришь, тётя собирается переезжать?       — Да. Она сказала мне собирать вещи.       — Но почему?       — Пока не знаю. Всё, мне пора. Позже поговорим, хорошо?       — Да, конечно.       Два оборота против часовой стрелки.       Скрежет замочной скважины.       Занавес.