Крыша его дома

Шанс того, что выход на крышу дома будет открыт до ужаса мал, но он есть. На окраине леса, в небольшом райончике вдали от центра города всегда можно было найти хотя бы одну такую пятиэтажку. Кокичи наслаждался тем, что живёт в этом по-одинокому отдалённом месте буквально в минуте ходьбы от Саихары. Он не видел ничего странного в поведении Сюичи. Тот всегда был немного хмурым и пессимистичным, таковым был его характер. Но Кокичи мог заставить его положительные эмоции проявиться и пойти вместе скупать энергетики, например, а может и затащить к себе домой на ночёвку, где они не занимались ничем полезным или интересным, но наслаждались компанией друг друга. — Поцелуешь меня, Сухарик? Саихара на подобное всегда молча отворачивался с недовольством в глазах. Он терпеть не мог, когда кто-то отпускал подобные шутки, ведь они били по больному. Но Кокичи он позволял всё на свете. — От тебя табаком несёт. Сюичи курил вейп. Чересчур сладкий, офигенно пахнувший ягодами и дорогой. Оуме нравилось вдыхать аромат этой вредной жидкости, который впитали в себя все кофты и футболки Саихары, несмотря на то, что курил тот довольно редко. В это же время Сюичи нос воротил от Кокичи, который стабильно не без скандалов с продавцами покупал дешманские сигареты. Сюичи всегда давал ему списывать, даже когда сам в предмете не разбирался. Кокичи свято верил в то, что Саихара делает это по доброте душевной или дружеской — а может и не очень — любви, а не потому, что Оума, с которым они сидели на всех уроках с начальной школы исключительно вместе, имел привычку заглядывать в его тетрадь или даже бессовестно отбирать её. Оценки у них были всегда напополам, как и все совместные работы и доклады. Доклады, рефераты, проекты. Кокичи, заядлый троечник и козёл отпущения класса, к кому лишний раз не подойдут без необходимости, обожал, когда им давали подобные задания. Даже если делать их необязательно, Кокичи сделает. Потому что он слишком любил проводить весь вечер до самой ночи в квартире Сюичи, в которой редко появляются родители последнего, смотря, как тот без интереса копирует текст с Википедии в текстовый документ в течение получаса, а потом печатает это всё на еле дышащем принтере, где уже высох картридж. Оума отплачивал тем, что всю эту неразбериху потом читал перед всем классом, пока Саихара мог молча и спокойно стоять рядом. Отчасти это и держало их оценки на плаву между «хорошо» и «удовлетворительно». Кокичи хватало, а Сюичи никогда не заикался об этом. Хотя Оума помнит, каким перспективным и целеустремлённым хорошистом был Саихара даже в пятом классе. Сейчас, закончив десятый, Сюичи толком не вспоминает об экзаменах, грядущих через год. Приятные воспоминания проносятся перед глазами так быстро, заставляя забиться сердце чаще и ноги подкоситься, и Кокичи вспоминает, где он вообще находится в данный момент. Закатные лучи летнего, тёплого солнца, крыша дома Саихары и сам Саихара. Стоит в двух метрах от края, с крайне дешёвыми беспроводными наушниками в ушах и второй раз в жизни с сигаретой меж пальцев. Сюичи пусть его и не заметил, но Оума не решается сделать шаг в его сторону. Он не знает, что у друга на уме. Он не понимает, что происходит. Возможно, Кокичи лишь казалось, что он знает Сюичи, как никто другой. Быть может, он и вовсе ужасный друг. Быть может, когда Саихара говорил ему уйти с его глаз, он вовсе не шутил. Но Оума слишком любит его. Слишком любит, чтобы сейчас уйти, чтобы оставить его, чтобы забыть об этой странной ситуации. — Сюичи, придурок! Отойди оттуда! Ладонь Сюичи ледяная, щёки — влажные и пылают, глаза — глубоко несчастны. Парень не ожидал, что его своеобразный ритуал прервут, не ожидал, что Кокичи вообще может узнать или понять, что он не лежит в своей кровати или не сидит за письменным столом в попытке чем-то занять себя перед сном. Не ожидал, что он вообще может прийти в такое-то время. — Ты еблан, скажи мне? Кокичи вытаскивает один его наушник, мимолетно слыша какую-то песню на полной громкости, растирает кровь на истерзанном предплечье, растирает слёзы на его лице. Сюичи никак не отвечает, только гулко всхлипывает. Оума часто слышал фразочки по типу «накидаться таблетками», «вскрыть вены» и «сигануть с крыши», но не думал их слушать. Собственное тело слишком тяжёлое, чтобы держаться на ногах, отчего Саихара грузно падает на колени, пока Оума пытается удержать его. Но после не особо удачной попытки садится рядом. Кокичи бы очень хотел знать, что нужно говорить. Пока Сюичи в судорогах плачет, тщетно пытаясь заткнуть себя, Оума смотрит на его руки, разукрашенные кровью и неглубокими порезами. Он видел шрамы. Видел, но думал, что это от кота. У самого предплечья так исписаны. Теперь Кокичи жалеет, что шутил на этот счёт. — Ну-ну. — выдыхает в макушку тихо. Волосы Сюичи в какой-то пыли, но Оума никогда не побрезгует потрогать их лишний раз, и уж тем более погладить Саихару по ним. И он надеялся, что это помогает тому успокоиться. Сколько они там просидели? Когда Кокичи вошёл в душную квартиру, чуть не вышел обратно в прохладный подъезд, но вместо этого открыл все окна. Теперь разговоры прохожих, шум машин и гул голубей были слышны повсюду. Сюичи морщится, когда высохшую кровь смывают тёплой водой, а порезы щедро обливают перекисью, капая ею на пол. Оума не привык к запаху табака именно от Саихары. Оума привык, что Саихара пусть и не паинька-сыночек, но хрупкий и невинный, хотя этого и не скажешь на первый взгляд. Оума привык, что Сюичи часто выдаёт себя не за того, кем является, пряча многое в себе. Кокичи медленно и без должного предупреждения целует его губы. Он хотел этого так долго, месяцами мечтал об этом. Даже горький привкус вперемешку с солёным не портит этот момент. Сюичи угрюмо хмурит брови, после чего отворачивается. — Уйди. — Ты что, совсем меня не любишь? — Оума тянет слова, с ухмылкой нависая над истощённым парнем. Мешающие смятые простыни полетели вместе с тонким одеялом на пол. На одноместной кровати несколько сложно уместиться вдвоём. Кокичи почти мурчит от его пальцев, зарывшихся в пряди волос. Он ластится им навстречу, ни капли не скрывая своего наслаждения, внаглую едва ли не ложась на Саихару. Сюичи болезненно хрипит под ним, однако Оума слышит меж тем слабый смешок. Темнеет поздно. Одиннадцатый час, а на улице только сумерки. Сюичи сонно ворчит каждый раз, когда сквозь открытые окна прекрасно слышны чьи-то пьяные возгласы. — Я есть хочу. — Тебе принести ужин в постель? — Кокичи приподнимается, глядя на лицо парня. Бесстыдно касается его впалого живота, что было неожиданно для Саихары и слишком уж дерзко. — На кухне только квас и хлеб. И кошачий корм. — Я за квасом. Сначала пару глотков из двухлитровой бутылки делает Оума, потом Сюичи. Кокичи так хочет Сюичи. Прижать к себе, потискать, покусать. Они сейчас друг перед другом в одних трусах, бинты на руках Саихары не в счёт. Несмотря на жаркую летнюю ночь, одеяло всё равно немного накрывает их тела по инициативе Сюичи. — Ты собираешься сказать мне что-то важное? — Не. — Оума накручивает торчащую прядь чужих волос на свой палец, глядя на парня под слабым светом из окна. — Если я скажу, что стану нормально учиться в одиннадцатом классе, что ты ответишь? — Отвечу, — Саихара закрывает глаза, тихо зевая. — Что ты этого не сделаешь. И что ты конченный. — А ты почти законченный. — Оума недовольно берётся за его предплечье, слабо сжимая пальцы на повязках. Сюичи мычит от дискомфорта. — Молчу. — Не-а, нет, мы будем разговаривать всю ночь. — Я хочу спать. — Саихара отворачивается от тянущегося целоваться Кокичи, пытаясь не показывать своей глупой улыбки, но быстро сдаётся.