Отель в Астрахани

Заселяясь в отель в Астрахани, Артём ну никак не думал, что столкнётся с такой проблемой. Началось всё с того, что они с Максимом сняли на двоих один номер с двумя широкими кроватями, обсудили запланированную на завтра игру и нашли в ящике стола потрёпанную колоду «Uno». Максим в неописуемом восторге стал тасовать яркие карты, горящими глазами завлекая Артёма в игру. А Артёму было совсем не до игр — ему бы выспаться после сложной рабочей недели, чтобы завтра в полном расцвете сил провести баттл на сцене «Каспий», однако у Максима на протяжении всего вечера появлялись всё новые и новые идеи для совместного времяпрепровождения. Громкое «Уно!» сменялось радостным смехом — Максим побеждал из раза в раз, а Артём был во власти этой улыбки. Как-никак, они не виделись две недели, а тут выпал шанс присутствовать на одной игре вдвоём. Давно он не слышал задорный и переливающийся смех Максима, давно не видел блестящих весельем глаз и давно не чувствовал себя таким необходимым ему. Максим уделял ему даже слишком много внимания, и до определённого момента это было даже лестно. Все эти тёплые взгляды, улыбка, посвящённая ему одному, постоянные касания… Артём держался удивительно спокойно на фоне Максима, полного энтузиазма. Однако часы не щадили: уже спустя некоторое время они оповестили Артёма о наступлении полуночи. Несмотря на энергетику Максима, с помощью которой он потерял всякий намёк на усталость в теле, не стоило забывать об ответственности завтрашней игры. К каждому баттлу он относился с одинаковой серьёзностью, собирал всю волю в кулак и выходил на сцену — вести и ослеплять всех своей безупречной улыбкой. Нередко его хвалили за открытость и энергичность, Макс — никогда. У Максима совершенно не такие способы поддержки: ему легче прикоснуться, обнять, просто посмотреть с места жюри, чтобы обеспечить Артёму нежный румянец на щеках. И с Серёжами ездить на игры легко — никаких двусмысленных и спорно-неловких моментов не возникает. Они же просто друзья, и ничего более. С Максимом всегда гораздо сложнее, однако Артём раз за разом клюёт на пустой крючок. Максима не получится оттолкнуть и не любить, когда он такой тёплый и уютный обнимает его после возвращения в Москву. Артём много думал о них. Короткие вопросы типа «Кто?», «Почему?» и «А что, если?..» удивительно усложняли жизнь. Он привык оставаться спокойным, не шагать вперёд в отношениях с Максимом, потому что совсем не имел понятия, взаимны ли его нежные чувства. Потолок в темноте был особенно скучным, но лёжа в кровати после полуночи и размышляя о них, никуда больше Артём смотреть не мог. В тишине ночи было слышно шевеление Максима, что неудивительно — он даже во сне умудрялся быть неугомонным и подвижным. Только вот, Максим не спал: лишь не переставая переворачивался с одного бока на другой, ища заветную удобную позу. Однако сон упрямо не шёл из-за одной упущенной детали. Артём повернул голову к кровати Максима — она стояла прямо напротив — и заприметил его бодрствование. Он слегка удивился, ведь у Максима проблем со сном не было — в отличие от Артёма — и засыпал он везде и всегда самым первым, стоило только появиться малейшему шансу. Но треск белоснежного постельного белья от постоянных телодвижений Максима продолжал раздражать. — Макс, спи уже, а, — пробормотал Артём в темноту. Справа вновь послышался назойливый шорох. Наконец Максим оставил бедное одеяло в покое и перестал мять его ногами, после чего выдохнул: — Не могу. — Почему? Максим молчал добрые полминуты, видимо, взвешивая все плюсы и минусы откровения, которым хотел вот-вот поделиться. Перевесили, как показалось Артёму, минусы, но Максиму уже было не до них: слишком уж сложно придумывать правдоподобные причины своей бессоннице. Именно поэтому он покорно выдохнул: — Ну… я дома привык спать с медведем плюшевым… а тут… взять забыл, и теперь обнимать нечего. Артём усмехнулся и даже в тишине различил детскую неловкость в интонации Максима. И всё-таки, Максим — несмотря на возраст и спортивное телосложение — в глубине души безобидный доверчивый мальчишка, просто сохранивший в себе с детства самые очаровательные привычки и предпочтения. Раздражение Артёма тут же отступило, не в силах бороться с таким невинным признанием прямиком из детства. — Попробуй хотя бы не ворочаться, а то немного мешаешь, — без какого-либо намёка на сердитость тихо попросил Артём. — Извини. Следующие полчаса прошли тихо, за исключением непрерывных переживаний Артёма о завтрашней игре. Мало того, что ему придётся выступать в роли рефери впервые за два месяца, так ещё и Максим вряд ли пощадит его. Была у Артёма плохая привычка — засматриваться на Максима. И на играх она особенно проглядывалась. Настолько, что сам Максим нередко ловил на себе взгляды рефери из левого края сцены. Артём от этого хмурился — потому что завтра нужно быть бодрым, парить над сценой и делиться энергией со зрителями, а его шансы выспаться с каждой секундой становились всё ничтожнее и ничтожнее. — Тём, ты спишь? — послышался мягкий голос Максима. Артём готов был закричать от отчаяния. — Нет, — ответил он, тем не менее. И Максима, казалось, прорвало: — Ну это какая-то катастрофа, Тём. Совсем не могу заснуть. Вот вообще ни в глазу сна. — И что ты предлагаешь? Мне притвориться медведем? — раздражённо спросил Артём, в который раз укутываясь в одеяло по самый нос. — Ну, если не сложно. Я просто реально не засну, если ничего не буду обнимать… У Артёма в голове крупная ссора: одна его часть хотела согласиться, ведь от одной мысли о руках Максима вокруг его туловища становилось невыносимо хорошо, ну а вторая противилась первой. Они с Максимом — друзья, и останутся друзьями, даже если Артём согласится побыть его мягкой игрушкой. Только в таком случае будет сложно вспоминать предстоящую игру, этот отель и тёплый город, не краснея. — Нет, Макс, попробуй ни о чём не думать, — решил Артём. — Если будешь постоянно думать, что у тебя с собой нет медведя — никогда без него не заснёшь. — Глупости, — пробормотал Максим. — Должны быть другие способы… — Попробуй думать о чём-то отвлечённом… — попытался предложить Артём, но тут же был перебит озарением друга: — А спой мне колыбельную, Тём! «Почему. Всегда. Я?» — подумал Артём обиженно. Рядом с ним Максим и вправду становился капризным дитём, каких днём с огнём не найдёшь. Постоянные вопросы, нескончаемые мелкие просьбы и взгляды а-ля «помоги, я проебался» — всё входило в комплект. И если рядом с Шевелевым он — стильный рэпер, а с Горохом — опытный стендап-комик, то возле Артёма — самая настоящая заноза. Зато вон какая яркая. Настолько яркая, что у Артёма даже сил не хватило противиться: он выдохнул своё «ладно» и запел себе под нос колыбельную про сверчка. Удивительно, что его голос ни разу не сорвался, ведь тональность он подобрал совсем не ту — и всё равно упрямо продолжил петь. Низкие грудные ноты давались трудно, вырывались с хрипом от усталости, делая колыбельную несколько мрачной, однако Максиму, судя по всему, даже понравился этот тембр. Артём пришёл в изумление, позвав Максима и не получив ответа. Следом до его слуха донеслось размеренное дыхание, и в полтретьего утра он наконец смог заснуть. Только и это стало для него одной большой проблемой. Эта комната словно была проклята и пропитана духом бессонницы, ибо проснулся он всего через час, из-за… всхлипываний? Размыкая веки, он не сразу понял, что именно его разбудило, однако услышанные чёткие всхлипы едва ли не заставили его вскочить на ноги и стремглав броситься к Максиму — выяснять, что не так. Артём подошёл к нему и осторожно дотронулся до лба, но тут же отдёрнул руку из-за неприятной влаги. Максим, несомненно, спал, а плечи его мелко дрожали, свидетельствуя о не самом приятном сне. Он сбивчиво дышал и вызывал самую настоящую тревогу у Артёма, стоявшего прямо над ним. Максим словно задыхался в белых простынях, не находя воздуха в просторной комнате, и каждый его всхлип отбивался горечью в где-то в груди Артёма. Он сел на самый край кровати и стал тихо звать Максима, реакции не последовало. Тогда он как можно спокойнее провёл по его предплечью, повторяя заветное имя, и Максим резко вздрогнул, рывком распахивая глаза. Испугавшись чёрной фигуры на кровати, он без малого оказался на полу, не осознавая, кто в опасной близости. — Тише, Макс, это же я, — Артём рывком схватил друга за руку, лишь бы тот не упал с кровати. Его голос звучал с той же хрипотцой, но мягкостью рассеял по коже Максима многочисленные мурашки, доводя до усиления лёгкой дрожи. Цепкие пальцы, что сейчас обхватывали его предплечье, ощущались спросонья даже горячее. — Макс, ты в порядке? Максим зажмурил глаза до боли, часто задышал ртом, но желанный воздух совсем не доходил до лёгких, оставаясь где-то между глоткой и грудью. В голове шумело от побочного эффекта паники: было очень страшно не соображать, что вокруг. Максим отдавал себе отчёт, что это больше не кошмар, что угрожающая темнота безобразного сна уже отступила, но организм упрямился и громко приказывал бежать, прятаться. Он цеплялся за голос Артёма, шёл по мраку к этому звуку, медленно выплывая из лихорадочного состояния. Со временем всё прояснилось: Максим вспомнил, где он и почему рядом Артём, так заботливо пытающийся его разбудить. Он всё держал глаза закрытыми, не желая выпускать руку из хватки друга. Во рту было невероятно сухо, казалось, что всё его умение говорить растворилось вместе с пугающим сном и его гнетущей атмосферой. Он тревожно сглотнул, выравнивая дыхание, но тело совсем не слушалось, а грудь наполнялась воздухом всё так же резко и неравномерно. Максим попытался раскрыть глаза и выдохнуть, когда Артём притянул его за руку и уложил в кровать как надо, подальше от края. Заметив его тщетные старания успокоиться, Артём своими неугомонными руками стал поглаживать его плечо под неразличимый острый взгляд. Максим проморгался, потёр уставшие глаза и накрыл ладонь Артёма своей — чтобы точно не пропал контакт. Ночь явно сближала, и сближала решительно, необратимо. У Артёма спёрло дыхание от пылающей руки Максима на своей ладони, он виновато перевернул её и сжал чужие пальцы, шепча, что всё непременно и обязательно будет хорошо. И именно тогда тучи над Максимовым сознанием отступили окончательно, не в силах бороться с теплотой ласковых рук Артёма. Максим вдохнул полной грудью, наконец запасаясь воздухом по самые плечи — и так же спокойно выдохнул. — Спасибо, — слабым голосом поблагодарил он. — За что? — спросил Артём сдержанно. — За то, что разбудил, — Максим чувствовал необъяснимый покой, хоть и пылали румянцем щёки. Артём лишь покачал головой: — Мне стало страшно за тебя. Казалось, что ты можешь взять и задохнуться, — голос еле ощутимо дрожал, выдавая все его переживания с потрохами. — Извини, — застенчиво произнёс Максим. — Всё нормально, не извиняйся, — как можно убедительнее сказал Артём. Когда тихий диалог сменился тишиной, оба не знали, что делать дальше. Их пальцы почти переплелись, рука Максима не переставала незаметно дрожать, сжимая ладонь друга, что добавляло неловкости их положению. Артём — не Артём, если не попытается свернуть назад. Максим — не Максим, если его не остановит. — Ты в порядке же? — Максим неохотно кивнул. — Тогда… спокойной ночи, наверное. — Останься, пожалуйста. Максим просил с уязвимостью в голосе, не отпуская его руку, и Артём почувствовал себя в самом комфортном в мире плену. Пока глупые мысли тянули его куда подальше, тело стремилось к своему единственному счастью — к Максиму-вечной занозе. Когда он на рвущейся прямо из сердца улыбке прошептал бархатистое: «Хорошо», Максим пришёл в восторг, несмотря на совсем недавний кошмар. Он подвинулся к краю кровати и приподнял край одеяла, этим жестом приглашая Артёма к себе. Ныряя к Максиму в постель, он думал о том, как двусмысленно это можно воспринять. Однако стоило ему очутиться в тёплых объятиях уже-не-совсем-друга, раздумья сменились тихой радостью. Ночь не предназначена для мыслей, считал Артём. Всё, о чём нужно думать, найдёт своё подходящее время днём, когда на все проблемы льётся солнечный свет и делает их различимее. Ночь — не для размышлений, и именно поэтому Максим зарывался носом в Артёмовы волосы и вдыхал его аромат спокойствия; именно поэтому Артём поглаживал большим пальцем запястье Максима; и именно поэтому оба ничего не говорили и не спрашивали. С утра они не будут больше друзьями, ну а ночь — их волшебная переходная стадия, где Максиму хорошо спится и без плюшевой игрушки, а Артёму просто хорошо.