Соколиный Глаз и Меченый

      Елена сидела в полном одиночестве в пустой комнате… Она вспоминала своё детство, юность, работу на Дрейкова. На её глаза навернулись слёзы. Она никогда не была счастливой, свободной и сейчас тоже. Её воспитали рабыней, а получив свободу она не знала что с ней делать. Кроме убийств она ничего не умеет делать, даже готовить, счастье материнства ей было недоступно, да и в отношения с ней никто не хотел вступать по многим причинам.       Единственным более-менее светлым пятном была жизнь в Огайо, и то натянутые улыбки, лживые разговоры, нелепые попытки Алексея и Милины изобразить семью, когда они друг друга готовы были убить, всё это не слишком радужно, но лучше всё-таки в Огайо с ложной семьей, чем в России в Красной Комнате.       Это было страшное место: коридоры из белого больничного кафеля, эти страшные кушетки из красной кожи со складками, ремни, которые врезались в руки… До сих пор Белову пробирал холодный пот даже при одной мысли об этом месте. Несмотря на название — это полноценный комплекс, где девочек мучали и превращали в орудие пролетариата, там были и жуткие медпункты, и депрессивные жилые зоны с трехъярусными кроватями, и зона просвещения, где программировали будущих убийц. Местные наставники — кровавые упыри, причем некоторые были не прочь позабавиться с девочками. Елена пережила первое изнасилование в 13 лет. Караульный схватил её за волосы, расстегнул ширинку и… Белова содрогнулась. Когда ты наедине с собой, невольно начинаешь прокручивать события своей жизни, а когда ты родилась в России, да ещё и девочкой… Ты просто вещь, которую используют все, а в первую очередь правительство, у тебя нет друзей, все тебя норовят унизить и даже убить…       Елена заплакала, ей было больно, а близких тоже не стало: Наташа умерла, Алексей — тупое существо, чьи мозги были уничтожены пропагандой, а Милина свалила в закат и не показывается.        Белова выпила рюмку. Легче не стало. Она положила голову на стол. Её пожирала внутренняя вина, так как она сделала много гадостей за свою жизнь. Чего она добилась? Лишь одиночества, несчастья и страданий. Елена поглядывала на пистолет. Это был девятимиллиметровый ПМ, он блестел, как бы намекая на то, что вот он — избавитель. Одна пуля в голову и всё, страдания окончены.       Белова выпила ещё рюмку, чтобы отвлечься от таких мыслей. Тогда она подумала о других вдовах, как живут они? Ответ был дан незамедлительно: также. Елена не могла держаться больше, на её глазах были слёзы, она ведь тоже хотела любви, уважения или хотя бы доброго слова, но что в России, что в США её ненавидели, да небезосновательно, но как же обидно.       Но в США хоть жить нормально можно, и не страдать от соседа-урода, который вечно лезет к тебе с разными гадостями, или от бабок, которые перемыли тебе все косточки, не говоря уже о продажных ментах, которые тебя ради веселья запытают до смерти.        Елена снова посмотрела на пистолет, он такой блестящий, прямо так и манит… Белова выпила ещё рюмку, надеясь загнуться от цирроза печени или алкогольного отравления.       Вспоминать о Красной Комнате ей не хотелось, но воспоминания взяли верх. Она вспомнила первое убийство — это было в 12 лет, её травили девицы постарше, главной стерве было 15, она считала себя лучшей и всячески унижала остальных. Однажды они чуть не довели Елену до самоубийства. Сучки раздели её, избили и облили помоями на глазах у всех. Белова взяла нож и только собралась вскрыть себе вены, как увидела её, девочку звали Лера, ей было 14 лет, она сказала: «нет смысла вскрываться, так эти сучки победят, убей их, убей их всех». Эти слова побудили решимость и Елена перерезала глотку главной стерве во сне, кровь тогда забрызгала всю кровать суки.       Остальных шавок он пристрелила из украденного ПМ: причем одной твари она выстрелила в живот, отчего та ползала по комнате, оставляя кровавые следы, другой она выколола глаза ножом, глядя на то, как из глазниц стервы лилась кровь и как она ползала по полу, третьей Елена сразу прострелила позвоночник, дабы помочиться на лицо парализованой твари, а последней суке Белова просто прострелила башку, наблюдая за растекающимися мозгами и выходным отверстием в её голове. За такое её поставили к стенке и…щёлк, нет не расстреляли, хотя и сымитировали казнь убедительно. Её перевели в «элитное подразделение», где она училась убивать уже более профессионально. А Леру на следующий день изнасиловал инструктор по боевой подготовке и избил до смерти.       Её первое реальное задание было таким: отравить американского дипломата забрать у него документы и передать их центру. Всё прошло гладко… Но Елене было больно об этом вспоминать, так как теперь она всё осознала. Было ещё много эпизодов, но было то, чего Белова боялась больше всего — это комната с проектором. Очень страшное место.       Елена снова поглядывала на пистолет, в голове роились мысли, но она пыталась отвлечься от серости Красной Комнаты, но серость её жизни этому не особо способствует. Печальное зрелище.       Комната с проектором всегда была страшным местом, ведь мало кто возвращался оттуда. Ходило множество слухов: что девочек забирали на опыты, что их там превращали в киборгов и что там промывали мозги. Жуткая темная комната с пыльным полотном и старым пленочным проектором сильно пугала воспитанниц.       Елена попыталась вспомнить как ей было хорошо в Огайо. Светлый и просторный дом, много зелени кругом, была какая-то атмосфера может быть и ложного, но дружелюбия. А в России её ожидали серые комнаты, депрессивные виды из окна, атмосфера всеобщей враждебности и парад страданий.       Елена выпила ещё рюмку. Она вспомнила одежду обучаемых: уродливая серая юбка, такая же кофта из какой-то мешковины и страшный платок, как-будто из половой тряпки. Затем Белова вспомнила занятия в Зале Просвещения, где маразматичная бабка чуть ли не по-гитлеровски выступала на тему злых американцев и как они убивают несчастную Рассею. Она переходила на крик, билась в истерике заявляя, что США — приемники Третьего Рейха, что именно они стали причиной Чернобыльской Аварии и прочий бред. После истеричных воплей показывали страшные, уродливые и отвратительные мультфильмы, никаких тебе «Ну, погоди» или «Кота Леопольда», а уродливое нечто от региональной студии мультипликации про страшных американцев, которые отравляют бедную Россию, или мультфильм про уродливых и жадных евреев, которые тоже жаждут крови русских детей. Елену тошнило на таких сеансах. А когда еврейская девочка возмущалась, почему евреев показывают в таком свете, её после сеанса избили до полусмерти.       «Я никогда не была свободной…» — думала Елена, поглядывая на пистолет. Слезы капали на стол… Почему же она не умерла? Почему Меченый её не убил? Беловой было невыносимо её состояние, её жизнь. Она взяла пистолет в руки… Всё хорошо… Нажать на спуск… И вот оно, избавление…