***
У большого белого здания микроавтобус, наконец, остановился, даже не разбудив Геру. Девочка так сладко спала, что Герману было жалко ее будить, но надо. Он поцеловал ее в щечку и был обнят еще даже не проснувшейся Герой. — Уже пора? — спросила, зевнув, девочка. — Да, мы приехали, — улыбнулся ей мальчик, погладив густые, тронутые сединой волосы. — Сейчас будем пересаживаться. — Смажешь? — спросила его Гера. — Или потерпеть? — Не надо терпеть, — произнес Герман, доставая баночку с мазью. Резкий запах разнесся по салону, но водитель не возражал. Он вышел из салона, чтобы не смущать девочку, которую мальчик сейчас смазывал мазью. Водитель больничного микроавтобуса видел много больных детей, которых доставляли сюда, к доктору Кастори, со всех концов света. Доктор не творил чудеса, но давал надежду каждому, и дети уезжали из этой больницы с улыбкой, часто позабыв об изнуряющей ежедневной боли, за что доктора любили и дети, и взрослые. Смазав суставы мазью, Герман помог любимой пересесть в кресло, правда, при помощи водителя, которому Гера солнечно улыбнулась. Они медленно двинулись в сторону входа в больницу, а рядом шла мадам Маргарет, гладя девочку по волосам. Гере очень нравилось, когда ее гладили вот так, она от этого жмурилась и даже пыталась мурлыкать, как настоящая кошка. Войдя в клинику, девочка увидела улыбающегося мужчину в прямоугольных очках, в зеленом костюме, а еще у него были усики. Мужчина подошел к ним и заговорил с таким же мягким акцентом, как и водитель микроавтобуса. — Здравствуйте, — сказал он. — Вы Герания, правильно? — Да, — испуганно проговорила девочка, цепляясь за руку Германа, что доктор сразу же отметил. — Не надо бояться, — произнес он. — Я доктор Кастори, расскажите о себе. — Я… ну… — Гера оглянулась на Германа, будто прося помощи, он прижал ее к себе, улыбнувшись. — От нее отказались родители, когда она заболела, — выдал полуправду мальчик. — Воспитывали опекуны, которые не верили в то, что ей больно. Говорили, что симулянтка. — На этих словах девочка длинно всхлипнула. — Тише-тише, это все в прошлом и больше не повторится. И били, когда жаловалась… Пока она не умерла. — Как умерла? — удивился доктор, видевший многих детей и слышавший тысячи историй, большинство из которых были такими же — наказания за «симуляцию», или психиатрия, или еще чего-нибудь вместо помощи. — У нее сердце останавливалось на несколько минут, — вздохнул Герман. — Едва спасли… — У тебя тоже, — прошептала Гера. — Да, у меня тоже, — кивнул Герман. — А потом ей стало хуже, почти ничего сама не может, много плачет… Ну, сами понимаете. — До такого моих пациентов еще не доводили, — пробормотал доктор Кастори. — Пойдемте со мной, надо установить, что происходит и как помочь маленькой принцессe. От доброты и ласки, прозвучавших в голосе доктора, глаза девочки наполнились слезами. Она просто надеялась… Эта надежда проступала в каждом ее взгляде, каждом движении. Доктор видел это, потому что каждый его пациент приезжал сюда с надеждой, каждый уезжал с улыбкой, пусть даже в инвалидном кресле. Девочку избивали, значит, нужен психиатр, потому что у ребенка наверняка кошмары. Они доехали до большого светлого помещения, в котором стояло много непонятных предметов, наступило время первого испытания для Геры. Доктор обратился к мадам Маргарет: — Нужно раздеть девочку, чтобы я мог ее осмотреть, и уложить на кушетку. — Полностью? — спросила женщина. — До трусиков, — кивнул доктор, на что женщина взглянула на Германа. — Давай разденемся, котенок, — ласково обратился он к девочке. — И пересядем на кушетку, да? — Только ты не уходи, а то я боюсь, — тихо проговорила Гера. — Я никуда не уйду, — Герман начал осторожно раздевать девочку, а доктор видел в глазах Геры бесконечное доверие и понимал, что сейчас у него будут сюрпризы. Чтобы у ребенка в этом возрасте появился такой якорь, его нужно не только избивать… Осторожными, мягкими движениями осматривая ребенка, доктор Кастори расспрашивал Германа, так как понял, что мальчик ему может рассказать намного больше, чем Маргарет, хотя, казалось бы… Увидев спину и попу ребенка, мужчина почувствовал желание убивать, а стоило взглянуть на ноги, то сразу возник вопрос — как она вообще ходить-то могла? После осмотра был рентген, только-только появившийся в клинике магнитно-резонансный томограф, ультразвуковое исследование, анализы… Пока рядом был Герман, девочка была смелой, но стоило тому хоть на шаг отойти — начиналась паника. После всех обследований доктор прошел с ними в палату, где теперь будет жить Гера, ну и Герман, конечно, потому что иначе она была не согласна. На руки девочки надели такие штуки… как перчатки, но не перчатки, они оставляли пальцы свободными, крепко держа запястье. И на колени тоже надели. — Отдыхайте, через час будем кушать, — очень добрым голосом сказал доктор, уходя из палаты, а мальчик принялся переодевать свою любимую девочку. — Видишь, ничего страшного не случилось, — улыбнулся мальчик. — Теперь все хорошо будет. — Это пока не случилось, — ворчливо ответила та. — А знаешь, мне в этих бандажах удобно и не больно. — Знать бы раньше, — прошептал Герман. — Лучше поздно, чем никогда, — хихикнула Гера, которой вдруг захотелось шалить.Ростки надежды
23 января 2022 г. в 11:17
Как только самолет пошел на посадку, Герман мягкими касаниями, чтобы не напугать, разбудил Геру, которая с немым вопросом в медленно открывшихся глазах посмотрела на своего мальчика.
— Просыпайся, любимая, скоро посадка, — тихо проговорил Герман. — Мы долетели.
— Здорово, — почти прошептала девочка. — Ничего не снилось и почти совсем не больно.
— Я тебя люблю, — прижал ее к себе мальчик. — Ты самая-самая.
— Это ты самый-самый, — ответила она ему.
Воздушный корабль заходил на посадку над морем. В иллюминаторе можно было увидеть это самое море и большой город, а потом самолет довернул на полосу, и Гера видела только синюю гладь, ограниченную зеленым берегом. Они снижались достаточно быстро, но страшно почему-то не было. Было, скорее, необычно.
Когда девочка почувствовала касание к полосе и неровности оной, она со страхом оглянулась на Германа, но, увидев, что он абсолютно спокоен, успокоилась и сама. Девочка все меньше была главным аврором Гарри и все больше — девочкой Герой, что нравилось, в первую очередь, именно Герману, принявшему себя сразу, будто всегда бывшему мальчиком.
После остановки самолета стюардесса попросила их подождать, пока все выйдут, чтобы девочку можно было спокойно вынести. Поглядывающие на сидящих в кресле детей пассажиры торопились на выход, а мадам Маргарет просто улыбалась. Стоило последнему человеку покинуть салон, как к девочке подошел мужчина в форме, представившийся вторым пилотом. Как-то ему удалось расслабить разговором уже было напрягшуюся девочку, и она сама не заметила, когда оказалась у него на руках. Сразу за трапом стоял ярко-голубой микроавтобус с какой-то желтой круглой эмблемой. Геру занесли в машину, аккуратно уложив на оказавшуюся там кушетку, и пожелали удачи.
— Ну что, поехали? — с каким-то мягким акцентом спросил водитель, когда все расселись внутри необычного микроавтобуса, а Гера вцепилась в руку Германа.
— Да, все в порядке, — улыбнулась мадам Маргарет.
— Нам ехать четыре часа, — предупредил мужчина. — Поэтому, если нужно будет остановиться — скажите. Ваше кресло — у меня в багажнике.
— Спасибо, — улыбнулась девочка, и машина зарычала двигателем, чтобы потом двинуться куда-то.
Быстро выскочив на скоростное шоссе, микроавтобус набрал скорость, а Гера прикрыла глаза. Герман гладил ее руку, даря покой, почти совсем не было боли, а та, что была, почти не замечалась, но девочка сильно уставала, поэтому просто дремала. Герман поглядывал по сторонам, но бо́льшая часть его внимания принадлежала все-таки любимой.