Белый шум

…Первый дальний патруль плавно подходил к завершению. Почти полностью покрытый грязью и листвой уазик, медленно полз по размытой дороге, везя усталых особистов обратно в город. Вокруг царила промозглая слякоть, ведь выпавший пару дней назад снег, быстро растаял, превратив округу в месиво из грязи и перегноя. Все прелести такой погоды, Инга осознала сегодня утром, когда вылезла из машины и сделав пару шагов, осталась без сапог — они просто влипли в чавкающие недра… Огромными гроздьями грязь налипала на колеса, и Виктор не без оснований опасался застрять на подъездах к Гербовску. — Я так в прошлом году встрял. С колеи съехал, думал срежу пару километров и на бетонку, ага, щас! Проехал метров двести, и все, на брюхо сел. Ни вперед, ни назад. Хотел время поберечь, а в итоге до вечера с лопатой ебся. Ты это дерьмо вычерпываешь, так пока отбросишь в сторону, нового натекает… — Москвин приоткрыл дверь и выглянул наружу, в попытке оценить глубину грязевой лужи в которую они въехали. Грязная, коричневая вода полная тонких чешуек льда, забулькала у самых порогов, брызгаясь на сидение. В насквозь прокуренный, и пропахший немытыми людьми салон потянуло промозглой сыростью, и запахом выхлопных газов, а по ушам ударил рев мотора. Окружающий дорогу ивняк сухо шелестел голыми, гибкими ветвями, изредка проскальзывающими по крыше авто, и где-то среди них, заливисто щебетали невидимые глазу птицы. — Ну, тут вроде пройдем, а вот мимо Сечинова, скорее-всего офигеем, там гидропоника заброшенная, в болото превратилась. Оно, гадость такая, все дороги заливает, и фонит некисло. Надо крюк дать, через заводскую разгрузочную дорогу. — А чего фонит-то? Лунитовое излучение копится? — Степень и тип заражения ее совершенно не интересовали, она говорила просто чтобы не уснуть. Машина плавно качалась, укачивая уставшую особистку, и стоило ненадолго закрыть глаза, как она вырубалась, видя перед глазами манящие образы теплой кровати, и ванны, полной белой пены. — Не, там самая обычная радиация. Похоже на дне какая-то хрень лежит, может спутник упал. В годы орбитальных дождей, тут много чего попадало. На западной гряде, у старой обсерватории, целый кусок станции «Единство» лежит. Тоже фонит так, что подойти страшно. Инга молча кивнула. Обычно тема космоса вызывала у нее живой интерес, но сегодня она просто не могла найти слов. В голове царила звенящая, баюкающая пустота. С того дня как уазик покинул восточные ворота города, прошло едва ли больше недели, но Инге казалось, что за спиной оставлена пара лет. Сон на заднем сидении машины не давал отдыха, и с каждым новым утром, Чаркина ощущала себя все более разбитой. Адская боль в спине, не давала нормально разогнуться, по мышцам прокатывались волны колючей боли, а на плече уже отчетливо ощущалась резь от автоматного ремня — напарник зорко следил, что Инга больше никогда не оставила оружие в машине. Этой ночью Виктор не нашел безопасного места для ночлега и спать пришлось буквально на ходу. Мало того, что машина скакала на ухабах, и девушка постоянно просыпалась, так под самое утро напарник неудачно затормозил, и ее скинуло на пол, лицом прямо на канистру. Тара выдержала этот тест на прочность, чего нельзя сказать про Ингу. Теперь под правым глазом медленно расплывался синяк, а челюсть неприятно ныла, стоило ее открыть. «Ну… Ладно, до свадьбы заживет… Приеду, надо будет кусок льда приложить.» — Подумала она, разглядывая свое лицо в зеркале заднего вида. На его фоне, над бесконечными, уже порядком осточертевшими деревьями, маячили истекающие дымом силуэты труб городских ТЭЦ. Оставалось совсем немного потерпеть… — «Потом в душ и спать… Спать как никогда.» Точно уловив ее желания, Виктор ухмыльнулся. Вид вымотанной напарницы напоминал ему себя и первые вылазки за город. Тут же смутно заныли старые шрамы, а во рту появился горький привкус сивухи, которой его отпаивали жители какого-то далекого ПГТ, после первой в его жизни перестрелки с сектантами. «Молодец, навернула дерьма, но держится. Правда мало навернула. Без смака. Не успела прочувствовать и вот только на сколько этого позитива хватит?» — Задался вопросом Вик. Как никто другой он знал что чем дольше новобранец делает вид что все в порядке, тем сильнее в последствии проявит себя надлом. Уж лучше бы она сейчас рыдала и просилась обратно в академию, чем сидела вот так, молча. — «Чем быстрее нового особиста с головой макнет в говнище, тем быстрее он научится в нем плавать. Надо бы ее чем-то еще огорчить, чтобы жизнь медом не казалась.» Под колесами захрустел гравий, полный кусков старой асфальтной дороги, а на обочине промелькнул заброшенный киоск. Небольшую квадратную будку поглотила здоровенная ива и ее ветви терлись об старую вывеску. Еще пять лет назад он работал, а вон там, в самой гуще ивняка, оставалось несколько жилых домов, и куча бытовок, оставшихся от строителей, работавших неподалеку. Теперь от них остались лишь непримечательные земляные холмики, от которых исходили ментальные отголоски. Уже почти стертые временем, они ощущались Виктором как отзвуки голосов, приглушенные шелестом архаичных мыслеобразов оставленных животными. Вдруг сквозь них прорвались далекие отзвуки женского смеха. Очень знакомого и теплого. У Вика закололо в солнечном сплетении, и он поморщился, ощущая как на поверхность всплывает что-то, о чем вспоминать очень не хотелось. Чувство сродни изжоге, только содой его забить не выйдет и чтобы перебить подкатывающее воспоминание, он принялся скакать взглядом по округе. Надо срочно найти что-то столь же сильно воздействующее на память. Он обратил взор на вдавленные в грязь бутылки. — Я здесь как-то пиво пил. Темное, нефильтрованное, как вчера помню, большая такая бутылка, запотевшая. — Невпопад брякнул Виктор, с облегчением проводя руины безымянного хутора. Тлеющая сигарета в его зубах описала полукруг, осыпав колени пеплом. — Нигде больше такое найти не могу. — Почему все так сходят с ума по пиву? — Спросила Инга, повернув голову на напарника. — Ну попробовала я его, гадость, и гадость, горькое, плеваться и ссать потом хочется. — Это ты хорошего не пробовала. Та гадость что продают в «Боярине», не пиво, а помои. У них водка хорошая, с сальцем, и черным хлебушком. А если борщик еще к нему взять, со сметаной… — Напарник закатил глаза и сглотнул. — Да и потом, делать тут особенно нечего, ты либо уходишь с головой в работу и потихоньку сходишь с ума, либо ищешь чем себя развлечь и… И тоже сходишь с ума. Что поделать, край такой. Вот чем ты займешься когда получишь зарплату, и двое суток отдыха? Я вот нажрусь в хлам и буду лежать, заглядывать в сны окружающих. — Не знаю. Не думала об этом. — Призналась Инга, почесывая висок. В волосах запутались какие-то веточки, и она уже несколько дней безуспешно пыталась их оттуда вытащить. — Наверное спать буду, до упора. — А потом? — Поброжу по городу, может в кино зайду, или в парк. — Принялась перечислять Чаркина. — В библиотеку наведаюсь точно, а-то в академии одни справочники, да учебники с классикой. А я ее на дух не переношу. — Хороший план, но на десяток лет его не хватит, на собственном опыте убедился. — За окном промелькнула груда бетонных панелей, оставшихся от так и не начатой стройки. За годы они понемногу уходили в землю и покрылись пятнами мха, а сквозь пустые оконные проемы, проросли кусты, и рогоз. — Фильмы в кино одни и те же, парк тот же, разве-что разваливается потихоньку, и мусором зарастает, книги в библиотеке тоже не молодеют, все одинаковое. Со временем начинаешь понемногу дуреть. Я иногда ловлю себя на мысли, что не помню какое сегодня число, или даже год, все одно и то же. — В академии все так же. — Инга пожала плечами и продолжила увлеченно ковырять веточку. — Лекции-практика-лекции-практика… Ближайший город почти четыре сотни километров, да и все-равно денег-то особо ни у кого нет. — Поздравляю, теперь у тебя будут деньги, но некуда их потратить. — Виктор картинно похлопал в ладони. — Точнее у тебя не выйдет потратить их на себя. Постоянно нужно что-то, чтобы просто выжить, например те капканы я купил на свои средства. Да, и часть гранат у меня тоже не казенные, а обменяны на ящик водки, который, знаешь-ли, денег стоит. — Бардак… — Прошептала девушка покачивая головой. — Согласен, но каждый вертится как может, иначе никак. Ты не представляешь, как долго можно ждать заказанное у снабженцев, а потом с изумлением обнаружить, что за нужной тебе вещью, надо ехать на центральный склад! А это, на секундочку, в райцентре! За Южными перевалами, почти трое суток пути в одну сторону! Очень многое приходится добывать самим в поле. Летом и весной, у нас есть особый, «травный» патруль. Видела банки со всякой сушеной дрянью в арсенале? — Да, там какие-то рога, корни… Я думала это все какой-то конфискат. — Нет, это очень полезные штуки. Приедем на базу, я дам тебе на выходные свои записные книги, почитаешь, что и к чему. Эти знания доставались нелегко, опытным путем, и когда-нибудь они могут спасти тебе жизнь… — Вдруг Виктор вытянул шею, разглядывая что-то на обочине и глухо хмыкнув, повернулся к Инге. — А знаешь, один ценный урок я могу преподать уже сейчас…

***

Милиционеры остановились в нескольких метрах от дороги, заехав на одну из множества бетонных панелей, валяющихся вокруг. Когда-то давно, на месте грязного, заболоченного ивняка, хотели отстроить новый микрорайон, но к нашим дням, от этих намерений остались лишь груды стройматериалов, и ржавеющая техника. Все что не растащили местные жители, покрывалось землей и растительностью, постепенно становясь естественной частью ландшафта. Сейчас уже не угадать, какой из холмов на самом деле состоит из окаменевшего цемента, или щебня, поверх каждого росли ивы. Одна из них проросла сквозь кусок широкой бетонной трубы, на половину ушедшей в землю, а на ее ветвях колыхалась пластиковая, зеленая сетка, какой обычно затягивают реставрируемые здания. Отдельные панели еще держались на поверхности, и в окружении моря из грязи, и пожухшей растительности, выглядели как обломки кораблекрушения. Они ненадежно двигались под ногами, а слой перегнивших листьев, громко хлюпал выделяя влагу. — Смотри, видишь вон тот, странный холмик? — Спросил Виктор, пальцем указывая в сторону груды бетонных обломков. Перед ней, в окружении большой, грязной лужи, высилась небольшая кучка мелкого мусора. С такого расстояния не разобрать точно, но его поверхность будто двигалась, а на самой верхушке покоилась плотная черная мочалка из которой в овсе стороны торчали колышущиеся на ветру нити. — Вижу. — Инга поправила очки и для верности сощурила глаза. — Это муравейник? — Ну почти. Это гнездо шуршалок, и нам надо поймать немного. Они для нас очень нужны и полезны. Ща, банку для них подходящую найду… — Виктор сплюнул окурок в грязь и открыл багажник. Царящий внутри хаос из пакетов и мешков, наводил на мысль, что напарник и сам не знает, где и что у него лежит, но он довольно уверенно начал поиски. На потолке висели несколько гражданских ружей и целый набор топориков, среди которых выделялся длинный клинок мачете. Между них, висели позвякивающие амулеты и защитные обереги самых разных верований, и культур. Некоторые из них Инга видела в учебниках, другие же показались местной архаикой, например кусочек неизвестной кости, с обеих сторон обтянутый красным шнурком. — А может ну его… — Инга поежилась, ощущая как по спине ударяет поток холодного ветра. — Поедем на базу, отоспимся, и потом этим займемся? — Нет. Во первых, скоро шуршалки уйдут в спячку и до весны мы их не увидим, а во вторых, так близко к городу, они обычно не гнездятся. Не хочу упускать такой шанс… — Отозвался напарник, уже почти по пояс залезший в машину. На землю посыпались гильзы и окурки, настолько старые, что могли сойти за ископаемые. — В третьих, до весны я могу не дожить, и кто тогда объяснит тебе как с этими дрянями обращаться? Блять, да где эти банки… Инга поправила ремень автомата и задумчиво уставилась на «муравейник». От особистов его отделяло пространство полное бетонных обломков, грязи, и неглубоких котлованов, полных острой арматуры, и кабелей. Желание преодолевать этот путь отсутствовало напрочь, а любую потенциальную выгоду перебивал образ койки, маячащий перед глазами. Она вздохнула и провела взглядом по округе, но ничего подозрительного не засекла. Голые ветви ив колыхались на ветру, периодически поскрёбывая по бетонным панелям. Где-то тихо текла вода и чавкал под сапогами перегной. — Шуршалки… — Произнесла она пытаясь представить с чем имеет дело. Уставший разум работал туго и выдал ассоциацию с металлической губкой. — Шур-шал-ки… Даже звучит как какая-то мерзость. Нам стоит их опасаться? В смысле… Не слишком ли мы беспечно стоим тут? — Не, они сейчас вялые, сопротивляться не будут. — В багажнике что-то громко лязгнуло и напарник издав громкое «АГА!» наконец вылез наружу, сжимая в руках трехлитровую банку. Толстое, отливающее синевой стекло пронизывали металлические нити, а поверх крышки болтался небольшой замок со вставленным ключом. Виктор довольно похлопал рукой тару. — Вот она родимая! Как знал что пригодится! — «Вещ-док. Кат-ном — 372/98» — Прочла Инга на прилепленной ко дну бирке. — Она, что, с места преступления? — Следствию она уже без надобности, а для нашего дела сойдет. — Задумчиво добавил напарник, сунув нос под крышку. — Вроде даже не пахнет уже. Не став уточнять что хранилось внутри, Инга последовала за напарником. К этому моменту, сапоги и штаны обоих особистов, покрылись изрядной коркой засохшей грязи, самых разных расцветок, и видов, однако добавлять к ней еще один слой, они не стремились, стараясь шагать по торчащим из земли бетонным обломкам. Чтобы проложить наиболее оптимальный маршрут, пришлось поломать голову — некоторые куски бетона оказались очень неустойчивыми, и норовили уйти в жидкую грязь, аки в зыбучие пески. Другие покрывала подозрительного вида слизь, тянущаяся из-под земли. При приближении людей, она приходила в движение, покрываясь мелкой рябью. Сквозь поблескивающие органической влагой волны, проглядывали кучки мелких, костей и полинялых перьев. Этого оказалось вполне достаточно, чтобы Чаркина начала очень внимательно глядеть под ноги, в то время как Виктор казался совершенно расслабленным. На ходу он отломал ивовую ветвь, и теперь помахивал ею, ударяя по торчащим из земли огрызкам кабелей, и арматуре. Изредка он тыкал концом палки в подозрительные кочки или проверял плиты, которым не доверял. Кроме того, по словам Виктора, где-то под грязью скрывалось несколько открытых труб, оставшихся от недостроенной системы канализации. — Их часто не видно, грязью забивает, или ветками, но провалишься и будешь падать отсюда, и до самого конца географии. — Сказал он указывая веткой на выглядывающий из-под грязи зев. Сквозь крохотную щель напарница увидела лишь обломанные скобы технической лестницы, уходящей прямиком в клубящуюся тьму. Доносящийся снизу шум текущей воды, отдавался эхом сквозь которое Инга разобрала странный, тихий шелест. Отойдя на пару шагов, она обнаружила, что этот звук идет не из трубы, а со стороны улья шуршалок. — А, так вот почему их так назвали. — Хмыкнула она, на всякий случай поковыряв пальцем в ухе. Звук оказался неприятным и назойливым, примерно так же звучит царапанье гвоздем по металлу. На фоне природы он не особенно различим, но стоит выделить его хоть раз, и противное шуршание становилось постоянным, примешиваясь даже к звуку собственного дыхания. — Да. — Кивнул Напарник осторожно переступая через проем между бетонными блоками. Слизь, растущая на их краях, было потянула к сапогу длинные усики-ложноножки, но поняв что не угонится за человеком, втянула их обратно. — Шуршалки так общаются, и отпугивают незваных гостей. Если ты их слышишь, значит они нас заметили. Инга кивнула, всматриваясь в приближающееся гнездо. Вблизи оно оказалось значительно больше чем казалось изначально, доставая девушке почти до пупка. Из множества отверстий-ходов, усеивающих неровную поверхность «муравейника», торчали сотни тонких, темно-черных ниточек, нервно подергивающихся на ветру. На мгновение прикинув каких габаритов внутри могут сидеть насекомые — а девушка ни на миг не сомневалась что шуршалки это именно они — Чаркина тяжело застонала. Теплым огоньком в ее голове вспыхнуло желание спалить этот «муравейник» к чертям собачьим и на всякий случай все вокруг. Заманчивое желание, увидеть как скрючиваются эти мерзкие, черные нити, как выгорают ходы, извергая облачка сизого дыма, слышать как шуршание сначала становится громче передавая всю агонию выжигаемого роя, а затем утихает навеки… Но она сдержала этот эмоциональный порыв. Лишь несколько искорок сорвалось с пальцев, с шипением затухнув в грязи. «Я сделаю это потом» — Неудовлетворенно подумала она, прикрыв глаза. Виктор остановился в нескольких метрах от гнезда и поставив банку на землю, присел на корточки. — Так, смотри что мы сейчас будем делать. — Начал он, поудобнее перехватывая ивовую ветвь. — Будь я один, я бы просто влез в это чертово гнездо, и нахватал всего подряд, но для тебя проведем образцово-показательное занятие. — Сгораю от нетерпения. — Едва перебарывая зевоту съязвила напарница. Присев рядом она уперла автомат прикладом в плиту. На таком расстоянии, шуршание стало отчетливым, и достаточно громким, чтобы начать нервировать. — Сейчас, я суну палку в один из их ходов и начну его ворошить. Шуршалки побегут наружу, твоя задача ловить их банкой. Ну или руками, как удобней будет. — А это точно безопасно? — Спросила Инга нехотя откладывая автомат в сторону. На деле же, происходящее больше походило на идеальный способ ее прикончить. Подозрения, успевшие уйти на дно разума, вновь зашевелились, и Инга нервно сплюнула. Даже стрелять не нужно, ее просто заедят насекомые, а тело благополучно полетит в один из этих темных, бездонных колодцев… — Абсолютно. Напротив, их соки очень полезны, если выдавить пару шуршалок, то их кровью можно обрабатывать раны. Это мощный коагулянт и обеззараживающее. — Поучительным тоном заявил Виктор постукивая веточкой по земле. — А если их правильно обработать и сделать вытяжку, то получится очень мощный стимулятор роста тканей. Одна инъекция, и то что заживает месяц, затянется через неделю. Правда последствия просто атас, эффект как от месячного запоя, и парализовать может ненадолго. Но там от веса зависит… — И этим придется часто пользоваться? — Инга скривилась, до нее внезапно дошло, что именно Мачо вколол Вспышке . — За неимением аналогов, отличная штука. Я это много рза делал и как видишь, жив, и относительно цел. — Вик ободрительно кивнул, но увидев как на лице напарницы выражение подозрения, сменяется на отвращение, все же сжалился. — Ладно, давай я сначала сам покажу. Держи банку, а я руками наловлю. Он подошел вплотную к улью и демонстративно снял с руки перчатку. При его приближении «ниточки» торчащие из проходов, разом дернулись и приподнявшись нацелились на человека, а «мочалка» на самом верху нервно зашевелилась. Шуршание стало более громким, превратившись из обычного фона, в ритмичные звуковые волны. — О, как скучковались, главный вход закрывают, чтобы тепло не выпускать. Ну, смотри, а лучше записывай. — И прежде чем Инга успела осознать смысл сказанных им слов, напарник сунул руку в «мочалку». В следующую секунду произошло то, что показалось девушке самым страшным в ее жизни, даже медведь и полумертвый нарик из темного подъезда оказались не способны породить столь искренний, глубокий ужас. Ниточки оказались сотнями, нет, тысячами тоненьких лапок. Потревоженные человеком они все разом задергались издавая оглушительный шорох и кисть Виктора моментально потонула в них. Весь улей пришел в движение, лапки торчавшие из каждого прохода начали изгибаться, вытаскивая наружу маленькие, мясистые тельца, без голов, но с массивными жвалами, и длинными, как у москита крыльями. Свои крошечные размеры, они искупали численностью — сбылся самый страшный кошмар, когда либо порождаемый фантазией Инги — перед ней разливались живые волны насекомых, на тонких, длиннющих лапках. На деле их численность едва превышала пару сотен, но сила страха приумножила это число на десять… Девушку мелко затрясло от прокатившей по телу волны паники. Словно разряд тока устремился по ее нервам и венам, одновременное желание умереть на месте и бежать, сражались с остатками самоконтроля и призывом разума, стоять смирно. Сама того не желая, она сделала резкий, панический шаг назад, едва не выпустив из рук банку. Автомат, прислоненный к ноге упал, издав жалобное «звяк». Стекла банки мигом запотели, когда организм девушки включил защитную реакцию, и ладони начали разогреваться. Только напарник стоящий перед ней, удерживал Чаркину от того чтобы выжечь этот кошмар дотла. — Ты чего? — Спросил Виктор продолжая ворошить ком насекомых, в попытке набрать как можно больше. Во все стороны от него разбегались ручейки длинноногих существ, они ползали по его рукаву, пытаясь удержаться на кожаной куртке, несколько десятков уже расхаживали по спине, и плечам, а вокруг бетонной панели, уже ходило волнами живое море, изливающееся из-под земли. Инга тихо запищала, не зная какой звук еще издать, ей внезапно показалось что она чувствует легкие прикосновения этих лапок на шее, на голове, на руках, да по всему телу. — Ты их боишься чтоль? Да вот, смотри, я их голыми руками держу! И Виктор резко протянул к Инге полную пятерню шуршалок. Сквозь сомкнутые пальцы к девушке потянулись эти ужасные лапки. Они дергались, сгибаясь и оплетая ладонь напарника, рудиментарные, почти неподвижные крылья, расправлялись и складывались обратно, а жвала тыкались в кожу человека, не в силах ее прокусить. — Не подноси их ко мне! — Завизжала Инга, пытаясь отступить еще дальше. Но ноги почему-то не двигались, колени стянула невидимая ледяная цепь, а мышцы рук окаменели, не давая выронить банку. А в висках появилась характерная боль от ментального воздействия. — Какого хрена?! — Это абсолютно иррациональный страх. — Внезапно твердо заявил Виктор и сделал шаг к Инге. Острые как кинжалы глаза впились ей в лоб, и девушка уже не понимала чего боится больше, шуршалок, или напарника. — Только попробуй выпустить их на меня и я тебя прикончу! Сожгу прямо здесь, со всем этим пиздецом! — Затараторила Чаркина силясь отдалить от шевелящегося кома хотя бы голову. Напарник молча поднес насекомых к напарнице и чуть сдавив их, запихнул в банку. Одним ловким движением, он захлопнул крышку и повернул замок. — И не собирался. — Заявил он забирая банку обратно. Шуршалки внутри бесновались, кидаясь на стеклянные стенки, но зацепиться за них не могли. В тот же миг Ингу отпустило. Она резко вдохнула и издав протяжный стон закрыла лицо руками. — Зачем? Нахрена было меня сковывать?! Я боюсь насекомых! Ты что, издеваешься?! — Закричала она, принимаясь хлопать себя по телу, пытаясь поймать мнимых шуршалок. — Обернись. — Коротко сказал Виктор. Поразительное спокойствие напарника, действовало сильнее чем его ментальные фокусы. Инга повернула голову. Она стояла на самом краю бетонного блока. До фатального падения на связку арматуры, ее отделяло меньше полушага. — Ой… — Ой. — Передразнил ее Виктор. Он постучал пальцем по банке, подбадривая притихших насекомых. — Поменьше эмоций, побольше доверия, я конечно ублюдок, но не ренегат. Одна цель — одна цепь, помнишь ведь? — Помню… Прости… — Сконфуженно прошептала Инга. Она покраснела от стыда и отведя взгляд, повторила — Одна цепь. — Ладно, это останется между нами. — Напарник вернулся за ее автоматом, брошенным в приступе паники, и сбросив с него шуршалок, вернул хозяйке. — Я отвратительный учитель, но надеюсь ты поняла что надо делать, с мелкими засранцами. Напомни провести тебе сеанс избавления от фобии. Может подвести в неподходящий момент. И, да, еще раз бросишь оружие, и я надену эту банку тебе на голову. — Спасибо… И прости, я… Я испугалась. — Море насекомых постепенно рассасывалось, и потревоженные шуршалки затихали, найдя себе укрытие. Теперь из каждого отверстия вокруг, торчали их дергающиеся лапки. Самые невезучие попали на плиты со слизью, оказавшись в хватке полупрозрачных ложноножек… — Да ладно, все в порядке. Сам виноват что не предупредил… С меня большая шоколадка. — Виктор хлопнул напарницу по плечу, тактично убрав банку за спину. — С фундуком? — Приподняв бровь переспросила Чаркина. — С фундуком. — Ободряюще кивнул Вик. — А, и да, у тебя шуршалка на волосах…