Шаст: Твой Цветочек у меня, выкупать будешь?
Арс: Господи, я уже полчаса бегаю по павильону, поседел весь! Шаст, большое спасибо! Арс: Антош, а я могу тебя попросить об одолжении?Шаст: Присмотреть?
Арс: Сможешь? Мне надо отъехать ненадолго. Я быстро, честное слово.Шаст: Без вопросов, Арс.
Если когда-нибудь я захочу сполна ощутить ущербность моего интеллектуального развития, я приглашу в гости семейство Поповых в полном составе. Я серьезно отнесся к нашему «Морскому бою»: разработал грамотную, как мне казалось, стратегию, с большим усердием расставил свои корабли и даже не собирался поддаваться своей юной сопернице. И все равно проиграл. — Е7, — звонко произносит и широко улыбается — довольная, жуть. — Кьяр, ну так нечестно ведь, — откладываю листок, опускаю голову и откровенно дуюсь на нее, — ты не оставила мне никаких шансов. — Убит, верно? — заглядывает в мои художества и ставит последний крестик в своем блокноте. — Убит, — обиженно смотрю на победительницу и с теплящейся внутри надежной уточняю, — тебе точно шесть? — Не расстраивайся, Антоша, — прыгает на диван, поднимается на ножки и крепко меня обнимает, — когда-нибудь ты сможешь меня обыграть. Господи, вся в отца! Сказать какую-то пикантную, граничащую с дерзостью фразочку и тут же утопить человека в своей неповторимой нежности — фирменный стиль Арсения. — Почему ты носишь так много браслетов? — устраивается рядышком, берет мою огромную руку в свои крохотные ладошки и маленькими пальчиками перебирает украшения, — и колец? Я забываю о своем позорном поражении и умиляюсь этому действительно забавному ребенку. — Они придают мне силу, — проговариваю загадочно, интригую, — у каждого есть своя история. — История? — Кьяра поднимает на меня свои горячие глазки и с чистым детским любопытством просит, — расскажи. И глаза у нее папины, кристально голубые и волнующие душу — невозможно отказать. — В основном это подарки дорогих мне людей, — улыбаюсь своим мыслям и продолжаю, — они знают, что я люблю такие вещи, поэтому привозят мне их из разных концов света. Кьяра внимательно изучает обвешенное запястье, останавливается на одном из браслетов и с интересом спрашивает: — Кто подарил этот? — Моя мама, — от воспоминаний становится теплее, — когда я переезжал из Воронежа в Москву. К нему я особенно привязан. Меня многие спрашивали об украшениях, но только в этой маленькой шестилетней девчушке я вижу искреннюю позитивную увлеченность. — Красивый, — переключается на следующий, прокручивает его на моей руке, рассматривает. — Моя девушка купила мне его в Грузии, — хорошая была поездка, до сих пор радует, — она хотела, чтобы у меня осталось что-то на память. Пока Кьяра продолжает путешествие по моим «сокровищам», я решаю обратить ее внимание на еще один подарок, особенный: — А этот, кстати, мне купил твой папа в Италии, — указываю на браслет от Арса, пробуждаю картинки уже в ее сознании, — помнишь, вы осенью отдыхать ездили? — Так ты чувствуешь их рядом? — я теряюсь от столь глубокого вопроса ребенка, — даже если твои близкие люди далеко? Мне не чуждо быть сентиментальным, но, признаться честно, так об этом я еще не думал. Мне нравится версия Кьяры — пожалуй, она станет моим новым смыслом. — Этот я купил на одном очень красивом коралловом острове в Индийском океане, — я снимаю со своей руки самый нежный на вид браслет, — мне сказали, что он защищает от всего зла этого мира. — От всего-всего? — уголки ее губ активно ползут вверх, балуется. — От всего-всего, — вместе с ней хихикаю и все-таки реализовываю свое внезапное желание, — если ты не против, я хочу подарить его тебе. Он хорошо регулируется, так что даже на твоей малюсенькой ручке должен сидеть идеально. Смотрит на меня удивленно, хлопает ресничками — не верит. Осторожно протягивает мне свою хрупкую ладошку, как-то волшебно улыбается и нежно благодарит: — Спасибо, Антоша. Мне дико интересно, от кого из многоуважаемых взрослых к Кьяре перекочевало это «Антоша». Неужели в кругу своей семьи Арсений называет меня именно так… ласково, что ли? Кстати, об Арсении: — А вот и я, — в кабинете показывается еще одна довольная мордашка, — соскучились? — Да не особо, — разыгрываю равнодушие, но надолго меня не хватает, — Арс, я хочу тебе пожаловаться: твоя дочь без капли сострадания разгромила мой флот. — Не ту ты игру выбрал, Шаст, — заливисто смеется и присаживается на корточки перед диваном, — тут даже я бессилен. — Цветочек, — с наигранной строгостью обращается к дочке, — если ты не хочешь, чтобы твой папа сошел с ума от страха, не убегай так больше! Эта маленькая мартышка ничуть не сожалеет, включает юную актрису: вздыхает, как отчаявшаяся сорокалетняя дама из сопливой мелодрамы, покорно соглашается с папиным замечанием и со всей вселенской грустью повисает на его шеи. — У меня для тебя кое-что есть, — выпускает ее из объятий, щелкает по маленькому аккуратному носику и вручает упаковку фрутеллы. Из размышлений о том, насколько милый из Арсения вышел отец, выбивают протянутые мне сладости: — Ты принес мне конфеты? — усмехаюсь неожиданному повороту событий, приятно. — В знак благодарности, — Арс кладет свою руку мне на колено, деликатно поглаживает и легонько сжимает, — кушай. От его невинных и, вероятно, ничего не подразумевающих под собой действий по всему моему телу пробегается орава мурашек — смущаюсь. Испуг в моих глазах, полагаю, Арсений воспринимает, как реакцию на его прикосновения — убирает ладонь, мягко, с поддержкой и извинением, мне подмигивает и сосредотачивается на сладком лепетании дочери: — Папа, а Антоша подарил мне часть своей силы! Часть силы дочке и часть сердца ее папе — надеюсь, именно эти мысли он увидел в моих глазах, когда искал ответ на заявление своего Цветочка.