Ученики саннинов

Ханаби 15 лет. Февраль-март. А вот конец учебного года в училище заставил Ханаби задуматься о том, каких вершин достигать не стоит. Девушка во внеучебное время ездила помогать Рей следить за детьми в Сорочьем Гнезде, иногда вела документацию мигрантов из раздираемой войнами Страны Дождя. И вот в ее небольшую коморку, где она как грамотная вела записи, ворвалась Онага, не перепуганная, но сильно взволнованная. Хана после того, как стала студенткой, не обязана была носить совиную маску. А тут Онага нервно приказала ей: - Маску на морду, живо! И затихла! Ты - моя охрана. Поняла?! Ханаби поняла. Онаге зачем-то надо было, чтобы девочка снова притворялась оттенсеенным членом Отряда Номер Четыре. Обычно так надо было поступать, когда в Сорочье Гнездо приходили незнакомые ей корневики, особенно, если это были люди более властные и безнравственные, чем Онага. Те, кто мог позариться на Ханаби или захотеть заполучить ее глаза, те от кого Хану надо было прятать, как красивых девиц от налетчиков. Только белоглазую и не спрячешь никуда, потому что шиноби могли почувствовать присутствие еще одного человека в комнате и заинтересоваться, кого это от них прячет Онага-сама. Вот и приходилось маскировать девочку под мертвячку с паразитарной печатью, потому что с такой связываться брезговали. "Покойница", оформляющая документы, в Мертвом Городе была на "своем месте" и не вызывала удивления, а благодаря маске Совушки не привлекали ненужного интереса ее глаза. Так Онага могла проводить любые встречи, а ее работница была в безопасности. У Ханаби от страха активировался бьякуган, и она увидела, как к зданию направляется мужчина высокий, весь седой, с умными серыми глазами. Его окружали семь корневиков в закрытых одеждах. На лицах их тоже были маски. Ханаби с ужасом поняла, что у них такие же "проблемы", что и у охраны Онаги. Ее госпожа не зря велела Хане играть запечатанную, потому что мертвячка для некромантов уже была не интересна и "принадлежала госпоже Голубой Сороке". А вот, если бы Онага всем показывала, что Хана живая, то тенсейщики могли бы захотеть ее себе в коллекцию. Ханаби слышала, как Онага провела гостя и его стражу в свои покои. Потом этот человек применил технику, так, чтобы Хана не могла подслушать. Они что-то обсуждали, а у девчонки вся душа в пятки ушла. Она пыталась выполнять работу, потому что трудящаяся служанка всегда вызывала меньше вопросов у посетителей, только делала все невпопад, буквы плясали перед глазами, Хьюга путала анкеты беженцев из Дождя. Куноичи поняла, что работать она сейчас не может и только хочет одного: чтобы страшный посетитель Онаги-самы поскорее ушел. А затем у ужасу Ханаби джонинов-корневиков почему-то понесло в ее коморку. Им там оказалось что-то нужно. Хана даже не вдумывалась, что именно. Она, правда, замерла, застыла на месте, не могла пошевелиться от страха. Наверное, поэтому так хорошо у нее получилось отыграть заторможенную мертвячку. Сама бы она так не смогла. - А это еще кто? - Спросил мужчина, указывая на Ханаби. - А это наша новенькая, Казума-сан. - Ответила Онага. - Я ее недавно запечатала. Ей теперь очень нравится в Сорочьем Гнезде. Правда, Тихиро? - Женщина принялась отвлекать гостя свитками и документами, за которыми они пришли в комнату Ханы. - Да, госпожа. - Замогильным голосом ответила Ханаби, догадавшись, что это к ней обращаются. Онага на ходу выдумала девочке новое имя, чтобы Казума узнал о белоглазой как можно меньше. И Ханаби, и ее госпожа понимали, что грамотную глазастую "нелюдь" да еще и художницу к тому же этот человек может захотеть принять в свою свиту. - Совсем молоденькая... - Плотоядно произнес Казума. - А про тебя, Онага-сан, слухи ходили, что ты детей не запечатываешь! Да, видать, врут люди... А теперь даже жалко мне, что ты первая успела... - Сказал он. - Ну, кто успел, тот и съел. Сам понимаешь... - Деловито ответила женщина. - Тихиро только пятнадцать исполнилось... Ну, до того, как... Она на миссии струсила, так ее сюда и определили. Девка мне по нраву пришлась, я ее быстро печатью приголубила. А та и рада. Теперь у нее работа в самом лучшем отряде. Глупышка попросила у меня храбрости, а я и дала. - Благодаря госпоже Онаге мне теперь ничего не страшно! - Поддерживала игру Ханаби. Хьюга неотрывно смотрела на корневичку и даже забыла, что должна хотя бы делать вид, что работает. А вот Казума-сан приглядывался к Хане внимательно, оценивающе, как к товару в магазине. Девушка подумала, что в другое время она забыла бы про всю маскировку и, сорвавшись с места, просто убежала бы, испугалась бы такого страшного шиноби. У Ханаби не осталось сомнений: Казума уже решил забрать ее в свою свиту, просто не знает, как подступиться к коллеге по некромантским техникам. Какое-никакое спокойствие Хьюга могла сохранять только потому, что Онага сразу сказала, что "поставила на Хане печать". - А кто там... ну "вместо нее"? - Поинтересовался вдруг Казума. - Он все выспрашивал о Ханаби, а сам будто приценивался и подводил Голубую Сороку к вопросу торга, как акула, которая, выбрав жертву, постепенно сужает вокруг нее круги. Его давно не интересовали свитки и бумаги, за которыми пришли джонины, а гость менял тему на интересовавший его свежий Эдо Тенсей. Такой долго прослужит. - Кто надо там. Корневичка одна, моя верная служанка. Хорошая была, да убили ее рано. Вот я ей жизнь и продлила. - Отвечала Онага. - Госпожа Голубая Сорока, - предложил вдруг Казума. - А может мы, того, сменяемся... У вас товар, а я - купец. У вас служанка молодая, и вами только что запечатана... Не возьмете ли вы за нее моих двоих хотя бы из тех семи, с которыми я пришел. Берите любых, кто приглянется. Среди моей стражи и девушка тоже есть. Не такая юная, конечно... Вот тут Ханаби стало по-настоящему страшно. Оказывается, у джонинов-некромантов в обычае продавать своих слуг, как скот, и меняться ими. Конечно, Онага когда-то отдала ее Рей, только вот ее сенсей прав никаких не имеет, и Голубая Сорока как подарила ей ученицу, также легко может и отобрать. Хане стало жутко: вдруг ее сейчас просто продадут? Вдруг хозяйка Сорочьего Гнезда расскажет все: выдаст, что Ханаби живая и много всего умеет, чтобы набить цену и получить за нее не два, а, например, четыре тела Эдо Тенсей, которые принадлежали опытным шиноби? Хана старалась, насколько могла, соблюдать правила Мертвого Города, но вдруг Онага забудет про все правила и обещания, когда замаячит большая выгода? Ведь ее госпожа и раньше, наверное, покупала тела, менялась слугами, раз Казума об этом так легко говорит с нею. Ханаби вся дрожала. Ее прошиб ледяной пот. А вдруг она так понравилась этому живодеру, что он еще раз накинет цену? - Нет. Казума-сан, Тихиро - славная девочка, я к ней привыкла. - В этот момент Ханаби пережила самые неловкие объятия в своей жизни: Голубая Сорока крепко прижала ее к себе, провела ладонью по растрепанным каштановым волосам, убирая их в прическу. - Эх, Казума-сан, - произнесла корневичка. - А если я ей свое кото подарила, и мне крепко нравится, как Тихиро-чан своими лапками струны для меня перед сном перебирает? Гость что-то прошептал, прошелестел одними губами... Ханаби, показалось, будто он выругался про себя, только к "новой работнице из Четвертого отряда" больше не приставал, а занимался документами да свитками, ради которых и пришел в Сорочье Гнездо и на которые Ханаби из-за стресса старалась не смотреть, чтобы случайно не понять, что там находится. "Не может в тех свитках находится что-то обычное да безвредное... - Подумала Ханаби. - Там же не "Руководство по уходу за птенцами-соколятами"! А значит, то, что там, в свитках, не ее дело, ведь если она увидит не положенное для "работницы" из Мертвого Города, то это станет для нее большой проблемой и может даже ей жизнь сломать. Это Хана усвоила накрепко. "Такой человек, как Казума, покупающий слуг для всяких некромантских мерзостей, вряд ли пришел к Онаге за чем-нибудь хорошим. Как будто ему своих киндзюцу в Отряде мало!" - Подумала Ханаби. Седой гость что-то забрал у ее госпожи, а потом, нагрузив свертками свиту, убрался, наконец, из Сорочьего Гнезда вместе со своими слугами восвояси. После его ухода выдохнули обе. И Хана, и Онага.

***

Змеиное Логово. Наруто 14-15 лет. Август - февраль. Орочимару, наконец, начал замечать талант Наруто к живописи и использовать его способности чакро-художника и наследника Кушины по-настоящему. Узумаки больше не занимался всякими глупостями типа демонстрации его способностей к теневым клонам разным там друзьям сенсея. Его отправили в настоящий скрипторий для переписывания чакро-свитков. В распоряжении юного художника была целая лаборатория, а еще куча бесплатных учебников, самых новых и редких. Кабуто, который был его слугой в скриптории и находился при Узумаки почти неотлучно, во всем помогал парню и растолковывал то, что было непонятно для молодого дарования, все, чему не смогли (а Наруто считал, что и не очень хотели) научить сына Кушины раньше коноховские учителя чакро-живописи. Для работы над свитками Орочимару заказал своему подопечному специальный рабочий стол для мастера-художника, который сразу понравился парню, потому что был очень удобным. Наруто был рад, что его, наконец, обучают по профилю. Только вот нафиг ему этот Кабуто в помощниках? Он же к дядьке Орочимару пришел учиться! Якуши с терпением доктора объяснял Узумаки, что Орочимару-сама на важном задании и вернется нескоро. А между тем подсовывал юноше десятки лечебных фуиндзюцу и сдержанно хвалил, когда Узумаки справлялся с их копированием. Начинал Кабуто с обучению простым печатям, а заканчивал тем, что давал Наруто на перерисовывание медицинские свитки ранга А. Очкарик после каждого рабочего дня забирал готовые фуиндзюцу Узумаки, отмечая его растущее мастерство, но куда девались десятки и сотни нарисованных Наруто свитков, сам парень не знал. Он думал, что Якуши тайно от Орочимару-самы их продает, и ждал, когда сенсей вернется с супер-пупер важной миссии и все узнает про своего помощника от Наруто, а Кабуто-слугу погонят с работы в шею. И через несколько месяцев Орочимару, действительно, явился. Пропавшие медицинские печати, которые все это время рисовал Наруто, никто так и не нашел. Но парень решил, что раз у него такой талант, то и переживать ему нечего. Он себе другие свитки нарисует! Условия у Орочимару для занятий живописью царские, материалы первосортные и для него как для ученика бесплатные! А как фуиндзюцу-мастер Узумаки за месяцы практики сильно вырос, поэтому первые свои печати, нарисованные в скриптории, считал теперь "поделками", которых не жалко. И чего там Хана-чан делает в своем училище? Штаны просиживает? Вот Кабуто-слуга даже институт закончил, правда, давно, и, гад такой, не говорит, что за институт... Жутко секретный, наверное... Якуши теперь ему все объясняет, что медику нужно знать, и, наверное, теперь сам Наруто больше перваков из училища в медицине разбирается! А затем вернулся Орочимару. Опыт Наруто подсказывал ему, что с таких долгих миссий даже джонины возвращаются усталыми, истощенными, и их лучше не трогать. А Орочимару-сенсей вернулся полный сил, посвежевший, как будто он не с задания, а... "С курорта... - Рассмеялся про себя Наруто, а потом, заметив, какой его учитель стал моложавый, как будто сбросил с себя года три , Узумаки подумал, - Ага, с курорта. Или из клиники пластической хирургии." Кабуто от его обучения, действительно, отстранили. "Вероятно, за растрату свитков, - решил Наруто, - но уточнять не стал." А Орочимару включился в учебный процесс активно и начал все больше рассказывать своему ученику про диковинные свитки, которых в Конохе и не сыщешь, и даже не украдешь. Там все больше говорилось про восстановление органов, тканей, про регенерацию целых систем организма человека. Узумаки так давно не радовался: он попал к такому мастеру, к какому нужно. Перед ним стали ставить важные и интересные ему цели и задачи, а не относились, как к ребенку, которого нужно держать на низком уровне. Наруто почувствовал себя любимым учеником. Парень соображал, что такие знания не даются просто так, понимая, что условия для труда у него не хуже, чем у Кимимару, а в плане рисования даже и лучше. А это значило, что весь год Орочимару-сенсей и Кабуто-слуга готовили из него специфического боевого ирьенина, такого, как сам Змеиный Саннин или Бабушка Цунаде. Такие военные врачи могли и лечить, и сражаться на поле боя. Вот это - настоящее мастерство, раздвигающее границы дозволенного шиноби-медикам. Потом в Мертвый Город пришел элитный заказ, и Орочимару-сама настолько уверился в силах Наруто как живописца, достойного своей матери, что поручил его молодому таланту, несмотря на отсутствие подобного опыта. Саннин получил от Наруто уже десятки свитков, помогающих в регенерации, так, что, можно сказать, учитель верил в успех Узумаки. И чутье змея не подвело. Четыре месяца в поте лица с утра до вечера парень занимался только "элитным заказом", за который Орочимару и все Змеиное Логово получило бы много денег, а Наруто - неувядаемую славу художника и, возможно, государственный ранг А. Тут Змей выкручивался, как уж на сковороде, но обещал сделать все возможное и употребить свое влияние, чтобы Наруто в случае успеха поскорее получил бы это звание. "А эти...пусть в училище сидят, пока мне ранг джонина присваивать будут", - радостно подумал Узумаки. Точного применения того, что он рисует, Наруто не знал, но чувствовал, что рисует что-то великое. Такой свиток даже смертельно раненного человека мог бы вернуть к жизни. Вот сколько в этот непомерно длинный манускрипт было напихано регенерационных кандзи и печатей! Простых лечебных знаков считай и не было. Только Узумаки такое было по плечу. Наруто считал, что будет сильно гордиться своей лучшей работой, когда успешно закончит ее. Такого свитка ни у кого не было! А еще Наруто часто мечтал. Он представлял, как его свиток спасет кому-то жизнь. Всем жителям Змеиного Логова было запрещено беспокоить художника, отрывать его от трудов. Лишь только сам Орочимару иногда заглядывал, уважительно смотрел, как идет работа. Слуги-змеи бесшумно носили в скрипторий все лучшие материалы, а также еду для Наруто-сана, какую он только захочет. Кабуто-слуга в скриптории и появляться не смел. В зале для переписывания Наруто почти что жил несколько месяцев, жил работой над своим шедевром. Куда до него каким-то Хьюгам-сумкоделам? Он талантливее всего этого дикого племени. А все потому, что в Мертвом Городе Орочимару-сама создает достойные условия для труда. За его отрядом и будущее, и цивилизация! Наконец, шедевр Наруто был готов. Орочимару и Кабуто пришли его осмотреть. Узумаки очень нервничал, но напрасно. Его наставник сказал, что сам не нарисовал бы лучше, а Кабуто позеленел от зависти. По крайней мере, так показалось Наруто. Теперь он у сенсея первый ученик. Награда не заставила себя ждать. Орочимару отдал Наруто треть денег от заказа и сказал, что тот может их потратить, как пожелает. Он также обещал еще подкидывать такие заказы, и Наруто будет творить свои картины в прекрасных условиях, и ни в чем не станет нуждаться. Но Наруто волновало другое: - А что там с моим рангом, дядька Орочимару! Я работу сделал! А вы обеща-а-а-али! - Произнес Узумаки. Он вдруг вспомнил ту белоглазую, которая все училась у не пойми кого, и, хотя ее изощренность в искусстве шиноби росла, ее не повышали в ранге, потому что у ее трениров не было государственной аккредитации. И Наруто совсем не хотел быть похожим на ту, кого уважают только в ее конченном клане кочевников, мнение которых в Большой Конохе ничего не стоит! Ведь у Ханаби есть только один шанс получить государственный ранг: закончить училище. Только там есть преподаватели с государственной лицензией, которые почему-то еще согласны с ней заниматься. Наруто было смертельно важно государственное признание, чтобы отличаться от таких пустоцветов и выскочек. Орочимару печально взглянул на ученика. Саннин сказал, что для него Узумаки уже настоящий мастер, и никакой ранг ему не нужен. Его признает состоявшимся художником сам каге Мертвого Города. А это - большая честь, выпадающая далеко не всякому шиноби, а только автору настоящего шедевра. Наруто сделал вид, что согласился с сенсеем и утешился его словами, но это было далеко не так. У парня из головы не шел тот случай, когда в гости к Орочимару-сенсею пришел старый друг Змея, Казума, а Узумаки вместе с другими учениками готовили угощение для мэтров, а потом показывали Казуме-саме, чему научились у саннина и всячески развлекали гостя. А затем его друг Нурари навсегда ушел из Змеиного Логова к Казуме, никого не предупредив. Наруто и не знал, что так можно. Орочимару после отказа в повышении ранга больше не казался таким крутым, и Узумаки вспомнились его слова про то, что саннин "употребит влияние". Наруто после этой неудачи подумал, что в Конохе Старого Змея, возможно, не так уж и уважают, не считаются с его мнением, раз "зажали" звание его ученику за свиток ранга S. В голову парня приходила мысль, что самые крутые техники он у дядьки Ороча уже выучил, ничего нового он, может, от своего учителя больше и не узнает. Орочимару и тело Наруто модифицировал, и призыв ему дал вместе с возможностью вызывать теневых змей из рукавов, и печати с ним тренировал, и вот теперь благодаря Змею он освоил свою первую технику ранга S. По факту, Наруто сам стал джонином, сам сделался "равным Орочимару", а поэтому теперь может служить, у кого хочет, сам распоряжаться своей судьбой. Он вон сколько Орочимару свитков бесплатно отдал! Отблагодарил старика от души. Так решил Наруто. Узумаки подумал, что он ничем не хуже, а даже намного талантливее Нурари, который взял да и свалил от саннина к Казуме, когда ему надоело в Змеином Логове. Решение еще больше укрепилось, когда в Башне Стражников, где жил Казума-сама, какой-то его ученик получил государственный ранг джонина. Узумаки был полон решимости. Он пошел в Башню Стражников. Шиноби, служащие там, подсказали Наруто, которого они знали как "любимчика Орочимару", как найти Казума-саму. Наруто встретился с хозяином Башни и поклонился ему. - Я уже знаю много техник ранга B, в основном из медицинских свитков. - Произнес Наруто. Казума смотрел на него удивленно, но с интересом и с завистью. У него таких слуг не было, а этот малец так и дразнил его недостижимым для хозяина Башни. - И даже парочку дзюцу ранга А тоже. - Продолжал говорить Наруто. - А недавно меня научили технике ранга S, только мне в Конохе все никак не дают джонина, хотя за несколько техник ранга А, а тем более за S-ранг давно должны были бы дать звание, только все никак не присуждают! Вот досада, даттебаё! - Посетовал Наруто. - А у вас есть вакансия на должность джонина, а, Казума-сама? Если есть, я мог бы у вас служить! - А разве твой змеиный призыв тебе не помешает служить у меня? Ты ведь уже заключил союз со змеями! - С сожалением произнес Казума, но Наруто никак не отставал с просьбами устроить его в Отряд, и седой некромант обещал, что подумает. И Казума подумал. Крепко подумал хозяин Башни и отправился прямиком в Змеиное Логово к Орочимару да и рассказал Змею весь разговор, что случился между ним и Наруто днем. - Он меня прямо, обескуражил, Орочимару-сан, я знаю, что не по обычаю он поступает. Но такого непоседу и не прогонишь. Да и всем известно, что он - ваш любимый ученик, да и призыв у него змеиный. Он у вас долго живет, понимать должен... - Рассказывал Казума. - Молодос-с-с-сть. - Прошипел Орочимару. - Ранг, знаш-ш-шит, ему нуш-ш-шен? - Если вы его по доброй воле отпускаете, так он может идти, куда хочет. - Ответил Казума. - Если же вы против, то ни я, ни кто другой его не возьмет. - Это все импульсивнос-с-с-сть. - Ответил Змеиный саннин. - Я полагаю, он передумает. У меня ес-с-с-сть аргументы. На этом разговор с Казумой был закончен, а вот Наруто ждала беседа. Во время нее Орочимару сказал, что все понимает и ничуть не сердится, но просит Наруто остаться, потому что он, хоть и стал мастером, но еще не получил от Змеиного Саннина тайну самого мощного его дзюцу, не узнал последнего секрета его учителя. - Тут Наруто протер глаза, потому что случилось невозможное: у Орочимару полыхнули глаза алым шаринганом, как у Саске, когда тот злился. Но такого же быть не может! Саске же в Конохе у Цунаде-самы учится! Наруто потер виски и решил, что он перетренировался, и ему уже взгляд Учихи в Мертвом Городе чудится. Узумаки посмотрел на сенсея еще раз и увидел вместо красных глаз с черными запятыми обычные желтые змеиные очи Орочимару, взгляд их был спокойный и мудрый. - Я хочу передать тебе последнее хиден-дзюцу. Тогда ты станешь достойным джонином. - Произнес Змей. Наруто к такой учебе был всегда готов и даже радовался, что ничего не получилось с Казумой, потому что техники важнее, и он бы сильно продешевил, уйдя из Змеиного Логова сейчас. На следующий день Орочимару приказал Наруто явиться в лабораторию для изучения техники. Когда он пришел, сенсей уже ждал Узумаки, а затем явился Кабуто-слуга и принес обезболивающие таблетки. Потом призывные змеи приволокли огромный свиток и принялись вместе разворачивать длинный-предлинный манускрипт, и, когда развернули, он оказался в точности таким же, как и тот, что рисовал сам Наруто, только этот был явно нарисован гораздо раньше. Наруто был само внимание, ведь наконец-то он узнает, что именно за печать он рисовал так долго. А еще его научат ею пользоваться, то есть он полностью освоит технику S-ранга. Узумаки решил, что сейчас призывные змеи внесут какого-нибудь раненного, которого вылечат они с учителем этим фуиндзюцу. - Ты готов принять от меня истинную силу? - Спросил Змеиный Саннин. - Конечно, готов, дядька Орочимару, даттебаё! - Воскликнул Наруто. Парень представил себе, что получит сейчас такую мощь, по сравнению с которой все предыдущее обучение было только подготовительным этапом. - Стоп. - Вдруг сказал Змей. - Я не хочу, чтобы мой любимый ученик страдал от боли. Тут перед ним и возник Кабуто со своими таблетками. - Пей давай. - Приказал он. Наруто не было страшно, он сто раз такие пилюли пил. Да, после них ему как-то хреново становится, но потом он просыпается у себя в кровати после наркоза, и действие лекарств заканчивается. - Повежливей. - Сказал Наруто. - Не забывай, кто здесь слуга, а кто - ученик. - Наруто-сан, пожалуйста, выпейте обезболивающее. - Попросил Якуши. - Так-то лучше. - Произнес Узумаки, проглотил две пилюли и запил водой. Сначала, как обычно, ничего не происходило, потом его сильно повело. Орочимару и Кабуто мутнели перед глазами, он слышал опять какое-то бессмысленное бормотание профессора Орочимару и его ассистента. Наруто уже знал, что это были галлюцинации, которыми он бредил после приема лекарств. Вот опять Кабуто жалуется, что в Змеином Логове слишком много не то бревен, не то дров, и их уже некуда девать... - Значит, нужна печь побольше. - Пьяным голосом посоветовал Наруто. Орочимару, услышав его, рассмеялся, но неожиданно для самого парня согласился с ним. Узумаки подумалось в этот момент, что он - такой шиноби, что даже под наркозом может дать своему учителю мудрый совет. Под воздействием таблеток Наруто сам не заметил, как оказался в центре свитка. Он задумался о том, что раньше его здесь не было, а это значит, что кто-то его сюда притащил... Думать о таких сложных материях было невмоготу, но Наруто решил, что наверняка это все проделки Кабуто! Вот он ему врежет, когда протрезвеет! Белые змейки что-то шептали ему, баюкали... Все мысли Наруто сплелись вокруг вопроса: "Если он слегка прикроет глаза и на такой важной тренировке немного поспит, будет ли это неуважением к учителю, или Орочимару по своей доброте его опять простит?" "Неуважение к Орочимару... - Пытался сконцентрироваться юноша. - Ага, к Орочимару-саме и к этому, как его... Кабуто... - Узумаки еще раз встряхнул головой, пытаясь запомнить, что происходит на тренировке. - Да пошел нахрен этот Кабуто!" - В сердцах выругался Наруто и решил, что Змеиный Саннин не будет сильно гневаться, если он немного вздремнет... прямо на этом свитке. Печать, конечно, была дорогая, но, если он этот свиток испортит, то потом новый сенсею нарисует. Еще лучше. Он умеет. Тем более, что его учителю не до него: Орочимару-сама был занят чем-то важным и лил на свиток содержимое какой-то ампулы... И Наруто оказался прав. Он проснулся в кровати. Кабуто, как всегда, был рядом. Он сказал, что Наруто месяц пробудет на больничном, пока не адаптируется к новой силе. Узумаки чувствовал себя совершенно больным и разбитым, все тело ныло, и он думал, что Якуши его отравил. Аппетит зато у Наруто был зверский, и он решил, что быстро выздоровеет, потому что хороший аппетит - признак того, что болезнь скоро пройдет. От болей Узумаки принимал другие пилюли, не такие сильнодействующие, они притупляли ощущения, и парню становилось лучше. Змеи по-прежнему служили Наруто и приносили все, что ему было нужно, в палату. Единственное, что раздражало Узумаки на больничном, так это то, что все процессы в его организме каким-то необычным образом ускорились, и юноша страдал не только от болей, слабости, внезапных провалов в сон, но и от диареи. На седьмой день Наруто заметил и другие странности, которые очкастый врач называл "симптомами" и говорил, что "все протекает нормально, а Наруто скоро снова сможет рисовать", хотя заниматься чакро-живописью Узумаки не очень-то хотелось, а вот "симптомы" вызывали тревогу. Голос Наруто стал ломаться, но как бы "наоборот": он становился более детским. Сначала, Наруто думал, что ему кажется, и сваливал все на таблетки... Ведь в галлюцинациях и Кабуто разговаривал про бревна какие-то, и змейки шептались-секретничали... Только это все было воздействием препаратов. Однако время шло, а симптомы не проходили, но наоборот, лишь усиливались. Юноша с ужасом понимал, что признаки болезни, которые видел Кабуто, только крепнут, и он на самом деле теперь будет разговаривать чужим голосом. А таблетки для наркоза тут ни при чем. Гнида Якуши радовался и говорил, что выздоровление близко. Только у Наруто стали выцветать волосы, их цвет поменялся на пепельный. Изменилась осанка, походка, а еще Узумаки вдруг показалось, что рамен из Ичираку, который он всегда заказывал, не так уж и хорош. Раньше он, услышав такое, мог и морду набить. А теперь кому "морду набить"? Себе? Ему самому теперь вообще больше тофу нравится. Кабуто утешал его и говорил, чтобы парень не переживал по пустякам, а смена вкусов - нормальный этап взросления. А ведь Узумаки уже пятнадцать. Нельзя же всю жизнь жить вкусами десятилетнего ребенка. Однако Наруто тревожило чувство, будто он теряет себя. Усилились, несмотря на терапию, провалы в памяти, появилась заторможенность. Утешало только то, что Кабуто говорил, что "все скоро кончится". Ему почему-то верилось. Потом в сердце поселилась странная тоска. Наруто стало наплевать на то, что он когда-то хотел быть учеником Орочимару, потом Казумы, а еще он думал стать великим художником, а потом и джонином. Все это стало неважно. Наруто полюбил подолгу глядеть в окно своей палаты по утрам, и в одно из таких больничных серых утр рассветной дымкой растаяла его мечта стать хокаге. Теперь она казалась наивной, глупой и вовсе ненужной. Даже образы людей, с которыми Наруто когда-то враждовал, растворялись в тумане нестерпимо долго тянущихся дней. Воспоминания о них переставали волновать его и быть чем-то значимым: Саске, Кимимару, Кабуто, Ханаби, - мгла беспамятства поглощала их всех одного за другим. Наконец, наступил тридцатый день, день которого Наруто ждал больше, чем своего дня рождения в детстве или Нового Года, или конца работы с "элитным заказом", или так и несбывшегося назначения на пост джонина... Боли прекратились. Склеры почернели. На следующий день радостный Кабуто поздравил Наруто с выпиской из больницы Мертвого Города. Его проводили обратно в скрипторий. В художественной студии Наруто тихо. Лишь только размеренно ходит кисточка по прочакренной бумаге васи. Наруто выводит элемент за элементом, все более сложные и запутанные символы; мозаика кандзи постепенно складывается в огромную, сложную и многоуровневую картину. Змейки-помощницы бесшумно ползают по лаборатории, о чем-то перешептываются-секретничают. Только больше не баюкают. Некого. Змейки носят новые кисти, когда старые истреплются, чернильницы с чакро-краской взамен опустевших и свежую бумагу васи. Когда свиток готов, змейки забирают его, постилают чистую бумагу, которую Наруто принимается разрисовывать вновь. Так и выходят из-под его пера все новые "шедевры Наруто", все новые и новые свитки для Эдо Тенсей.