Ученики саннинов

Июнь - июль. Ханаби 14 лет. Новое задание для Ханаби наступило необычайно скоро. Хьюга толком не успела порадоваться спокойной жизни, а Онага-сама зачем-то отправилась в далекое княжество и брала девочку с собой в качестве секретаря. Зачем ее хозяйке на этом задании секретарь, Ханаби не знала. И даже по-детски задала вопрос: "А отказаться нельзя?" Онага только строго покачала головой. Выходило, что нельзя. Ну, вот и настала пора для Ханаби платить по счетам, потому что заниматься с Рей ей нравилось, а вот быть в разъездах по две недели с госпожой - совсем нет. Всю дорогу Онага казалась хмурой, нервной, а Ханаби чувствовала, что к капитану Анбу лучше лишний раз не лезть. Хьюга нацепила на лицо совиную маску покрепче, попытавшись отрешиться от происходящего, и изо всех сил пыталась прикинуться стражей Онаги, на которых госпожа все-таки не срывалась. У Ханаби было странное ощущение, что Онага-сама побаивалась свою же охрану, на которую были наложены контролирующие печати. Хьюга ждала момента, чтобы выспросить, в чем суть их нового задания. Она знала, что у них с Онагой миссии-то разные. Ее госпоже что-то поручили, а она должна просто ее сопровождать. Спрашивать нужно было, когда они приедут в гостиницу. Ее хозяйка расслабится и отдохнет, а затем прикажет и Совушке стащить с себя личину, дорожный костюм и хорошенечко отмыться. Тогда Онаге захочется поговорить со своей новой игрушкой, говорящей Совой. Онага не привыкла разговаривать с подчиненными или обсуждать с ними планы. Те, которые были под печатью, ехали с ней без вопросов и рассуждений. И не докучали в пути. Ханаби решила, что Онага-сама привыкла к такому обществу и пыталась перенять их манеры. Только у нее не получалось, и она все равно спрашивала: - Госпожа Онага, а что нам понадобилось в княжестве Миэ? - От тебя только хороший почерк. - Бросила в ответ женщина. - Будешь мне отчеты писать своей рукой. Это не опасно. Ханаби кивнула, заметила, что вся расслабленность госпожи куда-то делась, а затем ей пододвинули блюдо с рисовыми колобками, что было очень вежливым предложением заткнуться. Но Ханаби не было запрещено с голодухи засунуть сразу полколобка в рот и вопросительно смотреть. - Ну, что ты от меня хочешь? - Раздраженно сказала Сорока. - В Миэ был мятеж. Мы просто проверим, как справились местные власти и оценим последствия. Вот и все. Остальное сделали за нас. Ханаби вдруг закашлялась, чуть не подавилась колобком так, что Онаге пришлось ей помочь, а потом еще и выговаривать, что девчонка жрет так, как будто у нее отнимают. Ханаби отдышалась и еще раз пожалела, что она не в школе и не с Рей, и отказаться от миссии совсем не вариант. Девочка сама напялила на лицо маску обратно, больше уже ничего не спрашивала. Онага же решила, что любопытство Хьюги полностью удовлетворено. Следующая остановка была уже в корневской крепости. "Это потому что целых гостиниц не осталось". - Печально подумала Ханаби. И, действительно, сожженные шиноби-катонщиками деревянные дома вряд ли оставляли надежды, что постоялый двор невредим. Площадь, на которой стоял с десяток виселиц, бесперебойно работавших до приезда Онаги, девочка увидела почти сразу: от нервов у нее активировался бьякуган, и она увидела то, на что предпочла бы не смотреть. Но Онаге в этом не призналась, хотя в голове вертелся вопрос: "Сколько же здесь повесили?" Только она и так была слишком любопытна. Начальнице она сказала полуправду. - Я испугалась пожарища, госпожа. Я только увидела пожар и подумала, что такое могло случиться и у нас. У нас в районе очень-очень много народу живет в таких деревянных домах, и мало ли что может произойти, ведь так? Да и мы сами после пожара квартал отстраивали заново. Было тяжело. - Рассказывала она. Оправдания Ханаби вообще Онагу не успокоили. Она была взволнована, губы ее нервно поджаты. Она была бледна. - Когда Итачи вырезал свой клан, тоже случился пожар, - почему-то вспомнила Хьюга. Онага, ни слова не говоря, подошла к офицеру Корня и принялась выспрашивать о мятеже. А Ханаби по отрывкам разговора и благодаря сенсорике поняла, что так с этого поселка пытались взыскать недоимки, а потом вспомнила свои деревни, в которых не было рису, потому что надо было мешками отправлять урожай в столицу. Девочка увидела, что случилось бы с ними, если бы они поступали иначе - осталось бы от ее любимой Широме только пожарище и эшафоты. Причем Ханаби догадывалась, что это не все виселицы. Да, их деревни всегда хорошо платили налог, и даже сама Ханаби чуть не лишилась носа или пары пальцев, когда один раз стырила из общего мешка немного драгоценного риса для дани. Хорошо, что в ее клане бьякуганистов это вовремя заметили, но не вынесли сор из избы, а, вернув рис на место, по тихой ввалили молодой преступнице розог. Когда Ханаби немного подросла, она случайно увидела, что может произойти с неплательщиками или ворами, когда вниз по Искрянке кто-то спустил несколько плотов, на которых были установлены виселицы. Тетка сначала прикрикнула на нее да приказала бежать домой, а не глазеть на страшные плоты, но потом махнула рукой. Девчонку уж и били, чтоб глупостей не творила, только все без толку, и на Чаячий Остров чуть не отправили. И казнь она уже видела. Это Хинате нужно дома сидеть, и на эшафоты смотреть незачем, а с Ханаби "ничего плохого не будет", если она узнает о судьбе тех, кто "утаивает" от государства зерно. Наверно, какая-то деревня вверх по течению не выплатила, что должно. Потом Хана стала взрослее и поняла, что у тех повешенных просто ничего не нашли и от злобы убили их, спустив вниз по течению плоты, чтобы другие были сговорчивее. И Хьюги везли рис. Только сама Ханаби впервые попробовала рисовую кашу и колобки на "работе" у Онаги, и то потому что та была любящим хорошую еду капитаном Анбу. Да еще и щедрым к тому же. Рей очень аккуратно и по "очень страшному" секрету рассказала Хане, что у Онаги-самы было тяжелое, бедное детство до службы в Корне. Ханаби обещала Рей не выдавать, а о детстве Онагу никогда не выспрашивать, тем более, что ее начальница стала немного понятнее: Хьюга догадалась, почему ее избили за все время службы у Онаги только один раз, а еще почему начальница подкармливает ее даже такой хорошей едой, к которой она не привыкла, и не ругает ее "за внешний вид", как в школе, тем более, что военная форма для куноичи на службе вполне приемлема. Сама работа оказалась тяжелой: непросто было записывать о "мерах", которые предприняли здешние самураи по отношению к бунтовщикам, и делать вид, что все хорошо. Было видно, что Онаге-саме эти обязанности тоже неприятны, поэтому госпожа всякий раз срывалась на Хьюге, когда та что-то записывала в этих кипах бумаг неверно. Потом они пошли на реку, где на мосту была особенно жаркая сеча между повстанцами и шиноби. Только чиновник рассказывал Онаге, что не знает погибло ли больше людей в давке или утонуло, свалившись со злополучного моста в реку. А сами-то они "немного" крестьян порубили. Та смерила его тяжелым взглядом так, что чиновник осекся.

***

Наконец, трудный день был окончен. - Видела, сколько народа полегло от таких вот самураев из великих кланов? - Спросила она. - И девчонка мне еще будет рассказывать про то, что они к кареглазой своей родне "относятся хорошо". - Вы меня для этого взяли? - Спросила Ханаби. - Чтобы показать, что могут сделать те, у кого есть власть? - Поняла, наконец? - Ответила Онага вопросом на вопрос. - Что, неприятно на все это смотреть так, что и отчеты писать тяжело? А у меня работа такая: собирать информацию об исполненных наказаниях. - Я поняла... - Неуверенно пробормотала Хьюга. - А можно вас попросить на такие задания меня больше не брать? Рей говорит, что у меня, например, ей помогать получается очень хорошо. Ей же трудно с детьми одной. - Объяснила она. - И это - благодарность за то, что я вытащила тебя из твоего убогого мирка, где все хорошо и прилизано? Ну, ничего, мы с тобой теперь часто на такие миссии ходить будем, пока тебя от того, что творят высокопоставленные шиноби рвать не начнет. Это еще хорошо, что мы с тобой немного опоздали. Они тут малость прибрались. - Угрожающе пообещала Онага-сама. Ханаби поняла, что ее начальница по-прежнему зла на нее за то, что она - девчонка из провинциального самурайского клана, и Онага не понимает, почему ей было так плохо и страшно сегодня, отчего было так тяжело записывать за ней. - Мы, чтобы заплатить налог, все до последнего зернышка вывозили. - Сказала Ханаби. Она не стала рассказывать, за что ей чуть не отрезали нос. Хватит с Онаги ее "криминальных историй": то с миссии сбежала, то рис стырила. Хьюга решила рискнуть и рассказать ей страшную, но, к счастью, не свою историю. - Я видела тех, кто не платит. - Дрожащим голосом сказала она. - И чего с ними потом бывает. В смысле, не пустые виселицы, как здесь. У кого-то в верховьях Искрянки не стало урожая, чтобы отдать рисовый налог, или они посчитали, что он начислен несправедливо. - Рассказала Ханаби. - Я всегда боялась, что когда-нибудь и у нас не хватит. А еще, - тут она помолчала, а потом добавила, - они уже долго плыли, эти плоты, пока до нас добрались. По телам было видно... - Тут на Ханаби, очевидно, нашло какое-то очень жуткое воспоминание, которое наложилось на сегодняшние впечатления, усталость и нервную истощенность. Девчонка закрыла рот руками, замолчала. И продолжила говорить только когда подавила рвотный позыв и отдышалась. - Все это жутко было. И я не знаю, что страшнее: что они вот так и сгнили на этих плотах, или то, что их без погребения бросили. - Она сделала паузу, а потом решила продолжить. - У нас мертвых относят на Чаячий остров. А иногда люди сами туда уходят служить чайкам, когда чувствуют, что пришло их время. - Онага заинтересованно посмотрела на девушку. - Там чакра очень вредная, и чужие туда не ходят. Мы отдаем чакрочайкам наших мертвых, чтобы некромантам ничего не досталось. Это пошло еще с тех пор, как мы жили в Стране Молнии. - Тут Онага напряглась, почуяв недоброе. Она подозвала Ханаби, потрепала ее по волосам, избегая смотреть в синие глаза. - Это правильно. - Сказала Онага. - Добрая традиция. Ханаби понимала, что признаваться некроманту в том, что твой клан недолюбливает тенсейщиков недальновидно, но, раз зашла речь о непогребенных бунтовщиках, то пришлось рассказывать о том, что Хьюги считают нормальным прощанием с умершими. - Их не сожгли, не отдали чайкам... Как скот бросили и все! Ничего для них не сделали, как будто это и не люди вовсе! Даже сегодняшний офицер "не знает", сколько мятежников погибло. Кто же их считает... Только случаются исключения... - Заговорила Ханаби. - Вот представьте, кончилась большая война и, пока все радовались, в квартал, где вы живете, проник человек, который бы попытался, ну совершенно случайно, похитить вашу сестру. И в вашем клане понимают, что перемирие для всей страны обещано ценой вашего личного горя. Вам как бы намекают, чтобы вы добровольно-принудительно "догадались" отдать девочку ради мира Конохи с Молнией... Вот тут Онагу словно током прошибло. Во-первых, она начала вспоминать ту историю, только погибла там вовсе не девчонка, а сразу после заключения мирного договора посол, никак не ориентировавшийся в Стране Огня, явно по наводке и с молчаливого согласия властей попытался в клановом квартале украсть белоглазого ребенка. Только вот у него ничего не вышло, потому что глава клана плевал на такие договоры, разменной монетой которых становятся дети его племени, которых никому не жалко. И мерзавца убил. Вышел большой дипломатический скандал, Молния набралась наглости и потребовала компенсации. Инцидент замяли тем, что виновным назначили самого отца, который убил похитителя и принудили его покончить с собой, а тело отдали Молнии. - И ведь все понимали, что нашим племенем просто расплачиваются за чужую проигранную войну. Так, что знаю я, госпожа Онага, что самураи... они разные бывают и часто прикрывают свои неудачи жизнями тех, на кого им плевать. - Произнесла Ханаби и замолчала. Онаге было не до того, что ее урок по воспитанию мелкой самурайки вовсе не удался. Она соотносила факты и начинала понимать, что раз с сестрой Ханаби случилась такая беда, то понятно, почему девочка так интересуется страной Молнии, почему так любит про нее читать. Онага вспомнила другую такую девочку, поэтому в голове у нее все сошлось. Она потребовала у Хьюги честного ответа: - Ты ради этого напросилась со мной на миссию на границе с Молнией? Ты бежать хотела, а? Онага-сама представила, что бы с нею случилось, если бы план Ханаби удался, и она вплавь пересекла бы пролив или даже утонула бы в нем, но никто не мог бы сказать этого наверняка, а вот Онаге бы обязательно попало за то, что она по своему произволу вывезла клановую девчонку за пределы и Мертвого Города, и Страны Огня да еще и умудрилась ее потерять, хотя Хана вообще не должна была месяц покидать Мертвого Города. Ведь это Онага, получается, ее увезла почти туда, куда этой белоглазой надо, а та и предала бы родную деревню, к которой, оказывается не испытывала никакого пиетета да и рванула бы мстить в Молнию. - Тебе хотелось убежать? - Повторила она. - Ну да. - Пожала плечами Ханаби, а затем с вызовом ответила. - Всем бы хотелось. Тут уже Онага забыла, о чем она ругалась с Ханаби прежде, но представляя, что могло случиться, и последствия Ханабиного бегства лично для нее, благодарила Ками, что ничего из планов девчонки не сбылось. - А чего не сбежала? - Спросила она. - Я же вижу вдаль. Ну, и в глубину. Море глубокое. Я искала места помельче, чтобы пересечь пролив, да так и не нашла. - Вздохнула девочка. - А потом мы уехали. - К счастью для меня. - Произнесла Онага. Анбу теперь осознала, как рисковала, взяв девчонку на Каменистое и поняла, как та чуть не провела ее. Только девочка оказалась разумной. И не сиганула от Онаги вплавь через пролив. - Я тебе тоже одну историю расскажу, раз уж ты со мною такая честная. - Произнесла Онага. Она усадила Ханаби на татами и принялась рассказывать сказочку. Ведь никто не стар для сказок, особенно рано повзрослевшие дети. В одном царстве-государстве да при одном дайме, который, между нами говоря, был еще та сволочь, жила одна Девочка, и была у нее приемная мама. И служила она, скажем так, в группе шиноби, которую нанимали решать разные вопросы. И однажды случилось так, что по всей той стране не было риса. - Три года? - Спросила Ханаби. - Не перебивай сказочницу. - Сказала Онага и щелкнула Хану по носу. - Это в твоей сказке, которую ты помнишь, риса не было три года, а в моей-то, наверное, и побольше. А налоги не уменьшались, а от жадности дайме только росли. Девочке к тому времени было сколько тебе сейчас... нет, вру... Девочка была года на два старше. Крестьяне в тех краях не выдержали и подняли бунт. Ну, те, кто остались жить. Люди были в таком отчаянии, что кончали с собой целыми семьями, не видя выхода, не зная, как платить сборщикам риса и самураям. - Какая страшная сказка... - Прошептала Ханаби. - А как же... у меня других считай и нет. - Ответила ей Онага. - Так вот те шиноби вписались против дайме, который довел страну до ручки, и началась гражданская война, страшная и долгая. И вот тогда "каге не каге", а руководитель этого отряда, который любил золото и умел обращаться с деньгами, присоветовал матери той девчонки отправить ее учиться ирьедзюцу, пока все не уляжется. Платно, конечно. Мать ее поколебалась да и согласилась. - А чем все закончилось? - Нетерпеливо спросила Ханаби. - Тем, что у дайме были мозги. А еще были деньги. И он нанял Джираю-саму. Тот выступил против восставших и сварил несколько сотен человек в его знаменитом жабьем масле. А с мамой Девочка больше никогда не встретилась. Вот так. - Онага-сама замолчала. - Вы поэтому самураев не любите? Но люди же раз... - Начала было Хьюга, но ее госпожа знаком приказала ей замолчать. - Вот и сказочке конец, а та кто слушала, может больше не трястись от одного вида великой и ужасной Онаги. С ней, пожалуй, ничего плохого не случится, несмотря на все ее глупое самурайство.