Я хочу видеть тебя на коленях

Достаточно лишь одного действия. Всего одно движение - и кто-то мëртв. Так просто, оказывается, отнять чью-то жизнь. Жалкие оболочки, что распыляются на пиксели при ударе на жизненно важные органы. Также легко убить самого себя, когда отсутствует инстинкт самосохранения. Этот механизм психики не позволяет совершить последний, решающий шаг, отталкивает от близящейся смерти - лишь окончательно отчаявшиеся и решившиеся способны на это, вовсе не все. Но если у тебя нет души… то инстинкты отключаются. Зачем он Снова пошëл на это? Он делал так очень часто в свой худший период. Но, кажется, жизнь потихоньку налаживается? Новый прилив вдохновения, новое знакомство, новые знания… которые, стоит отметить, были одной из причин дурного самочувствия: тогда, в прошлом, когда он осознал, каким недалëким идиотом был все столетия своей жизни, он ощущал себя совсем не радостным, далеко не энергичным и вдохновлëнным. Но правда ли хоть что-то налаживается? Может ли он быть в этом уверенным? Действительно ли что-то изменилось в его жизни, приобрело какой-то смысл? Или нет. Или весь этот запас энергии - лишь временное явление, что вскоре исчерпает себя, а за ним вновь будет стоять сплошная пустота? Состояние ощущалось… крайне неустойчивым. Вопросы так и витали в мыслях, и на них совершенно не желали давать прямого ответа. Жуткая неуверенность во всëм: в словах, действиях, в будущем, ещë и приправленная сверху негативными эмоциями, что так и омрачали каждую его мысль. Важным казалось стойко стоять на ногах, чувствовать под собой твëрдую поверхность, но до сих пор не покидало ощущение, будто весь его мир трещит по швам. Сейчас важно было просчитывать каждый свой ход, анализировать каждое событие. И иногда просто необходимым казалось сесть и подумать, в тишине, где не будет никаких отвлекающих факторов, чем, скажем, сто лет назад он и подумать не мог, что станет заниматься, ведь всегда так нуждался в шуме, компании, постоянных действиях, картинах и звуках. Инк и сейчас нуждается в этом, но понимает, что не может просто взять и расслабиться, получить то, что ему нужно, ведь над головой витали проблемы, требующие того, чтобы их решили. В темноте он переосмысливал всякое. Дрим сделал ему странное предложение - неожиданное и ещë более странное, чем в своëм время сделал ему Найтмер, ещë более неожиданное, чем Инк когда-либо ожидал услышать от них обоих вместе взятых. И если раньше, годами ранее, он практически без раздумий принял бы подобного рода предложение - ведь это казалось бы правильным как для Мультивселенной, так и помощь его близкому монстру казалась бесценной, то сейчас… Что мешает ему в данный момент? Тот факт, что он начал верить Найтмеру, в то, что его деяния полезны балансу и Мультивселенной в целом, а Чернильный по-прежнему не теряет надежды стать хорошим Защитником Альтернатив? Или он успел так привязаться и проникнуться к Кошмару, улавливая в его редких случайных фразах ощущение боли, одиночества и предательства, что ощущал в себе сам - настолько, что готов пойти против прихоти Солнечного, чтобы защитить того, кто по мнению Радужного уже и не так уж виноват во всех своих прегрешениях? Найтмер казался ему той ещë загадкой. Инк так и не мог до конца понять его мотивов, чувств, зачем он делал то, что делал, какие цели преследовал, что сделало его таким, какой он есть. Негативный казался довольно непостоянным, вспыльчивым, закрытым и недоверчивым подобно Эррору к посторонним, при этом, судя по всему, открытый к своей банде, которую считал своей семьëй. Могло ли его поведение быть защитной реакцией психики, о которой Инк читал в одной из книг Саенса, когда изучал эмоции и поведение живых существ? Может ему нужна чья-то помощь? Чьë-то понимание? Или все мысли Радужного по этому поводу - лишь очередная привычка хорошего парня - искать во всех лучшее и помогать им, как учил его… Дрим. Который, возможно, сам не делает того, что проповедовал когда-то. Стоит ли верить Найтмеру? И в самом ли деле работа на негативного противоречит его миссии? А в какой-то момент он вообще приходит к мысли, что… Найтмер и вся эта ситуация с ним вдохновляют Чернильного. В самом деле, с тех пор, как он вообще заключил этот договор, у него появилось столько новых сил для своей работы, сколько он не мог найти в себе даже с той мнимой поддержкой Эррора. Ведь Эррор даже никогда не был искренен с ним. Он ведь ненавидел всë это делать, и делал только потому, что того требовали от него создатели. Он даже не пытался дать Инку того, в чëм тот действительно нуждался. Но несмотря на прилив вдохновения, Инк по-прежнему не мог закрыть и заполнить свою “дыру в душе” - этакую сосущую изнутри пустоту, что вечно требует больше и больше эмоций, тепла и нового, что возникла в то время, когда он осознал, сколько всего потерял, и из-за которой продолжал тянуться к прошлому - такому, как всегда казалось, полноценному и счастливому. Прошлое часто кажется идеальным из-за того, что стало привычным. Но идеально ли оно, если и вправду пропитано ложью и фальшью? Да и живые существа склонны меняться, а значит и их жизнь должна меняться следом. Но если новая жизнь будет также основана на собственных иллюзиях и веры в то, чего нет? Будет ли в этом хоть какой-то смысл? Прошлое цепляет, потому что до сих пор кажется правильным и верным. Но если стереотипы уже давно начали ломаться, а мысли неоднократно приходили к тому, чтобы кардинально поменять свою жизнь, начать ту с чистого листа? Весь его мир состоял из эгоизма и лицемерия. Его забывают, используют, им манипулируют, его желания и мнение никого не волнуют; всё, что он делал раньше, больше не имеет смысла: попытка подружиться с Эррором, отношения с Дримом, их тройственный союз против Кошмара и Разрушителя, долгие рисования всякого разного в альбоме, защита Миров от злодеев, которые, оказывается, уже и не злодеи то вовсе, а также создание целой оравы однотипных мирков на радость Создателям, что способны плодить их и сами. Последние пару недель его жизни он плывëт по течению, не принимая каких-либо масштабных решений, не допытываясь до очередной правды - лишь делал свою работу и встревал в случайные диалоги, не подразумевающие под собой какой-то конкретной цели. Была пара случаев, довольно нестандартных, но они не были запланированы заранее и происходили по воле случая. Всë же он решил дать себе время на передышку и раздумья. Но может пора уже сделать новый шаг? Сменить тактику и получить новое достижение в поиске информации, что поможет хоть как-то унять весь этот ворох беспокойств. Внутри он опасается, что всë может закончиться также, как и с Эррором: Найтмер рано или поздно пошлëт Инка далеко и на долго, потому что Чернильный уже достал со всеми своими закидонами, проблемами и навязчивостью. Но попытка не пытка, не так ли? В белом пространстве, где Инк возродился, он остаётся ещë на некоторое время, вопреки себе, не двигаясь с места и смотря на свои руки, слово мог разглядеть сквозь них, кто он на самом деле, как изменился за всë это время и во что превратился, как ему следует жить дальше. Спустя десяток минут он, как в тумане, идëт в сторону дома - рефлекторно, на одном лишь физическом функционале, ведь был совершенно пуст. Осматривает помещение, изучая, будто видит его впервые, на деле лишь смотря на всë под новым углом, ощущая, насколько одинокой сейчас казалась обитель, что всегда была убежищем и пристанищем во все времена. Вспоминает, что долгое нахождение без красок способно “сбросить все его функции”. И даже несмотря на внутреннюю опустошенность, эта мысль вызывает агрессивное отторжение. Просто не хочется, чтобы подобное происходило, не хочется быть таким. Под подобием наития, надеясь таким образом справиться с внутренним конфликтом, он ломает себе пару фаланг пальцев на руке. Раздался оглушительный хруст, но тело не вздрогнуло от боли, ведь та была притуплена, а белые точки-зрачки изучали текущую чернильную кровь. “Какой же ты жалкий… “ Было желание сломать себе что-нибудь ещë, но складывалось ощущение, что он не остановится, если продолжит, вновь доводя себя до перерождения. А это сейчас было лишним, потому стоит остановиться. Находя раскиданные в беспорядке краски, он пьëт всë необходимое лишь по капле, медленно, пробуя каждую жидкость по-новому и изучая свою реакцию на них, внутреннии ощущения. Ещë больше он даже физически не способен в себя влить. Вкус, как и ожидалось, после принятия более настоящих эмоций был подобен смеси стирального порошка с хлоркой. И, что более важно, как отметил для себя Инк, позитивная краска даже после перерождения вызывала ощутимое отторжение. Словно он закидывал в себя пенопласт, в то время как нуждался в воде. Негативная же, пусть и не была столь “вкусной” и притягательной, как эмоции Кошмара, но принималась организмом охотнее. Сейчас ему казалось, будто он действительно нуждается в том самом негативе, что всегда так отдалял от себя, закидываясь преимущественно жëлтой радостью, пытаясь казаться более дружелюбным и весëлым, как хотел того Дрим. Он должен был, в кои том веке, понять себя, свои обиды и боль, реакцию на неуважительное отношение окружающих. Он имеет право быть собой, чувствовать то, что хочет и должен, осознать, что в его жизни действительно что-то не так, чтобы изменить это. На одном позитиве это невозможно. Он желал, как никогда, по-новому прочувствовать свою жизнь. Наличие химии в организме претило. По крайней мере он не застынет на ровном месте в собственном доме каменным изваянием. Он мог бы отправиться к Найтмеру сейчас… Или не мог бы? Это ведь проблема Чернильного, что он вновь сбросил свои резервы собственными руками? Может ли негативный разозлиться из-за этого? Возможно стоит отправиться к нему позже… Хотелось отдалить этот момент ещë на какое-то время, подольше покопаться в себе и обдумать своë состояние. Не идти же ему “на эшафот” таким взвинченным?.. На втором этаже, в мастерской, его ждало очередное незаконченное творение, которое Инку пришла в череп мысль сейчас завершить. Картина была размером в полноценный рост еë создателя, детально изображая силует на ней, сидящий в кожаном кресле в пол оборота и будто сверлящий взглядом каждого, кто обратит на полотно взор. Такие же картины у него имеются с Дримом и Эррором. Но ему никогда не удавалось в точности изобразить взгляд Найтмера - настоящий, точный, способный передать всю его суть. И даже после столько проведённого времени вместе, эта задача до сих пор казалась более сложной, чем с предыдущими персонами. Приходилось перерисовывать этот момент снова и снова, но даже законченная версия кажется слишком искусственной и ненатуральной. Опять же играет роль то, что Художник совершенно не понимал, что в этом тëмном черепе происходит? Ведь чтобы изобразить на бумаге чьи-то глаза, важно чувствовать, что за ними кроется. Следующей задачей было определиться, куда повесить свой новый шедевр. Картина Дрима висела в его комнате прямо над кроватью. Картина Эррора на противоположной стене. Наиболее важные в его жизни личности, к которым он всегда так тянулся. И представитель новой картины также начал играть немалую роль в жизни Инка. Вот только была парочка проблем. Эррор больше не играет в жизни Художника особой роли. А возможность видеть Дрима и Найтмера рядом, в одном помещении, слегка приводит в диссонанс. Неуместным и странным сейчас казалось как вешать их обоих рядом, так и напротив друг друга. В какой-то момент он снимает картину Эррора и убирает еë с глаз долой за шкаф, так как выбросить рука всë же не поднимается; новую картину вешает на его место, а полотно с Дримом ставит там же, на пол. Садится в своë кресло и долго пилит работы взглядом, снова предаваясь неясным раздумьям. Нечто в этой ситуации вновь приводит его мысли к беспорядку, снова заставляя нервничать. От беспричинного напряжения сводило несуществующий желудок, а руки начинали трястись. Сорвавшись, он дëрганными движениями настроил стоящий на тумбочке кальян, делая глубокую тягу и с шумным вздохом выдыхая клубы пара. Он старался потреблять никотин как можно реже, и позволял себе до сих пор только кальян, дабы не уподобляться одному его близкому голубоглазому товарищу. Но иногда в его нервной системе или организме как будто происходили сбои системы, творящие нечто странное и неспокойное. Как то происходило в последнее время, сейчас или как когда на него навалилась и “проблема Х” и расставание с Дримом одновременно. Срываясь с места и прихватывая с собой агрегат, он выбегает из комнаты. Спустился вниз, завариварил себе крепкий зелёный чай, хотя и подумывал о стоящем в холодильнике пиве, но отбросил эту идею. Падает на диван гостиной, делая глубокий судорожный глоток напитка и также вдыхая новую порцию дыма. Хватается за череп руками, невольно начиная накатываться очередной порцией красок тëмных цветов, от чего очередной поток негативных мыслей снова накрывает неудержимой волной. Казалось, нервы начинают накаляться из-за абсолютно любой мелочи вокруг. Из-за тишины, того, как тикают настенные часы, капает вода из крана на кухне, гуляет ветер по чердаку, шелестит нарисованная трава и листья в саду за окном. Приближалась пародия на истерику. Казалось, что ему совершенно не к кому пойти - никто не стал бы ждать его, выслушивать его проблемы, не поддержал бы, ведь он никому не нужен, все отвернулись от него и разочаровались в нëм. Казалось, что всех, с кем он знаком и кто до сих пор помнит о его существовании он бесит, безумно раздражает своим поведением, характером, своей болтовнёй, даже тупыми вечно сменяющимися зрачками. Что у него никого не осталось, что все отвернулись от него. Что он совсем один. В тишине. Забытый. Слишком тихо. Слишком раздражает нервы. Почему сейчас кажется, приходит в череп мысль - скорее наваждение - будто в данный момент единственный, к кому он может пойти, это Найтмер? Будто тот не пошлëт его, не разозлится. Что с ним стоит поговорить. И почему Чернильного, чëрт возьми, так тянет к нему? Потому что нет других вариантов? Инк решил отречься от Эррора, забыть о нëм, совершил ту сделку из-за Найтмера, потому что решил, что стоит попробовать что-то новое, попытать удачу в чëм то ещë. Решил, что у него ещë может появиться надежда и, как ни странно, он считал, что эту надежду может дать ему именно Негативный. Мар говорил, что в замке нет одиночества. Что он и вся его банда - семья. Сейчас изнутри вырывается уже знакомое желание остаться без красок, снова лечь в Пустоте ничком и исчезнуть, пока кто-то вновь не найдëт его и не приведëт в чувства. Но будет ли вообще хоть кто-то искать его в этот раз? Скорее всего никто, а значит теперь он точно сможет уйти навсегда. В последний момент, когда он уже почти поддался наитию, Инк резко ударяет себя кулаком по лицу, наспех закидывая в себя какую-то случайную краску. Он заметил, что та была синей только тогда, когда из глазниц полились крупные слëзы. Смахивая влагу и шаря по органайзеру, он находит голубое спокойствие, тут же заливая в себе столько, сколько способен выпить без тошноты, глубоко дыша и надеясь, что успокоится. “Я схожу с ума” И к нему приходит ещë одна, решительная мысль. Прежде чем умереть, ему стоит попытаться снова. Он обязан нормально поговорить с Найтмером. Узнать как можно больше, понять, получить ответы на свои вопросы, развеять все заблуждения и догатки. Готов даже выводить того на эмоции, на безудержный гнев, лишь бы тот заговорил, чтобы узнать и понять натуру того, хотя и помнил и ожидал, что это может закончиться его убийством. От чего вновь бежали фантомные мурашки по телу и пробирал страх, что так пленял его в последнее время. Чтобы жить, Инку необходимо больше эмоций, внимания, комфорта, общения, чувства полезности и нужности, больше Жизни. Почему-то Кошмар начал казаться последней надеждой, шансом обрести хоть какой-то смысл. И если это так, Инк воспользуется этим. Иначе его ждëт лишь пустота. День и для Кошмара не задался с самого начала. Он проснулся с воспоминаниями о своëм расставании. По замку снова носились Киллер и Даст, издавая типичные для их ссор громкие крики и матерные конструкции, что неимоверно бесило. Пришлось на них накричать, и их эмоции после этого принесли отнюдь не удовлетворение. Задумался, глядя в окно, из-за чего подгорел его кофе. Он знал, что у него немало работы, которую необходимо выполнить. И вместо этого пошëл на поводу эмоций, взявшись за бутылку и отменив все планы и встречи. Потом пришёл Эррор, доводя его до очередной истерики и приступа ненависти к себе, напоминая, какой Найтмер мудак. Потом Киллер добил это дело, ещë больше напоминая, что из себя представляет Кошмар и его сущность. Мару пришлось ещë больше навредить своей семье… после того же, как он более менее пришёл в себя, он навестил очередного старого приятеля, надеясь, что тот поможет окончательно успокоиться и прийти в себя. Но тот со своей печалью: о прошедших днях, что уже не вернуть, о том времени, что было испорчено срывами Мара, своей извечной поддержкой и доброжелательностью, точно подбитая псина, что несмотря на всю боль и невзгоды продолжает верить в свет и надежду - только больше надавил на старые и свежие раны. Он больше не хотел напиваться, нет. Чтобы снова натворить глупостей потеряв себя? Чтобы снова блокировать эмоции, что так долго копятся? Чтобы делать вид, будто всë в порядке, ничего не случилось? Может терапевты и правду говорят о том, что… чтобы оставить всю боль позади, надо позволить ей выйти наружу. Не гневу в виде рукоприкладств, а именно всей печали, разочарованиям и боли. Значит стоило попытаться принять еë и выпустить наружу. Ведь как он будет продолжать жить, работать, заботиться о своей семье, если продолжит существовать с таким неимоверным грузом вины и ответственности за содеянное. Потом он решается на то, что не смел позволять себе столетиям. Даëт себе возможность побыть жалким, слабым и плаксивым ребëнком, детство которого у него отняли и растоптали в пыль. Не было ни сил ни желания даже на хобби. И максимально хотелось побыть одному и ни с кем не контактировать. Потому он ложится на свою кровать, на бок, в позу эмбриона, рефлекторно пытаясь не думать обо всëм худшем, что с ним когда-либо происходило, но с крахом проигрывая это дело. Разочарование в себе и в собственных силах, в своей натуре, печаль от массы собственных неудачных действий. Он пережил много всякого дерьма. Он продолжает терять тех, кто ему дорог, нанося тем непоправимый ущерб не по собственной воле. Потому что психически и физически не способен жить без этого, без причинения вреда, без насилия, иначе окончательно теряет над собой контроль, срывается, уничтожая всë своими же руками. Ненависть к себе уже давно бурлит в его душе. Он слишком устал от всего, что делает, от своей сущности. Моральных сил остаëтся всë меньше. У него есть возможность поступить также, как он делал большую часть своей жизни. Заглушить свои эмоции, нужды, надежды. Взять себя в руки, забить на все проблемы и неудачи и вернуться к прежнему плану. Мог бы вновь сосредоточить всë своë внимание на завоеваниях Альтернатив и Мультивëрса, убийствах, разрушении чужих жизней, мечт и надежд. Мог бы заполнить свои пробелы в несостоявшейся жизни хотя бы силой, чувством власти и вседозволенности, ведь знал и помнил, что каждый раз, как только он пытался изменить свою жизнь, та снова и снова швыряла его лицом в бетонную стену, что оборачивалось новым потоком боли, разочарования и отчаяния. Может он просто не пригоден для всего этого? Может в коду у него не заложено быть счастливым? Нормальным, адекватным, вменяемым, справедливым, верным своим принципам и хорошим Хранителем, у которого была бы семья, спокойная работа и просто Жизнь, как у всех нормальных жителей этой проклятой Мультивселенной, которым никогда не приходилось сталкиваться с тем же, что и он, несмотря на даже самую худшую временную линию. У некоторых даже нет возможности всë исправить из-за их чëртовых создателей, и им остаëтся только смириться не мучаясь выбором, но ему дают в руки тщетную надежду на то, что всë в его силах, чтобы тут же вновь эту надежду втоптать в пыль. Забавно думать, что хоть у кого-то из хранителей баланса может быть нормальная жизнь… Кроме, конечно же, Дрима - его жизнь всегда была идеальной! Всë преподносилось ему точно на золотом блюдечке. За так, бесплатно, просто потому, что он, видимо, родился под солнцем, потому обязан быть всеми любимым, потому Создатели так любят его, переживают за его жизнь, дают ему Всë, лишь бы их дорогой и милый Дримми ни в чëм не нуждался. В отличие от остальных, родившихся под луной - никому не нужных, брошенных, от кого отреклись, точно от ставшего ненужным мусора, точно от “ошибок” кода, которых и не должно было существовать, точно от дефектных, появившихся случайно, в результате неудачной попытки создать что-то стоящее, пробников, что использовали для наделения их всеми своими ошибками. Он мог бы вновь стать для всех чудовищем, коего в нëм и видели всегда, несмотря ни на одно доброе деяние. Ведь есть ли смысл в надежде? Он пытался верить, надеяться, вкладывал максимум сил в свою жизнь и самоконтроль. Но он же чëртов Кошмар Мультивселенной. В кромешной тиши кабинета на полу возникает жидкая субстанция чëрного цвета, разрастаясь и увеличиваясь, пока не начала принимать знакомые черты и контуры, а затем и цвета. Инк появился словно снег на голову - таким тихим сейчас казалось это место и ничто не предвещало “беды”. Окончательно материализовавшись и оглядев помещение, белокостный Хранитель приходит в недоумение, в очередной раз задаваясь вопросом - а вовремя ли он вообще появился? Хотя, если так подумать, то ему начинало казаться, что “вовремя” в их ситуации и вовсе быть не может, а значит, следует придерживаться принципа: “сейчас или никогда”. Очевидно, что Кошмара в кабинете не было. Однако, на глаза Чернильного быстро попадается дверь из тëмного дерева рядом с рабочим пространством. Инк замечал еë и раньше, и ему уже давно хотелось узнать, что за ней прячется. Возможно там сейчас и находился Мар. И потому, собирая всю свою решимость и сглатывая, он решается зайти внутрь. На удивление было не заперто, и белокостный успевает удивиться тому, что предполагаемая камера пыток или хранения оружия и прочей контрабанды оказывается самой обычной спальней со смесью светлых и тëмных тонов. Осматриваясь, он быстро замечает совсем непривычный ему силуэт фигуры, что лежала, повëрнутая к нему спиной. Казалось, что Чернильный на мгновение потерял дар речи, и смог через внезапное беспокойство выдавить из себя с придыханием лишь короткое: “Привет, Найтмер”, теряя все импульсивные порывы, с которыми направлялся сюда, не ожидая застать подобного рода картину. И если чернокостный и не заметил скрипа двери, слишком погружëнный в раздумья, то на приветствие он уже не мог не отреагировать. Тело резко поднимается, направляя ошарашенный, взбешенный и угрожающий взгляд на незваного гостя. – Какого чëрта ты здесь делаешь?! Тебя, бл*ть, кто-то звал сюда?! Мало того, что ты вечно бесцеремонно вламываешься в мой кабинет, так ты вообще все границы перейти решил?! Вали нахрен отсюда! Радужный глупо открывает рот, отшатываясь назад из-за внезапного крика. Не сказать, что он рассчитывал на тëплый приём, но ему самонадеянно казалось, что они уже прошли тот этап, на котором его при первом же появлении будут посылать и кричать. И всë же нечто в глазнице собеседника казалось ему новым и странным, вызывая очередную волну беспокойства. Да и нестихающее шило в пятой точке продолжало твердить, что если он не разберётся во всëм здесь и сейчас, уйдя ни с чем, то уже никогда не вернëтся. – Я просто хотел навестить тебя. — тихо и неуверенно выдавливал он слова, точно пищащий котëнок, — Ты в порядке? Может я могу что-то для тебя сделать? Найтмер продолжает угрожающе сверлить взглядом, ощетинив все свои щупальца и выдавая сдавленные грозные рычания, так и говоря своим видом: “Ты, ублюлок, не понял меня с первого раза? Может ещë раз подумаешь своей пустой черепушкой, пока еë не раскрошили в труху?” Но он всë же ощущал и понимал, что в таком состоянии не сможет долго удерживать столь привычную маску агрессии, скрывая эмоциональный упадок и психический сбой - сначала необходимо прийти в себя, успокоиться и восполнить силы. А значит Чернильного нужно было как можно скорее спровадить отсюда и остаться одному. Радужный отшатывается назад на ещë один шаг, ближе к стене, словно та могла ему чем-то помочь. Дыхание участилось от немого страха, и он снова сглатывает скапливающиеся в глотке чернила, силясь сохранить свою решимость. На удивление, мысль о побеге его так и не посетила. – Т-ты же говорил мне… дал своë разрешение иногда посещать тебя. Я просто… – Инк! — резко прерывает его рычащий голос, пока нервы его обладателя так и угрожают сдать его со всеми потрохами, — У меня Совершенно нет сегодня настроения на всë это. У меня Правда были крайне хреновые дни в последнее время, и мне Особенно сильно хочется сейчас побыть Одному. Так что оставь меня, бл*ть, пока я не сорвался! Нервы Чернильного также начали накаляться сильнее, до дрожи в конечностях. Он судорожно обдумывал в черепе, как ему следовало сейчас поступить, что нужно было сказать, чтобы это было Правильным, пока его взгляд бегал туда сюда по всей комнате. Картина перед глазами становилась яснее, а его догадка подтвердилась - негативный чувствовал себя неважно. Что стало для Инка новым открытием - он раньше и не задумывался о том, что у Мара тоже могут быть плохие дни, в которые ему было бы плохо. Он даже не задумывался о том, что старший Яблочный тоже имеет Чувства, как и все плюс минус нормальные монстры. Но разве правильным будет оставить его сейчас одного? Разве не нужна каждому поддержка в их худшие дни? Он понимал, что они ещë не достаточно близки, чтобы в полной мере доверять друг другу. Но Инк помнил, что вроде как Эррор иногда был не против, когда Чернильный просто молча находился неподалëку, не мешая и не раздражая своей болтовней, а занимался своими делами. А также слышал когда-то, что немая поддержка бывет полезнее и действенней, чем тысячи слов или других действий. И что многие склонны отталкивать помощь из-за недоверия, как бы сильно в ней не нуждались… но как понять, тот ли это случай сейчас? – Я могу хотя бы попытаться помочь тебе? Я могу сделать для тебя всë, что угодно - я же говорил! Могу выслушать тебя, если тебе станет от этого лучше, могу просто молча побыть рядом! Я правда, искренне, хочу быть полезным и помочь! – Инк!! — не сдержанные нотки отчаяния умудрились пробраться в его голос. Мар жмурит единственную глазницу, сжимая кулаки и переводя дыхание, делая глубокий вздох и мысленно считая до пяти. — Когда ты уже поймëшь, что лучшее, что ты сейчас можешь сделать - это свалить отсюда?! Он вспомнил, что обещал себе и ему иногда уделять Инку внимание, быть рядом время от времени. И ради своего плана по вербовке, и, как иногда начинало казаться, потому что Защитник действительно нуждается в этом. Потому что он всë больше начинал казаться тем самым побитым жизнью парнем, подобно тем, кого Найтмер когда-то пообещал себе защищать. Как своих парней, как других монстров из негативных альтернатив, вечных геноцидных линий, на которые всегда было плевать Дриму. Солнечному никогда не нравилось решать настоящие проблемы, он всегда держался как можно дальше от любого истинного негатива. И значит, видимо, не способен помочь такому, как Инк - каким он является сейчас, сломленным и отчаявшимся. А свои обещания надо выполнять. И это одна из причин, почему Сансы так не любили их давать. Ведь какая бы ни была ситуация, как бы не сменились обстоятельства - слово важно держать. Но сейчас он просто физически не способен сохранять себя в руках. Сейчас ему самому нужна помощь, и он не может оказать еë кому-то другому. И он просто ненавидит выглядеть слабым в глазах кого-либо. Мар видит это огорченное и измученное лицо напротив, так иногда напоминающее его собственное, эти слезливые глазницы, но ничего не может для него сейчас сделать. Но Инк не способен так просто понять его мотивов, прочитать его мысли и сделать правильные выводы. Ему остаëтся лишь по-своему реагировать на слова и действия Кошмара. Утопая в своей беспросветной тьме разочарований. Конечно. Ведь лучшее, на что он способен - это оставить уже всех в покое и уйти. Чтобы больше не делать всем хуже и не создавать новых проблем. Неужели он действительно стал настолько бесполезным? Он больше никому не нужен. Ни другим, ни Мультивселенной. – Я лишь… подумал… — мямлил он дрожащим голосом, опустив вниз череп и сдерживая чернильную влагу на глазницах, — что ты тоже заслуживаешь понимания. Это становится последней каплей в чашу потери самоконтроля. – Просто уйди. Убирайся, сейчас же! Быстро, немедленно! Оставь меня в покое!! — изо всех сил прокричал негативный, ожидая, что после этого нерадивая Проблема точно оставит его. Пусть даже разочаровавшись в самом Кошмаре, посчитав того ненормальным и недостойным потраченного на него времени. Мар начинает ощущать, что уже и его собственная глазница начинает слезиться из-за чрезмерного стресса, усталости и переизбытка эмоций. Ему ничего не остаëтся, кроме как выдавить последнее деланно угрожающее рычание и обречëнно упасть на кровать, возвращаясь в прежнюю позу и накрываясь одеялом по череп, делая вид, будто это всего лишь протест и он не намерен более говорить. Он накрывает череп руками, закрывая глазницу, а векторы окутывают и обнимают всё его тело, точно в защитный кокон, способный укрыть от любых угроз, как то бывало, когда их хозяин ощущал себя особенно незащищенным, прямо как в этот раз. За это время он уже не единожды подумал о том, чтобы избавиться от “раздражителя” собственными руками. Чтобы убить его на ровном месте, уничтожить, втоптать в пыль, как и всех тех, кто ранее смел надоедать ему - всë же инстинкты, подпитываемые волей и злобой долгие столетия так легко не заглушить, одним лишь щелчком фаланг. Внутренняя суть так и манила его. Однако, опять же… здравый рассудок этого не желал. И слишком уж устал от подобного образа жизни, так и твердя, что если Мар продолжит проживать свою жизнь в том же духе, то сойдëт с ума окончательно. Уже, наверное, не только всë помещение, но и весь замок так и сквозил немым отчаянием, льющимся негативными сгустками ауры. Сам негативный уже подозревал и опасался, что из его глазниц вот-вот хлынут слëзы из-за начавшейся бесконтрольной истерики. Но он не способен позволить себе такой роскоши, как самобичевание - если бы он так и продолжил этим заниматься, с тех пор, как закончилось его жалкое детство - разве добился бы он хоть чего-либо в своей новой жизни, ради которой и были все риски? Тем более сейчас… Так что он мысленно бил себя ногами и руками, матеря как только может, только бы не позволить столь непозволительному и непростительному, жалкому “ебанатству” и главному признаку слабости вылиться наружу. Как бы его не тошнило от себя, от того, что он из себя представляет на самом деле. Ведь если он совершит очередное убийство того, кто просто хотел ему помочь, то кем он будет после этого? Тем самым чудовищем, которого в нëм видели другие, кем он стал, кем так отчаянно пытался доказать в детстве, в тот роковой день, что не является. Он бы возненавидел себя только сильнее. Даже независимо от причин столь ярой помощи: даже если это в чистом виде меркантильность, попытка привлечь внимание или ради собственной выгоды - разве помогал ему хоть кто-то, хотябы ради чего-то в те самые дни, когда Кошмар нуждался в этом больше всего? В его Альтернативе, в его когда-то единственном родном доме, где он был создан, где был объявлен Хранителем и поставлен на роль Защиты одного из ценнейших артефактов Мультивëрса - хоть кто-то хотя бы раз помог ему хоть с какой-то, даже самой незначительной мелочью? Ни разу в жизни. Абсолютно и точно - Нет! Там он был совершенно никем. Никчëмной и беспомощной грязью под ногами других, якобы стóящих куда больше, чем он, якобы стоя́щих выше него и мнящих из себя невесть каких правителей Мира. Неспособный даже должным образом постоять за себя, сопротивляться истинным злодеяниям. И в данный момент он чувствовал себя практически ни чем не лучше. Таким же жалким и слабым; своими эмоциями он будто вновь вернулся в то самое время, чувствовал себя так, будто его снова окружили враги, а у него нет ни капли сил противиться своей участи. Так сильно его нервная система измотана. Так долго его чувства подвергались боли, снова и снова. Так часто он ощущал себя бессильным. Но он не издаст ни звука. Ни единого всхлипа, ни единого слова о помощи, ни единой мольбы о понимании и поддержке - он не смел показывать своих слабостей, ведь всегда бьют именно по больному, и самый сильный удар наносят самые близкие, те, кому ты доверял больше всего. Повелитель негатива должен учиться на своих ошибках. Он должен быть… сильным и гордым. Потому он кусает изо всех сил фаланги пальцев, а векторы сдавливают и скребут кости, пытаясь притупить душевную боль физической, что должно было помочь, точно улар по лицу, что часто помогало. Но, видимо, не в этот раз. Внутри Инка на какое-то мгновение всплывает целый ураган спутанных эмоций - будь прокляты эти негативные эмоции, что обволакивали всë его естество кружащей вокруг аурой, подпитывающей недавно выпитые краски. Глубокая печаль, отчаяние, необъяснимая боль с примесью страха и злости на самого себя, беспочвенное чувство предательства. А потом наступает пустота. И редкие практически безэмоциональные мысли. “Видимо, мне уже совсем нечего терять. Хотя, разве не с этим ли грузом я сюда и пришëл? Какая нахрен разница, что со мной произойдëт. Ты можешь убить меня. Так мучительно, как только взбредëт тебе в череп. Так будет даже лучше - это расставит всë на свои места. Ну же, убей меня сейчас. От меня всë равно нет никакого толку. Почему ты не сделал этого? Почему не пытаешься убить меня сейчас? Может, мне всë же остаться, раз уж мне нечего терять? Либо ты разозлишься и убьëшь меня… Либо я пойму, что поступил правильно, оставшись. Пойму, что тебе правда нужна была помощь или чьë-то присутствие. Тогда всë будет иметь смысл… Попытка не пытка? Да и если окажется пыткой - в первый раз ли?” Хранитель скатывается вниз по стене, забиваясь в самый угол комнаты, продолжая без каких-либо движений сверлить опустевшим и плаксивым взглядом место, где сейчас лежал его косвенный враг, имея возможность только догадываться, что творилось у того в черепе. Внутреннее чутьë и наблюдение наводили на мысли, что Яблочный сейчас не в себе. Ему нужно время, правда? У Инка времени навалом. Сколько бы это ни заняло - оно не будет потрачено впустую. Как будто у него имеется куча дел за плечами. Рука тянется за синей краской, напрягаясь от внезапной пустоты и смирения внутри. Редкие слëзы бесшумно скатываются по скулам, которые накрывают ладонями, упираясь лицом в колени. Он не двигался какое-то время, давя в себе всхлипы и позволяя жидким чернилам топить его одежду в насыщенном чëрном цвете. И всë же ощущал, что в этот раз эти слëзы особо искуственны. Пустота была выше краски. Фаза печали кончилась, и сейчас стоило не реветь, а выжидать. Потому синий цвет довольно быстро сходит на нет. Эмоции притупляются на достаточном уровне, чтобы вернуть себе рассудок и здравые мысли. Он отпивает голубого спокойствия, молча достаëт скетчбук и начинает рисовать красками первое, что прийдëт ему на ум. То были какие-то картины из прошлого: дорогие ему воспоминание, самые важные в его жизни, дни знакомств с его близкими или, теперь уже теми, кто Когда-то был ему близок, счастливые воспоминания, канувшие в лету. Его худшие страхи и “кошмары”, если бы он только был способен видеть сны: всë то, чего он всегда так опасался и что в итоге и случилось, благодаря его же дурным поступкам и мыслям, или то, что всë ещë только могло произойти, и казалось, вот-вот действительно случится в ближайшем будущем. Идеи для картин со временем кончаются, и в черепе воцаряется настоящий хаос из неясных и спутанных мыслей, не способных собраться воедино во что-то вразумительно понятное и логичное. Тогда он начал изображать на листе весь этот ворох мыслей и эмоций - невнятные чëрно-красные каракули, кажущиеся чем-то жутким и пробирающим адекватных личностей до дрожи, стоит тем лишь мельком взглянуть на этот ужас шизофреника. Он полностью отключил разум и логику, предаваясь наитию и доверяя собственной руке, что будто сама вырисовывала все эти прямые и кривые линии, отражая всю неясность его жизни и положения, как велит подсознательное намерение. И он упрямо не желал покидать это место, возможно, уже даже не осознавая этого, выпав из реальности. Потому что внутри продолжал верить и надеяться, решительно, что его пребывание здесь, в этой комнате, способно кому-то помочь и что-то изменить в его жизни к лучшему. Найтмер ощущал его всë это время. Сначала лишь краем чутья, улавливая весь этот переменчивый прилив пресных эмоций. Затем, когда сознание прояснилось лучше, уже намеренно вслушивался в чужие намерения и чувства. Такие странные комбинации красок подбирал бездушные за неимением сейчас так впустую просраных эмоций, что дарил ему негативный. Занятные комбинации… Будто Хранитель Альтернатив уже привык ощущать весь этот спектр именно негативных эмоций, никак не смешивая те позитивными, точно сросся с новым положением. Или он делал это специально? Из-за того, что негативный находился поблизости, а Чернильный помнил, как тому претит позитив, как раздражает нервы и напрягает? Так его присутствие становилось менее заметным, даже комфортным, естественным. Если не задумываться о причине возникновения такого вороха негатива, льющегося словно изнутри, из самой несуществующей души. Со временем часть эмоций выплеснулась в своеобразной немой истерике, часть была подавлена силой воли. Какое-никакое спокойствие возвращается в душу, или, по крайней мере, самоконтроль. Ещë один глубокий вздох и начинает получаться мыслить более менее здраво и оценивать ситуацию. Ему по-прежнему было немного грустно и, на удивление, он до сих пор не злился. По-настоящему. Но в черепе возникли некоторые вопросы, на которые появилось желание выяснить ответы. Кошмар медленно поднимается на своëм месте, принимая положение сидя и отбрасывая одеяло в сторону, обращая взгляд на фигуру, что по-прежнему сжималась в дальнем тëмном углу комнаты, машинально и резво исчерчивая альбомные листы, казалось, не замечая ничего из происходящего вокруг - так Чернильный увлëкся процессом или ему стало плевать на всë. Во мраке помещения раздался низкий приглушëнный голос, в коем едва различалось непонимание сквозь груз глубокой моральной, эмоциональной и физической усталости. – Зачем ты продолжаешь всë это делать?.. Зачем продолжаешь возвращаться сюда? — голос едва дрогнул, пока его владелец обрабатывал собственные мысли, хмурясь, ведь не мог хотя бы приблизительно придумать ответы на собственные вопросы. Тон стал твëрже и настойчивее, дабы действительно обратить на себя внимание и услышать ответ, — Тебе мало всего того, что я сделал? Ты не понимаешь, что тратишь своë время здесь впустую? Чего ты, бл*ть, хочешь добиться, Инк?! Что мешает тебе прекратить ошиваться в моëм доме и получать удары в свою сторону?! Что тебе на самом деле нужно от меня, Чернильница?! Я же чëртов мудак, что способен лишь на агрессию! Тебя ещё не заебало моë поведение?! Ответь мне! С лëгкой затороможенностью, но Чернильный всë же поднимает стеклянный взгляд на яблочного, выходя из прострации громким голосом, грубым тоном и резкими вопросами. Обдумывает услышанное, наклоняя набок череп, всë ещë не до конца пришедший в себя и не способный грамотно формулировать собственные мысли. Но он понимал, что ни время, ни Кошмар Мультивëрса ждать его дольше необходимого не намерены, о чëм также намекало явно нетерпеливое выражение лица напротив, с угрожающим, но от того не менее уставшим взглядом. От одного только взгляда на представшую перед ним картину, внутри словно начинают двигаться некие механизмы, вынуждающие работать всю систему его организма и мыслей. Складывалось ощущение, будто чем больше он будет медлить, тем сильнее усугубит и без того неважное состояние Мара. Потому ответ требовал явить себя незамедлительно. Без лишних раздумий, Радужный хватается за пару своих красок, разбавляя своë серо-негативное месиво эмоций, по опыту зная, что без этого его слова будут казаться не естественными и лживыми, как бы тщательно он их ни подбирал. И всë же, стоило ему только приоткрыть рот, дабы вымолвить хоть один звук, как он снова замялся, не уверенный, с чего на самом деле стоит начать, как преподать информацию или и вовсе не до конца осознавая, каковы ответы на самом деле. Всë в черепе начало путаться в этот момент, когда магия подала первый признак возвращающегося стресса. – Я… — взгляд, полный растерянности, надежды и сомнений вновь был обращëн в глазницу собеседника, так и не отрываясь, казалось, застыв на месте, будто тело сковало цепями в попытке овладеть собственным голосом и разумом, — Я просто… хочу?.. Я не понимаю, Найтмер… — череп напрягся, в очередной раз силясь понять и разобрать собственный ворох эмоций и реакций, что так и не давались бездушному без сторонней помощи, оставаясь совершенно непонятной мешаниной, — Не могу понять, почему именно к тебе меня так начало тянуть. Почему… я просто… я хочу узнать и понять тебя лучше. Я хочу помочь тебе. С чем угодно. Мне кажется, что я должен быть здесь. Я хочу этого. Мне кажется, что… это может изменить что-то к лучшему. – Изменить к лучшему? — на лице Кошмара возникла нервная ехидная усмешка, тогда как зрачок в единственной глазнице, казалось, дëрнулся, а череп отказывался осознавать, в насколько абсурдной ситуации он сейчас оказался, сам же приложив к этому щупальце. Так это очередные проделки типичного “звезданутого”? Ему снова собираются читать нотации по поводу его образа жизни? Встать на путь истинный ему собираются помочь?! Эррора удалось хоть немного утихомирить, они теперь за Мара и его банду взяться решили?! Наглость звёздных никогда не знала границ. Бессмертный выродок… — Что именно, Инк? Если ты надеешься, что наши бестолковые разговоры способны положить конец продолжительной войне, что тянется Веками, то ты ошибаешься. — негативный ядовито шипел, постепенно поднимая голос и его грубость, — Думаешь, что нечто вроде этого способно положить начало перемирию? Способно изменить такого, как Я?! Ты ошибаешься. Такие как я не меняются. Я не остановлюсь перед своими замыслами. Ты правда думаешь, что способен мне чем-то помочь? За всë моë существование, за все шесть сотен лет моей жизни, помимо моей банды была всего лишь пара монстров, что не ненавидела бы меня. Всего лишь двое, но я даже не был им врагом, в отличие от тебя. Мы всегда были врагами. Сражались не на жизнь, а на смерть. Я кошмар Мультивселенной, садист и тиран, я завоëвывал множество миров, повергая те в хаос и страдания. Я не вижу ни единой, ни единой долбаной причины, почему ты мог бы находиться здесь не из корыстных целей. Так объясни мне, по какой чëртовой причине я должен доверять тебе? Почему я не должен убить тебя прямо сейчас?! Почему я должен вестись на твои грëбаные разговоры?! Почему я должен терпеть тебя, потенциального шпиона, что уже не единожды предавал своих же, а значит способен предать любого?! Почему ты не можешь просто оставить меня, бл*ть, в покое, ограничиваясь лишь нашим договором?! – Я!.. Да я даже не думал ни о чëм подобном, Найтмер!.. — пытался было оправдаться Инк, даже шокированный тем, что его попытку помочь воспринимают за желание “перевоспитать” или в очередной раз предложить перемирие. Стоило предположить подобное, ведь Хранители вели себя одинаково из битвы в битву на протяжении сотен лет. Но Инку уже давно стало плевать, чем там занимается Найтмер, пока это не вредит его собственной работе! Он не намерен выставлять себя здесь идиотом ради одного только Дрима! У него свои мотивы, свои цели, которые впервые он поставил себе сам! Но сейчас его не желали слушать. – Не делай из меня идиота, радужная клякса! Ты беспринципный бездушный художничек, который делает всë, что только взбредëт ему в череп, даже не задумываясь о последствиях - лишь бы развлечь себя и потешить своë эго! Ты эгоист, которого по факту не волнует никто, кроме тебя самого! Когда тебя волновала одна лишь сохранность Миров - плевать тебе было, кто их портит и зачем, плевать тебе было, зачем Эррор их уничтожает и как тяжело ему это порой давалось, а как только ты захотел примкнуть к этому Х Гастеру, чтобы просто Разукрасить свою жизнь чем-то интересным и отомстить тем, кто не обращал на тебя должного внимания, ты почему-то внезапно забил хер на все эти “Прекрасные творения создателей”! Ты вечно твердил о Мире и Дружбе, когда хотел, чтобы Мы прекратили свои нападки на Миры, но при первой же возможности предал Всех своих свято обожаемых друзей, наплевав на их чувства! Тебя никто не волнует, кроме тебя самого! Кому ты здесь, бл*ть, собрался помочь, если не способен разобраться с собой?! Бывает такое, когда накипает. И подобное хотя бы раз, да происходит у всех. Эмоции живых существ неконтролируемы, их потенциал безграничен, а сами живые существа не всесильны, чтобы вечно держать те в узде. У Найтмера действительно были серьёзные подозрения касательно столь неоднозначной и неординарной личности, как бездушный. Негативный имеет весьма полезную привычку отслеживать каждое значительное событие в Мультивселенной, следить за каждым персонажем, что способен оказать какое-либо влияние на Миры или его планы, и анализировал всë и всех. Пытался предугадать их планы и мотивы, изучал их сильные и слабые стороны. И Инк в его понимании всë чаще считался той ещё “тëмной лошадкой”. Чем больше ты о нём узнаешь, тем больше появляется вопросов и тем больше меняются шаблоны. Только начнет казаться, что ты уже сложил о нём своё мнение, понял его суть, как он снова выдает невесть что. За это время у него действительно сложилось столь нелестное понимание Защитника Мультивëрса, которое до этого дня он считал верным. Мар никогда не подпустил бы подобное существо к себе ближе необходимого, никогда не доверился бы ему. Для подобного рода сотрудничества, как то, которое он предложил ему и предлагал Эррору, это и не было нужно. И следовало помалкивать о большей части своего истинного мнения о нём, если правда хотелось осуществить план по вербовке. Но его довели. И он сорвался. Инк же… почувствовал себя так, будто получил удар под дых. Дыхание сбилось, а разум на доли секунд помутился, казалось, абстрагируясь от реальности и не воспринимая окружение. Но внутри раздался неведомый ему ранее импульс, настолько сильный, что мог сравниться с передозом всех красок одновременно. Кулаки сжались, и он уже не мог думать о том, что говорит или делает, уже не мог себя остановить, будто тело переняло контроль на себя, желая избавиться от странного и нового груза в пустой грудной клетке. С чего он вообще взял, что Найтмер способен понять его и выслушать без осуждения?.. – Я не!.. Я не ради своего долбаного эго это делал!! И ты достал уже записывать меня в эти бл*тские шпионы!! И нет, бл*ть, не смей перебивать меня сейчас! Я дал сказать тебе, а теперь слушай ты! Да, я грëбаный бездушный, Да, у меня отрафированы такие “Прекрасные” штуки, как сострадание и сопереживание, Да, мне бывает плевать на чувства других, потому что я попросту бываю не способен понять их, и Да, я бываю чертовски эгоистичен в своих грëбаных, прошу заметить, Редких желаниях, существование которых для такого существа как Я само по себе является нонсенсом! Но какого чëрта это вообще должно волновать такого, как Ты?! Какого чëрта практически Каждый живущий в этом “Прекрасном” Мультивëрсе житель может быть вдоль и поперек пропитан всем этим эгоизмом и прочей гнилью, но именно Мне указывают на Все мои ошибки и недостатки?! Почему все считают, что у Меня не может Накипеть?! Почему все вокруг думают, что раз я Бездушный, то обязан быть железным?! Меня тоже, бл*ть может что-то чертовски выбесить и я тоже могу оказаться за чертой той ещë ямы под названием “Отчаяние”! Ты думаешь, что я сделал всю эту херню ради какого-то развлечения?! А ты не думал, Насколько Хреново может быть монстру, который делает Дохрена всего ради других, получая в ответ одни лишь обвинения?! Какого ему может быть, если его ещë и предал тот, кому он доверял больше жизни, кому отдал всего себя без остатка?! Предал и растоптал как бесполезный мусор под ногами - ничтожный и ни на что не годный! Ты осуждаешь меня за то, как усердно я защищал Миры?! А что ещë должна делать бездушная кукла, у которой не было Ничего, у которой не было цели, которая понятия не имела, на кой чëрта была создана?! Меня выпнули в эту Мультивселенную, оставив лишь дурацкую кисть напоследок - и всё! Ни совета ни привета - ебись со всем как хочешь, Инк! Я виноват в том, что пытался найти своë место в этом насквозь прогнившем вакууме “Добра и зла”?! Виноват в том, что первый - Первый, бл*ть, во всëм Мультивëрсе, кто проявил хоть какое-то желание контактировать со мной - это Дрим, который и начал объяснять мне, что хорошо, а что плохо?! Да я на нулевом уровне развития был со своим эмоциональным интеллектом и знанием о сущности живых! Я Них*я не знал Ни о чëм, а единственные, кого я знал, помимо него - это ты и Эррор, которые только о том и думали, как п*зды нам вставить! И каким я должен по-твоему быть, Найтмер?! Что я должен был делать?! Ты думаешь, что Ты святой, чтобы осуждать меня?! Так Нихрена и не Тебе читать мне нотации! А про Дрима, когда разговариваешь со мной - Забудь уже Нахрен, потому что он - грëбаная Сука, которая предала меня, сделала мне больно и кинула, когда я нуждался в нëм больше всего!! И не смей, бл*ть, думать, что после всего этого я стану ради него хоть что-то тебе делать!! Эмоциональная речь оставила после себя глубокую одышку и капли испарины на черепе. В уголках глазниц скапливались чернильные капли чёрного цвета, очерчивая скулы тёмными полосами. Руки трясутся, сжимаясь в кулаки, по телу проносится мелкая дрожь, а колени подкашиваются из-за усталости. Он выложил практически всë, что только мог, почти всë, что беспокоило его уже очень давно. И ему оставалось сейчас только смотреть в изумлëнную глазницу напротив, что не отрывала от него взгляда всë это время, обладатель которой уже был не в силах скрывать свои эмоции; в это, наверное впервые, мягкое в своём неверии лицо, неомраченное ненавистью и напускным холодом, от того казавшееся сейчас таким привлекательным и лживо безобидным. И решительно ожидать ответа. Но ему было, что ещë добавить. В черепе Найтмера закрутились нескончаемые вопросы, ошеломляющие аналогии, что он с трудом мог воспринять за правду, а также весьма впечатляющие открытия, определенно оставляющие свой след. Защитник не стал отрицать пороки своей сущности, хотя Кошмарный всегда был уверен, что звëздные никогда не признают своих ошибок, вечно находя себе нелепые оправдания и отговорки. Он признает негативные, “гнилые” стороны Миров, хотя всегда так отчаянно защищал каждое творение, утверждая, что все они имеют право на существование - теперь же даже будто осуждал их. Его вечно критикуют, что бы он ни делал, и он не может получить должную поддержку даже от самых близких. Он не просто боится одиночества… его оставили одного, причем те, кто был ему дороже всего. Он не просто решил поиграться, Инк действительно способен испытывать нечто вроде отчаяния, до которого его и довели. И его… предал Дрим. Ему сделали больно. Он больше не доверяет Хранителю. Но действительно ли является правдой последнее? Найтмера тоже осуждали за то, над чем у него не было власти. Найтмера не мог должным образом поддержать его собственный брат. И Дрим также предал его, променяв на других, а затем и пытаясь убить. Найтмер почти всю свою жизнь был одинок и никому не нужен. Он испытывал ненависть, скрывая своë отчаяние и боль, причинял страдания другим, заглушая все эти чувства. Найтмер тоже всë детство не понимал, ради чего существует. Невольные воспоминания резко всплыли наружу, казалось, всë это время ожидая своего часа, дабы наконец собрать всю картину в единое целое. “Блу меня поймёт. А с Дримом… у нас в последнее время и так натянутые отношения. Он мне… уже не доверяет” “Но я в этом не участвую… — Инк печально отвëл взгляд в сторону. Тут он был правда искренен. — Пока что. Дрим не желает меня видеть” “Забавно… То же самое говорил мне Дрим. Когда я просил его внимания, а он отворачивался от меня” “– Ты говорил об этом Дриму?.. – Ему плевать” “И Дрим настолько считает меня идиотом, что просто не доверил бы мне ничего подобного! Эррор меня ненавидит, Блу я надоедать вечно не могу, Дрим избегает меня в своей обиде!” “Потому что меня оставили одного, от меня отказались ни за что, оставив наедине со всеми этими мыслями!” “Кокого ему может быть, если его ещë и предал тот, кому он доверял больше жизни, кому отдал всего себя без остатка?! Предал и растоптал как бесполезный мусор под ногами - ничтожный и ни на что не годный!” “грëбаная Сука, которая предала меня, сделала мне больно и кинула, когда я нуждался в нëм больше всего!!” Дрим наставлял его на выгодный ему путь, навязывал выгодные ему цели, Чернильный выполнял всë, как тому было угодно, а его просто бросили? И что именно означает “всего себя без остатка”? Для полноты картины всë же не хватало ещë нескольких деталей. Не Найтмеру, в самом деле, осуждать его. Но есть кое-кто, кого они могли бы осудить вместе. Его череп, кажется, настолько перегружен сейчас, что он впервые за столько времени понятия не имеет, какие слова из себя выдавить. Только он было неуверенно открыл рот, дабы задать наиболее интересующий его вопрос, как Инк вставил свои слова раньше, будто прочитав его мысли. – Я не хочу, чтобы ты считал меня лицемером из-за всей этой ситуации с Дримом. Не хочу, чтобы ты думал, будто я без повода, запросто, могу предать кого угодно ради себя. Но тот мост уже давно сгнил, и мне кажется, что лучшим решением будет его сжечь. Я хочу начать всë с чистого листа, начать новую жизнь. Я хочу понять наконец, кто я такой и зачем нужен, кто на самом деле все, кто окружает меня столетия моей жизни и что я на самом деле должен делать. Черт, да мне уже даже плевать, насколько хорошим Защитником я буду, ведь всë это не имеет смысла, если у меня нет своего места в этой жизни! Я сотни лет работал на других, ради благого дела и я хочу получить хоть что-то взамен - разве после всех моих усилий я не имею на это право?.. Я хочу быть хоть кому-то по-настоящему нужен! Или я не вижу смысла жить дальше. Казалось, что он должен что-то сейчас сделать. Но не решался. Должен был что-то сказать, но не знал, что. Он встает со своего места, делая первый шаг навстречу. И замирает, более не двигаясь. Часть его инстинктов твердила о том, что ему стоит помочь и утешить столь отчаявшееся существо, как он всегда делал с теми, кто полон собственного негатива, кто испытывал истинную боль, так порой схожую с его собственной. Ведь о нём никто не заботился, ведь никто, кроме него не поможет таким, как он сам, ведь он Хранитель негатива. Другая же часть инстинктов не желала позволять себе такую вольность, как помощь врагу. Это небезопасно и несуразно, это всë ещë может быть уловкой, что обернется дурными последствиями, предательством и как итог - ещё большей болью. Эх, Инки, ну тебе же намекали не единожды на полноценное вступление в банду… принял бы ты предложение и не приходилось бы сейчас так убеждать в чем-либо. Согласился бы сразу и всë было бы куда проще. По лицу белокостного вновь стекали неконтролируемые слëзы. Он продолжал ждать ответной реакции и, не находя еë, распалялся всë сильнее, уже не в силах остановить быстротечный поток слов. – Неужели ты не видишь, что я в отчаянии? Что нахожусь на грани? Я вижу, что тебе тоже хреново. Правда, и я не смею сказать, что мне хуже. Но мне тоже плохо. И, можешь верить, можешь нет, и ты совершенно точно мне ничем не обязан, но единственный, в ком я сейчас вижу хоть какую-то надежду - это ты. Я понятия не имею, каким образом так получилось, но мне больше некуда деваться. Потому я предлагаю тебе очередную сделку… — он утирает слëзы запястьем, делая несколько глубоких вздохов, выравнивая речь и мысли, хотя и начал задыхаться и сбиваться от чрезмерных переживаний, тогда как конечности продолжали трястись. Он не обратил внимания на ещë более удивлённый и на миг заинтересованный взгляд собеседника, — Ты снова допросишь меня, как в нашу первую беседу. Я отвечу абсолютно на любой твой вопрос максимально честно, если это не касается чего-то личного. Так я намерен показать тебе, что я искренен, и надеюсь, что после этого ты хоть немного, но начнëшь мне доверять. Потом… я заметил, что тебе становится значительно лучше после того, как ты выплеснешь свои эмоции. И тебе нужно выплеснуть на мне свою ярость. Тебе же нужно всë контролировать, чувствовать себя сильным и властным, защищать свою гордость. А я всë путаюсь у тебя под ногами, доставая тебя и пересекая все возможные границы. Потому ты можешь избить меня, как только захочешь. Можешь оскорблять меня или даже убить - всë, что угодно. Лишь бы тебе стало легче и ты почувствовал себя лучше. И если вдруг тебя вообще интересует, как я буду себя чувствовать после этого - забей чëртов болт, потому что я долбаная бездушная и бессмертная оболочка, что не имеет собственных эмоций и всегда воскреснет. А потом… ты будешь обязан мне разговор. Хотя бы попытку на него. Я не будут вынуждать тебя раскрывать то, что ты не намерен, и каждый раз буду первым выдавать информацию о себе, на которую ты будешь давать ответ. Я хочу узнать тебя лучше, как бы тупо это уже не звучало. Я хочу знать, с кем я имею дело. И я хочу, чтобы ты доверял мне. У всего есть цена: я даю тебе, и взамен ты дальше мне; даëшь мне ты, и взамен даю тебе я. Но если тебя эта ситуация совершенно не устраивает и ты предпочёл бы избавиться от меня раз и навсегда - так скажи мне об этом здесь и сейчас, и не терпи меня больше! Единственная глазница уже начала дëргаться, а векторы за спиной сжимались и выпрямлялись, описывая собой неясные узоры. “Ты можешь хоть немного помолчать? Дай мне хоть минуту подумать! Хоть немного времени всë проанализировать, я уже банально не успеваю за ходом твоих мыслей! Как можно быть таким болтливым? Как можно столько всего нести без остановки?! Какое предложение, Инк?! Какой допрос, избиение, какой разговор?! О Чем Ты Вообще Сейчас Думаешь?!” – Я тебе вообще нужен? Скажи же мне, тебе вообще есть от меня хоть какая-то польза? Если я могу быть тебе чем-то полезен, если я не пустая трата времени, если я могу тебе чем-то помочь и ты не избавишься от меня, как от ставшего ненужным мусора, так скажи мне это сейчас! Всë. Стоп! Тело резко срывается с места, быстрым и отрывистым шагом достигая мгновенно сжавшегося и округлившего в мимолетном страхе глазницы белокостного. Он уже не мог думать о том, что делает и какие будут последствия. Он так и не знал, что сейчас можно было сказать. Казалось, что любые слова могут сделать только хуже и будут не к месту. И Негативный также резко обнимает Чернильно, даже крепче, чем в прошлый раз, не произнося ни единого слова. Одна рука на лопатках прижимала к собственной груди, вторая мягко приобняла белый череп, наклоняя тот к тёмному плечу. От Инка раздалось два удивлённо-прерывистых вздоха и всхлипа. И когда нигативный череп опустился на белокостный, окончательно убеждая не дёргаться и в том, что Чернильного так пытаются поддержать, Инка снова прорвало. Он, в начале неуверенно, но уже через секунды крепко обнял в ответ, заливаясь рыданиями в подставленное плечо. Ему необходимо было выплеснуть все эти негативные эмоции, которых ещё никогда не было так много, суть которых он до сих пор до конца не осознавал. Но сейчас он мог чувствовать себя живым - настолько живым, насколько никогда раньше себя не чувствовал; он испытал такое множество новых эмоций, узнал себя с новой стороны. И всë это благодаря Найтмеру. Когда Инк ощутил мягкие поглаживания на спине и черепе, его рыдания только усилились, как и его хватка объятий. Состояние негативного и без того было хреновым весь этот чëртов день. Так его ещё и пробили на воспоминания из детства - глубочайшей давности, которые он так силился подавить в себе всë это время. Он узнал, что есть ещё кто-то, кто похожим образом пострадал от рук его брата. И этот кто-то так ревел сейчас навзрыд в его - ЕГО - объятиях, будто никогда раньше не знал помощи и поддержки, и впервые получил еë именно от Лорда Кошмаров. Его и самого пробило на одинокую слезу, которой он позволил скатиться с глазницы, что почти тут же впитали белые кости. Он столько боли уже успел причинить Защитнику за этот короткий срок. И знал, что ему ещё предстоит причинить не меньше. Потому что он не способен иначе. Потому что такова его суть… Найтмер ненавидел причинять боль тем, чья жизнь и так состоит из нескончаемых страданий. Нужно ли Инку вообще всë это дерьмо?