***
Подъезжая к особняку, Тони старался не слишком задумываться о том, как странно было сидеть за рулем своего старого красного 89 Z1. Ему нравилась машина, особенно после того, как он отремонтировал ужасный двигатель, но оглядываясь назад, ему нравилось, как Говарду машина не нравилась все больше. К сожалению, став взрослым, он понял, что именно не нравилось Говарду. Он был слишком броским, чтобы быть неприметным повседневным автомобилем, и слишком дешевым, чтобы быть хорошим броским автомобилем. Ему следовало бы стать итальянцем, вместо того чтобы притворяться им. Проклиная Говарда за то, что был прав. Он не стал утруждать себя парадным входом или объявлением о своем прибытии, вместо этого направился к двери со стороны гаража особняка. Сухая земля, которую он вырыл, чтобы найти ключ от боковой двери, была теплой от полуденного солнца и уже рыхлой с тех пор, как Малыш Тони пробирался сюда в последний раз, вероятно, чтобы украсть бутылку скотча, которую он выпил перед уходом. Отсутствие "Роллс-ройса" Говарда означало, что его не было дома, но "Лагонда" его мамы 87-го года была там. Седан Джарвиса тоже пропал, так что они с Аной, должно быть, отправились на одну из своих многочисленных экскурсий по выходным. Небольшая часть его испытала облегчение, потому что он никогда не мог ничего скрыть от Джарвиса. Чем ближе он подходил к двери главного дома, тем сильнее сжимался его желудок. Прошло почти 35 лет с тех пор, как он входил в дом, где были живы его родители, и он не мог найти в себе никаких эмоций, кроме страха. Он не был готов. Он все равно повернул ручку и вошел. Звуки пианино его матери слабо доносились по коридору, и он бы предположил, что это галлюцинация, вызванная Б.А.Р.Ф., но из кухни доносился запах чего-то чудесного. Пылинки, поднятые лучом послеполуденного солнца, были слишком реальны для Б.А.Р.Ф., а детали коридора были слишком четкими и четкими. Б.А.Р.Ф. был хорош, но это было совершенно на другом уровне. Это было уже слишком. Он любил и ненавидел все это, возвращаясь к этой могиле своего прошлого. Всего этого было слишком много. Дом был таким же похожим на мавзолей, каким он его помнил. Он забыл этот запах, но узнал его как неповторимый домашний, как только вошел в атриум. К тому же было холодно, как будто одного маячащего призрака присутствия Говарда было достаточно, чтобы температура упала на несколько градусов, даже когда в Нью-Йорке было душно. Он не знал, с чего начать, и в течение сводящей с ума минуты задавался вопросом, зачем он вообще пришел в особняк. Поможет ли вообще оборудование в лаборатории Говарда? Если бы он был предельно честен с самим собой, он знал, что не поэтому стоял в фойе дома своего детства. Это была та же самая причина, по которой он мучил себя Б.А.Р.Ф.. Отпущение грехов. Отпущение грехов и завершение. Он вздохнул и собрался с силами, чтобы переставлять одну ногу за другой. Если он думал, что его нервы успокоятся, когда он пройдет по знакомым, и одновременно чужим залам, он ошибался. — Синьор Антонио! Ты дома! — Тони чуть не выпрыгнул из своей кожи от громкого голоса с сильным акцентом. Маддалена, пожилая женщина, которую его мать наняла поваром, когда он был ребенком, выскочила из кухни в коридор, чтобы поприветствовать его. Она зажала его лицо между ладонями и поцеловала в обе щеки, как давно потерянного внука, вернувшегося с войны. Чувство вины душило его, когда теплая, почтенная женщина обняла его. Он оставил Маддалену без дома и работы после убийства своих родителей. Он был слишком погружен в свое горе и злоупотребление психоактивными веществами, чтобы думать о чем-то, кроме себя и компании из списка Fortune 500, которую он и близко не был готов возглавить. Он смутно припоминал, что выписал ей солидный чек, чтобы ей не пришлось работать всю оставшуюся жизнь, но это был холодный способ бросить женщину, которая относилась к нему как к внуку с того самого момента, как встретила его. Что было еще холоднее, так это то, как он забыл ее. Эта преданная женщина с добрыми глазами и мягкими руками, в сердце которой нет ничего, кроме любви и закуски в кармане. Он забыл о ней. Ему действительно нужно было, чтобы этот кошмар с Рождественской песней закончился. Это должно было быть адом; сталкиваться с ошибкой за ошибкой, жизнь, состоящая только из неудач, с "Аве Мария" в конце. Очевидно, этого было недостаточно. Каким-то образом Бог, в которого он не верил, узнал, что он не привязан ко вселенной, а скорее к Морган, Пеппер и Питеру по одиночке, и наказал его за это. И честно говоря, возможно, он это заслужил. — Твоя мама будет так рада тебя видеть, — Сказала Маддалена на быстром итальянском. Тони улыбнулся, не в первый раз задаваясь вопросом, как Маддалена оказалась на зарплате его матери. Он подозревал, что у нее было более яркое прошлое, чем у персонажа Марио Пьюзо. Говард и Мария всегда умели собирать людей с интересным прошлым. Тони предположил, что это была одна из черт, которую он с радостью перенял: в конце его окружал довольно необычный зверинец. — Я здесь не для того, чтобы беспокоить ее, — Ответил Тони по-итальянски легко и непринужденно, — Я здесь просто для того, чтобы получить кое-какие учебные материалы, — Было приятно снова произнести это, а ведь прошло уже больше пары лет. — Не спорь, — Отчитала Маддалена, — Сейчас время обеда, а ты кожа да кости. Я готовлю тарелку для твоей мамы и поставлю такую же для тебя. Желудок Тони выбрал этот момент, чтобы присоединиться к разговору, но он упорно отказывался: — Нет, пожалуйста, нет. Я поем по дороге обратно в свою квартиру. Он понятия не имел, как будет выглядеть обед с его десятилетиями назад умершей матерью. Они были не из тех семей, которые в лучшие времена наслаждались непринужденными трапезами, поэтому Тони не спешил садиться за стол и вести неловкую болтовню сейчас. Но с силой, которая искренне удивила его, женщина поменьше решительно направила его в музыкальную комнату. Он не был готов. Он не был готов. Он не был готов. Когда Маддалена топала по коридору, громко, как паническое бегство, и безусловно, так же решительно, а он задавался вопросом, чувствует ли она, как он дрожит. Маддалена прекратила свой марш вперед только после того, как они достигли места назначения, позволив своему работодателю закончить песню, прежде чем переступить порог. Он заглянул в комнату и с трудом сглотнул, изо всех сил пытался дышать. Там, выпрямив спину и в идеальной позе склонившись над клавишами, сидела Мария Старк. Ее голос был красивее, чем он помнил, ни одна запись или воспоминание никогда не могли отдать ему должное. Ее светлые волосы сияли в лучах полуденного солнца, и она была более внушительной и сияющей, чем любое воспоминание. Она посмотрела в сторону входа, где стояли он и Маддалена, на ее лице была идеальная картина шока и радости, она вскочила и бросилась к нему с распростертыми объятиями. — Энтони! Какой чудесный сюрприз! Боже, сколько времени прошло с тех пор, как Малыш Тони приходил к ней повидаться? Зная его, то несколько месяцев. Непростительные месяцы. Это оказалось намного сложнее, чем он думал. — Мой Энтони, — Прошептала она, будто его имя было благословением, и обняла его. Ее руки были успокаивающими и непреклонными, когда они обхватили его за плечи и притянули ближе. Ее духи окружали его, мягкие и цветочные, и он не был достаточно силен для этого. Его самым ясным воспоминанием о ней была ее смерть, и теперь она стояла перед ним, обнимая его, теплая и настоящая. Почему он никогда не был достаточно силен, чтобы выбросить этот последний, шокирующий образ из головы? Это было несправедливо. Не для него и не для замечательной, яркой женщины, стоящей перед ним. — Mammina, — прошептал он, не уверенный, что способен на что-то еще. Он крепче прижал ее к себе и уткнулся лицом в ее затылок, не в силах остановить слезы, которые, как он чувствовал, текли из его глаз. — Энтони, что...— Она начала отстраняться, но он отказался отпускать. — Нет, ничего, — Он покачал головой, не зная, как вернуться после этого. Слезы не переставали течь, как бы он ни был полон решимости скрыть их, — Мне жаль. Мне так жаль. Когда он наконец отпустил ее, высокий вырез ее шелковой рубашки был испачкан его слезами. Стыд затопил его. Ему следовало бы лучше владеть собой и своими эмоциями. — Энтони, что... — Повторила она снова, прежде чем он прервал ее. — Не волнуйся об этом, мам, — Он покачал головой и отступил назад, пытаясь воздвигнуть стену между ними. — Просто это был долгий день. Она явно собиралась возразить, но их внимание привлекла суматоха в главном фойе. — Нет, я не выйду из дома! — Раздался крик по всему дому, — Мне нужно поговорить с Тони Старком! Пожалуйста, это важно! Тони узнал этот голос. Технически, он еще не должен существовать. Он пулей вылетел в коридор.***