I wanna make a colour that no one else has seen before I wanna be so much more I hope that she looks at me and thinks «shit, he's so pretty» something I can't believe but I need to understand when I can't power through and when I need some help from you when I should stand my ground and when I need to just sit down sometimes I act like I know but I'm really just a kid
— Ещё раз, — Алина кидает смятую салфетку с остатками чёрной туши на барную стойку, закидывая ногу на ногу и оглядывая девушку напротив. Дрожь давно отпустила всё тело, ладони больше не тряслись, и она смогла подняться с пола без помощи чужих рук. Касаться её было страшно, но пугала больше неизвестность, чем волшебная незнакомка. — У тебя есть магия, но ты не всегда можешь её контролировать и тебя пугает это? Но как, если… Подожди, а откуда она у тебя? С рождения или тебя прокляли ведьмы, русалки какие-нибудь? Стой, а глаза? Они, блять, светятся, мне не показалось! Я не понимаю, блять, ничего не понимаю. Она зарывается пальцами в волосы, чуть сжимая розовые прядки, откидывая голову назад. Изредка поглядывает на мужчину, которого не разбудит, кажется, сам Зевс. Существуют ли Боги, Алина не знает, потому что после удара головой о стену она уже не уверена ни в чём. Соня молчит, внимательно слушая собеседницу и покусывая нижнюю губу от нервов. Её ещё потряхивало, но она продолжала сжимать мокрые ладони в кулаки, пытаясь сохранить самообладание. — Я могу проникать в сознание людей и управлять ими, как марионетками. Алина вздрагивает. Приехали. — Нет, нет, я стараюсь не пользоваться этими, но иногда меня прошибает, понимаешь? — Тот мужик, — начинает она, поднимая серые глаза, — он извинился передо мной, потому что ты?.. — Да. — Блядство, — качает головой, устало вздыхая, оглядывая рыжеволосую, — а Юра? Он ведь не хотел отпускать меня с тобой, это ты сделала? — Прости. Олешева кивает самой себе, заранее зная ответ на вопрос. Мозг начинает медленно плавиться — слишком много информации она получила за десять минут. Жизнь вообще перевернулась с появлением рыжей макушки в её надоедливой рутине, а сейчас даже и не знает, что думать, потому что голова разрывается от вопросов и интереса. А ведь с самого начала заметила этот блеск в глазах и искры. — Моя бабушка была самой настоящей волшебницей, — спустя долгую паузу подаёт голос, прокашливаясь от хрипоты. — Когда она умирала, мне было лет пятнадцать, чёрт, как вчера помню. Она позвала меня к себе в комнату, сжала руку и сказала, что хочет передать мне самую сокровенную тайну мира. Сказала, что я должна хранить это в секрете и она доверяет мне. Тогда по телу прошлась словно молния, понимаешь? У меня перед глазами была блядская вспышка, а затем я посмотрела в зеркало, и они стали голубыми, — показывает двумя пальцами на свои глаза. Алина вспоминает, как скролила ленту её Инстаграмма в комнате, долистывая до самого конца и разглядывая зелёную радужку на фотографиях. Тогда это показалось не больше, чем обычным фильтром, но сейчас пазл сходится. Соня устало трёт глаза, вздыхая. — Маленькой девочке доверили магию, ничего толком не объяснили, а бабушка умерла у меня на руках. И я осталась один на один с этим дерьмом. Алина молчит. Ей стыдно, страшно, неловко, больно во всех смыслах, а на душе скребутся кошки. Представляет, что чувствует Сомусева, которая подносит руку к губам и грызёт ноготь большого пальца. Боится рассказывать, но срывается, слова вылетают быстро, словно пули. Она делает глоток виски, который налила для храбрости минут пять назад, не находя смелости выпить всё залпом. — И я училась контролировать её, но ничего не получалось. Я пыталась забыться, ходила в церковь и пробовала связаться с бабушкой через всяких ведьм, но нет. Ничего. И сейчас, — она вытягивает руки вперёд, переворачивая их ладонями вверх, — я не могу сдержать её. Я так боялась сделать тебе больно, так долго не решалась тебя касаться, потому что не знаю, что мои руки смогут вытворить в следующий раз, и я проебала всё сегодня. Я, блять, ничтожна, мне так жаль. — Не говори так про себя, — Алина дёргается, чтобы обхватить её лицо или с силой обнять за плечи, но осекается, не решаясь всё же притронуться и коснуться молочной кожи. — Я не могу смириться с этой магией, наверное, из-за этого и потеря контроля. Ты считаешь меня монстром? Я всё пойму, если ты… если мы… Блять. Я слабая, Алин. Она выглядит невероятно подавленно. Заикается, повторяет бесконечное «я», как будто остаётся одна против всегда мира. Закрывает лицо руками, ставя локти на колени, и её плечи вздрагивают. Подавляет тихие всхлипы, однако в тишине это больно режет по сердцу, заставляя розоволосую свести брови домиком, наблюдая за волшебницей. Осторожно встаёт, делая маленький шажок, и накрывает её своим телом, будто создавая вакуум вокруг них двоих, укрывая от чужих глаз и всего мира. На часах девять утра, сон сняло как рукой, а за окном, кажется, начинает просыпаться город. — Я тебе верю, — тихо шепчет Алина, пытаясь прижаться к ней ещё ближе, хотя ближе и некуда. Соня поднимает заплаканные глаза, чуть отодвигаясь, заглядывая в чужие. — Я больше не причиню тебе зла, только не бросай меня. Алину пробивает, больно вонзая нож в самое сердце и проворачивая там несколько раз. По щеке катится слеза, а сил хватает только на то, чтобы нервно кивнуть раз так шесть, снова крепко обнимая девушку. Ей доверили, кажется, самую большую и искреннюю тайну, у неё нет шансов проебаться и оставить её. Только не сейчас.***
29.11.21 @oleshev [12:01] Привет! Встретимся? [16:40] Надеюсь, ты отсыпаешься или очень занята: ( [18:39] Ответь, пожалуйста, я же вижу, что ты в сети. [20:02] Соня?????? 30.11.21 @oleshev [14:19] Привет) очень жду твоего сообщения. [18:29] Бля, я скучаю, Соня. [23:49] Я очень скучаю, жду ответа. 31.11.21 @oleshev [10:57] Да иди ты нахуй. [15:48] Я скучаю.
Она блокирует телефон, ругаясь себе под нос, откидывая голову назад и ударяясь о грязную стенку подъезда. Прошло немного дней с того утра, но общение будто сошло на нет. Соня изредка мелькала в соседнем окошке, редко заходила в Инстаграмм, а про сигареты и то будто бы забыла, не скидывая бычки с четвёртого этажа. А Алина помнит, поэтому бледными пальцами держит вишнёвый Ричмонд, делая медленные затяжки. Вытягивает ноги, сидя на лестнице в подъезде между вторым и третьим, жадно затягиваясь никотином и думая о рыжих волосах. Рядом стоит допитая банка «Адреналина», потому что на днях позвонила бабушке и сообщила о своём приезде. Договорились, что заглянет буквально на днях, а после звонка пришло оповещение о прибавлении несколько соток на карте. Миллион раз раз на дню открывает её Инстаграмм, листает фотографии, стараясь случайно не лайкнуть самые старые. Приглядывается и действительно видит зелёные глаза в контрасте с тёмными на тот момент волосами. Вспоминает разговоры — сейчас это кажется сном. Магия, волшебница, искры в глазах, запудривание мозгов Юре и тому парню из клуба. Пазл встаёт на место, и Алина понимает, как ей продали сигареты без паспорта в тот первый день. Нервный вдох, опускает веки с дрожащими ресницами, зажмуриваясь на доли секунды и вдумываясь в их диалог. А потом в памяти воспроизводятся её губы на мочке уха, скуле, на каком близком расстоянии они были друг от друга, пока дурная бошка Кирилла не додумалась позвонить в восемь утра. — Не самое лучшее место для сиденья, Novia. Олешева открывает глаза, поворачивая голову и оглядывая незнакомую девушку с чёрным мусорным пакетом в руках и смешной гулькой на макушке. У неё отросшие тёмные корни, хотя волосы светлые, больше пшеничные, но отдают небольшой розовинкой. Двигается на неё, аккуратно переступая и подходя к мусоропроводу, скидывает туда мешок. На ней смешная пижама и домашние тапочки, однако лицо не выглядит знакомым. Хоть Алине и кажется, что она не уверена ни в чём в этом мире, теперь уже зная, что существует магия. — Чё куришь? — незнакомка отряхивает руки, возвращаясь к розоволосой, и, постучав по её бедру, ждёт, пока та подожмёт под себя ноги, садится рядом. Олешева молча показывает ей мятую пачку из расстёгнутой куртки. — О, тема вещь. Только привыкание к ней пиздец, не слезешь. Алина знает. — Будешь? — Не, gracias, у меня вот, — она достаёт из кармана пижамных штанов ашку, показательно затягиваясь. Алина улыбается: наслышана об этих дудках, хотя стоят они, конечно, как несколько пачек сигарет, поэтому позволить себе смогла бы только на день рождения в качестве подарка. — Я вроде видела тебя, ты из этого дома? Ева. Девушка протягивает руку, а Олешева быстро пожимает её, потому что новые знакомства как никогда кстати. — Да, четвёртый этаж. Алина. Я уезжала на несколько месяцев, но вернулась вот. — Почему одна сидишь? Розоволосая тушит бычок и поднимает на соседку серые глаза. Хлопает ресницами, потому что не знает, что ответить, но Ева будто читает это и усмехается, понимающе кивая. Продрагивает от гуляющего по подъезду морозного ветра, однако не спешит заходить обратно в квартиру, наслаждаясь компанией незнакомки. Мысли возвращаются к ярко-рыжим волосам, воспроизводя улыбку их обладательницы и прекрасный греческий профиль. Ей нечем забыться, потому что девушка сьедает её целиком и сразу, будто впитываясь под кожу, проникая в самое сердце. Как этот вишнёвый никотин, запах сигарет и сладких духов будто блуждает за Олешевой призраком, наступая на пятки и не давая проходу. Да даже сейчас: рядом красивая блондинка с изящными чертами лица, но мысли все забиты Соней. Соня, Соня, Соня. Соня. Четыре буквы давят на виски. Почему она так привязалась? Думает о том, отчего сердце бешено стучит рядом с ней, а глаза горят похлеще, чем от её магии? Мысли пугают, потому что всю жизнь ей нравились парни, но сейчас… Необычайно странные чувства, хочется сорваться с места и обнять Сомусеву как можно скорее, прижимая к себе и никуда не отпуская. Алина мнётся, но быстро выдаёт: — Мне кажется, я влипла по полной, и всё из-за одного человека. Ты когда-нибудь влюблялась? Вопрос резкий, голос с хрипотцой, а по коже лёгкий озноб. Задаёт его быстрее, чем успевает взвесить все за и против, потому что, кажется, уже всё поняла для себя. — Ясно всё с тобой, Алина, — Ева усмехнулась, делая последнюю затяжку электронки и убирая её в карман. — Да, потрясное чувство. Мурашки по всему телу от касаний и взглядов, неловкое молчание, одна сигарета на двоих — всё как в фильмах, в общем. Есть в этом что-то красивое и прекрасное. Ева встаёт, отряхивая ягодицы от пыли и грязи подъездных лестниц. — Если будет скучно, можешь заходить в любое время. Я с братом живу, этот дебил даже по ночам в комп играет, так что двери открыты в любое время суток, — она слегка касается плеча Олешевой, ободряюще улыбаясь. — И не переживай. Как говорят в Испании, сuando te enamoras no vuelves a ser la misma persona que eras antes, porque es en ese momento donde empiezas a vivir la vida de verdad! И скрывается за дверью, а сквозняк захлопывает её со всей силой. Прикольная девчонка, хоть Алина ничего и не поняла из последних слов, но думает о том, что они действительно могли бы подружиться, и раз для неё есть теперь свободный проход в эту квартиру, то почему бы и не воспользоваться случаем? Открывает переписку, сообщения всё ещё висят непрочитанными, и лучше бы в Инстаграмме не было статуса «в сети», потому что от этого больнее в два раза. Третья сигарета будет лишней, желудок неприятно сворачивает уже даже после первой. Кажется, нужно бросать эту дрянь как можно скорее, иначе никотин заменит кислород в ближайшем времени. Ну, или не только никотин. Оставляет банку с окурком на лестничной клетке, кутаясь в дутую куртку и спускаясь прямиком на улицу. Ноги дрожат: мороз или волнение — непонятно, но Алина всё равно заходит в чужой подъезд вместе с каким-то дедушкой, поднимаясь на четвёртой этаж и неуверенно нажимая на противный звонок. Тяжело сглатывает, однако слышит шуршание тапочек за дверью. На пороге стоит бабушка Тоня с красными толстыми нитями в руках и двумя спицами. — Ой, внученька, это ты, — она делает маленькие шажки назад, приглашая войти, — заходи, не стесняйся. Я как раз пятнадцать минут назад суп сварила, будешь? Олешева неуверенно улыбается, отрицательно качая головой и не двигаясь с места. — Здраствуйте, я без предупреждения о визите, но да, я хотела к Соне зайти и поговорить, а то она на телефон не отвечает. Она дома? Не уверена, что её маленькую комнатку можно назвать домом, хотя если Сомусева чувствует себя тут комфортно, то почему нет? Алина очень хотела бы почувствовать уют и запах свежей еды, однако такое ощущала в последний раз только в любимом Питере. Бабушка натягивает очки, которые всё это время висели на верёвочке вокруг шеи, а её глаза становятся в два раза больше, будто в мультике. — Прихворала она, внученька, уже вторые сутки из комнаты не выходит. Сонечка! К тебе тут гости, — проходит чуть вперёд, кратко постучав в дверь, снова махнув рукой гостье, приглашая войти. Алина снимает обувь без рук, где-то под грудной клеткой приятно разливается тепло по телу, что забывает даже про куртку — так и проходит вперёд по коридору. — Баб Тоня, скажите, что меня нет дома. Переглядываются, а сердце пропускает удар. Уже начинает разворачиваться, чтобы скрыться за дверью и больше не тревожить рыжеволосую, но бабушка чуть ли не заталкивает к ней в комнату, шепча ободряющее «не слушай, она ждала тебя». Не хочет думать, откуда она знает про это, но выбора нет: стоит напротив того самого дивана, чувствуя на себе недовольный взгляд голубых глаз. Соня выглядит невероятно уютно: без косметики, чуть сальные волосы собраны в растрёпанный пучок, чёрные лосины и тот самый спортивный топ. Рядом лежит открытая пачка «Лэйс» с лаймом и чили — удивительная она всё-таки девушка. Только сейчас Алина вспоминает, что всё ещё не отдала ту футболку с Цоем, хотя, кажется, что волшебница о ней и подавно забыла. — Ты не отвечала на сообщения, всё в порядке? — прерывает игру в гляделки, тяжело вздыхая и присаживаясь на край дивана. Молчит, тишина режет по ушам, а обстановка накаляется. — Блять, ответь мне, щас-то ты не имеешь права игнорить. Сейчас статус «в сети» буквально у неё на глазах: лежит напротив, кусает и сдирает кожу с нижней губы, боясь посмотреть на незваную гостью, словно снова чувствуя страх за ошибку. Алина срывается, подползая к рыжеволосой, аккуратно обхватывая горячие щёки ладонями, вынуждая посмотреть на себя. — Соня, ты не монстр, слышишь? Я в душе не ебу, что ты там напридумывала себе и почему поставила между нами какой-то видимый только тебе барьер, слышишь? Давай поговорим, я молю тебя, мне так не хватало тебя эти дни, — и это тоже правда, потому что чувствовала себя пустым сосудом, из которого высосали всю жидкость. Стены комнаты давили, отчим несколько раз ударил мать, а их крики не заглушала даже любимая попса в наушниках. По вечерам она сидела на подоконнике и испепеляла взглядом квартиру напротив, молясь, чтобы хоть на долю секунды увидеть там свет. Но ничего не было, будто девушку стёрли с лица земли и её никогда не существовало. — Я боюсь сделать тебе больно, так боюсь, Алин, — она скидывает чужие руки с лица, подрываясь с места и расхаживая потерянно по комнате, маяча перед глазами. Покусывает ногти, смотрит куда угодно, но только не на неё. — Я решила, что нам лучше перестать видеться. Так будет безопаснее, понимаешь? Алина подскакивает, хватая за предплечье девушку и потряхивая за руку. — Я не понимаю, Соня! Какого хуя ты решаешь, что безопаснее будет для меня, скажи? Я не могу без тебя, ты слышишь вообще, нет? — голос срывается, старается не кричать, но эмоции переполняют. Снова отводит голубые глаза, стараясь не смотреть в чужие. Алина поджимает потрескавшиеся от холода губы, отпуская волшебницу, делая пару шагов назад и хрипло смеясь. — Какая я дура, надо же было так вляпаться? Я думаю о тебе в душе, за обедом, дома, на улице, ночью, днём, когда курю этот ёбанный Ричмонд с вишней, а перед глазами твоё лицо и твой запах… Кажется, Сомусева впервые оглядывается на неё и не разрывает зрительный контакт. Чужие плечи подрагивают, она заламывает пальцы на руках, явно нервничая, потому что эти чувства посещали не её одну. Не она одна мучалась по ночам, не в силах уснуть без сообщения «сладких снов» от Алины. Мучалась, когда избегала появления в окне собственной комнаты и курила на лестничкой клетке. Больно одиноко, больно, никогда не было так паршиво. — Да даже, когда на меня орал отчим, я думала о том, почему ты, блять, онлайн и не пишешь мне! Я искала проблемы в себе, думала, что пиздецки навязываюсь и мешаю твоей спокойной жизни в этом захолустье, а ты сейчас говоришь, что там что-то решила для себя, не спросив даже меня? — разводит руками, истерически улыбаясь и чувствуя, как глаза щиплют подступающие слёзы. Прикрывает лицо руками, разворачиваясь, а затем зарывается пальцами в волосы, сжимая розовые прядки, и снова оборачивается, наклоняясь к девушке. — Иди ты нахуй, Соня! Выплёвывает по слогам, хриплым шёпотом, да так, что слова отпечатываются и отдаются эхом в голове. Застёгивает куртку — уже вспотела в ней за эти несчастные пять минут. В коридоре натягивает обувь, не зашнуровывая её и надеясь, что бабушка Тоня сейчас не выйдет с желанием накормить и монологом про чёртовый суп, иначе Алина сорвётся и на неё. Слёзы обжигают щёки, она наваливается на дверь, дёргая за ручку и выскакивая в подъезд. Слышит позади шуршание, однако ноги принимают решение быстрее, чем мозг. Бежит по лестнице, захлёбываясь солёной жидкостью и всхлипывая, жадно пытаясь поймать прокуренный в подъезде воздух. Её дёргают за рукав куртки, останавливая на пролёте между вторым и первым этажом, разворачивая на сто восемьдесят. Тёплые ладони ложатся на мокрые от слёз щёки, выжидая небольшую паузу в три секунды, а затем она наклоняется и жадно целует в губы розоволосую. Осторожно переходя с верхней на нижнюю, пока лицо напротив не расслабляется и она не чувствует ответ на поцелуй. Запах никотина и привкус соли от мокрых дорожек, но это прибавляет моменту изящества. Жадно проталкивает свой язык в чужой рот, чувствуя, как приятно тянет внизу живота и как порхают бабочки под рёбрами у обеих. Пальцы ползут по левой скуле, оказываясь за ухом и пытаясь убрать надоедливую прядь у лица. Языки сплетаются, девушки цепляются за одежду друг друга, слегка покачиваясь и пытаясь не захлебнуться чувствами. Страсть жрёт обеих, пока они увлечены чужими губами, стараясь насладиться друг другом и забрать от этого момента буквально всё, чтобы каждое движение вбилось в память гвоздями. Соприкасаются лбами, наконец-то делая паузу. Тяжело дышут, горячее дыхание смешивается вокруг них, образуя невероятную воронку чувств. Соня прикрывает глаза, ведя большим пальцем по острому подбородку. — Прости. За всё прости, — обнимает её за талию, забираясь пальцами под короткую куртку, а Алина чувствует чужие мурашки у себя на пояснице. Алина мёрзнет в одном топе на морозной лестничной площадке, однако простоять так может вечность. — И ты меня, как же я тебя… — осекается, не осмеливаясь произнести жгучее язык слово, — прости. Голубые глаза напротив искрятся, но не так, как выглядит магия. Эти искры настоящие, от влюблённости, что перекрывает воздух, или от разрывающей сердце соседки напротив, которая за несколько дней стала наркотиком для Сомусевой. Целует её в курносый носик, шепча на ухо что-то про холод и бабушкин суп на кухне.***
Вторая тарелка целебного отвара из вываренного куриного мяса и овощей заходит на ура. Алина шмыгает носом, проглатывая последнюю ложку жидкости и блаженно откидывая голову назад. Соня сидит напротив, вытянув ноги, насколько это возможно, и наблюдая, как она с аппетитом уплетает бабушкин суп. На кухне сидеть скучно, а тут, на широком подоконнике, с сигаретой в руках и ароматом свежей еды было до невозможности уютно. Рыжеволосая делала аккуратные затяжки, выдыхая никотин в чуть приоткрытое окно, не в силах больше оторвать взгляд от Олешевой. — Баба Тоня спасла мой желудок, — ставит тарелку на пол, чуть ли не наворачиваясь с подоконника, обхватывая сытый живот. — Нет, не смотри так, третью я не осилю. Смеётся, а Соня продолжает улыбаться от смущённой девчушки напротив. На улице сумерки, солнце вот-вот зайдёт за горизонт, и серый район снова окунётся в мрак. Вспоминает, как встречали рассвет на этом месте, когда руки обвивали чужие плечи и каждая думала о своих тараканах в голове. Сейчас всё ощущается совсем иначе: ничего не давит на виски, привычный запах вишни в воздухе, влюблённые глаза друг друга. Волшебница молча протягивает сигарету, задерживаясь и касаясь пальцами чужих. — Спасибо, — шепчет Олешева, перенимая никотин и делая затяжку. — Давай поговорим. Соня вздыхает, однако понимает, что нужно. — Я тебя услышала. Но это не значит, что мне теперь не страшно касаться тебя и потерять контроль над этим всем, — она вновь вытягивает руки, переворачивая их ладонями вверх, будто показывая со всех сторон. Алина слушает, сбрасывает пепел на улицу, покосившись на окно напротив. Свет не горит, выглядит безжизненно, хотя, честно говоря, плевать. Теперь уже всё равно, когда напротив сидит она. — И ты даже представить не можешь, сколько раз я проёбывалась с этим. То разобью стакан в кафешке, потому что слишком сосредоточилась на нём, то взмахну рукой и окажется, что какой-то предмет поднимется в воздух. Иногда я дотрагивалась до человека, а у него по руке проходил ток, будто он сунул пальцы в розетку, а один раз спасла человека, который хотел прыгнуть на рельсы, — замолкает, переваривая информацию и вспоминая ещё случаи. — Это так страшно всё, потому что я полна магии. Меня разрывает изнутри, и такое ощущение, будто это волшебство не может определиться, чем именно я должна управлять. — Как это? — Моя бабушка могла управлять мыслями людей, других способностей я не помню. Да, это единственное, что я могу контролировать в себе, но вот это остальное, будто лишнее во мне и оно путается между собой… Я не знаю, что вытворят они, — вновь трясёт руками перед лицом, а затем с силой сжимает ладони, — в следующий раз. Не могу контролировать. И боюсь. Алина неожиданно накрывает её пальцы своими, подаваясь вперёд и утыкаясь тёплым носом ей в лоб. Мягко целует куда-то в переносицу, улыбаясь. — Мы разберёмся со всем этим, обещаю тебе. Я не брошу тебя, слышишь? Мы пройдём через это вместе. И Соня верит ей. Верит каждому её слову, действию или касанию. Задирает голову, находя пухлые губы и живо впиваясь в них, жадно целуя. Олешева садится на чужие бёдра, стараясь уместить ноги по обе стороны от рыжеволосой. Пробует на вкус верхнюю губу, медленно переходя на нижнюю, чуть оттягивая её и покусывая. Лёгкий стон срывается в поцелуй, и Алина победно улыбается, вновь возвращаясь к верхней губе, дразня девушку.