Дети выросли

Донхёк был с Минхёном всегда. Даже когда Пак только появился на свет — уже тогда он был повязан духовной пуповиной со своим ещё не рождённым младшим: папы обоих дружили со школьных лет, а потом и вовсе оказались соседями. Так что тут судьба выбрала сама. И Минхён бы с таким выбором поспорил, только никто ему этого права не давал. Донхёк не был хвостиком — он был хвостищем, достойным бобра. Для старшего даже в туалет было сходить проблемой: лучший друг обязательно сторожил того снаружи и каждые секунд десять спрашивал, всё ли хорошо и не нужна ли хёну помощь. Правда, чем и как он собирался помогать и в каком случае, оставалось загадкой, ответа на которую Минхён знать не хотел. Они могли ночевать вместе, и тогда мелкий негодник забирался под чужое одеяло и шептал страшилки, а если его не слушали — страшно мстил. И даже сон не был оправданием. Но, сказать по правде, Минхён не мог представить себе иной жизни — той, которая без Донхёка. Когда Пак сломал ногу, неудачно упав с велосипеда, преданный Со каждую свободную минуту посвящал любимому хёну. Пел песни, укачивал в объятиях, орал на ухо — в общем, привычно и уютно раздражал. Может, они бы стали стандартной парой, если бы не одно «но». Годам к тринадцати-четырнадцати, когда внутренняя природа ребят начала раскрывать себя, а лезть ко взрослым с подобными вопросами было стыдно и даже боязно (а сами взрослые были заняты своими невозможно важными делами), Хёк много времени стал уделять просмотрам видео и чтению умных книг, чтобы глубже понять происходящее. Минхён старался обходить смущающую тему стороной, лишь иногда завуалированно обращаясь к Лукасу как к старшему брату с некоторыми деликатными вопросами. Но так как те были невнятными, то и ответы получались под стать — мутные и мало что разъясняющие. Самому же парню заглянуть в интернет или журнал, чтобы получить разъяснения, было так же стыдно, как и трогать себя под одеялом. Впрочем, Донхёк не был бы собой, если бы и тут не помог себе и любимому хёну. — Смотри, — сказал он однажды, притащив в спальню друга большую сумку с собственным тряпьём и вываливая его в кучу на кровать, — сейчас мы будем строить гнёзда. Минхён попытался было потрогать лоб собрата: мало ли, может, заразился. — Я вроде не курица и яйца откладывать не намерен, — обиженно пробормотал Пак, когда его пальцы едва не откусили. — Дурак ты, хён! — Младший открыл шкаф и принялся вытаскивать оттуда одежду Минхёна, кидая к своей. — Это, между прочим, отличный метод приведения своей души в порядок в наш нелёгкий период физического взросления! Минхён с сомнением покачал головой, но перечить не стал. Всё же его друг столько книг и статей перечитал, столько фильмов посмотрел, должна же быть польза! Когда все вещи были свалены на кровать, Донхёк сложил руки на груди, оглядывая предстоящее поле боя, и важно произнёс: — Вообще, конечно, в идеале тебе бы свить своё из моей одежды, а мне из твоей, но мы с тобой и так ею меняемся каждый день, поэтому просто хватай, что нравится, и окапывайся. — Зачем? Старшему очень хотелось, чтобы ему разъяснили, что к чему, привели примеры, потому что со стороны происходящее попахивало неадекватностью. Хотя в момент, когда Хёк исподлобья глянул в его сторону, Минхён ощутил неадекватным себя. — Хён, я бы сказал, что ты в этом деле пиздец какой тупой, но я приличный и умный мальчик, а потому промолчу. Тебе же сказано было: для духовного баланса это всё. Вот, смотри, это твои трусы, они будут служить фундаментом моего гнезда. Ты тоже давай выбирай себе вещички, не тупи. Донхёк принялся зарываться в одежду, со всей решимостью и серьёзностью подойдя к ситуации. Минхён решил, что с него не убудет, а потому тоже принялся за строительство. Через шесть минут постройка старшего была завершена, а вот его собрат всё ещё разгребал одежду, укладывая ту, сочетая по цветам и каким-то фасонам. — Тебе помочь? — спросил Минхён, на что получил недовольный взгляд, и желание помогать пропало начисто. — Ну и дизайнер из тебя, — фыркнули в ответ. — Боже, хён, над тобой ещё трудиться и трудиться. Но ничего, для первого раза не провально. Как хорошо, что за дело взялся мастер, верно? Минхён кивнул, потому что считал Донхёка мастером действовать на нервы: это у младшего получалось профессионально, так что тут стоило подумать, не проходил ли тот дополнительные курсы. Может, есть платные типа «Как вывести оппонента из себя движением пальца» или «Злая рука не агрессор, вы ещё мою ухмылку не видели»? И наверняка Хёк сдал их на отлично, а потом сам же и преподавал. — И что дальше? У Минхёна круг получился небольшой, чтобы можно было быстренько убрать, когда родители вернутся. Папа будет ругаться, если узнает: после такого вещи надо будет заново перестирывать и гладить. Придётся делать это самому: всё же это он сам дал негласное добро на строительство, а мог бы просто прогнать Донхёка с его глупыми идеями. Нет, не мог. Сила убеждения у мелкого тоже впечатляющая. — Залезай внутрь, — деловито ответил Хёк. — Я почти достроил. — И по заднице ещё шлёпнул, чтобы точно поняли. Через несколько минут они сидели каждый в своём круге из одежды. Минхёну неожиданно подумалось, что он вот так невзначай попал в секту поклонения носкам и футболкам. Кстати, вон тот ярко-оранжевый рукав — часть толстовки, которую ему подарили на прошедшее Рождество родители. У Хёка такая же, только с зелёными рукавами. Парное, как у влюблённой парочки, только это неправильно всё. Потому что не парочка они вовсе. — И как оно должно работать? — подал голос Минхён, переведя взгляд с рукава на закопавшегося в груде вещей друга. — Вообще это принцип медитации: мы смотрим на трусы и носки, которые, кстати, некоторые личности постирать не могут. Какие — не станем показывать пальцем… — Ты же сейчас о себе, — не преминул уточнить Минхён. — Потому и не показываем. Так вот, мы смотрим на вещи, по телу распространяется тепло, нам становится легче и уютнее. — Эм… Хёк, мне кажется, это работает не так. Ну, не совсем так. Наверное, из-за того, что мы оба омеги, нам просто надо найти альф? Ну, чтобы с ними… пообщаться… присмотреться… понимаешь? Тема, которую старший так и не мог озвучить открыто и без смущения. Хёк сердито засопел, точно друг ересь какую-то сказал. — Нет, ну ты сам-то понимаешь, что говоришь? Ты вот так предать меня хочешь, да? Своего истинного бро? И променять на какого-то там альфу? — Нет, просто это не так… — Так! Вот закройся сейчас и молчи в тряпочку! — зарычал Донхёк. — Иначе я не сдержусь и назову тебя тупицей и предателем! Так вот, медитация. Закрой глаза. Вдохни поглубже. Задержи дыхание. Ощути, как запахи проникают внутрь, становясь едиными с тобой… — Если бы ты чаще стирал свои вещи… — начал было Минхён, но осёкся. Сейчас лучшим вариантом было промолчать: от друга едва ли не физически повеяло опасностью.

***

Родители вернулись уже вечером. Тэён пошёл проверять детей, и если Лукас спокойно себе переписывался по телефону, валяясь на кровати и подпирая ногами стену, то Минхёна сходу найти не удалось: понадобилось время, чтобы среди сваленной в кучу одежды отыскать не только его, но и Донхёка, которые спокойно себе спали, крепко обнявшись. Тэён сначала ничего не понял. А потом задумался. Предположил. Ещё раз посмотрел на одежду. И пошёл на кухню, к разбирающему покупки мужу. — Надо позвонить Ёнхо и Чонину, сказать, что Донхёк ночует у нас, — произнёс он задумчиво. — А утром собраться всем вместе и поговорить. — Что-то случилось? — Чанёль с любопытством посмотрел на того, ожидая преинтереснейшую историю. Тэён вздохнул, потёр пальцем переносицу, собираясь с мыслями. Как же непозволительно быстро летит время. — Ничего катастрофического. Просто, кажется, дети выросли.