Дисклеймер❗️⚠️
Ребята, ахтунг!!!! Автор против наркотиков и не призывает никого к их употреблению! Наркотики — зло! Если вам неприятна эта тема, то вам проще закрыть этот фф. Автор снимает с себя всякую ответственность за действия третьих лиц. Всем здоровья и любви 🙏🏼***
Эти чертовы глаза, которые дали надежду и тут же растоптали меня.
— Дино Эванс.
Отношения Люцифера и Маля Такера — весьма странный предмет. Они никогда не пытались дружить, да и симпатии особой не было. Деннице всегда казалось, что Такер — та еще заноза в заднице с золотой ложкой в этом же месте. Но оказалось всё совсем не так, верно? С виду Такеры — идеальная американская семья. А в итоге? Оказалось, что грехов в их омуте не меньше, чем у других. Отец, презирающий собственного сына за ориентацию, так вдобавок ещё и тиран, во что Маль до сих пор не может поверить. Мать, что скачет по членам при всяком удобном случае. Дочь с синдромом отличницы, и сами братья — полные противоположности, как черное и белое. Маль — агрессивный, злющий как черт, не принимающий никого, кроме своей семьи. Бонт — булочка с открытым сердцем, что порой ему очень вредит. Но и в его омуте водятся черти. Бонт, пытаясь спастись от травмы, что наложил на всю жизнь отец, частенько грешит наркотиками и беспорядочными половыми связами. Единственным, кто его хоть как-то зацепил, был Дино Эванс, но опять-таки не спроста. Дино всегда казался ему чем-то запретным, тем, что может «попробовать» только он. И нет никаких гарантий, что, если — а может, и когда — Дино сдастся, Бонт не потеряет интерес. Сейчас, стоя на балконе с ушлепанным в ноль Малем, Люцифер не думает об этом. Постоянно смеясь, «демон» пытается привести Такера в чувства, а того в свою очередь накрывает все сильнее. — Поставь мне пафосную музыку, под которую удобно е-ебать чугун! — вопит Маль, пытаясь раздеться. — Чего, блядь? — спрашивает Люци не в силах сдержать вопли чайки. — Что ж ты принял такое, засранца кусок? — Мне-е-е так жарко, брат, не могу! Люци-и-и! — Да, милый? Я вижу, что тебя кроет. Погоди немного. — Милый? Как поразительно приятно это звучит! Называй меня так почаще. — Ох, припомню я тебе это, ох припомню! — Люцифер, видя, что Такер падает в приход все сильнее, принимает решение попросить помощи, ибо у самого скоро лицо треснет, да и надо же как-то его в чувства привести. — Ости! Дино! Бонт! Он собрался ебать чугун, я нихуя не понимаю! — кричит Денница, приоткрыв дверь, другой рукой держа за шкирку Маля, что пытается подробно рассмотреть кафель, коим покрыт балкон. Люци не уверен, что его хоть кто-то услышал из-за громкой музыки, но вроде как Эванс разобрал о чём он и сказал другим Такерам. Ости и Дино выдвинулись к ним, Бонт остался на танцполе. — Что происходит? — спрашивает Ости, пытаясь поднять брата с колен. — Я не видела, чтобы он что-то принимал. — Эй, эй, эй, блядь! — Люцифер практически усаживает Маля на себя, не обращая внимания на отборный мат из-за того, что ему не дали полизать кафель. — Его кроет — и кроет не по-детски, это что-то очень сильное, явно не травка. — Да уж, я вижу, — сквозь смех отвечает Ости, смотря на то, как Маль облизывает шею Люцифера, держась за грудки его рубашки. — Пойду спрошу бармена, что-то тут не чисто. — Его бы по-хорошему облить чем-то холодным и заставить проблеваться, поможешь? — Куда ж денусь, — отвечает Эванс. — Давай, друг, вот так! — он перехватывает одну руку Такера, закинув ее на плечо и разделяет «ношу» пополам с Люцифером. — В толчок? — на вопрос Эванса Люци кивает, ухмыляясь. — Ты пил что-нибудь? — спрашивает Денница, ногой пиная дверь, чтобы они могли выйти. — Только пару шотов текилы с сисей мадам, что у бара стоят. — Кроет? — Ни капли. — Тогда вдвойне странно.***
— БЛЮЙ, БЛЯДЬ! — Маль отрицательно мотает головой, упираясь в унитаз руками. — Да ебаная ты хуипутала, — Люцифер закатывает глаза, состроив морду и отвернувшись, насильно пихает пальцы в глотку Маля. Когда процесс запущен, Люцифер и Дино победно выдыхают. «То есть. То есть ты заботишься о чуваке, которому вероятно на тебя насрать с высокой колокольни. Ну да, ты же его мать выебал, совесть проснулась? А на меня забиваешь при первой возможности, положив хуй на добрый десяток лет вместе? Хотя чему я удивляюсь, еблан», — думает Дино, осматривая сосредоточенного Люцифера, что сейчас сидит на корточках, поглаживая Маля по мокрым от пота волосам. — Почему тебе так важно, чтобы он пришел в себя? Почему возишься тут с ним? — У меня перед ним должок вроде как, — усмехается Люцифер, расстегивая две верхних пуговицы на рубашке Маля, чтобы он не сдох тут нахуй от удушья. — Проблема только в этом? — спрашивает Дино с чуть большим укором, чем хотелось. — Если ты имеешь в виду, хочу ли я засадить Такеру, то нет, не хочу. Хотя смотря какому. А вот у тебя отлично получается заставить ангелочка пасть. — Завязывай с этой хуйней. Ты сам начал эту войну. — Эванс, не пытайся понять меня, у тебя не выйдет. Вылези из моей башки, и, я уверен, твоя жизнь станет лучше. И не пытайся найти для меня оправданий, думай, что я просто сволочь. — Ну, конечно, так же проще. — Да, Дино, проще.drive you home — the donnies the amys.
«Нихуя это не проще, Эванс. Я не готов пока к тому, чтобы сесть и разобраться в веренице чувств, что ты у меня вызываешь, и это пугает меня. До усрачки. И да, проще прыгнуть туда, где все знакомо, чем в ебанную темноту, откуда есть охуенно большой шанс никогда впредь не выбраться. Но я постараюсь, правда. Потерпи, молю тебя», — летят слова, что Эванс никогда не услышит. Хотя для нормальных людей это действительно было бы просто. Просто сказать, где болит, просто рассказать, как болит и сколько эта боль мучает. А Эванс бы подул на раны и сделал все, чтобы они зажили. Метафоры, чертовы метафоры. Но без них невозможно описать отношения этих двоих. Пока, они не про секс, не про счастливые жизни. Они про больную фантазию, стремные судьбы, про дикую недолюбовь и про тяжелые оковы, что оба несут. — Вы закончили, любовнички? — хрипит Маль, в сотый раз сплевывая в унитаз горькую слюну. — Ты как? — спрашивает Эванс. — Выблевал легкие, в остальном нормально. Какой гандон заставил меня блевать в костюме от Армани? — Ой, блядь, проснулся золотой пизды колпак. Когда ты ползал по кафелю, нюхая цветы, нарисованные твоей больной башкой, тебя чё-т не особо волновал костюм от Армани. — Люцифер закатил глаза и поднял Маля с колен одним рывком, взяв за шею. — Пойдем, здоровяк, умоемся. — Я принесу воды, — Эванс отчего-то стискивает челюсти и выходит из уборной. — Что за хуйня произошла, есть мысли? — Маль все еще плохо стоит, поэтому Люцифер придерживает его за спину, расставив по обе стороны от него свои ноги, чтобы в случае чего не дать ему упасть. — Очевидно, ты что-то принял. Похоже на псилоцибин. Уж больно быстро тебя накрыло. Ощущение, что ты открыл в себе третий глаз и начал общаться с духами. — И каким образом я употребил мальца грибов? — Да нихуя уж не мальца, — Люцифер хлопает Такера по спине, отступив к другой раковине, чтобы помыть руки, — Ну, это клуб твоей семьи, думаю, будет резонно встряхнуть официанта, что вас обслуживал. — Мне надо на улицу, здесь плюс сорок, — но стоит ему сделать шаг, как начинает кружиться голова, и он успел бы плюхнуться на задницу, если бы не Люцифер. — Посиди чуток, сейчас я тебя вынесу, — «демон» умывает лицо, сушит руки и вновь наклоняется к Малю. — Готов? — Ты что-то хочешь от меня? — ухмыляется он. — С чего ты это решил? — Люцифер встряхивает его, закинув на себя, — Пока у меня не съехал колпак — а я уверен, это случится, — хотелось бы загладить пару косяков перед тобой. — В таком случае не понимаю почему возле меня нет Ости и Бонта, — рассуждает вслух Маль. — Всего пару? Переебать мою мать назад ты, во всяком случае, уже не сможешь. Что сделано то сделано. Да и тебя в твою уже не получится засунуть. Чтобы переебать на что-то нормальное. — Вижу, тебе становится лучше. Отпустить? Может, хочешь показать мне валыну или понюхать кафель, нет? — Ты теперь не отъебешься от меня? — Разумеется, нет. — Сука. — И я тебя обожаю, — Люцифер склоняется в шуточном пируэте, прокрутив пару раз кистью, как бы отдавая честь Такеру, все еще придерживая его. Он лишь ухмыляется, естественно с закатанными глазами. Парни вышли на балкон, Такер освободился от пиджака и расстегнул рубашку почти на половину. Облокотившись на стеклянный борт, оглядел ночной Лос-Анджелес и почему-то улыбнулся своим же собственным мыслям. — Папиросу найдешь? — Уверен? — Я уже ни в чем не уверен. Не понимаю, что за ебота была. До сих пор мутит, — Маль берет из рук Люцифера сигарету зубами и наклоняется к огню, чтобы прикурить, все еще держась за стеклянный борт. — Что ты ел, пил? — Люцифер, повторяя за Такером, тоже закуривает. — Да по классике, успел оприходовать бутылку скотча, закусил сыром, кажется… — Разберемся. Дино куда-то с водой проебался… — Сушняки начнутся позже, пусть развлекается. — С твоим братом? — А ты против? — Такер красноречиво смотрит на Люцифера, поглубже затягиваясь. — Ты и его дрочишь и себе жить не даешь. — Будет лучше, если я сойдусь с твоей сестрой? — Какой ты сейчас — может, и да. Каким я видел тебя в некоторых моментах — извольте. Я убью тебя. Тупо не выдержу ее слез и твоих загонов. — Я не контролирую это. — А пытаешься? — Маль снова усмехается, — В любом случае, решать явно не мне, как бы против я ни был. Ости не простая девочка, сильная. Справится даже с твоей дьявольской задницей. — Ты подозрительно добрый, даже напрягает как-то. — Добрый? Ты маловато меня знаешь, Люци. Если бы нас поделили на падших, каким был бы мой грех? — Алчность? — Допустим. Еще варианты? — лыбится он. — Гнев. — Бинго. Ты в курсе, сколько у меня было приводов к легавым из-за драк в барах, тяжких телесных и подобной хуйни? Если б не батя, накрыло бы меня медной пиздой. Тоже иногда сижу на колёсах. Так что раз у нас вечер охуенных откровений, то из универа я вышел с чётким желанием разъебсти твою смазливую морду об асфальт, а потом вся эта дичь с комиссией, хотя я и до этого догадывался. Ну и… — И? — Ну и не знаю, жалко мне тебя стало, что ли. Вероятно, жизнь твоя паршивая, с таким-то набором в черепушке. — Уж от кого, а от тебя жалости не ждал. — Это не жалость. Это сочувствие. Я, может, впервые в жизни задумался о жизни кого-то другого, а ты тут выебываешься. Они не пытаются разбить друг другу ебальники уже пару часов — это, кажется, успех? А может, и правда, если один засунет свою гордыню поглубже в задницу, протрезвеет и даст бой своей болезни, а другой перестанет отпускать саркастичные шуточки и решать вопросы с помощью кулаков, у них что-то да и выйдет? Ночной Элей, приглушенная музыка, доносящая из клуба. Отрезвляющая прохлада и терпкий дым сигарет. Они болтают, изредка одаривая друг друга язвительными ухмылками, порой смеются, порой Люцифер упоминает валыну, а Маль в ответ показывает ему средний палец. Вроде так должно выглядеть зарождение дружбы. Хотя никто не исключает, что, как только поднимется солнце из-за горизонта, вся атмосфера улетучится. И снова все вернется на круги своя. — Как твоя шиза? Какого это? — Будто каждый день ходишь с заживо срезанным с тебя скальпом. Оголенный, на нервах, и любой «порыв ветра» доставляет невъебическую боль. Каждый день я веду войну и постоянно проигрываю. Заебывает, знаешь ли. — И давно? — Лет с четырнадцати. Не помню. В пубертате я начал понимать, что со мной что-то не так. — А у Эвансов ты как оказался? — Меня почти насильно вытащили из машины, в которой я жил пару месяцев после того как съебался из дому. Кейт и Фенцио тогда продали квартиру и переехали в другой район, вскоре и моя мать уехала, и я ее больше не видел. По сути, я жив благодаря им. — Хуево ж тебе пришлось. — Могло быть куда хуже, — Люцифер снова закуривает, осев на стул. — А что у тебя с Дино? — А что у меня может быть с Дино? Он мне как брат, по сути дела. Да и не пара я ему. — Это не тебе решать. — Да что тут решать, Маль? Мне двадцать четыре года, а со мной вынуждены возиться, как с десятилетним пацаном. Он жизни не будет видеть со мной. Я боюсь даже пробовать, ибо если привяжусь — угроблю его. — Может, ему хочется окунуться в что-то такое? В черное, липкое. Вкусить запретный плод? — Пока что я не в силах думать об этом. Ни о нем, ни о чувствах, что к нему испытываю. Проще закрыться. — Понимаю, но потом хлебнешь дерьма. — Мне не привыкать. — Не сомневаюсь. Я вроде как ожил, пора выяснить, что за ебатория произошла, ты со мной? — Да, погнали. Дино стоял возле открытой двери и слышал все, о чем они говорят, так и не решаясь прервать вечер откровений. Значит, не хочет. Интересно. Тогда зачем приходить среди ночи, зачем кидаться в объятья и засыпать, уткнувшись носом в спину, делая это как можно теснее. Дино в такие моменты ведь и шелохнуться боялся, лишь бы не спугнуть. А для Люцифера это, получается, как пить дать? То есть — по-ху-ю. «Ну а чему тут удивляться? На что я надеялся? Что сказка станет явью? Дерьмо», — Эванс, скрипя зубами, ушел обратно к бару, с размаху шлепнув стакан джин-тоника залпом. Вскоре показались Маль и Люци.Haunted — Isabel Larosa.
«Если играть, то до конца», — думает Дино, не зная, в какую игру ввязался. Бонт танцевал, полностью отдаваясь музыке, не обращая никакого внимания на людей вокруг. Он в моменте, в кондиции, когда просто может кайфовать, отпустив все мысли. Но сейчас, не зная об этом, он был вовлечен в игру. В схватку между Эвансом и Денницей, невольно выбрав роль пешки или приманки, тут как кому нравится. Такер замер, вглядываясь в голубые глаза, в которых черти отплясывали румбу. Дотянувшись до лица, Дино положил ладонь на его щёку, провел большим пальцем по подбородку, затем опустил ладонь ему на плечо, медленно подбираясь к основанию шеи. Как только гибких пальцев коснулась прядь волос, Эванс сжал их, рывком пригвождая к себе. Бонт, опешив на секунду, все же поддался, разлепив чувственные пухлые губы, позволяя языку Дино проникнуть в рот. Эванс овладевал им, брал без остатка, зная, что Бонт поддастся. Но, целуя его, Дино мечтал о совсем других губах. В поцелуе с которыми смешивался солоноватый привкус пота, терпкого табака или алкоголя и всегда неизменной цитрусовой жвачки. Денница целовал его так, что земля из-под ног уходила, да и едва ли схватку, что Люцифер устраивал, можно было бы назвать поцелуем. От него мурашки были по телу, сердце стучало набатом и руки дрожали от предвкушения близости. А с Бонтом было просто хорошо. Люцифер же — наркота, на которую Дино плотно сел. А наркоманы бывшими не бывают. Идя с Такером под руку, Люцифер все же приостановился, оглядывая пьесу, что Эванс устроил. «Перестань терзать мальчишку, я все равно для тебя как игла», — Люцифер усмехается, но укол чего-то нового в груди все же есть. — И что чувствуешь, мистер «мне-похуй-ну-почти»? — спрашивает Маль. — О чем ты? — У тебя все на лице написано. — Мне и вправду похуй, пусть веселится, пока может. — Ну-ну, — загадочно улыбается Маль. — С сестрой моей поосторожнее. Несмотря на то, что мы на время зарубили топор войны, я все еще наблюдаю за тобой. И яйца у тебя не отрастают по наитию волшебной палочки. А то я быстро наколдую «Авада Кедавра» твоим мешочкам с секретом. — Иди уже, волшебник хуев, — смеется Люцифер, подталкивая Такера под задницу коленом. Сам приземляется на барный стул, с которого прекрасно видно, чем же его «мне похую» занимается. А Дино вновь не закрыл глаза, наблюдая за Денницей. Вернее, за его реакцией. А ее не было, по крайней мере снаружи. И Эванса это буквально распирало изнутри. Ему казалось, что все же есть крохотный шанс на то, что Люцифер не позволит ему так просто у всех на глазах сосаться с Такером. Но, увы. Ожидания вновь не оправдались. Но вот, когда его ладони спустились на крепкую задницу, Люцифер едва заметно дернулся, остановив себя. Этого хватило. Чуть отодвинувшись от Бонта, Дино победно ухмыльнулся. «Ну, давай, папочка, разозлись». «Папочка» не выдержав, закурил косяк, не вставая со стула. Почему-то захотелось, чтобы эти крепкие руки, покрытые вуалью вен, сжали совсем не эту задницу. Совершенно непонятно почему захотелось намотать эти пшеничные локоны на кулак, и, натянув, в долбиться по основание члена, слушая приятные слуху мольбы. Мольбы о том, чтобы не прекращал. Мольбы о том, чтобы пожестче и погрубее, да так, чтобы утром остались «следы любви» по всему телу. Укусы, засосы, синяки от крепкой схватки… — Ну нахуй! Надо прекращать, — вслух произнес Люцифер, но отвернуться не смог, наблюдая теперь за тем, как танцует его «мне похуй». Двигая бедрами в такт музыке, запрокидывая голову в бок и прикрывая глаза, Дино пытался сдержать улыбку, прикусывая губу. Он всем нутром ощущал прожигающий взгляд на себе и упивался темнотой, что его сейчас обволакивает. Дино был безумно красивым в этот момент, даже завораживающим. Травка поумерила пыл, сознание слегка затуманилось, мысли разошлись по разные стороны, но взгляд все равно сфокусировался на Эвансе. Люцифера раздражали ладони, что гуляли по телу Дино, раздражало одно лишь присутствие Бонта, но он оставался сидеть на месте, с интересом гадая, куда эта игра заведет. — Ну, пизда, — Такер, сев на стул, не рассчитал силу и со всей силы въебся лбом в каменную барную стойку, от чего Люцифер сразу же взорвался диким гоготом, почти до слез. Такер, вероятно, хотел просто прилечь, а сейчас, похоже, вытряс последние извилины. — Господь Всемогущий! Я обоссусь сейчас, ебаный Такер! — Люцифер еле сполз со стула, потянувшись за льдом. — Ну не делай ты резких движений, молю, или мы не соберем тебя. — Я чувствую себя как сахарная вата, — Маль смешно корчится, надув губы, как дитя, и потирает лоб с красной отметиной, — Еще сходи со мной пописать, — угукает Такер и, сделав паузу, добивает Денницу: — Я боюсь. — БЛЯДЬ! АХ-АХ-АХ-А! — Люцифер складывается, держась за живот одной рукой, второй пытается протянуть Малю скрученную салфетку со льдом. — Лучше ничего не говори, дай мне отдышаться, я молю тебя. Отчего он ржет? От сативы, набитой в джойнт, выкуренной пятью минутками ранее, или от Такера, что совсем на себя не похож, которого по всей видимости будет «подкрывать» еще какое-то время, вероятно, пока Люцифер не сдохнет или не уссытся со смеху. — Пойдем, горе ты мое луковое, — смахивая слезы, он стаскивает Такера со стула и ведет в уборную. — Глюки ловишь? — Есть куцая пизденка. — Чего? — Люцифер еле сдерживается, пытаясь просто идти вперед и отключится, но не получается. — Вижу что, не пойму что. — Вот теперь я уверен, что ты под псилоцибином. — Есть три новости. — Выкладывай. — Ты был прав, это особый скотч с псилоцибиновыми грибами. Плохая новость: я выжрал три четверти бутылки. Хорошая новость: мне уже похуй, — Такер, не закрывая кабинку, чтобы его никто не украл, начинает делать дела, приговаривая себе что-то под нос. — Мой писюн похож на крота, это какой-то пиздец, Люцифер. — Господи, откуда в скотче взялся псилоцибин? Хотя я благодарен этому человеку, у меня на тебя теперь досье на десять лет вперед. Такер уперся лбом в стену, продолжая ссать, сконцентрировавшись на мелком млекопитающем, ведущем подземный образ жизни. Это частенько происходит. Кто-то видит змей, кто-то танцует голым, кто-то не чувствует боли. И писюны в виде кротов, в общем-то, не редкость. А учитывая дозу, Такер до утра будет со своим новым другом. И речь не про Люцифера. — Это предстоит выяснить, надо к отцу. — Боюсь, пока ты доберешься до поместья в таком состоянии, увидишь не только кротов. — Да-да, я приду в себя, наверное. — Скоро отпустит и закончится твое удивительное путешествие. — Да уж в рот я ебал такие путешествия. — Забью тебе джоинт, должно помочь отрезветь. Ты скоро доссышь, еб твою мать? Или на крота залюбовался? — Да уж, ты мастер по «еб твою мать». Закончил я, не пизди! — с трудом брюки заняли законное место, и даже крота не прищемил.Let Go — Paul van Dyk feat. Rea Garvey.
— ЭТО МОЯ ЛЮБИМАЯ ПЕСНЯ! БЕГОМ! — вопит Такер, схватив Люцифера за шкирку, и они оба бегут в охуительном настроении на танцпол, присвистывая. Маль сразу же подхватывает Мими, заставив ее запрыгнуть на него. Обхватив девушку за талию, начинает кружиться, заливисто смеясь. Резко остановившись, целует девушку, снова начинает двигаться подрагивая задницей. Микаэла, улыбаясь, сливается в тесном танце с Такером, забирая его внимание на себя. Люцифер, передав тело в надежные руки, кивает самому себе, намереваясь вновь уйти к бару, но, услышав припев, останавливается. По наитию обернувшись, встречается с яркими, голубыми и слегка пьяными глазами, что жаждут эмоций. И больше ничего не нужно. Смотря в упор друг на друга, они начинают двигаться, кивая в такт громкой музыке. Люцифер обхватывает шею Дино одной рукой, вторую же поднимает вверх, показывая «козу», его ноги сами ведут, отбивая ритм. Глаза прикрыты, нос улавливает свежий, сладкий запах Эванса, и вот теперь он в своей тарелке, там, где должен быть, с тем, с кем должен быть. Казалось, что они одни в этом громадном клубе. Казалось, мир сжался до двух сантиметров между ними, которые Эванс отчаянно хочет прикончить. И позволяет себе чуточку больше, чем мог бы трезвый. Сжимая ткань рубашки, крепко держит Люцифера чуть ниже талии, второй рукой гладит его волосы, шею и торс, подпрыгивая вместе с «демоном». Они оба улыбаются, смотря друг на друга. И ни одному из них не хочется разрывать то, что сейчас образовалось. Им хорошо. Люциферу хорошо: наконец душа спокойна хотя бы на эти мгновенья — и вновь виновник этого Дино. Он обязательно объяснит Бонту, почему был с Люцифером, он обязательно что-нибудь придумает, наврет, утаит или, наоборот, скажет правду. Дино выкрутится, но это потом, сейчас есть только Люцифер. Да и всегда будет только он, ведь на наркоту быстро подсаживаются, а Дино на ней уже лет шесть, а может и больше. И как бы порой хуево не было, он снова бежит за дозой. Чертов-чертов наркоман. Напряжение в цепи достигло пика. Люцифер упивался запахом, но ему мало. Он охмелен, но вовсе не вином. Если ранее можно было как-то худо-бедно списать их «контакт» на тесную мужскую дружбу или братскую непоколебимую любовь, то теперь и шанса не представится. — Я жадный, я утопаю, я захлебываюсь, но хочу еще. Мне мало, понимаешь? — шепчет он на ухо Эванса. Проводит кончиком носа от мочки уха до ключиц, втягивая божественный запах. Люциферу жарко, его распирает, он пытается бороться до последнего, но, чувствуя почти наркотическую сладость в носу, проигрывает собственному я. Исследуя шею, то кусает, то зализывает. Шепчет что-то неразборчивое, заставив кожу Дино сначала гореть, а потом покрыться сотней мурашек. Внутри все запульсировало, сердце зачастило. Какие же все-таки жалкие крохи нужны Эвансу, чтобы нырнуть в этот омут с головой. Сейчас он позволил бы ему все, позволил бы растерзать себя и взять без остатка, вновь бы стал нижним, кричал и умолял, лишь бы «пытка» не кончалась. Попытался бы отсосать так глубоко, как только мог, был бы самым послушным мальчиком, а утром как ни в чем не бывало приготовил бы любимый завтрак, поцеловав «демона» в плечо, пока он еще спит. Ох, это был бы прекрасный сценарий, но выйдут ли на сцену актеры, зависит лишь от Люцифера. — Ты же хочешь меня, я прав? — вновь издевается Люцифер, упиваясь реакцией тела Дино. — Поедем домой, пожалуйста-а-а, — шепчет Дино, вонзив ногти в шею Люцифера, пока тот оставляет очередной засос, кажется, на его ключицах. — Бр-о-о-сь, мне хочется еще-е-е, — ухмыляется он, опуская ладонь чуть ниже поясницы. — Ты еще не помолился всем богам, — целуя, шепчет Люцифер, разжигая в Дино пожар, — Ты все еще не понял, что это не сон, ты все еще не отдался мне полностью, Дино-о-о.As The Rush Comes Gabriel & Dresden Chillout Mix — Motorcycle.
Эванс уверен, что шептать его имя так умеет только Люцифер. Только за это он уже готов провалиться в Ад, только из-за шепота он готов предать себя огню, всего лишь из-за шепота. Это незаконно, это противоестественно — подсаживать себя на чувства к человеку, как на иглу. Это невозможно описать, невозможно прочувствовать сполна, потому что всегда мало. Будто нереально, будто подсознание играет в жестокие игры. «Но будет свет и будет тьма. В бою они столкнутся». Они столкнулись. Белое и черное. Дино Эванс и Люцифер Денница. Образовали сферу, уничтожающую все на своем пути. Они проглотили друг друга, не понимая, что делают. Так выглядят святые ангелы с грязными душами. Дино рядом с ним был именно таким. Ему было плевать на все рамки приличия, когда дело касалось Люцифера. В крови бурлили эндорфины, стирая грани сознания. Любуясь его затуманенными от возбуждения глазами, Люцифер запустил руку в копну пшеничных волос и прежде, чем мысли Дино успели вернуться из дальних странствий, наконец перестал истязать, накрыв его губы своими, пылко целуя. Поцелуй был опьяняющим, обещающим, что все изменится, и в то же время отбирающим последнее, что у Дино было. Гордость. И нахлынула полная беспомощность. Дино прижимался к нему, как единственно возможному спасению. Дрожал, едва ли чувствуя ноги. Люцифер целовал жадно, глубоко проникая в рот языком. Бонт никогда бы не смог подарить это, он никогда бы не смог пустить по венам ток. Люцифер, словно зверь, перекрывающий всякий доступ кислорода, упивался Эвансом, будто высасывая из него жизнь, он играл и заранее знал за кем победа. — Я хочу тебя-я-я, Люцифер, — шепчет Дино в истерзанные губы, прикрыв глаза. — Пожа-а-а-луйста-а, — умоляет он. — Проси. Попроси меня еще раз, — шепчет «демон», истязая кожу чуть выше яремной впадины, — прошепчи мое имя и скажи, что только я нужен тебе, — вновь надвигается он, зажав «добычу» в угол. Сладко лаская кончиком языка, поднимается к уху. — Люцифе-е-ер, пожалуйста, я умоляю тебя, — Дино вжимается в тело Люцифера, не в силах оторваться. Вскинув руки, он зарылся в копну темных волос, сжав их на затылке. — О чем ты просишь меня, Дино-о? Мой Дино, мой и только мой, — глаголит колыбельную демон, зная, что теперь до конца опустил тумблер «On» в черепушке Эванса. Зная, куда надавить и как, будто проделывал это сотни раз. — О чем ты молишь, мой ангел? — Я прошу тебя отодрать меня, как последнюю грязную шлюху, — шепчет Дино, окончательно проваливаясь туда, откуда нет выхода. — Я сдохну без тебя, я дышать не смогу. Не бросай меня. — Считай это подготовкой к чему-то большему, — Люцифер усмехается и кусает Эванса за губу. — Пойдем покурим. Последние слова, сорвавшиеся в полушёпоте, среди тихих стонов, напугали Люцифера. Может, даже и оттолкнули в некоторой степени. Он позволил вновь случиться тому, чему не должен. Пытаясь выиграть партию у Дино, раз за разом терпит поражение сам. Не зная, что творит. Зачем? Его помучить или самому боли не хватает? Тернистая, страшная, извращенная и больная фантазия вновь дала свои плоды. Вкус которых будет очень горек для Дино. «Нет, я не влюблён в Эванса. Я не могу этого допустить, я убью его, а потом не выдержу и убьюсь сам», — пролетает в голове, но Люцифер не цепляется за эту мысль, лишь вновь прикуривает джоинт, скрутив сразу два. — Ты уверен, что тебе вновь стоит курить? — Давай договоримся: если ты хочешь, чтобы вечер шел тем чередом, что идет, не лезь ко мне, не наблюдай, не пытайся понять и вся сопутствующая этому хуйня. Отдайся моменту и выключи «мамочку», — следом за словами Люцифера летит до ужаса больная мысль: — Ты не можешь находиться со мной рядом без наркоты и алкашки? — А если и так, Дино? Что изменится? Ты уйдешь? Отвернешься от меня? Может, мне так легче принять решение? Может, так в принципе ЛЕГЧЕ: существовать легче, жить легче, любить легче? М? Ты никогда не был в моей шкуре, ты не знаешь, с какой часовой бомбой в мозгах я живу, и я не хочу, чтобы ты это понимал. Просто живи, не обремененный ничем. В том числе и мной. — А если я хочу понять тебя? Если я хочу знать, о чем ты думаешь? Хочу помочь тебе и разделить твою боль? — Ты не вынесешь, и не нужно этого. Пройдет время, и я справлюсь. — Просто не играй со мной. Это все, чего я хочу. — Ты постоянно пытаешься залезть в мои мозги, а я в сотый раз прошу тебя этого не делать, — Люцифер поглубже затягивается, нависнув над перилами, не оборачиваясь произносит тихое: — Не держись за меня. Если чувствуешь, что нужно уходить — уходи. А если решишь остаться со мной, мы утонем вместе. Я не тот самый парень из романов, о котором все твои мечты. — Ты прав. Ты куда лучше того самого парня из романов. — Сука. —***
— Теперь я живу у тебя? — спрашивает Дино, положив ладонь на бедро Люцифера. — Могу попросить отвезти тебя в кампус, — ухмыляется, принимая вызов Эванса, — но что-то мне подсказывает, что ты откажешься. — У тебя одна кровать. Пожалуй, я лягу на полу. — Ну что ты, к чему такие жертвы, — понизив тон, чуть поворачивает голову, не в силах сдержать ухмылку, — Ну, потрахаемся, ничего страшного, в первый раз что ли? — На слова Люцифера таксист моментально реагирует, странно посмотрев в зеркало заднего вида. От внимания Денницы этот момент не ушел. — Проблемы? — резковато спрашивает он. — Нет, сэр. — Вот и славно. — Чем займемся? — спрашивает Дино. — В икс-бокс поиграем. — Ну что, тоже не плохо.***
Люцифер первым ушел в душ, оставив Дино наедине с самим собой, что чревато. Его мысли закружились, разрывая черепную коробку, постоянно возвращаясь к «демону», как бы «ангел» ни старался сменить пластинку. Почему? Что с ним происходит? Какой бой он ведет? И какую роль на этой войне Люцифер приготовил для него? Ведь он правда пытается справиться, но стоит Эвансу пройти мимо — и пока-прощай, колпак поехал в неизвестном никому направлении. Спустя двадцать мучительно долгих минут шум воды наконец затих. — Скучаешь тут без меня? — «демон» вышел из душа в чем мать родила, без всяких смущений. — Последний вопрос: как долго все это будет продолжаться? — спрашивает Дино, будто и вовсе не заметил его. — О чем ты? — отвечает Люцифер, вытирая голову полотенцем. — Ну, ты, я и все в этом роде. — Бля-я-ядь, — Люци втягивает воздух сквозь стиснутые зубы, закатив глаза. — Ты снова начал? Зачем? Тебе так нужно повесить на нас ярлык? — Мне необходимо с тобой разговаривать, я хочу быть ближе к тебе, но я должен понимать, что я для тебя значу. — А ты сам не понимаешь? — Я понимаю одно точно, что ты относишься ко мне как к брату. Тогда зачем все это? — он указывает ладонью на голое тело, обведя его с ног до головы, и останавливается на глазах, сразу замечает, как изменились черты лица Люцифера, очертились, заострились. Он злится, сжимая челюсти. — Ты можешь, блядь, просто жить? Не думать? Не давить на меня, нет? — Это нормально. После того, что я прожил вместе с тобой, я заслуживаю знать о твоем отношении ко мне. Я не давлю, я пытаюсь разобраться, что мне делать дальше. — Хватит! — Люцифер с вызовом смотрит в глаза Дино, нервно сжимая пальцы в кулаки. После прозвучавшего громкого молчания кивает самому себе и отходит к шкафу, вытащив наугад темные спортивные штаны. — Я не просил тебя меня вытаскивать, не просил меня спасать, не просил сидеть возле моей койки и вытирать мои слюни. Не просил, блядь! Это был твой выбор, твой, сука! И не стоит, Эванс, сейчас играть на моих и без того тоненьких струнах, называемых нервами. Ты манипулируешь. Ты пытаешься заставить меня что-то чувствовать к тебе как к партнёру через чувство вины? Ну уж простите, молодой человек, но далеко мы так не укатимся. Ты больной, а я ещё хуже. Конфликт, высосанный из пальца. Для Дино. Не для Люцифера. Он держался весь вечер, пытался отогнать от себя все дурные мысли, отдался моменту и действовал так, как диктовало сердце, а не больной, расколотый надвое, разум. Но Дино все испортил: вместо того, чтобы получить желаемое, он вновь попытался залезть в мозги, может, и без задней мысли, может, он и вправду заслуживает знать о планах Люцифера, но не сейчас, не сегодня. Нужно было просто помолчать, а иначе такси нужно было вызывать в кампус. — Так ты мне платишь? Я признался в чувствах, я умолял тебя просто выслушать меня, я просил тебя не пить и не ввязываться в драки с Малем, я спал возле твоих ног. Я умер там в больнице, когда твое сердце остановилось. Ты постоянно играешь со мной, отвергаешь, а потом даёшь какую-то призрачную, едва ли уловимую надежду на то, что у нас может что-то получиться, сука! А следом бежишь к первой же сучке под юбку! — Во-о-о-от, во-о-от, блядь, этого я и боялся! Боялся, что любой мой взгляд, тон, касание ты будешь воспринимать не как прежде, видеть ебаный подтекст и давить на меня. Какого хуя тебе надо, Дино, а? Я попросил тебя, трижды. Дать мне время, просто чуточку ебаного времени! Я смотрю на тебя — мне страшно, не смотрю — ещё хуже. Я живу в ебаной клетке, и эта клетка — мой разум. И я сказал, может, и не вслух, я не помню, но дать мне время — это тяжело, верно, блядь? — Да, блядь! Представляешь? Тяжело! Ладно бы ты сказал: «Дино, прости, я не понимаю, что я чувствую, мне нужно время, чтобы разобраться, но я ни в коем случае не отталкиваю тебя, будь рядом, но не сближайся до определённого момента, когда я и моя болезнь позволим тебе приблизиться»! — Я ТАК И СКАЗАЛ, НАХУЙ! — НЕТ! НЕ ПИЗДИ! И ЗАКРОЙ РОТ, ЛЮЦИФЕР! ПРИШЛО ТВОЕ ВРЕМЯ МЕНЯ СЛУШАТЬ! — Дино подошел к нему вплотную, трясясь от злости, — Ты оттолкнул меня, снова залез в ебаную кроличью нору, нацепив на себя три слоя стали! Потом пришёл и поманил меня, как щенка, и угадай что, блядь? Снова оттолкнул, стоило появиться Ости! — Не ты ли трахал Бонта? Не ты ли был с ним в любой выгодной для тебя ситуации? Не ты ли сосался с ним, смотря в мои глаза? А? Ну, давай же, не прибедняйся, — Люцифер начал толкать Дино, направляя кулак в грудь. По удару на каждое сказанное слово, — М? Или мы вновь спустим всех собак на меня? Ты отчитываешь меня, как последнюю сучку, но я, кажется, не говорил тебе, что мы вместе? Нет? Не говорил же, верно? Так какого хуя я выслушиваю все это дерьмо? — Знаешь, пошёл ты нахуй, Люцифер, и делай, что хочешь! Я устал, устал, блядь! — Дино оттолкнул Люцифера от себя, ударив обеими руками в грудь. Он загнан в угол, но зайцем себя не чувствует. Больно осознавать, что Люцифер, может, не во всем, но прав, поэтому и злится. Злится на самого себя, что слабый, что любит и ничего не можетДождь — R.A.SVET.
— Я тебе даже не бывший, Люцифер, я тебе никто по твоим словам! И тебе наплевать, что ебаных двенадцать лет я и моя семья о тебе заботились и любили! Ты наплевал на все, не контролируя поганых слов, вылетающих из твоего грязного рта, братец, — последнее слово он выделил интонацией, не отводя взгляд от «демона». Он тычет в его грудь пальцем, не в силах контролировать эмоции. — Да, я еблан, Люцифер, влюбился. Да, не так, как любят брата, и пожалел. И самое страшное, я ни черта не могу с собой поделать. Знаешь, какого это? Так жить, сука? Хочешь узнать? Это как стоять на пеньке с петлей вокруг шеи: одно неверное движение — и ты труп. Я, Люцифер, беспризорный пес, ошивающийся возле тебя в надежде, что ты хоть разок кинешь мне косточку! И я всего-то попросил тебя опровергнуть мои мысли! Я… — ХВА-А-А-А-ТИТ! — Люцифер ударяет кулаком в стену в миллиметре от лица Дино, не переставая кричать. — ХВА-А-А-А-ТИТ, ХВАТИТ, ХВАТИТ, СУКА, ПОЖАЛУЙСТА-А-А! — посыпались удары, дрожь по всему телу и страх, непонятный страх заполонил сердца обоих. Отчего-то к горлу подступили слезы, отчего-то захотелось провалиться сквозь землю, отчего-то больно стало и неуютно. Почему, если должно быть плевать? Дино весь сжался, вздрагивая от каждого движения Люцифера, и напускная злость куда-то в момент улетучилась: теперь-то дошло, что его любовь действительно ненормальная. Это невозможно вытерпеть, эмоциональные качели быстро выматывают, но и быстро привязывают. В один момент ты просыпаешься и понимаешь, что без укола адреналина жизнь серая и скучная. И несешься сломя голову туда, откуда нужно бежать быстрее света. — Тише-е-е, тш-ш-ш, — шепчет Дино, сглатывая слезы, — Прости, я рядом, я с тобой, тише-е-е, — он пытается его обнять, но Люцифер отстраняется, сжимая кулак и челюсти, но Дино не дает ему возможности, насильно обнимает, прикладывая его голову к своему плечу, которое, похоже, многое может вытерпеть. — Иди ко мне. Зависимость. Ебаная навязчивая потребность, в этом случае в человеке — или в эмоциях, что он вызывает. Нутром понимаешь, обещаешь каждый раз, что это последний, но все равно возвращаешься к тому, с чего начал. Интересно, а сколько сможет протянуть больной? До того момента, как решит, что пора лечиться? И что же тогда придется сделать? Убить Люцифера? — Уйди, Дино! Уйди, пожалуйста, не надо! — Люцифер сжимает его футболку на спине до скрипа, вжимаясь в Дино изо всех сил, кусает кулак, пытаясь сдержать слезы, которые так и лезут наружу. Он даже понять его не может, поговорить, дать то, что заслуживает. О каких отношениях может идти речь, когда все происходит так? Одна случайно брошенная фраза — и все летит на воздух к чертовой матери. — Дино-о-о, Дино-о, пожалуйста, я прошу тебя, — он держит его за основание шеи, уткнувшись носом во впадины ключиц. — Я больше не могу так, ты не должен быть здесь, уходи, прошу тебя-я-я. — Я с тобой, я всегда с тобой, — шепчет Эванс, оставляя на шее и щеках Люцифера легкие поцелуи, едва касаясь губами, — Я дышу тобой, я дышу ради тебя, Люцифер, — Дино целует его в лоб, сглатывая ком в горле. — Не надо-о-о, я не смогу-у. Я не смогу, Дино, не смогу остановиться, — Люцифер еще крепче сжимает Эванса, прижимаясь к его щеке, оставив на ней следы соленой, горькой судьбы. — Я не хотел, правда не хотел… — И не надо, не останавливайся, — Дино касается носом его кожи, глубоко вдыхая запах, что уже надежно закрепился в подкорке памяти на всю оставшуюся жизнь, проводит по щеке, оставляет легкий поцелуй на лбу и возвращается к губам, замирая оставляет право выбора за Люцифером. Два сантиметра, и они столкнутся. И пути назад не будет. — Я знаю, что ты не хотел. Я верю тебе. И Люцифер делает выбор. Делает то, о чем мечтал Дино.Church — Chase Atlantic.
Подхватывает его на руки, закинув его ноги к себе на талию, и убивает последние два сантиметра, которые еще могли бы вернуть его в реальность: теперь она потеряна. Тело Дино опалило таким жаром, что он позабыл о том, как мерз еще пару секунд назад. Прикрыв глаза, почувствовал, как язык Люцифера скользнул по нижней губе и проник в его рот. Он мгновенно ощутил вкус «демона» — кислые цитрусы с нотой сахара, крепкий табак. Застонав, он притянул его ближе, стараясь вжаться в горячее мужское тело, обхватив его за плечи. «Молю, чтобы он позабыл о гордыне, молю, чтобы не играл со мной, молю, чтобы это было по-настоящему», — думает Дино и отключается, прыгая в омут на всей скорости, нажав педаль газа в пол. Разум Дино вспыхнул тысячами искр, он снова ощутил дрожь собственного тела, снова задыхался от нехватки воздуха, а Люцифер, казалось, только увеличивал напор. Он целовал его как в последний раз, вкладывая в поцелуй все пережитые эмоции. Люцифер хочет обрести его, хочет почувствовать своим, но боится…? И такие моменты, от любви до ненависти и наоборот, помогают ему чувствовать себя живым. Дино окрашивает его существование, отсчитывая свои последние минуты. Они не были влюблены друг в друга, они просто отдавались каждому моменту, разделяя его напополам, ровно на двоих. Соперничали, пытаясь одержать победу друг над другом, но в итоге оба оказывались побежденными. Громко воевали, но позже пропадали в грешном омуте, впадая в критическое, извращенное молчание. Они определенно точно не были влюблены друг в друга. — Ты м-о-о-ой, даже если судьба решит по-другому, — сказав это, Люцифер снова принялся терзать губы Эванса, укладывая и подминая его под себя на кровати. Движения стали напористее, грубее, жестче, будто «демон» пытался избавиться от всех накопившихся эмоций. Он всегда был нетерпелив, а если дело касалось Эванса, то и вовсе сходил с ума. Дино обвил ногами его талию, схватившись покрепче за плечи и с благоговением отвечал на поцелуй, забыв, как дышать. Вновь нежность улетучилась, вновь их соитие было похоже на схватку. Так бывает, когда люди не влюблены друг в друга. — Я всегда принадлежал только тебе, Люцифер, — оторвавшись от поцелуя, он смотрит в черные бездонные глаза и шепчет. — Всегда. — Сука-а-а, — выдыхает Люцифер и улыбается, вновь набрасываясь на Эванса. Дино, не разрывая поцелуй, мягко опрокидывает Люцифера на спину, едва оторвавшись от пылких губ тоже отвечает улыбкой. Поцелуи, посыпавшиеся градом, прошлись по всему телу от ярёмной впадины до пупка. Дино целовал его, оставляя красные следы, его руки гуляли по бедрам, иногда захватывая член, уже выпирающий сквозь тонкую ткань спортивных штанов. Задыхаясь, молил, чтобы сон не заканчивался. Он жаждал его всем своим естеством. Загорался от мимолетных движений и поцелуев. И уже не имел никаких сил медлить. Ещё никогда в жизни ему так сильно не хотелось доставить удовольствие мужчине. — Я с тобой. Все-е-егда, — промурлыкал он, укусив Люци за мочку уха, попеременно стащив с него спортивные штаны. Спустившись на уровень паха, Дино довольно улыбнулся, наблюдая за реакцией Люцифера: он часто дышал, со слегка приоткрытыми губами, на которых играла едва уловимая чертова лукавая ухмылка. Он положил ладонь на затылок Дино, как бы подтвердив все свои слова, дав согласие. Кончиком языка Дино собрал проступившую смазку, облизал розовую головку, вызывая у Люцифера довольный сдавленный стон. Провел ладонью по всей длине ствола, размазывая слюну, и сразу после принял его на всю длину, забив глотку головкой. Он не стал возвращать голову наверх, наоборот, надавил на ладонь Люцифера свободной рукой, чтобы взять еще глубже. — Твою мать, Дино! — прохрипел «демон» и закатил глаза, выгибаясь навстречу. Головка члена саднила глотку, слюна капала на черные простыни, проступили первые сладкие слезы, пробудилось внутреннее ликование. Люциферу было до одурения хорошо, он грубо схватился за волосы Дино, принявшись насаживать его голову на член с каким-то жестоким, животным окрасом. Дино задыхался, переполнившая рот слюна создавала характерные хлюпающие звуки и смазывала и без того влажный от ласки член. «Демон», чувствуя, что «ангелу» нужно хотя бы вздохнуть, так же за волосы поднял его на уровень своих губ и сладко поцеловал, глубоко проникая в рот языком. — Я хочу, чтобы ты кончил, — хрипит Дино. — Уже? — Потом продолжим, — Дино ухмыляется, вновь целуя Люцифера, — Дай мне секунду. Люцифер кивает, он ни черта не понимает в том, как вести себя в постели с мужчиной. Поэтому, несмотря на роль, хочет довериться Эвансу. Сейчас, наблюдая за Дино, копающимся в ящике комода, голым, вспотевшем, до одурения красивым, пытается вспомнить: хоть кто-нибудь в жизни сосал ему так, как сделал это он? Дино достал из ящика анальную пробку и ушел в ванную, чтобы подготовиться. Ибо Люцифер весьма нетерпелив и достоинством его не обделили. Повезло, что в оставленной сумке остался аксессуар, подготовленный, кстати говоря, для Бонта. Дело двух минут, и Дино вновь вернулся в объятья «демона», попросив «прощения» за отсутствие глубоким поцелуем и парой рваных движений ладонью по стволу. Кого благодарить за эти ощущения? Бога? Дьявола? За эту чувственность, ебанутую страсть, море удовольствия? Эванс не стал медлить, вновь вернулся к налившемуся на максимум кровью аппетитному члену. Снова подразнил, проведя языком от мошонки до уздечки, причмокнув обхватил головку пухлыми губами и с большим удовольствием принялся сосать, выводя головой пируэты. По сдавленным стонам и сжатым простыням Дино понял, что Люциферу вакханалия очень даже нравится. «Демон» потянул Дино на себя, слегка присев в кровати. Теперь он привел свою фантазию в явь: намотал волосы Эванса на кулак, углубляя минет насколько это возможно. Дино заглатывал максимально глубоко, только лишь отчасти контролируя движения. И так же медленно поднимал голову наверх, не выпуская член изо рта, что Люциферу безмерно нравилось. Он на грани. По его движениям, тихим горловым стонам Дино понял, что Люцифер близкок к тому, чтобы излиться в его глотку теплой спермой. Люцифер запрокинул голову, уперевшись в стену затылком и прикрыв глаза, начал подбрасывать бедра, верно шествуя к финишу. Дино начал помогать себе рукой, активно пользуясь языком. Он не обращал внимания на удобство позы, на сдавленные на затылке волосы и ощутимую нехватку воздуха, Дино просто хотел, чтобы Люцифер кончил, ведь это доставит ему не меньший кайф. Спустя пару-тройку глубоких толчков «демон» излился, заполоняя тягучим семенем похабный рот Эванса. Вытащив член, он провел им по губам и щекам Дино, оставляя на них последние капельки спермы, отчего Дино похабно улыбнулся, глотая свои труды. «Как же хорошо, твою мать!» — Люцифер не уверен, сказал ли он это вслух. Они всегда будут так друг на друга реагировать? Тут даже хуй разберешь, кто добыча, а кто — охотник. Дино постоянно повторял себе, что эти чувства к Люциферу не нормальные, но отказаться от них не мог. Сам же Люцифер, как бы ни противился, плотно подсел на то, что с ним делает Эванс. Вот ведь ебаная ебатория, из которой не выбраться. Но хотят ли они выбираться? Отнюдь. Оглядев Люцифера с ног до головы, Дино, кажется, влюбился еще раз — иначе описать то, что он чувствует, невозможно. Зависимость. Вот оно! Зависимость от темных глаз, от татуированного тела, от порой грубых до боли касаний, от слов, от голоса. От него самого. Целиком и полностью. «Как же он красив», — пролетает в голове Дино, он смотрит на его слегка покрасневшее лицо, которое выражало сейчас полную безмятежность, на лукавые глаза и такую же ухмылку, на растрепанные волосы, придающие определенный, только ему свойственный шарм. О том же думает и Люцифер. Да, они определённоЯ бы правда смог полюбить тебя, если бы это означало: «Я никогда не сделаю тебе больно». — Люцифер Денница.