Идеальный план

Отблески света с включенного экрана телевизора забавно играли в стакане с виски, окрашивая кубики льда в неоново-красный и янтарно-коричневый за доли секунды. Ибо не отводил взгляда от выпивки, зажатой в его руке, что свободно покоилась на колене. Этот вечер сам по себе благоволил полному расслаблению, когда голова не гудела от роя мыслей и можно было позволить себе насладиться долгожданным отдыхом, о котором он только мечтал последний месяц напряженной работы. Он не вникал в суть происходящего на экране, включив телевизор лишь для того, чтобы что-то играло на фоне, ненавязчиво создавая эффект присутствия. Слева от него сидел его лучший друг, увлеченно рассказывающий о том, как удачно он недавно вложился в крипту. В руке Исюаня был зажат точно такой же стакан, правда, совсем еще полный, так как, в отличии от Ибо, который мерно цедил обжигающую жидкость, он больше говорил, совсем не беспокоясь о том, что лёд в его стакане скоро растает полностью. ‒ Ну и поднял я еще пол ляма, прикинь, ‒ закончил наконец Исюань и сделал глоток виски, тут же кривясь, так как алкоголь уже успел нагреться и потерял всю свою прелесть. ‒ Сам не ожидал, что это вложение получится настолько фартовым, но, походу, фортуна меня полюбила, ‒ друг последовал примеру Ибо и тоже откинулся на спинку дивана, растекаясь бесформенным нечто, наслаждаясь и этим вечером, и своей жизнью в целом. ‒ Значит, моя новая выставка получит еще одного спонсора? ‒ Ибо лениво повернул голову вбок, встречаясь своим взглядом с чужим, слегка растерянным. ‒ Бро, ты же знаешь, у меня деньги всегда работают, они всегда в обороте, ‒ Исюань отставил стакан на стеклянный столик. ‒ Да я шучу, ты же знаешь, что я не нуждаюсь в деньгах и спонсорах, у меня отбоя нет от предложений такого рода, ‒ он ненадолго замолчал, а затем чуть грустно продолжил, ‒ да и другого... тоже. ‒ Ибо, ты ведь помнишь, что у меня куча подвязок в полиции, одно твоё слово и любые жирные и старые пердуны присядут до конца своей жалкой жизни на бутылку. В ответ Ибо только тихо рассмеялся. Он знал, что в случае чего, друг действительно поможет, хотя в этом и не было никакой необходимости, потому что его никто не домогался в открытую, а со всеми предложениями в духе спонсировать его выставки, покупать его картины втрое дороже самой высокой, предложенной кем-то иным, цены, всё это совершенно не имело смысла, потому что Ибо не нуждался ни в деньгах, ни в защите. Его имя гремело если не на весь мир, то на добрую его половину точно, выставки, на которых выставлялись его работы, в мгновение ока становились наиболее успешными, картины продавались быстрее, чем начинались реальные аукционы, а толпы поклонников по всему миру мечтали заполучить его автограф, а если повезет, то и фотографию с ним. Все знали, что Ван Ибо пишет только портреты. Все знали, что Ван Ибо сам лично выбирает моделей. Все знали, что Ван Ибо гений, и те, кто стали его натурщиками, поистине невероятно красивы, и после сотрудничества с ним их карьеры взметались на самые вершины. В современном мире он ‒ знак качества, несбыточная, недосягаемая мечта миллионов. ‒ Не парься, у меня никаких проблем, ‒ он повернул голову обратно, утыкаясь взглядом в экран, на котором шел модный показ. Модели с одинаковыми выражениями лица, словно роботы, шагали по подиуму. Кажется, это Гуччи, Ибо не был уверен, но спутать их фирменный стиль было довольно тяжело. Сколько скуки на этих ничего не выражающих лицах, однотипные фигуры, словно деревянные походки. Ибо слегка поморщился и уже протянул было руку к пульту, чтобы переключить канал на что-то более приятное и расслабляющее, как вдруг остолбенело завис с протянутой в воздухе ладонью. ‒ Это... ‒ у него мгновенно пересохли губы, и, чтобы продолжить говорить дальше, ему пришлось быстро их облизать. ‒ Сяо Чжань, ‒ услужливо подсказал Исюань, вновь растекаясь по дивану. ‒ Я знаю, ‒ выдохнул Ибо. ‒ Я не думал, что увижу его здесь таким... таким, ‒ кажется, впервые, острый на язык, никогда не теряющийся и никогда не лезущий за словом в карман, Ван Ибо, не знал какие слова подобрать, чтобы описать человека, выхаживающего свободной, расслабленной, уверенной походкой по подиуму. Сяо Чжань выглядел умопомрачительно красивым, длинные ноги, казалось, не знали конца, а лёгкая, еле заметная улыбка на губах выглядела как приглашение к счастью. Сяо Чжань был моделью, за которую боролись самые известные издания, а бренды с мировыми именами выстраивались в очередь, чтобы выбить для себя право заключить с ним контракт. Только слепой не знал о Сяо Чжане и только глухой не слышал о том, насколько люди восхищаются его красотой. Он настолько выделялся среди всех, что все остальные, до этого казавшиеся Ибо глупыми и неповоротливыми, сейчас и вовсе стали лишними, ненужными, такими пустыми и безвкусными, абсолютно не такими. Единственное, что он смог выговорить в этот момент, это: ‒ Я хочу его нарисовать. *** Прислонив прохладный бокал с шампанским к разгоряченной щеке, Ибо цепким взглядом наблюдал за снующими по залу людьми. Рядом стояли две известные певицы, наперебой что-то щебечущие, но он совершенно не разбирал их слов. Он слишком долго работал над организацией этой выставки и после её окончания намеревался взять творческий отпуск. Единственное, что его сейчас волновало ‒ возможность написать портрет Сяо Чжаня, о котором он грезил уже несколько лет. Конечно же, он знал, кто он такой; конечно, был его фанатом; конечно, мечтал познакомиться, но даже с его всемирной славой и связями, Сяо Чжань казался ему настолько недосягаемой птицей, что хоть на стенку лезь. Обворожительно улыбнувшись девушкам, он откланялся и быстро ретировался, впрочем, тут же вновь переходя на медленный расслабленный шаг, как только затерялся в толпе. Все, кто его замечал и имел хоть капельку храбрости, чтобы заговорить с ним первыми, поздравляли с фееричным успехом, он сердечно благодарил, пожимал руки, кланялся в ответ, не останавливаясь ни на секунду, пока пробирался к столику с закусками. Как вдруг его четкий размеренный шаг сбился, и он чуть не споткнулся, заметив высокую — действительно высокую, — тонкую фигуру чуть поодаль. Не поверив своим глазам, Ибо даже остановился, пытаясь прийти в себя. Кажется, зрение впервые его подводило, но нет, этот идеальный профиль он узнает из тысяч и миллионов других. И, когда фигура повернулась к нему лицом, всё встало на свои места, Земля продолжила вращение, звёзды вновь зажглись на небосводе, время продолжило свой путь. Глаза в глаза, хотя Ибо был уверен, что это нечто глубже, гораздо глубже, потому что взгляд Сяо Чжаня определенно проникал в самую его душу, выворачивал её наизнанку и овладевал ею полностью. Таким взглядом не награждают просто так, иначе почему он резко почувствовал себя голым, распятым, словно кролик перед удавом? И он соврет, если скажет, что ему это не нравится. Отмерев наконец, он сделал первый шаг, затем еще несколько, как тут в него врезался еще один восторженный поклонник. Ибо с удивлением узнал в нём депутата Ли, оттого переключил всё внимание на него, натянув на губы всю ту же вежливую улыбку, чувствуя как марево рассеивается и всё вокруг вновь приходит в движение. После непродолжительного разговора и десятка произнесённых ним спасибо, он ненадолго остался один, вновь смотря на то место, где в последний раз видел высокую фигуру, но её там уже не оказалось. Но разочарованно выдохнуть он не успел, так как с правой стороны к нему быстро, но поразительно плавно приблизились, протянув бокал с шампанским. Ибо не успел увидеть кто это был, но всем своим нутром, всем естеством ощущал, как земля уходит из-под ног. Ему не нужно было видеть подошедшего к нему человека, он его чувствовал. ‒ Добрый вечер, господин Ван, ‒ даже голос у Сяо Чжаня казался Ибо идеальным, хотя, возможно, он не был объективен, но, задвинув любые рассуждения подальше, он наконец повернулся лицом к собеседнику, сразу же попадая в мучительно сладкий плен его темных глаз, в которых черти устроили шабаш. ‒ Добрый вечер, ‒ он протянул руку, забирая предложенный бокал, намеренно при этом касаясь костяшками пальцев чужой руки. В голове быстро мелькнула и тут же рассеялась, как дымка, шальная мысль о том, что Сяо Чжань специально держал бокал таким образом, что не соприкоснуться кожей было невозможно. ‒ Поздравляю, господин Ван, Ваши работы достойны высших похвал, не уверен, что мне удастся подобрать слова, в полной мере выражающие моё восхищение Вами, ‒ на последнем слове он сделал явный акцент и Ибо не был дураком, чтобы не заметить этого. ‒ Спасибо большое, господин Сяо! Я рад, что Вы почтили своим присутствием мою выставку, ‒ Ибо сделал глоток, чувствуя как пузырьки игристого щекочут нёбо. ‒ Надеюсь, Вы наслаждаетесь временем. ‒ Уверяю Вас, господин Ван, я наслаждаюсь, ‒ Сяо Чжань растянул губы в яркой улыбке, ‒ и это наслаждение только увеличивается, ‒ он тоже поднес бокал к лицу, делая глоток, при этом не сводя пристального взгляда с художника, у которого в этот момент сердце пустилось танцевать румбу. ‒ Я очень этому рад, господин Сяо, ‒ Ибо стал к нему полуоборотом, обводя взглядом несколько ближайших портретов известных личностей, написанных им самим же. ‒ Вы не думали о приобретении одной из картин? ‒ Господин Ван, я слишком ценю себя, чтобы развешивать в своём доме чужие лица, ‒ Сяо Чжань тихонько хохотнул, делая еще один глоток. ‒ Если там и будет висеть портрет, то только мой, ‒ он обошел Ибо и вновь стал к нему лицом, загораживая обзор на других людей. Ибо крепче сжал тонкую ножку бокала в руке, чувствуя, что еще немного и хрупкое стекло не выдержит. А возможно, это не выдержит он сам, потому что он ощущал себя на краю обрыва, одно неверное движение ‒ и тебя нет. Была ли эта реплика намёком или ему только показалось? Но шанс кажется слишком соблазнительным, а Ибо слишком устал думать и загоняться. ‒ Тогда согласитесь ли Вы позировать мне? Шаг с обрыва сделан. *** Ибо привык бывать в дорогих домах своих друзей-знаменитостей, да и его собственный особняк дышал роскошью и богатством, поэтому огромное, в стиле хай-тек, поместье Сяо Чжаня произвело на него не настолько сильное впечатление, как могло казаться. Волнение его было связано с тем, кто является хозяином этого дома, оттого ладони слегка вспотели, а левая нога то и дело отбивала нечеткий ритм, с головой выдавая легкую нервозность. Ибо писал портреты еще более известных знаменитостей и культовых личностей, бывал среди таких высокопоставленных людей, что Сяо Чжань мог казаться не настолько удивительным, если бы не был Сяо Чжанем. И Ибо совершенно не хотел вдаваться в подробности, что это значит. Для него одного этого имени было достаточно для любых объяснений. Сяо Чжань провёл его на второй этаж, в библиотеку, которая занимала чуть ли не четверть всего этажа. Ровные полки, тянущиеся вдоль двух стен, с пола до полотка были заставлены сотнями, тысячами книг, посреди зала находились три огромных дивана причудливых форм, что смотрелись словно частички паззла, которые можно собрать воедино, если смотреть на них сверху. С потолка свисала громадная люстра, сияющая словно гигантский бриллиант над головой, множеством граней освещающая практически каждый уголок помещения. В одном из углов расположились два кресла и напротив них письменный стол. Ноги Ибо сразу же утонули в пушистом ковре с длинным ворсом, а взгляд упал на абсолютно стеклянные двери, выходящие на балкон, который он заприметил еще тогда, когда вышел из машины. Балкон, как и всё в этом доме, имел поистине исполинские размеры. Лунный свет мягко просачивался в библиотеку, создавая иллюзию чего-то нереального, волшебного, и Ибо готов был многое отдать, чтобы конкретно это самое мгновение не заканчивалось никогда. ‒ Куда мне лучше присесть? ‒ голос Сяо Чжаня вырвал его из пучины мыслей и Ибо дважды моргнул, фокусируя взгляд на парне. «На мой член», ‒ мысленно простонал Ибо. Сяо Чжань, совершенно не стесняясь, встретил его на пороге дома в тонком шелковом халате на голое тело, сейчас же он расхаживал по комнате в классических темных брюках, выгодно подчеркивающих длину его ног, зато еще надел рубашку, более похожую на балахон, что практически не скрывала призывно выглядывающую, слегка подкачанную грудь, а сверху завершил это дело всё тем же шелковым халатом. И всё это могло кому-то показаться комичным или безвкусным, но Ибо был готов отдать руку на отсечение, что выглядел Сяо Чжань невероятно горячим. И еще ноги. Босые ступни модели вкупе с этим нарядом контрастировали довольно сильно, и Ибо призвал всё свое самообладание, чтобы не пялиться как заядлый фетишист. ‒ На диван, который справа, так будет лучше видно Ваше лицо, господин Сяо, ‒ Ибо установил мольберт, разложил кисти, краски, сосредоточенно располагался и возился слишком долго, пытаясь справиться с внезапно нахлынувшим волнением, что в разы увеличилось, когда он поднял взгляд на своего натурщика. Тот сидел к нему лицом, закинув ногу на ногу, ненавязчиво двигая ею в воздухе, руки его были заведены за спину, чтобы устойчиво опираться на них и при этом быть готовым слушать все приказы художника. ‒ Так нормально? ‒ уточнил он, слегка прикрывая веки, смотря на Ибо с томной поволокой, от которой тот почувствовал, что штаны ему явно стоило надеть сегодня более свободные, потому что в этих становится невероятно тесно. «Так не нормально, так мне пиздец», ‒ Ибо был рад, что не произнес это вслух. ‒ Да, господин Сяо, в самый раз, ‒ он взял в руки простой карандаш и перевел взгляд на пустой пока холст. Перед тем как переходить к основной части работы, Ибо всегда делал эскиз, набросок простым карандашом, чтобы прочувствовать каждую черточку лица человека, сидящего перед ним, чтобы передать мельчайшую деталь, чтобы в итоге сотворить очередное произведение искусства, которое будет продано за баснословные деньги. Впрочем, не в этот раз. Этот портрет он лично подарит своей модели, никто другой им владеть не будет. Первые полчаса он методично и старательно выводил на бумаге лицо, которое в его, Ибо, личном топе было на первом месте по красоте во Вселенной. Сяо Чжань никак не мешал ему, разве что был до безумия сексуальным, но это явно проблемы самого Ибо, который не зря считался профессионалом, поэтому старался работать, не смотря на слегка дрожащие сегодня руки. ‒ Господин Сяо, я могу Вас попросить? ‒ спустя сорок минут он не выдержал. ‒ Да? ‒ тот откликнулся мгновенно, будто только и ждал, когда к нему обратятся. ‒ Вы можете спустить с одного плеча халат и рубашку? Сяо Чжань помолчал какое-то время, за которое Ибо уже успел мысленно сто раз себя отругать. Но затем тот всё же открыл рот. ‒ Нет, господин Ван, ‒ и Ибо почувствовал, что бездна уже близко. ‒ Но это можете сделать Вы, ‒ он слегка наклонил голову вбок, лукаво улыбаясь и всё также глядя на него из-под ресниц. Ибо почувствовал как его прошибло электрическим током и на негнущихся ногах сделал несколько шагов к сидящему парню. Он протянул руку и взялся за ворот халата, слегка отводя его в сторону. Затем дотронулся до рубашки, которая и так почти ничего не скрывала, а когда он приспустил её с левого плеча, так и вовсе осталась держаться на честном слове. Кончики пальцев Ибо жгло от прикосновений к горячей коже, и хотелось продлить эти мгновения подольше, тем более, что тягучий, словно карамель, взгляд Сяо Чжаня только больше разжигал огонь всех потаённых желаний художника, но он всё же отошел обратно к рабочему месту, и, слегка прикусив кончик карандаша, удовлетворительно осмотрел представшую перед ним картину. Ибо тут же пожалел о том, что решил оголить Чжаня, потому что если до этого штаны просто жали, теперь же они стали приносить ощутимый дискомфорт на грани легкой боли, а кровь забилась в ушах. ‒ Господин Сяо, ‒ второй раз он не выдержал минут через десять, ‒ могу я попросить Вас снять халат вовсе? ‒ Вы сами знаете, что нужно делать, господин Ван, ‒ Сяо Чжань слегка прищурился, вновь ослепительно улыбаясь и унося Ван Ибо в страну его заветных желаний. Подойдя к парню, он в ожидании замер, пока тот сядет ровно, а затем обошел его со спины и, потянув за рукава, медленно стянул шелковую ткань с его плеч, откидывая халат подальше на спинку дивана. Рубашка практически сползла с его тела и в льющемся свете Луны просвещалась настолько, что можно было видеть его тонкий стан, переход от широких плеч к удивительно узкой талии. Не удержавшись, Ибо провел пальцами по его затылку, чувствуя, как нежная кожа тут же покрылась мурашками от этого незатейливого прикосновения. Сяо Чжань молчал, но и не выказывал никакого протеста, поэтому, совсем осмелев, а может, слетев с катушек, Ибо наклонился и проследил тот же путь по коже теперь уже губами. Послышался судорожный вздох и Ибо резко отстранился, быстрым шагом возвращаясь к мольберту. Сердце билось где-то в горле, в ушах шумело, а губы горели от всё еще фантомного касания к теплой гладкой коже. Ибо принялся рисовать плечи, то и дело переводя взгляд с модели на холст, он задумчиво прикусывал кончик карандаша, иногда даже вгрызаясь в него зубами, не замечая того, как на этих моментах судорожно сжимаются кулаки сидящего перед ним парня. ‒ Господин Ван, ‒ вдруг позвал Сяо Чжань и Ибо тут же поднял голову. ‒ Можно мне посмотреть, что там получается? ‒ Я еще не закончил, ‒ он опустил руку с зажатым в ней карандашом. ‒ Ничего страшного, я хочу увидеть, что уже готово, ‒ и не дожидаясь разрешения, он встал, направляясь к художнику. Став рядом, он заскользил взглядом по рисунку, поражаясь тому, насколько даже так, одним эскизом, он похож на себя настоящего. Особенностью работ Ван Ибо было то, что все его портреты выглядели словно фотографии, настолько они были реалистичными. Сяо Чжань восхищенно выдохнул: ‒ Это восхитительно! Ибо молчал, неотрывно глядя на незаконченный портрет и мысленно соглашаясь с его словами, только давая это определение не своей работе, а самому Сяо Чжаню. ‒ А знаешь, кто еще восхитительней? ‒ Чжань повернулся к нему, смотря прямо в глаза, не стесняясь прямого взгляда. ‒ Ты, ‒ и прильнул губами к губам Ибо, сразу же стараясь протолкнуть язык как можно дальше, пользуясь произведенным эффектом неожиданности. Впрочем, Ибо быстро взял себя в руки, а точнее, положил их на талию Чжаня, тесно прижимая его к себе и забирая первенство в поцелуе, слегка прикусывая чужой язык и всасывая его в свой рот, чтобы уже там начать играться с его кончиком. Отпустив его на мгновенье, он несколько раз быстро чмокнул Чжаня в губы, а затем снова глубоко поцеловал, раздвигая его губы языком и вновь сплетаясь с его языком не в танце ‒ в борьбе. Руки Сяо Чжаня хаотично блуждали по телу Ибо, дольше задерживаясь на талии, бедрах, пока не нашли своё пристанище на мягких упругих ягодицах художника, которые он с удовольствием сжал, прижимаясь еще ближе и чувствуя захлёстывающее возбуждение, что, как цунами, обрушилось на их головы без малейшей надежды на спасение. Ибо времени тоже не терял, и, не отрываясь от губ со вкусом персика, разорвал рубашку на теле Чжаня, слыша легкий хруст и звук разлетевшихся по паркету пуговиц. ‒ Она изначально была лишняя, ‒ жарко прошептал он ему в губы. ‒ Всё идет по плану. Я хотел, чтобы ты её с меня снял, ‒ прерываясь на два маленьких поцелуя, ответил Чжань, делая несколько шагов вперед, заваливая Ибо на диван и залезая на него сверху. Ладони Ибо сразу же опустились на талию Чжаня, он с силой её сжал, радуясь тому, что может себе это позволить. Девушки слишком хрупкие, слишком мягкие, слишком не такие, слишком не Сяо Чжань. Разорвать сейчас поцелуй казалось чем-то сродни Апокалипсиса, поэтому Чжань стягивал штаны с Ибо с ловкостью гимнаста и фокусника сразу, одновременно избавляя того и от белья. Член младшего стоял колом и сочился естественной смазкой, а еще очень явственно упирался в бедро Чжаня, отчего ему пришлось всё же оторваться от губ художника, чтобы быстро стянуть оставшуюся одежду и с себя тоже. ‒ Если я сейчас не вставлю в тебя свой член, я сдохну, ‒ простонал Ибо, когда Чжань вновь залез на него абсолютно голый и потерся ягодицами об него. ‒ Если ты сейчас не вставишь в меня свой член, то сдохну я, ‒ Чжань слегка приподнял бёдра, заведя руку за спину и помогая себе направить его внутрь. ‒ А как же растяжка? ‒ грудь Ибо вздымалась с бешеной частотой, дышать было трудно по двум причинам, одна из которых безудержное возбуждение, а вторая ‒ тот факт, что сейчас на нем сидит голым плод его самых смелых фантазий и герой всех его мокрых снов. ‒ Ты думаешь, я не подготовился? ‒ Чжань ухмыльнулся и, не сдержавшись, снова потянулся губами к чужим, вовлекая Ибо в новый жгучий поцелуй, слыша, как стонет парень под ним и как его руки дрожат от перевозбуждения и страсти, когда он чуть сильнее сжимает его. ‒ Так ты за этим меня звал к себе домой? ‒ Ибо оторвался с трудом, но не отодвинулся. При каждом произнесенном слове он касался губами губ Чжаня и ловил его сбитое дыхание, он дышал сейчас им и впервые в жизни ощущал такую легкость, словно бы весь кислород, который поступал в его легкие ранее, был отравлен, и всю свою жизнь он потратил на то, чтобы найти свой личный воздух, дышать которым приятно настолько, что перед глазами пляшут искры. ‒ Меньше слов, господин Ван, ‒ Чжань резко опустился на член, сам при этом выдыхая, будто не ожидая, что получится настолько глубоко. ‒ Господин Ван очень одарен, ‒ просипел он сквозь сжатые зубы. ‒ Меньше слов, господин Сяо, ‒ Ибо лег удобнее и двинул бёдрами вниз, слегка выходя из тела и дурея от охватившей его тесноты. Внутри Сяо Чжаня было восхитительно горячо и тесно, он пульсировал так сильно, что Ибо было даже слегка больно, но боль эта была до сладкой истомы желанной. Он сделал движение обратно вверх, входя вновь до основания и низом живота чувствуя живот Чжаня. Он смог принять его полностью. Размеренные толчки были разбавлены сладкими стонами над ухом, Чжань присосался к его мочке и то втягивал её в рот, то игрался языком, то вылизывал ушную раковину, проталкивая язык как можно дальше. Ибо задыхался и не мог оторваться от вкусных ключиц, выпирающих под тонкой атласной кожей. Втянув кожу, он удовлетворенно заметил наливающуюся метку, затем то же проделал и со второй ключицей, переходя поцелуями-укусами на шею и выцеловывая каждый сантиметр лица, что за этот вечер стало самым любимым. Чжань плавно скользил на члене, иногда поднимаясь так высоко, что внутри оставалась только крупная красная головка, и замирал так на несколько секунд. Затем Ибо сам насаживал его обратно, не церемонясь, проталкиваясь как можно глубже, удовлетворяясь только тогда, когда мягкая попка модели не прижималась к его яйцам. ‒ Член у тебя — произведение искусства, ‒ оторвавшись на мгновенье от истерзанного уха, сказал он и сильно сжал мышцы, чтобы создать дополнительную стимуляцию для Ибо. Его собственный член тёрся об их животы и не стонать от этого дикого кайфа Сяо Чжань был абсолютно не в силах. ‒ Такой большой, такой толстый, с крупными венами, ‒ после каждой фразы он резво подпрыгивал и вновь насаживался, будто каждый раз надеясь, что получится еще глубже. ‒ Для тебя созданный, ‒ прохрипел Ибо, потому что в этот самый момент Чжань прижался еще сильнее и начал мучительно медленно крутить тазом, стараясь не съезжать ни на миллиметр, отчего член, до этого каждый раз четко бивший по простате, вызывая этим разряды блаженства по всему телу, сейчас стал ощущаться совсем иначе, и тут уже не выдержал Ибо, для которого всё это было слишком. По библиотеке разнесся громкий хриплый стон, полный такого концентрированного удовольствия, что Чжань на секунду замер, а затем завертелся с удвоенной силой. ‒ Что ты со мной делаешь? ‒ простонал Ибо, подмахивая бёдрами асинхронно с движениями Чжаня, чтобы доставить им обоим еще больше наслаждения. ‒ Господин Ван не знает, как это называется? ‒ колени Сяо Чжаня разъехались в стороны и он полностью упал грудью на Ибо, продолжая короткие и очень частые круговые движения. В какой-то момент он закатил глаза и застонал особенно сильно, чувствуя как Ибо вылизывает его кадык и слегка сжимает его зубами. Младший же не мог оторваться от настолько вкусной кожи, проводя языком вдоль шеи и затем повторяя этот влажный путь мелкими частыми поцелуями. ‒ Хорошо, как хорошо, ‒ просипел Чжань, не в силах сдерживать крики, вся квинтэссенция блаженства мира сейчас была сосредоточена в его теле, и под этим определением он имел ввиду божественный член Ван Ибо. Ибо вдруг остановился и Чжань недоуменно посмотрел на него сквозь слёзы наслаждения, а затем оказался прижатым спиной к дивану. Как ему удалось поменять позу, при этом не выходя из него, он не знал, да и не хотел задумываться, потому что сейчас у него вместо мозгов было желе, а внизу так горячо, что выдерживать методичные яростные толчки было больше невозможно. Ибо с трудом оторвал взгляд от лица Чжаня, от его разметавшихся мокрых от пота волос, от юркого язычка, который так и тянуло прикусить, и опустил его вниз, смотря на то, как податливо расширяется отверстие, как натягиваются мышцы, как плотно он обхватывает им толстый ствол, отчего кожа становится совсем уж розовой, почти прозрачной. Сделав еще несколько фрикций, чувствуя, как приближается разрядка, он изо всех сил толкнулся как можно глубже, балдея от того, насколько Сяо Чжань всё еще узкий, и излился глубоко внутрь. Сил не осталось ни капли, из-за чего он почти упал на старшего, но вовремя поставил локти, нависая теперь над ним и дыша так часто и коротко, что легче и не дышать вовсе. Сяо Чжань, почувствовав, как внутри разливается горячее, словно лава, семя, окунулся в пучину оргазма следом за ним. Он хватал воздух ртом, будто выброшенная на берег рыба, перед глазами плясали разноцветные круги, а плоть младшего всё еще была в нём, усиливая эйфорию в разы. Не отказывая себе в желании, Ибо потянулся и вновь поцеловал его, сминая губы и проходя по ним языком, слизывая с них остатки страсти. ‒ Господин Сяо, ты запачкал мне живот, ‒ произнес он тихо, когда смог оторваться от него спустя некоторое время. ‒ Господин Сяо может это исправить, ‒ с трудом ворочая языком, сказал Чжань и почувствовал, как Ибо вышел из него, падая рядом. Не дожидаясь, пока сперма подсохнет на коже и возьмется тонкой корочкой, он стал на колени перед ним и, опустив голову, провел языком широкую мокрую полосу, слизывая остатки своего семени с чужого живота. От этого движения член Ибо вновь дёрнулся, что не осталось незамеченным Чжанем. ‒ Господин Ван хочет продолжения? ‒ он ухмыльнулся, носом задевая чужую плоть. ‒ Если господин Сяо выдержит. *** Сяо Чжань стоял в картинной галерее и неотрывно смотрел на висящий перед ним портрет. Он задумчиво скользил взглядом по холсту, всё еще поражаясь удивительному сходству с собой. Как ни крути, но Ван Ибо действительно был одним из лучших мастеров современности. ‒ Любуешься? ‒ сзади подошли тихо и незаметно. Ибо умел. ‒ Оставлю это занятие тебе, ‒ Чжань слегка повернул голову и наткнулся на широкую любимую улыбку, которую так и хотелось поцеловать прямо здесь, на глазах сотни присутствующих. ‒ Господин Сяо знает мои слабые стороны, ‒ Ибо тихо ухмыльнулся. ‒ Пожалуй, это моя лучшая работа. ‒ Ты сейчас о картине или о процессе её создания? ‒ Чжань перевел взгляд на свой портрет. На это Ибо ничего не ответил, но улыбка его стала еще шире, чего нельзя было не заметить даже боковым зрением. ‒ Я показал господину Сяо еще не все свои навыки, ‒ задумчиво произнёс он. ‒ А я показал господину Вану еще не все позы, в которых меня можно нарисовать.