***
В родительском доме всё как в детстве. Та же мебель, та же атмосфера и еле уловимый аромат маминых духов, шлейф которых разносится по всему дому. Чонгук любит приезжать сюда, хотя делает это крайне редко. Родители имеют большой дом в районе Чонно-гу. Район не такой дорогой, как Каннам-гу где жил Чонгук, но престижный и спокойный. Гук сначала хотел поговорить с отцом, но приехал к самому ужину. Единственное, что он успел сделать до того, как сесть за стол, это умыться и переодеться в домашнюю одежду. В последние годы такие застолья в их семье случаются очень редко, поэтому тем для разговора за столом накопилось очень много. Отец расспрашивал, как дела в компании. Мама больше интересовалась личной жизнью сына и его таинственной «девушкой». Также вспомнили каких-то друзей, дальних родственников и старых знакомых. За разговорами время быстро пролетело. Семья уже поужинала, и Чонгук с Хесоном уединяются в кабинете отца, чтобы поговорить по душам. — Чонгук, у тебя точно всё в порядке в компании? Если что-то случилось, то не бойся, ты можешь мне всё рассказать. — На самом деле кое-что случилось, и я не собирался от тебя это скрывать. Как только у меня будут собраны все доказательства, то мы с тобой поговорим. — Не понял, — хмурится Хесон. — Тебе не кажется, что мы должны обсудить это сейчас. — Нет, отец! Я буду разговаривать только с весомыми доказательствами и аргументами. Потерпи, осталось немного. — Ну хорошо. — Папа, я хотел у тебя кое-что спросить, — начал Гук, но как-то резко замялся. — Спрашивай! Что тебя интересует? — Откуда ты знаешь Ким Джунхо? Настроение Хесона резко испортилось. Чонгук заметил, как отец поморщился, когда услышал это имя. — Зачем ты хочешь это знать? — спросил Чон старший, не смотря на сына. — Я много всего слышал про этого человека, — отвечает Чонгук, рассматривая отца. — А ещё я знаю Туана, и он отвратительный человек… Чонгук не успел закончить, как услышал едкий смешок со стороны, а затем услышал фразу, которую Хесон буквально выплюнул со злостью и пренебрежением: — Какой отец, таков и сын! — Что ты хочешь этим сказать? — Ничего, Гук-а. Забудь! — Пап, серьёзно! Откуда ты знаешь этого человека? На выставке вы так себя вели, будто старые друзья, но я видел, что он тебе неприятен. — Хм, — задумывается мужчина, — а ты прав. — В чём? — интересуется Чонгук. — Во всём. Мы действительно были друзьями много лет тому назад. И он действительно мне неприятен. Скажу больше: я ненавижу его! Голос Хесона был пропитан яростью и ненавистью. Гук никогда не видел отца таким, и ему стало не по себе. — Вы с ним поругались, да? — Мы… Наши пути с ним разошлись при весьма трагических обстоятельствах. Давай не будем об этом. — Почему? Это имеет какое-то отношение к тому, что тебя мучают кошмары и твои приступы? — Что? — удивлённо смотрит на сына Чон старший. — Почему ты так решил, — испуганно спрашивает мужчина. — Папа, меня беспокоят твои приступы. Я вижу в кошмарах, как они настигают тебя. — Чонгуки, сынок, — обнимает Хесон парня, — прости, ты не должен вообще об этом думать. Это мои демоны, они не должны тебя касаться. — Па, неужели ты не понимаешь, что я волнуюсь за тебя и переживаю. Что такого случилось тогда, что это мучает тебя всю жизнь? — Гук, этот разговор ни к чему не приведёт. Поверь, я не хочу, чтобы вы с мамой переживали за меня. Мои приступы, они… Таким способом я расплачиваюсь за свою фатальную ошибку. Я понял это и принял. Сын, не думай об этом. Это только мой крест, и мне его нести, возможно, всю жизнь! — Почему ты не можешь себя простить? Столько лет прошло, папа! Столько лет ты терзаешь себя. Ты же раскаялся, правда? — Конечно! Но ты не понимаешь. — Так скажи, чего я не понимаю? — Чонгук-и, не настаивай. — Скажи мне, только честно: Ким Джунхо имеет к этому отношение? — Имеет! Но это только наши счёты, Чонгук. Не лезь туда, куда тебя не просят, — повысил голос Хесон и вышел из кабинета. Больше за этот вечер они с ним не пересекались. Глава семьи, сославшись на усталость, лёг спать пораньше, а Чонгук немного посидел в объятиях мамы, которая поняла, что её мужчины уже успели немного повздорить. — Гуки, что вы не поделили с папой? — Ничего, — просипел парень. — Я просто хотел узнать, откуда он знает Ким Джунхо и имеет ли тот какое-то отношение к папиным приступам. — Ты что? — глаза Чон Да-хэ расширились от удивления. — Гуки, неужели ты реально спросил такое у своего отца? — Да, мама. Если вы с отцом считаете, что на меня это никак не повлияло, то вы ошибаетесь. Я иногда вижу в кошмарах эти сцены. — Сынок, неужели на тебя это так подействовало? Мы с папой старались всегда оберегать тебя от этого, но, видимо, не получилось, — с грустью говорит женщина. — Мама, — он резко высвобождается из объятий Да-хэ и садится перед ней на корточки, — ты ведь знаешь, что с папой? Расскажи мне! — Сыночек, я не могу. Я поклялась твоему отцу молчать. — Почему вы держите меня за ребёнка? Я устал от этой лжи, сколько можно? — Сынок, твой папа очень страдает из-за этого всего. Я прошу тебя, не дави на него и отпусти эту ситуацию. — Я знаю, мама, что он страдает! Я видел всё своими глазами, но я не понимаю, почему это всё происходит. Что он натворил, раз так мучается? — Ты не смеешь так говорить! — начинает сердиться мать. — И давай закроем эту тему. — Что вы такого от меня скрываете, мам? — Сынок, — смягчает свой тон Да-хэ, — мы с папой оберегаем тебя от всего плохого. Не нужно лезть туда, я прошу тебя! — Хорошо, — встаёт с места Чонгук и идёт в свою комнату, бросая на ходу фразу: — только подумайте о том, что хуже, если я узнаю это от вас или узнаю это от кого-то другого. — Что ты хочешь этим сказать, Чонгук? — Спокойной ночи, мама! — лишь отвечает парень и удаляется с глаз Да-хэ.***
Чимин с Юнги ужинают в квартире Юнги. Лёгкий салат, рыба на гриле и белое сухое вино — идеальный вариант для худеющих, как сказал Чимин. Юнги с любопытством и озорством поглядывает на младшего, предвкушая, как тот будет есть зелёненький пончик из шпината. Пак упирался, как мог, но в настойчивости Юнги навряд ли кто-то может переплюнуть. С боем, но он всё же вынудил Чимина попробовать эти ПП-шные пончики. Радуясь, как маленький, что его шалость удалась и он наконец-то отомщён, Юнги с нескрываемым наслаждением смотрел, как Чимин, морща нос, давился несчастным невкусным десертом. Радость отмщения длилась недолго! Через двадцать минут Чимина начало рвать, поднялась температура, а позиция «у унитаза» сменилась на позицию «на унитазе». Чимин отравился ПП-шным пончиком. Ночью никто из них не спал. Пак мучился от отравления, а Юнги, как мог, лечил своего парня, выслушивая проклятия, которые сыпались на его голову, как из пулемёта.***
Тэхён вернулся домой в начале одиннадцатого. Квартира встретила его звенящей тишиной, и от этого стало как-то грустно. Нет, он очень любит уединение и покой, но сейчас они его пугали. Честнее и точнее сказать, любил. Любил до того, как встретил Чонгука! Сейчас ему хочется проводить ночи с любимым мужчиной, и когда это сделать невозможно, вот как сейчас, он начинает грустить. Сам не понимает, как так получилось, что за каких-то две недели его жизнь перевернулась с ног на голову. Месть отцу ушла на второй план, а проблемы Чонгука почему-то стали важнее своих собственных. Да, у судьбы точно извращённое чувство юмора во всём, что касается Ким Тэхёна. Мужчина, приняв душ и переодевшись в уютную пижаму, садится за белый рояль и начинает играть. Музыка, как патока, разливается по всей квартире, а перед глазами мужчины картинки их первой встречи с Гуком, их первый поцелуй и та самая «телефонная дрочка», ласки в кабинете Хосока и первый секс. Музыка, которую он сейчас играет, он сочинил за эти две недели, и она вся о Чонгуке. Благодаря ему Тэхён снова почувствовал себя любимым и счастливым. Благодаря Чонгуку Тэхён снова стал творить! Не замечая времени, он работает до часа ночи без перерыва. Конечно, он мог так просидеть и всю ночь, вот только завтра с утра на работу. Ему не нравится эта офисная рутина, но он должен помочь своему любимому человеку выйти победителем в схватке с мерзкими крысами! Что для этого нужно? Минимум, чтобы голова работала хорошо. Поэтому, закрыв рояль и отложив все свои записи в стол, Тэхён идёт спать.***
Хосок с Пансок возвращались домой к девушке после ночного киносеанса. Им нравилось ходить в кино именно в это время суток. Удивительно, но даже в час ночи жизнь в Сеуле вовсю бурлила. Молодёжь слонялась по улицам от одного ночного клуба к другому, хотя ещё только начало недели. Многие рестораны работали почти всю ночь, зазывая к себе клиентов яркими неоновыми вывесками. Затормозив на светофоре у одного такого ресторана, Хоби вдруг видит, как Пансок сползает по креслу вниз так, чтобы её не было видно. — Милая, что с тобой? — спрашивает мужчина, удивлённо поглядывая в сторону девушки. — Посмотри туда, — показывает рукой Пансок на вход ресторана. — Это Кан Ханьюл с какой-то девицей. Интересно, кто она? Судя по возрасту, она ему в дочери годится. — А почему ты прячешься? — не понимает Хосок. — Они думают, что мы с тобой не общаемся. Кто-то из его людей, кто работает в компании, видел, как ты шарахался от меня несколько дней. — И что? — И то! Они уверены, что между нами ничего нет. Мы ведь даже на работе стараемся меньше разговаривать. — Ну да. Ну-ка зайка, лезь назад и сфотографируй мне его и эту девицу, а то я смотрю вперёд и делаю вид, что его не вижу. — Ну, на самом деле и это так и есть. Ты на него так и не посмотрел ни разу. Пансок кое-как перебирается на заднее сиденье, где были тонированные стёкла и делает несколько снимков Кана и девушки, которую он нежно обнимал за талию и усаживал в такси. Хосок так и не увидел лица девушки и очень надеялся, что фотографии получились не смазанными. Что-то ему подсказывало, что эта информации пригодится «Дьявольскому квартету». Чуйка не подвела парня. Когда они приехали домой к Пансок, она начала перекидывать фото на свой ноутбук. Хосок в это время пил воду из бутылки и подавился, когда увидел на экране компьютера лицо спутницы Ханьюла. — Не может быть, — только и смог прошептать Хосок, всматриваясь в знакомые черты лица. — Что? — не понимает Пансок .—Ты что, знаешь её? — Знаю, — кивает Хоби. — Похоже, теперь я знаю, кто такая детка Кана? — Правда? И кто? — Прости, но это я тебе расскажу позже. Сначала я должен рассказать Чонгуку и парням. Скинь мне на почту эти фотографии. — Хорошо.***
Ночь опустилась на Сеул. Намджун лежал на груди Сокджина, который мягко гладил его по волосам. Самый действенный способ извиниться за очередную разбитую или сломанную вещь — довести до умопомрачительного оргазма, чем и занимался Джун последние пару часов. Оба лежат без сил, нежась в объятиях друг друга. Намджун думает о том, что сегодня узнал за день, пытается проанализировать всю полученную информацию, но его не покидает ощущение, что нескольких кусочков пазла всё равно не хватает. — Джини, ты спишь? — Пытаюсь, — сонно шепчет Сокджин, прижимая любимого покрепче к себе. — Ты знаешь, я давно хотел спросить тебя. — О чём? — Почему ты решился вложиться в «Libertas»? — Почему тебе вдруг это стало интересно? — Джун чувствует, как напрягся старший. — Просто для меня это всегда было загадкой. Ты так боишься раскрыть наши отношения и свою ориентацию, но являешься совладельцем скандального клуба, где в основном отдыхает всё ЛГБТ сообщество Сеула. Это странно! — Совладельцем — это слишком громко сказано. У меня там маленькая доля, так же как и у Джи Хана. — То есть основной владелец Ви? — Да. Это изначально было его детищем, а мы помогли финансово. — Почему? — не унимается младший Ким. — Что почему? — Почему ты решил помочь ему финансово? Вы давно знакомы? — Практически всю жизнь, — демонстративно зевает Сокджин, тем самым показывая, что не особо хочет продолжать этот разговор. — Откуда вы друг друга знаете? — Мы с детства знакомы. Джуни, давай спать, нам завтра рано вставать. — Хорошо, любимый, — соглашается мужчина. — А ты меня с ним познакомишь? — С кем? С Ви? — Угу! — Обязательно! — Правда? Когда? — На открытии клуба, через три недели. — Оу, здорово! — улыбается Намджун. — Мони, давай спать! Серьёзно, я не то что говорить больше не могу, а даже мычать что-то членораздельное. — Конечно, Джини! — Джун целует в губы своего парня и устраивается рядышком на соседней подушке. — Я люблю тебя, солнышко! — И я тебя, мой монстрик! — сквозь сон бурчит Сокджин.***
После разговора с родителями Чонгук так и не смог заснуть. Он крутился с одного бока на другой, прокручивая в голове разговор с отцом, а затем и с мамой. Парень не понимал, почему от него так тщательно скрывают причины приступов отца. Чонгук знал точно — мама была в курсе всей ситуации и рассказывать сыну ничего не собирается. Озвученный вариант, что они оберегают его, Чона не устроил. От какого зла нужно спасать Чонгука? Брюнету казалось, что это была лишь жалкая отмазка, чтобы не выдавать отца. Почему они так боятся озвучить правду? Гук встал с постели и поплёлся на кухню. Чтобы наконец-то заснуть, он подогрел себе молока с мёдом и, прихватив стакан с собой, отправился в свою комнату. По пути он проходил мимо кабинета отца и словно невидимые силы его подтолкнули войти внутрь. Поставив стакан с молоком на комод и, включив фонарик на телефоне, он начал что-то судорожно искать. Что конкретно он ищет, Чонгук не знал, но действовал по наитию, в надежде, что сможет отыскать хоть что-то что даст ему какую-нибудь подсказку. Посмотрев всё что можно было и не найдя ничего полезного, парень направился к выходу. Осмотревшись в последний раз, его взгляд зацепился за большой чёрный архивный короб, который стоял на верху антикварного книжного шкафа возле дверей. Подставив стул, он достал его и сел на диван. В коробе были старые фотографии, которые Чонгук раньше не видел. Фото были в ужасном состоянии, многие из них порваны, а некоторые даже опалены. Складывалось такое впечатление, будто их достали из огня в самый последний момент. Чтобы не быть пойманным с поличным, Гук забирает фотографии с собой, а короб возвращает на место. В своей комнате, заперев дверь изнутри и включив нормальное освещение, он наконец-то может рассмотреть, что изображено на этих фотографиях. Всего было одиннадцать фотокарточек, и все они были времён студенчества его отца. Хороших целиковых фотографий было всего шесть штук. На двух был изображён сам Чон Хесон, на одной Хесон и какой-то парень со смешной бородкой и редкими усиками. На трёх оставшихся целых фотографиях был Хесон и парень с неприятным и надменным лицом, который удивительным образом напомнил Чонгуку Ким Туана. Перевернув фотографии, Гук застыл, читая надписи на обратной стороне. Парень, который напомнил Туана, никто иной, как его отец Ким Джунхо. Подписи на фотографиях Хесона нет, а вот на фотографии с улыбающимся парнишкой с усиками и бородкой красовалась надпись: «Я и мой друг Джи Хан». «Друг? Со Джи Хан был другом отца», — проносится в голове Чонгука. Три фотографии были сожжены. Рассматривая их, Чонгук заметил четыре мужских силуэта. У двоих из них на месте лиц обгорелый краешек, а остальных двоих он смог идентифицировать: Хесон и Джи Хан. Скорее всего, один из обожжённых силуэтов на фото принадлежит Ким Джунхо. Тогда кто этот четвёртый? Гук пытался найти этот ответ на оставшихся двух карточках, но всё оказалось тщетным. Фотографии были разорваны как раз в том месте, где был четвертый парень. Чонгук быстро отсканировал все фотографии и надписи, которые были на обратной стороне, и послал эти файлы себе на почту. Хорошо, что родители оставили нетронутой его комнату, и все необходимое было у него под рукой. Завтра он с хёнами обязательно поразмыслит над этой головоломкой, а сейчас нужно вернуть фотографии на место.***
Утро следующего дня для Юнги стало самым сложным за последние полгода. Мало того, что они всю ночь не спали, потому что Чимина «полоскало» так, будто он накануне съел все испорченные продукты в сломанном холодильнике, так утром он разбудил его отборным матом и пинками в бедро. Мин, конечно, понимал, что всё происходящее — только его вина. Желание отомстить Паку за тот злосчастный шоколадный донатс обернулся для обоих сущим адом на земле. Ему было безумно жалко своего моти, но признаться вслух, что он мудак, язык не поворачивался. Сонный Юнги собирается на работу, в то время как Чимин гордо восседает на фаянсовом «друге» кроя старшего самыми изощрёнными ругательствами. — Моти, я позвонил Чонгуку, сказал, что ты отравился и останешься лечиться дома. Так что не волнуйся ни о чём. — Спасибо, блядь, добрый человек, что разрешил. Сначала накормил меня какой-то вонючей херней, чтобы я обдристался и облевался по самое не хочу, а теперь разрешаешь мне дома посидеть. Да ты, сука, святой человек, Мин Юнги. — Ну, моти, не злись, — скулит под дверью ванной комнаты Мин. — Я же не думал, что так получится. — Думать — это вообще не твоё, директор Мин. Вот я же жопой чуял вчера, что не надо было жрать эту зеленую срань, и теперь страдаю из-за тебя. — Мини, ну что ты хочешь, чтобы я сделал? — Съебись нахуй отсюда! — Ты, правда, этого хочешь? — Ты, блядь, издеваешься, что ли? — Нет! Я просто волнуюсь за своего парня. — Такими темпами у тебя скоро не будет парня. — Не шути так, пироженка. Ты что, меня бросить собрался из-за такой ерунды? — Нихуя себе ерунда! — орёт с унитаза Чимин. — Отравил меня и ещё невинное страдальческое ебло делает, типо он тут ни при чём. — Чима, ну, правда, я не хотел, чтобы так всё получилось. Ну, ты же меня не бросишь, маленький? — Посмотрим, — кричит Чимин. — Может и не брошу, если не сдохну от поноса к вечеру. — Я там тебе таблеточки приготовил на столе… — Сам жри! Я в твоём доме больше ни кусочка не съем, чего бы там ни было. — Да ладно тебе, не переигрывай, — ворчит Юнги. — Если ты не съебёшься сейчас отсюда, я буду слать тебе содержимое твоего унитаза каждый раз, как я на нём посижу. — Я всё понял. Ухожу! — обувается Юнги, бубня себе под нос. — Бедный мой унитазик! Сначала я полночи на тебе сидел, вчера и сегодня Чимин. Чего же ты там насмотрелся-то, а. — Ты чего там курлычешь, чудовище? — Я ушёл, моти. Целую! — Пиздуй!***
На работу все члены «Дьявольского квартета» ехали воодушевлёнными. Всем есть что рассказать! Ну, за исключением Юнги. Он просто радовался, что удалось свалить от ворчливого Чимина. Чонгук уже был в курсе отравления секретаря и думал, кем бы заменить Пака на сегодняшний день. Четвёрка друзей собралась в приёмной, чтобы наконец-то пойти в кабинет Гука, но им не дал этого сделать Тэхён. Он вылетел из лифта, как фурия, не замечая никого на своём пути, и схватил Юнги за грудки. — Какого хуя, Мин Юнги, ты сделал с Чимином? — кричит светловолосый парень, а все замирают, глядя на разъярённого мужчину. — Тэхён, успокойся и отпусти меня, — пытается отцепиться от младшего Юнги. — Я задал тебе вопрос? — рычит Тэ, и в его глазах плещется не шуточная злость. Чонгука чуть не подкинуло от такого Тэхёна. — Он отравился. Я же не специально это сделал, — виновато бубнит Мин. — Чем он отравился? — Ким всё ещё держит Юнги, даже не думая отпускать. — Он еле-еле мог со мной разговаривать. Ты хоть врача вызвал? — Нет. Слушай, это банальное отравление. Ничего страшного. — Ничего страшного? — наконец-то отпускает он Мина. — Ну ладно, — хитро улыбается Тэхён. — Когда сам окажешься в такой ситуации, тогда и поговорим. — Ты о чём? — напрягся Юнги. — Да так, — пожимает плечами Тэхён, — следи за тем, что ешь, директор Мин, — улыбается хитро светловолосый. — Это не смешно, Тэхён. — Да кто же смеётся? — парирует Тэ. — Так! Прекратили всё это! — вмешивается Чонгук. — Вы идите ко мне, — показывает он на старших, — а ты останься, — говорит он Тэхёну. Когда Намджун, Хосок и Юнги зашли в кабинет Чонгука, тот подошёл ближе к Тэхёну и заключил его в свои объятия, а старший и не сопротивлялся. — Ну и что это было? — хмурится брюнет. — Ты же всё видел, зачем спрашиваешь? — Тэтэ, они сами разберутся. — Сами? Чонгук, Чимини лежит с отравлением каким-то сраным пончиком, который ему подсунул Юнги. — Прекрати! Он не знал, что так будет. Юнги сам переживает из-за Чима. Он так же не спал всю ночь. — Мало ему, — дуется Тэхён и чувствует мягкие губы младшего на своих. — Не подлизывайся, — фыркает Ким. — Отлично, и мне прилетело ни за что! — Это тебе за вчерашнее, — отвечает старший. — Эй, мы вчера всё, кажется, решили. Разве нет? — Не знаю, — обнимает он Чонгука и целует его в шею. — Как ночка в родительском доме? — Бывало и лучше, — честно признается Чон. — Что так? — улыбается Тэ. — Поругался с отцом, да и с мамой повздорил. Ночью плохо спал. — Бедненький! — целует Тэхён младшего. — Хочешь, пожалею? — Хочу, только не сейчас и не здесь. Приходи ко мне в кабинет часов в одиннадцать. — Хорошо, — мурлычет в ухо светловолосый. — Хён, — вдруг озаряет Чонгука, — а поработай сегодня вместо Чимина? — Это что, шутка или твои сексуальные фантазии по типу «босс и секретарь»? — Блядь! — вздыхает Чонгук. — До твоих слов я вообще ни о чём таком не думал. Я просто хотел, чтобы ты подменил Пака. Блядь, теперь я буду думать об этих ролевых играх. Ну что ты за человек такой? — Чонгук, мне ещё только роли твоей секретарши не хватало для «полного счастья», — хмурится Тэхён. — Я даже не знаю функционал Чим Чима. — Ну так позвони ему и узнай, — улыбается Чонгук. — Разве ты не хочешь быть ко мне поближе? Мы будем рядом друг с другом весь день! — Умеешь ты уговаривать, Чонгукииии! — Отлично! Секретарь Ким, сварите нам кофе! — Чего вам сварить? — Кофе! И побыстрее, пожалуйста. — Ладно, — зловеще ухмыльнулся Тэхён, — сию минуту, президент Чон. Чонгук уходит в свой кабинет, а Тэхён удаляется в кухню. Кофе он редко когда варил, да и не было у него таланта и знаний к этому, как у Чимина. Он берёт первый попавшийся пакет, читает инструкцию и к положенной норме добавляет ещё одну порцию, злобно приговаривая: — Сейчас вы у меня, мальчики, напьётесь утреннего кофеёчку. Взбодритесь по самые помидоры. Чонгук хлебнёт за то, что был вчера букой и засранцем. Юнги — за то, что отравил моего мотичку. Намджун — за то, что у него руки из жопы растут, и он переломал всё, что можно и нельзя в квартире моего Сокджин-и. Ну, а Хосоку страдать за компанию, потому что он один из этих придурков! В это время в кабинете президента все расселись по своим излюбленным местам, приготовившись обсудить всё то, что они узнали за вчерашний вечер и ночь. В кабинете раздаётся стук и входит Тэхён с подносом в руках и широкой улыбкой. — Ваш кофе, господа! — ставит он поднос на столик между диванами. — Я не буду, — шипит Юнги и подозрительно смотрит на Тэхёна. — Вы что же, директор Мин, серьёзно подумали, что я Вас травануть хочу? — Хрен тебя знает, что ты там удумал и намешал мне. — Вы меня обижаете, — улыбается Тэхён и двигает всем чашечки с напитком. — Я так старался. Невежливо отказываться! — Тогда сам отпей из моей чашки, а потом я, — проговаривает Мин, глядя на Тэ. — Вы, наверно, забыли, но я не пью кофе! Если Вы так боитесь, поменяйтесь с кем-нибудь. — Господи, Юнги! — простонал Намджун. — Давай сюда свою чашку, а сам бери мою. Они меняются чашками и смотрят на светловолосого. Тот как-то странно улыбается, глядя на всех, а потом показывает жестом, мол, приступайте. «Дьявольский квартет» подозрительно переглядывается между собой. Аромат кофе просто чудесный, но пугает весёлый взгляд Тэхёна, который не сводит с них глаз, ожидая когда же они попробуют этот чёртов кофе. Они делают это все одновременно и сразу же после первого глотка их лица кривятся, искажаются и морщатся от очень горького напитка с характерной и не очень приятной кислинкой. — Что за нах… — хотел уже было выругаться Юнги, но его останавливает жестом Чонгук. — Хён, — обращается он к Мину и качает отрицательно головой. — Вкусно? — в открытую издевается Тэхён, улыбаясь самой наглой и ехидной улыбкой. — Или Вам не понравилось, господин президент? — с наигранным сожалением интересуется мужчина. — Очень вкусно! — подыгрывает Чонгук и улыбается в ответ своему парню. — Прекрасный кофе, секретарь Ким! Остальные сидят в немом шоке и наблюдают за непонятной игрой этих двоих. — Я могу идти? — спрашивает Тэхён, невинно хлопая глазами и прикусывая нижнюю губу, продолжая улыбаться Чонгуку. Флиртует, негодник. — Конечно, — отвечает Чон. — Не забудьте зайти в одиннадцать часов, секретарь Ким. У меня для Вас будет особое задание, — улыбается ещё шире Гук и толкает язык в щёку. — Всенепременно! — только и мог произнести Тэ после жеста брюнета. Тэхён, довольный собой, выходит из кабинета. Юнги подрывается с места и закрывает дверь на ключ, зло шипя младшему: — Я, конечно, понимаю, что вы тут решили свои ролевые игры устроить, пока Чимин-а на горшке выздоравливает. Но, блядь, почему мы-то должны страдать? — Я бы на твоём месте вообще помалкивал, — огрызается Чонгук. — Мне кажется, что Тэтэ это всё из-за тебя устроил. — Из-за меня? — удивляется Юнги? — С хуя ли из-за меня? — Конечно, из-за тебя, — поддерживает Гука Намджун. — Кто нашего секретаря на больничный отправил? Если бы не твоя дебильная месть Чимину, ничего бы этого не было. Фу! Эта горечь у меня в глотке, похоже, так и застряла. У тебя где-то бутылки с водой стояли? — обращается он к младшенькому. — Они там, — показывает на небольшой шкафчик Чонгук. — Ладно, оставим это. Я потом Тэхёни-хёна накажу по-своему. Итак, вернёмся к тайнам и секретам. Я сегодня ночью кое-что выяснил. — Я тоже, — говорит Хосок. — И я, — подхватывает Намджун и они все смотрят на Юнги. — Ну и чего уставились? Единственное, что я вчера выяснил, это то, что я вонючий сраный гном и уëбище лесное. Там ещё много эпитетов было, но повторять их не буду. — Мало тебе, — хмыкает Джун. — Ну что, кто первый начнёт? — Камень, ножницы, бумага? — предлагает Хосок. — Давай, — соглашается Чонгук. В нелёгкой борьбе право первого «докладчика» достаётся Хосоку. — Я, кажется, знаю, кто такая детка Кан Ханьюла. — Чего? — спрашивает Намджун. — Как ты узнал? — вопит Юнги. — Ты уверен? — интересуется Чонгук. — Мы вчера с Пансок возвращались домой и видели его в обнимку с этой девицей. — С чего ты решил, что это именно та девица, которая нам нужна? Ты знаешь её? — спрашивает Чонгук. — Угу! — кивает Хосок. — Ты её тоже знаешь, Гуки. — Хосок достаёт телефон и открывает фотографии, которые ему прислала Пансок, показывая их младшему. — Узнаешь? — спрашивает Хоби брюнета, наблюдая, как вытягивается в удивлении его лицо. — Не может быть…