Лёд

Кажется, об этой олимпийской суете Антон действительно мечтал. Все вокруг пытаются успеть всё и сразу, выкроить время для тренировок, и, что немаловажно, не сойти с ума. Антон погружается в этот ритм целиком, и его это не изматывает вовсе. Им с Арсением выделяют два номера, на что оба усмехаются, понимая, что по факту будут жить в каком-то одном вместе, и Антон, абсолютно довольный жизнью и нахождению в сборной страны, направляется на пресс-конференцию, уже предвкушая вопросы про Арсения. Тот ему раз 15 пригрозил, чтобы был осторожен в выражениях и не сболтнул ничего лишнего. Антон, вроде, не дурак, хотя Арсений другого мнения, а потому чуть ли не перекрещивает ученика перед его уходом. Всех из сборной спрашивают совершенно стандартные для каждого спортсмена вещи, и Антон чувствует себя уверенно, отвечая и слыша вспышки фотоаппаратов. Понятно, сегодня блистает. —Антон, было ли сложно переехать в другой город, перевестись к другому тренеру и начать, как вы сами говорили, новую жизнь? Антон прочищает горло, берёт микрофон, решая быть честным. Пусть люди, которые за него болеют и в него верят, знают правду, а не романтизацию спортивной и самой обычной жизни. Антон в последнее время привык быть честным. Научился ведь. —Было. Порой не всегда кардинальные изменения происходят легко и быстро, даже, если ты на них решился. Важно разобраться с прошлым, чтобы начинать что-то новое. Важно, чтобы кто-то в этот момент был рядом. — Антон замолкает, понимая, что уходит куда-то не туда, а потому решает свои гениальные умозаключения подытожить. — Во всяком случае, сейчас я привык ко всем изменениям окончательно, и ни о чём не жалею. Новый сезон стал для меня действительно новым во всех проявлениях, и, несмотря на все сложности, я рад, что на перемены эти решился. —А как вам в целом работа с Арсением Поповым? Антон как-то нервно сглатывает, прежде чем собирается с нужными мыслями, а не теми, из папки «избранное». Сложно, на самом деле, фильтровать свою речь, когда дело касается публичного высказывания об Арсении Попове, с которым его связывает не только работа и далеко не публичное. —После 13 лет обучения у одного тренера было непривычно начинать работу с другим, у которого совершенно иной подход и характер, да ещё и строить с ним кардинально новые программы. Мы долго не могли найти общий язык, более того, Арсений Сергеевич вообще меня изначально не хотел брать, хотя потом я узнал, что это была часть его гениального плана, который открыл мне новый взгляд на фигурное катание. Признаться честно, Арсений Сергеевич заново открыл во мне любовь к этому виду спорта, ведь предыдущий сезон дался мне непросто. — Антон обводит взглядом всех присутствующих, и очень рад, что среди них нет Арсения. Он бы не выдержал и обязательно сказал, что тренер открыл в нём любовь не только к спорту. Потому что когда эти пронзительно синие, как лёд какого-то удивительного озера глаза смотрят на него, Антон может сказать всё, что угодно, и никак не суметь этому воспротивиться. — Работа с Арсением Поповым — работа и над собой тоже, ведь я за эти несколько месяцев изменился и сам, и именно это помогает мне откатывать программы так, как никогда до этого. Если бы не Арсений Сергеевич, вряд ли бы я вообще спокойно дошёл до Олимпийских игр, за что я ему безмерно благодарен. Антон завершает свою пламенную речь, и в целом остаётся собой довольным, ведь сумел не сболтнуть ничего лишнего. Единственное, он не учёл свои эмоции, пока так активно фильтровал речь. Его до этого спрашивали про программы, про впечатления от начала Олимпийских игр, про всё что угодно, и Антон отвечал спокойно, не улыбался почти, ведь, вроде как, нечему и некому. Но когда его спросили про Арсения, повод для улыбки появился значимый. В Пекине сегодня не то чтобы сильно солнечно, да это и ничего: Антон своей улыбкой осветил всё вокруг. Он смущается, чуть склоняет голову вбок, вспоминая, как они с Арсением поначалу друг друга буллили, и как Арсений потом нежно его обнимал, пробуждая чувства. И этот контраст между серьёзным Антоном и Антоном поплывшем солнцем замечают все, но не всем дано понять его истинное значение. И хорошо, наверное. Всё-таки это их с Арсением личное и избранное. Больше его не спрашивают ни о чём, и Антон облегчённо выдыхает, осознавая, что справился, ведь говорить на публику могут далеко не все, но Антону каждый раз удаётся. В этот раз было сложнее, ведь говорить можно было не всё, но он справился, так же, как справляется со всем. —Я тоже тебя люблю. — Арсений ждёт в коридоре и пользуется тем, что Антон выходит из зала последним, чтобы заставить его впасть в ступор такими вот заявлениями. Антон останавливается на месте, смотрит Арсению в глаза, не в силах что-либо сказать и как-то отреагировать. Ему только что признался в любви самый прекрасный человек на этой планете, причём сразу после того, как Антон сам несколькими минутами ранее чуть не сделал это на весь мир. —Я всё-таки сказал? — ошарашено уточняет Антон, не понимая ничего решительно. —Ты это показал, Антон. — будто из ниоткуда, хотя на самом деле, из другой части коридора появляется Шеминов, которого вот вообще видеть не хочется. Именно сейчас, именно в этот момент, именно в их с Арсением момент. —Ты так светился, что даже мне всё стало очевидно. — Стас останавливается рядом с ними, и выглядит при этом спокойно и явно не преследуя цели в очередной раз насолить. Хотя Антон не сильно-то и верит. — Будьте счастливы. Антон, ты правда этого заслужил. — Шеминов смотрит пару секунд то на одного, то на второго, и, кивнув, скрывается в коридоре, будто его здесь не было вовсе. Будто он не вынудил сейчас недоумевать не только Антона, но и Арсения. Антон и так был шокирован признанием Арса, а тут ещё и фантом из прошлой жизни, желающий им счастья. Мило. Только вот Антон сейчас сойдёт с ума. —Он прав. Я правда люблю тебя. — Антон говорит на всякий случай тихо, но смотрит настолько доверчиво-честно, что Арсений расплывается в улыбке и осторожно касается его запястья, вкладывая в этот жест столько нежности, как в самый чувственный поцелуй. И Антон чувствует прекрасно. Знает, что его любят, и что он любит так же сильно, и простого этого осознания хватает, чтобы ощущать себя полноценно собой.

***

После тренировочного проката у них с Арсением есть время подумать над внезапным Шеминовым, о котором уже и забыли, на самом деле. Извинений за сломленного Антона не было, как и осознания своей ошибочной тактики тренерства и жизни в принципе, и оба приходят к совершенно правильному выводу пожелание счастья принять, но за все поступки не прощать. Шеминов — лишь часть жизни, которая в будущую не попадёт точно, а потому Арсений и Антон оставляют её в прошлом, зла не держа, но и не прощая. Стас и его действия — личная проблема его самого, и Антон и Арсений как-то взаимодействовать более не планируют. Для них сейчас гораздо важнее вся эта олимпийская суета, открытия, мероприятия и прочее, а главное — завтрашняя короткая программа. И Антон настраивается только на неё, но при этом не забывая, что у них с Арсением всё серьёзно настолько, что они друг друга любят. И Антон очень рад, что не сходит при этом с ума и не отвлекается от правильного настроя на завтрашний прокат. Они с Арсением вообще умело разделяют тренировки и отношения, а Арсений-тренер так и вовсе на чувства, кажется, не способен. И Антон на время их тренировок погружается исключительно в эту бесчувственность, а не в знания, как Арсений его чувственно целует и любит. Антон умудрился растопить тренерский холод Арсения однажды, но при этом Арсений исправно замерзает вновь на время тренировки. И это, на самом деле, ещё одна из причин, по которой оба так долго не решались сделать этот важный шаг друг к другу — боялись, что придётся выбирать только один статус, ведь один будет мешать другому. Но они справились и с этим, прекрасно тренируясь, как положено, и не менее прекрасно целуясь после. Антону спокойно. Его Арсений во сне крепко прижимает к себе, и поводов для волнения, когда он чувствует тёплые руки, остаётся ноль. Он всё откатает идеально, он знает. Его Арсений научил быть в этом уверенным. Время до начала прокатов стремительно идёт, и Антону и не верится как-то. Уже совсем скоро он выйдет на, по сути, главный лёд в своей жизни, и это так удивительно. Ведь он смог до сюда в принципе дойти и теперь осталось лишь доказать, что всё было не зря. Арсений виду не подаёт, но переживает тоже, переживания эти заглушая своим тренерским холодом. Он умело переключается именно на тренера, но когда имя Антона объявляют, поджимает губы, понимая, что сейчас будет выступать самый важный человек в его жизни. Антон подъезжает к нему, Арсений привычно берёт его за руки, смотрит своими глазами-льдами, и элементарно не знает, что говорить. —Ты всё знаешь сам, Антон. Ты и твоя программа идеальны, так подтверди это всему миру. Я люблю тебя, ты знаешь и это, и можешь не подтверждать. Просто помни это и откатай всё так, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что победитель здесь только один, и можно сворачивать всю эту шарашкину контору. Где-то в прямой трансляции звучит весёлый голос комментатора, отмечающий, с каким трепетом Арсений держит за руки Антона и с каким теплом смотрит, особенно предлагая вспомнить, как Антон отзывался о своём тренере вчера. И все смотрят на этот такой красивый кадр, где не слышно, что именно Арсений говорит, но видно, и понимают: Антон выиграл действительно. Эту жизнь, когда перешёл к Арсению. Это понимают и родители Антона, сейчас где-то в Москве сидя у телевизора, напряжённо всматриваясь в экран и волнуясь за сына. Но видят, что он больше не один, и успокаиваются. Антон справится, ведь справился со всем, что не слишком любезно преподнесла ему жизнь, и, по сути, они сами. Антон кивает Арсению в ответ, тоже хочет сказать, что любит, но Арсений и так читает это во взгляде. Антон быстро отъезжает, укладывая в голове все напутствия Арсения и настраиваясь на прокат. Первый этап самых важных соревнований в его жизни. Он помнит, что все знают, что он может, он слышит поддерживающие его трибуны, но отключается, ведь должен не показать свои умения, а доказать. Доказать, что он не зря шёл сюда всю жизнь, спотыкаясь и падая на пути. Антон начинает программу, слышит музыку, полностью в ней растворяясь и чувствуя каждое собственное движение и собственные эмоции. Правильные и нужные именно здесь, вкладываемые в каждое скольжение лезвия по льду и каждый взмах руки. Антон чувствует значимость происходящего, чувствует собственные умения, чувствует внутри себя столько тепла и любви, что отдаёт, кажется, всё сполна в этот лёд и этим трибунам, тоже чувствующим всё. Все, кто сейчас смотрят это выступление, Антона не узнают вовсе. Он в этом сезоне другой совершенно, все это поняли ещё на контрольных прокатах в самом начале, но сейчас, после того, как Антон рассказал, как ему было непросто вернуться в фигурное катание, он откатывает короткую программу на Олимпийских играх, все понимают и видят Антона настоящего. Сильного Антона, который ради результата решился на кардинальные перемены, смог работать на износ, при этом справляясь с новой обстановкой и таким тяжёлым грузом старой. Антон не побоялся изменить свою жизнь, изменить себя, не развернувшись перед преградами. Антон несмотря ни на что сейчас на Олимпиаде, выкладывается на льду так, как вряд ли сможет ещё кто-то из его соперников. У каждого спортсмена своя история, но у Антона она уникальна по-своему. Уникальна своей спонтанностью перемен, силой его характера и упорством победить. Он чисто выполняет все сложные элементы, слышит овации, и не только идеальной технике исполнения, но и его пути в целом. История Антона восхищает и вдохновляет, и больше всего на свете хочется верить, что его оценят заслуженно правильно. Ведь Антон это заслужил. Заслужил до слёз на глазах от его такого чувственного выступления, напрямую связанного со всем тем, через что он прошёл. Антон завершает прокат, тяжело дыша и поражаясь самому себе. Он действительно оставил здесь свою душу, и, судя по овациям, это заметили. Антон широко улыбается, и улыбка эта согревает всех, кто за него болеет и верит. А таких людей много, и Антон чувствует поддержку каждого, сейчас махая рукой трибунам. Он находит глазами Арсения, направляясь к нему и чуть ли не падая на этом льду, но влетает прямо в объятия такого дорогого его сердцу человека, а потому удерживается. Арсений вообще удержит всегда, Антон знает. Слышит сейчас у самого уха полное нежности «я так тобой горжусь», и знает точно. Он всё ещё не может осознать, что действительно откатал короткую программу, даже сидя рядом с Арсением и ожидая результатов. Тот сжимает его руку, но Антон где-то не здесь совсем, не слышит, как объявляют его баллы, но видит на экране своё имя и такие красивые и сильные 111,68 баллов и первое место. Он ошарашено оборачивается на Арсения, который лишь сильнее сжимает его руку, улыбаясь и смотря на него с такой гордостью, что Антон, кажется, в себя приходит. Он смог. На самом деле смог идеально пройти первый этап Олимпийских игр, достойно представить страну и самого себя. Антон машет в камеру, широко улыбается, и переводит взгляд на пустой лёд, понимая, что всего себя там, конечно, оставил, но при этом именно лёд его собирает заново и позволяет столько чувствовать сейчас. Парадоксально, но факт. И осознавая это, чувствуя руку Арсения, крепко держащую его, он чувствует себя собой по-настоящему и полноценно.