oh my god they ARE roommates

      – Эй, Джереми? – позвал Жан, заставив Джереми отвести взгляд от телефона. Может Жан и выглядел нервным, но смотрел прямо в его глаза, что уже было огромным прогрессом с тех пор, как тот приехал. Целый год потребовался на то, чтобы Жан мог смотреть в его глаза не вздрагивая.       – Да? Жан промямлил что-то слишком быстро и тихо для того, чтобы слух Джереми мог уловить фразу.       – Говори громче, Жан, я не могу тебя расслышать, – Джереми развернулся на диване в их комнате и оказался лицом к лицу с Жаном. Тот выпрямился, все ещё не избавившись от этой привычки. Стоило Джереми обратить на него всё своё внимание, Жан выпрямлялся, будто готовился ко схватке (или избиению), но всё-таки, к радости Джереми, не отшатывался и не поднимался на ноги. Первые несколько месяцев Жан не осмеливался сидеть на одном диване с ним, думая, что это было неуважительно. Нокс ещё никогда так сильно не хотел убить уже мёртвого человека.       – Хочешь жить вместе? – медленно сказал Жан, проговаривая каждое слово так, будто проверяя, как оно звучит. Таким образом его французский акцент становился куда выразительнее, и Джереми, слишком занятый попытками не упасть от него в обморок, совершенно упустил смысл сказанных слов. Он был настолько сфокусирован на его акценте, что, когда слова наконец-то дошли до него, Джереми засомневался в исправности работы своих мозгов и слуха.              – Что? Жан выглядел как оленёнок, пойманный в свете фар, и Джереми уже готовился сказать что-то успокаивающее, когда тот снова заговорил:       – Ты хочешь жить в одной квартире со мной? После выпуска.              – Погоди, почему? – сердце Джереми стучало так сильно, что он серьёзно побаивался, как бы оно не остановилось.       – Забей, это не важно. Жан наконец-то отвёл взгляд, и теперь, когда эти напряжённые глаза не были направлены на Джереми, его сердце наконец-то немного успокоилось.       – Нет, это не «забей», я имею в виду, я не против жить вместе, просто почему? Нет, он точно не чувствует то же, что и я, это невозможно. Мысли в голове Джереми пробегали с такой скоростью, что он почти не услышал ответ Жана.       – Потому что мы будем в одной профессиональной команде, – ответил Жан, и Джереми кивнул. Это действительно было чудом, что Тендорайзнские Тигры нуждались одновременно и в полузащитнике, и в нападающем, и ещё более удивительным было то, что они выбрали именно Джереми и Жана. Какие вообще были шансы?       – И я не знаю, как я буду жить один, я никогда не… – голос Жана оборвался, непроизнесённые слова повисли тяжёлым грузом между ними.       – Хорошо, – мягко ответил Джереми. Он даже не был разочарован, на самом деле он был так сильно облегчён и обрадован тем фактом, что Жан доверяет ему достаточно, чтобы попросить. Жан никогда ничего не просил за всё время пребывания с ними. Только ближе ко второму году он понял, что ему не нужно спрашивать у Джереми разрешение на любое действие и что он был свободным человеком.       – Хорошо? – Жан совершенно точно был застигнут врасплох тем, как быстро он согласился.       – Да, – Джереми улыбнулся, – я буду твоим соседом по комнате.       – И ты просто подписался на вечность страданий, – Альварез всплеснула руками в раздражении. Джереми спрятал лицо в ладонях. Он знал, что это плохая идея, но как он мог отказать Жану? Кто вообще мог сказать «нет» этому великолепному лицу и потрясающему акценту?       – Я знаю! Но я просто не могу оставить его одного. То, что Джереми влюбился в своего соседа по комнате, было его виной. Он думал, что после колледжа, когда им больше не придётся видеть друг друга каждый день, у него наконец появится шанс двигаться дальше, но всё выглядело так, будто у судьбы были другие планы. И кто знает, была она жестокой или, может быть, просто давала ему больше возможностей. Джереми надеялся на последнее.       – Но ему нужно научиться жить одному, ты не можешь постоянно помогать ему. Вы, ребята, не встречаетесь, – Лайла сделала акцент на последних словах, и Джереми застонал.       – Я знаю! – несчастно повторил он. – Может, я просто поживу с ним пару месяцев и дам ему освоиться, а потом перееду. К тому же, я сэкономлю деньги.       Они обе уставились на Джереми, не веря ни одному его слову.       – Всё в порядке, в Нью-Йорке много парней и девушек, я найду кого-нибудь, – он постарался сказать это так уверенно, как только мог, используя свою капитанскую убедительность, но Лайла и Альварез знали его слишком долго и видели всю эту чушь насквозь. Они уже собирались сказать что-то, но вдруг остановились.       – Кого ты найдешь, Джереми? – спросил Жан и изящно сел на стул рядом с Ноксом. Стоит отметить: всё, что делал Жан, было изящным: его пасы были безупречными, и, когда Жан переворачивал панкейки словно профессионал, Джереми думал, что может умереть. Он не был изящен только тогда, когда был с Рико. Он мёртв, напомнил себе Джереми.       – Да никого, Джереми просто говорил, как сильно он хочет встретить новых знакомых в Нью-Йорке, – сказала Лайла с некоторым намёком, и Жан послал другу весёлую улыбку. Джереми улыбнулся в ответ, даже если чувствовал себя так, будто умирает.       – Это так забавно, что Джереми не встречался ни с кем за эти последние несколько лет, – Альварез многозначительно посмотрела на него. Джереми послал хмурый взгляд ей и её девушке. Он знал, что именно они сейчас делают, и ненавидел их.       – Вот именно, – подхватила Лайла, и Джереми задумался, почему они вообще лучшие друзья. – Кажется, это началось именно тогда, когда Жан приехал. Жан нахмурился. Выглядело так, будто он хотел сказать что-то, но подумал, что ему не стоит. Чувствуя появившееся напряжение и видя, что двое его друзей совсем не помогают, Джереми сменил тему. Лайла, сжалившись, позволила ему это. Остаток вечера прошел без инцидентов, за исключением того, что Жан был непривычно тихим. Ему было достаточно комфортно с Лайлой и Альварез, чтобы он мог шутить, поэтому Джереми не понимал его молчание.       – Всё в порядке? – спросил Джереми, пока они с Жаном шли обратно в общежитие. Жан ничего не ответил, и Джереми не давил на него, давая время.       – Ты не встречаешься ни с кем из-за меня? – наконец-то спросил Жан. Джереми споткнулся, но Жан быстро среагировал и удержал его за руку.       – Я… не совсем, – ответил Джереми, осторожно подбирая слова.       – Ты ведь знаешь, что нам необязательно жить вместе в Нью-Йорке, – Жан не позволял ни одной эмоции проявиться на своём лице.       – Нет! – Джереми остановился, и теперь они стояли в нескольких блоках от их комнаты. Было достаточно темно, чтобы на улице уже не было студентов.       – Тебе не нужно волноваться обо мне больше, я – не твоя забота, – плечи Жана были напряжены.       – Я знаю, – Джереми звучал отчаянно, как мог он объяснить, что это было абсолютно эгоистичным решением?       – Тогда почему ты согласился жить со мной? – тон Жана был настолько же нечитаем, как и выражение его лица. Потому что я люблю тебя, хотел прокричать Джереми, но он не мог обременять Жана этим. Он даже не знал, был ли тот заинтересован в девушках или в парнях и был ли заинтересован вообще.       – Потому что ты мой друг, и ты знаешь, что так выходит дешевле, – Джереми улыбнулся. Жан не выглядел убеждённым.       – Тогда почему Альварез сказала, что ты не встречаешься из-за меня? Джереми серьёзно собирался убить её завтра. Лайла убьёт его после, но ему всё равно, потому что он даже не знает, сможет ли пережить этот разговор с Жаном.       – Я не был особо в ком-то заинтересован, и мне нравится проводить время с тобой. Они просто предполагали, – Джереми сказал это так беспечно, как только мог, надеясь, что Жан купится на его ложь.       – Правда? – Жан звучал почти удивлённо, будто даже идея того, что Джереми нравилось проводить с ним время, звучала невозможно.       – Да, правда, и я не уверен, что мне вообще нравится идея жить одному. Это было бы одиноко, знаешь, – посмеялся Джереми, и они продолжили идти. Жан негромко посмеялся в ответ, и этот звук был настолько же редким, как и ливень в Лос-Анджелесе летом; это было чем-то, что Жан позволял себе только наедине с Джереми; чем-то, чему он радовался каждый раз. После Жан начал рассказывать о ценах на квартиры, которые он просматривал. Всё было в порядке, за исключением того факта, что Джереми всё ещё был влюблён в своего соседа по комнате, и он не думал, что когда-нибудь это изменится.       – Ух ты, крутая квартира, – оценила Лайла, пока они с Альварез рассматривали новое жильё Жана и Джереми. Это была хорошая квартира с двумя спальными комнатами и гостиной, соединённой с кухней. Хотя здесь и была всего одна ванная комната, их это не стесняло, так как в колледже у них тоже была одна ванная. Джереми настоял на том, чтобы Жан занял спальню, соединённую с ванной, ведь знал, что тот может не спать в любое время. К тому же в ней была большая кровать, и, так как Жан был гигантом ростом 194 сантиметра, а Джереми всего 180 и в целом больше на стороне худеньких, было логичным, что именно Жан займет эту комнату. Он не оставлял места для протестов, поэтому Жану пришлось неохотно принять это.       – Джереми, где зарядка? – послышался голос из спальни.       – Должна быть в первом ящике в твоей прикроватной тумбочке. Лайла и Альварез ухмылялись так, будто Рождество наступило раньше срока.       – Что? – Джереми нахмурился.       – Да так, ничего, – ухмылка Альварез стала шире.       – Вы, ребята, точно не ведёте себя как женатая парочка, – совершенно без надобности добавила Лайла.       – Я так вас ненавижу.       – Мы тоже тебя любим.       – Так, я готов. Мы идём в тот ресторан в центре города? – Жан вышел из спальни, одетый просто в белую футболку и голубые джинсы, в руках серое худи. Он не надевал чёрный цвет с тех пор, как покинул гнездо.       – Да, и у нас бронь на семь часов, советую поторопиться, – они покинули квартиру Джереми и Жана. Было странным думать об этом, как об их квартире. Джереми никогда не рассматривал такую возможность прежде. Ужин был восхитительным, хотя и оказался дороже, чем они ожидали. Это был изысканный ресторан и их последний приём пищи вместе, которого у них больше не будет долгое время. Лайла и Альварез на следующий день уезжали из Огайо, Альварез собиралась в Орегон. Раньше Джереми не задумывался, когда будет их последний ужин. Неожиданное осознание заставило его скучать по ним, хотя они и были прямо рядом с ним, держась за руки, пока он и Жан вели их обратно в их отель. Во время ужина Джереми поднял проблему большого расстояния, над чем Лайла просто рассмеялась:       – Расстояние только укрепляет любовь, разве нет? Альварез хлопнула её по руке, сказав перестать вести себя так, но в её глазах было напряжение.       – Ты притих, – голос Жана отвлёк его от мыслей. Лайла и Альварез склонили головы вместе, наслаждаясь последней ночью в Нью-Йорке.       – Я рад, что вы здесь, – пробормотал Джереми, не особо задумываясь над своими словами. На лице Жана появилось удивление, но после он увидел, как тоскливо Джереми смотрит на Лайлу и Альварез, и понял.       – Я тоже. Не могу представить, что я внезапно буду разлучён со всеми вами. Они пришли в отель слишком быстро. Джереми прослезился, пока они прощались, и немного расплакался, пока обнимал их.       – Ну всё, всё, – Альварез водила рукой по спине Джереми, – мы не умираем, просто разъезжаемся по стране, мы будем созваниваться по фейстайму и переписываться каждый день, – хотя она и успокаивала его, её глаза тоже были влажными.       – Я знаю, но я всё равно так сильно буду скучать по вам обеим, – сказал Джереми, обнимая Лайлу.       – Эй, у тебя всё ещё есть Жан, – Лайла торопливо вытерла глаза.       – Я тоже буду скучать по вам, ребята, – Жан обнял их обеих, и его объятия были куда короче, чем у Джереми.       – Если у тебя будут с кем-то проблемы, я лично вылечу сюда, чтобы надрать им задницы, – свирепо сказала Лайла, и Жан улыбнулся.       – И ты знаешь, что можешь писать нам в любое время о чём угодно, так? Можешь даже жаловаться на Джереми, мы не будем стучать, – Альварез ухмыльнулась.       – Я знаю, не волнуйтесь, я буду писать вам каждый день.       – Лучше тебе не забывать об этом, – пригрозила Альварез, хотя и то, как она вытирала слёзы и смотрела вверх на Жана ростом 194 сантиметра, делало это скорее комичным, чем угрожающим. Спустя долгое время они наконец-то разошлись, девушки поднялись в свою комнату в отеле, а Жан и Джереми отправились к своей квартире. Сердце Джереми уже сжималось от тоски по друзьям. Холодный воздух только усиливал его страдания, он тосковал по калифорнийскому солнцу. Раньше он и подумать не мог, что будет скучать по колледжу, даже по нагрузке, но тогда он был окружён друзьями всё время.       – Возьми, – Жан снял своё худи и передал его Джереми. Тот даже не заметил, что дрожал.       – Погоди, что насчёт тебя? – Джереми очень сильно хотел взять худи, но он не хотел, чтобы Жан замёрз.       – Мне не холодно, – он настаивал, и Джереми сдался без боя. Худи было куда больше его привычного размера, но всё ещё комфортным и пахло парфюмом Жана, мятой и лимоном. Был и другой запах, очень знакомый, но он не мог понять, какой именно.       – Пахнет домом, – пробормотал Джереми. Они были в Нью-Йорке всего неделю, так что неудивительно, что одежда Жана всё ещё пахла их комнатой в общежитии, университетом и Лос-Анджелесом. Он не скучал по дому даже тогда, когда уехал от родителей в университет. Может быть, так было потому, что его семья тоже жила в Лос-Анджелесе.       – Да, – согласился Жан. Тот факт, что он тоже считал университет их домом, заставил сердце Джереми сжаться особенным образом. После того, как Джереми начал жить в общежитии в одной комнате с Жаном, его тело научилось просыпаться от легчайшего звука, так что он никогда не спал крепко. Джереми думал, что слышит скулёж, но он всё был сонным и не обратил внимания. Прошло много времени с тех пор, как Жану снились кошмары. Но, когда охваченный паникой голос выдохнул его имя, Джереми уже очнулся ото сна и влетел в комнату Жана.       – Джереми? Джереми? – он выпрыгнул из кровати, только увидев Джереми, и уже через секунду обволакивал его. Жан зарылся лицом в чужую шею, всё его тело дрожало и было напряжено, словно резинка, натянутая до предела.       – Я здесь, я рядом, ты в безопасности, – бормотал Джереми, мягко поглаживая спину Жана. В первые месяцы кошмаров Джереми не мог коснуться его, потому что Жан вздрагивал так, что почти падал с кровати. Это заняло много времени, чтобы он привык к Джереми, и только он мог разбудить Жана во время кошмара.       – Я проснулся и подумал, что я… потом я увидел свет от ночника, но не мог увидеть тебя и…– хрипло шептал Жан, дрожь остановилась, но он всё ещё не отпускал Джереми.       – Всё хорошо, всё хорошо, я рядом. Джереми никогда действительно не ненавидел кого-то за всю жизнь. Но Рико разжигал глубокую ненависть, на которую он даже не думал, что способен. Джереми никогда не хотел ранить кого-нибудь, но прямо сейчас он бы убил Рико, будь он жив.       – Прости, что разбудил.       – Нет, никогда не извиняйся за это. Ты знаешь, что мне не важно, когда ты меня будишь, если я тебе нужен. Жан начал ослаблять хватку, но Джереми не хотел его отпускать. Ох, как же он мечтал спрятать его в своих руках и защитить от всех кошмаров и призраков прошлого. Спустя время Джереми неохотно отпустил его, но опасливый взгляд и невысказанный ужас в глазах заставил его захотеть снова обнять Жана. Джереми заметил, что тот был непривычно уставшим в эти дни, и сейчас, в свете ночника, мешки под его глазами были намного заметнее. Они начали тренировки с их новой командой, и один из сокомандников, Самуэль, был бывшим вороном. Он злил Жана при любой возможности, и, хотя Жан отмахивался, это влияло на него куда больше, чем он показывал.       – Давай, вернёмся в кровать, – Джереми мягко подтолкнул Жана к кровати и без задней мысли скользнул за ним. Тот выглядел облегчённым тем фактом, что Джереми не ушёл и лёг в кровать тоже. В отличие от кровати в их комнате в общежитии, эта была достаточно большой для того, чтобы им обоим было комфортно. Джереми не осознавал, что он был в одной кровати с Жаном Моро всего в нескольких сантиметрах от него, пока не лёг. Прежде чем он мог начать паниковать, Жан мягко заговорил:       – Он издевался над тобой, ты кричал и звал меня, но я не мог ничего сделать. Я просто застрял и мог только беспомощно смотреть, пока он…– речь Жана оборвалась, его голос был грубым и хриплым, и Джереми мечтал вернуть Рико к жизни только для того, чтобы снова его убить за всё то, что он сделал с Жаном.       – Жан, он мёртв, всё хорошо, я здесь, ничто никогда не ранит тебя или меня. Он мёртв. Джереми не смог удержаться от того, чтобы протянуть руку, давая Жану достаточно времени на то, чтобы отказаться, но, когда тот этого не сделал, он притянул Жана ближе и расположил его голову на своём плече. Жан разрешил ему это и обернул свою руку вокруг талии Джереми, между их телами не оставалось пустого пространства. Джереми был окружен запахом Жана, чем-то лимонным и чем-то, что он не мог назвать иначе как «Жан». Его пальцы проходили сквозь пряди его волос, которые отросли мягкими и шёлковыми спустя года. Джереми становился сонным, рука Жана была похожа на безопасное одеяло, и если он мог спать так всегда, он бы никогда больше не вставал с кровати. Джереми не осознавал, что заснул, пока его не разбудили солнечные лучи, проходящие сквозь шторы. У них не было тренировки сегодня, так что Джереми остался именно там, где был: в руках Жана. Они не отодвинулись друг от друга ни на метр за всю ночь, нога Жана даже была перекинута через Джереми, и он совершенно точно не жаловался. Джереми не упустил возможность рассмотреть лицо Жана: оно сейчас было таким умиротворённым, что он никогда бы не смог догадаться о недавнем кошмаре. Если бы греческие боги существовали, Джереми бы сделал ставку на то, что они выглядели, как Жан. Тёмные ресницы, бросающие тень на скулы, линия челюсти, о которую можно порезаться, искривлённый нос, который, добавляя лицу несовершенства, делал его ещё более идеальным. Он мог бы смотреть на его лицо весь день, и этого всё ещё было бы недостаточно. Джереми не знал, сколько времени прошло, когда Жан начал шевелиться и просыпаться. Он медленно моргнул, открывая серые глаза, выглядевшие невозможно светлыми под солнечным светом, они были почти серебряными и смотрели прямо на Джереми совершенно безоружно. Его глаза всегда были ледяными и непреклонными, но сейчас они напоминали водоворот серебра, мягкие и открытые.       – Утра, – акцент Жана был особенно выразительным сейчас, и если бы Джереми и так не лежал, то точно бы упал.       – Доброе утро, – Жан не пытался отодвинуться, и Джереми точно не будет первым, кто сделает это. Вскоре Жан начал освобождать себя, что заставило Джереми немедленно заскучать по его весу и теплу.       – Я сделаю панкейки? – его губы растянулись в небольшой улыбке при виде Джереми, запутавшегося в его одеялах. Джереми кивнул и прижался ближе ко вмятине, оставшейся от Жана. Она всё ещё сохраняла его тепло и запах. Джереми прикрыл глаза, неосознанная улыбка появилась на его губах, и он снова заснул. Когда Джереми проснулся во второй раз, аромат знаменитых панкейков Жана уже распространился по всей квартире, так что, почистив зубы, он ввалился в кухню. Вид Жана, переворачивающего панкейки, словно тот был профессиональным шефом, каждый раз вызывал бабочек в его животе. Они уже были на столе, и его рот мгновенно наполнился слюной. Он направился к столу, и ко времени, когда Жан закончил с готовкой, Джереми успел съесть два панкейка и уже брал третий. Взгляд Жана мерцал, когда он садился и передавал ему кофе с огромным количеством молока и одной ложкой сахара.       – Спасибо, – попытался сказать Джереми, но из-за набитого едой рта вышло так себе. Жан только улыбнулся и продолжил медленно есть. Они не разговаривали после завтрака, находясь в комфортной тишине, к которой они привыкли в университете. Джереми, как и всегда после готовки Жана, помыл посуду.       – У нас заканчивается масло для панкейков и закончился лук и помидоры, – брови Жана мило нахмурились, и Джереми никогда ничего не хотел так сильно, как сейчас разгладить морщинку между ними, но он сдержался.       – Время сходить в магазин. Одевшись, они пошли в ближайший продуктовый и купили всё, что нужно: Жан отправился за тем, что им действительно было нужно, а Джереми взял предметы первой необходимости, вроде Орео, желейных червячков и чокопаев (и, если всё это было любимыми сладостями Жана, никому не нужно было знать). Ко времени, когда они вернулись и разложили покупки (Жан улыбнулся, когда увидел все купленные Джереми снеки), они адски хотели есть, так что решили заказать доставку в китайском ресторане. Это был лучший чоу мейн, который они только пробовали. Этой ночью ничто не разбудило Джереми, и он так наивно подумал, что у Жана не было кошмаров. Но, когда во время тренировки Самуэль, бывший ворон, бросил мяч под ноги Жану, и он, обычно отразивший бы его, споткнулся, Джереми всё понял. После тренировки он поговорил с тренером и тот пообещал сделать с этим что-нибудь. На ужин Жан приготовил им немного простой карбонары. Джереми предлагал доставку, но тот настоял на готовке. Ещё в университете его терапевт посоветовал найти хобби, которое будет расслаблять и освобождать голову от мыслей, и Жан неохотно выбрал готовку и выпечку, но результаты оказались очень даже вкусными и съедобными. Ежедневные печенья и продуманные торты на каждый день рождения сделали Жана популярным и компенсировали его более агрессивное поведение на поле. Джереми, его сосед по комнате, несомненно получал больше всего плюсов. Они ужинали в тишине: Жан слишком устал для разговоров, а Джереми слишком погряз в своих мыслях. Он пытался придумать лучший способ помочь Жану. Они не могли поменять команду, да и Жану пришлось бы столкнуться с этим в конце концов. Смена команды была бы временной и не меняла корня проблемы: кошмары. Ночник помогал, хотя присутствие Джереми помогало бы куда лучше, но Жан никогда бы не будил его каждую ночь, когда ему снился кошмар, ведь в таком случае Джереми тоже будет недосыпать. Неожиданно ему пришла странная идея, которая ускорила ритм его сердца. Он не знал, пересекает ли черту, делал ли он это вообще ради своего друга или только потому, что Жан ему нравился? Пользовался ли он случаем? Нет, подумал Джереми. Он бы сделал это для любого из друзей.       – Жан? – тот поднял уставшие глаза, и Джереми удивился, как он мог не заметить этого утром. – Хочешь, чтобы я спал с тобой? – глаза Жана расширились, а Джереми хотел выброситься из окна. С разбега. – Нет, я имею в виду ночью, у тебя кошмары и я знаю, что ты ни за что не станешь меня будить, поэтому мы могли бы спать вместе. То есть в одной кровати, а не…– бессвязно оправдывался Джереми, что заставило Жана расхохотаться. Джереми не смог удержаться, его губы растянулись в улыбке. Он мог посчитать на пальцах одной руки все разы, когда Жан действительно смеялся, и, хотя это был смех над ним, он бы с радостью попадал в такие ситуации каждый час, только чтобы слышать этот звук снова и снова.       – Хорошо, Джереми, я понял, что ты имеешь в виду, – Жан заставил себя успокоиться, но Джереми всё ещё смотрел на него шутливо и с горящими щеками. – Но ты уверен, что всё в порядке? Тебе не обязательно делать так много ради меня, – Джереми мог только кивнуть под взглядом этих металлических глаз. Как он мог быть против, если это было всем, чего он хотел? Он уже жил с Жаном, постоянно проводя с ним время, смотрел с ним фильмы каждую пятницу, чтобы Жан мог наверстать упущенное, и теперь они будут спать в одной кровати? Иногда он задумывался, были ли они уже больше, чем друзьями, но он знал, что это не так. Он просто хотел так думать. Джереми действительно стоит попытаться двигаться дальше. Они спали вместе каждую ночь, и теперь Джереми не знал, сможет ли снова спать один, без сильных рук Жана, обнимающих его лучше любого одеяла. Даже засыпая порознь, на утро они просыпались с переплетёнными ногами, словно два магнита, неспособные держаться вдалеке друг от друга. Не важно, насколько большим было расстояние – в конце концов они были вместе. Всё это закончилось на 9 месяце совместного проживания. Джереми праздновал с командой победу в матче, пока Жан был на ужине с Рене, которая приехала в Нью-Йорк на пару дней. Команда дразнила его тем, что он так долго ни с кем не встречался, и Джереми опьянел куда сильнее, чем планировал, поэтому, когда хорошенькая девушка начала строить ему глазки, его унесло. В один момент они целовались под свист и подбадривания команды, а в другой уже обжимались в лифте. Девушка вовсю атаковывала его шею, пока он возился с ключами в попытках открыть дверь. Все его чувства были обострены не только из-за одурманенного и опустошенного алкоголем рассудка, но и из-за долгого отсутствия близости. Как только дверь наконец открылась, девушка сразу повела его к дивану, и Джереми мог только беспомощно повиноваться её напору. Она толкнула его на диван, садясь сверху, её губы проложили дорожку от его челюсти до ключиц.       – Сними, – её пальцы игриво царапнули его пресс, заставив Джереми простонать, и он в одно гладкое движение стащил футболку, получив одобряющий звук от девушки. Их поцелуи были небрежными, но девушка, явно опытная, уже пыталась расстегнуть его ремень.       – Ты уверена? – Джереми остановил её, даже в пьяном угаре он не мог не спросить.       – Да, – её ответ был нетерпеливым, она снова увлекла его в поцелуй, пальцы наконец расстегнули ремень, когда голос с сильным французским акцентом перебил их:       – Джереми?       – Погоди, это же не твой парень, да? – она оттолкнула Джереми.       – Нет, я просто его сосед по квартире, простите, что прервал, – Жан звучал напряженно. Почему бы Жан звучал напряжено? Наверное, для него было омерзительным то, что он просто собирался трахнуть девушку в их квартире и даже не предупредил его об этом.       – Ты можешь присоединиться, если хочешь! – он мог услышать её крик только после того, как ушёл в свою комнату, слегка хлопнув дверью.       – Так, где мы остановились? – девушка улыбнулась, притягивая Джереми обратно, но тот неожиданно почувствовал приступ тошноты. Он не мог поверить, что забыл о Жане, ему стоило поехать к девушке, по крайней мере. Он никогда не должен был приводить никого сюда. Почему Джереми было так стыдно? Это не его вина, что Жан попросил его жить вместе, он ведь не думал, что Джереми всегда будет один, и никогда не просил не приводить никого, тогда почему Джереми был так зол на себя?       – Эй? – девушка помахала рукой перед его лицом, он моргнул, и она сердито приподнялась.       – Прости, я… – кайф, под которым он был, полностью испарился, он мог только беспомощно жестикулировать. Девушка закатила глаза и отошла.       – Конечно, все горячие парни заняты, – Джереми услышал бормотание, пока она выходила за дверь. Он попытался возразить, что он никем не занят, но девушка просто беззаботно махнула рукой. – Я тебя умоляю, будто ты не влюблён в него. Ладно, было круто и всё такое, но пока, – и она ушла, оставив за собой аромат парфюма, распространившийся по всей квартире. Его разум был затуманен, и тело автоматически привело его в комнату Жана. Он вдруг почувствовал себя уставшим, таким уставшим постоянно прятать свои чувства, но он мог винить только себя, ему действительно стоит двигаться дальше после того, как их договор об аренде закончится. Жан уже был в кровати, когда Джереми оказался в его комнате, его лицо было пустым, а может, Джереми просто не был способен расшифровать выражение его лица, потому что даже идти прямо не мог.       – Я… – Джереми не понимал ничего, абсолютно ничего. Что он вообще делал здесь? Он просто хотел лечь в свою кровать и наконец забыть об этой отвратительной ночи и оказался в комнате Жана?       – Наверное, мне стоит съехать, – выпалил Джереми. Он не заметил, как Жан сжал в кулаках одеяло, – Потому что я, очевидно, мешаю тебе, и я не хочу этого, и я думаю, что ты теперь можешь жить один, но если я тебе вдруг буду действительно нужен, то я всё ещё здесь, я могу просто приехать или прийти, но нам нужно научиться жить самим по себе, – Джереми не фильтровал свою речь и просто бессвязно приводил все оправдания, которые у него были, и он не знал, пожалеет ли завтра, но теперь было слишком поздно, он не мог забрать свои слова назад. Джереми проснулся с пульсирующей головной болью, достойной посоперничать с той, что была после выпускной ночи, его тошнило и он добрался до туалета так быстро, как только мог. Именно поэтому он ненавидел пить. После того, как он вечность чистил зубы, чтобы избавиться от этого мерзкого вкуса, он наконец-то добрался до кухни. Французские тосты уже были на столе вместе с большой кружкой черного кофе – что-то, что Жан всегда делал для него после пьяной ночи.       – Спасибо, – прохрипел Джереми, делая небольшой глоток горячего кофе. Жан кивнул и вернулся к своему тосту. Редко тишина между ними была тяжелой, но сейчас она была натянутой прямо как матч с Воронами. Джереми напряг свой мозг в попытках вспомнить, что произошло, и, как только кусочки пазла сложились воедино, ужас наполнил всё его существо. Он совершенно точно не привёл девушку в их дом и почти трахнул её в гостиной, а потом пошёл в комнату Жана и сказал, что хочет переехать. Он. Этого. Не сделал. Должен ли я сказать что-то? Поднять эту тему? Блять блять блять. Джереми надеялся, что на его лице нельзя было разглядеть панику, но он подпрыгнул на стуле, когда Жан громко прочистил горло.       – Я могу переехать, тебе не нужно делать это ради меня, – голос Жана был тихим, но всё ещё звенел слишком громко в тишине их квартиры. Слова были такими чужими, что Джереми никогда бы не подумал, что услышит такое от Жана. Он действительно проебался.       – Нет, нет, всё в порядке, я могу переехать, ты так долго привыкал к этому месту, тебе следует остаться здесь, – если бы машина времени существовала, Джереми бы вернулся назад и забрал свои слова. Но, может быть, это судьба давала ему шанс двигаться дальше, хотел он того или нет. Жан ничего не ответил. Они закончили завтрак в тишине и после разошлись в отдельные комнаты. Джереми сразу набрал Лайлу и Альварез и рассказал им всё. Тишина, последовавшая за этим, была слишком громкой.       – Здесь нет виноватых, может, это к лучшему, – наконец сказала Лайла, Альварез её поддержала. Джереми хотел бы, чтобы его лучшие друзья не были такими реалистами.       – Я знаю, но…– Джереми не мог объяснить, рассказать, как эти месяцы стали для него осуществившейся мечтой: сон в объятиях Жана, разногласия и походы по магазинам, ночи кино и новые рестораны. Он знал, что они просто друзья. Просто друзья. Он знал, он знал это в глубине сердца и рассудка, и всё равно. Лайла и Альварез всё понимали и ничего не говорили, никакие слова не смогут передать все эти чувства и эмоции. Джереми так скучал по своим друзьям, он бы хотел оказаться в их объятиях, которые успокаивали без слов, потому что иногда присутствие любимых – всё, что важно. В конце концов Джереми спросил об их командах и остальном и они разрешили ему сменить тему. Двумя часами позже они наконец попрощались, и дыра в груди Джереми стала ещё больше. Джереми не мог придумать ничего лучше, чем начать искать новую квартиру. Всё изменилось. Да, Джереми и Жан всё ещё общались, но витающее в воздухе напряжение заставляло Джереми скучать по их беззаботному общению, когда он мог сказать первое пришедшее в голову. Спали они, конечно, каждый в своей комнате. В первую неделю под глазами Жана были тёмные круги; когда Джереми неуверенно предложил остаться с ним, тот без раздумий отверг предложение, и Джереми оставалось только пытаться игнорировать тянущую боль в груди. К счастью, в следующие несколько недель Жан, казалось, наконец приспособился спать один, и Джереми был так горд за него, что ему пришлось отодвинуть меланхоличные чувства в сторону. Жан даже пошёл просматривать квартиры вместе с Джереми. В конце концов он остановился на той, которая была всего в нескольких улицах. В день, когда Джереми подписал договор об аренде, он сразу отдал второй ключ Жану.       – Я буду рад тебе в любое время, – Джереми поднял глаза, всматриваясь в лицо Жана. Он будет скучать по завтракам, которые тот всегда готовил для него, по очаровательному сонному Жану, по времени, когда он мог постоянно быть рядом, по их подшучиваниям. Но больше всего он будет скучать по самому Жану. Он не знал, будет ли ему сложнее привыкнуть жить одному, чем Жану, но он надеялся, что тот справится лучше него. Их договор об аренде подходил к концу, 11 месяцев прошли в один миг. Жан продлил аренду на ещё один год, а Джереми начал потихоньку упаковывать вещи. Его новая квартира уже была готова, и он знал, что, откладывая переезд, не сделает лучше никому. Джереми уже собирался постучать в дверь Жана, чтобы забрать свои туалетные принадлежности, когда она открылась прямо перед ним и его рука неловко колебалась у груди Жана.       – Ох, эм, мне нужно забрать вещи в ванной, – Джереми опустил руку.       – Хорошо, но мне нужно сказать тебе кое-что, – впервые за долго время Жан не смотрел в его глаза.       – Хорошо, – Джереми представить не мог, что ему следует ожидать, но он бы никогда не смог предвидеть то, что Жан сказал в следующее мгновение.       – Ты мне нравишься. Я знаю, что это ничего не меняет, я просто хотел, чтобы ты знал, и надеюсь, что мы сможем остаться друзьями, – Жан всё ещё старательно избегал его взгляда. Джереми был ошарашен. Он, должно быть, видит сон, потому что это не может быть реальным. Жан бы никогда, никогда не сказал такого. Джереми просто сошёл с ума, не смог справиться с реальностью, в которой он переезжает, и поэтому сейчас у него галлюцинации.       – Так, эм, ты можешь забрать свои вещи, я уйду, – Жан прошёл мимо Джереми, стараясь не прикоснуться к нему ни одной частью тела. Наконец, Джереми вырвался из своих мыслей и осознал, что это реальность, его рука сжала запястье Жана.       – Я люблю тебя, – выпалил он. Жан остановился и застыл статуей, чтобы после медленно повернуться и попытаться выдавить улыбку, но она не достигла его глаз.       – Всё в порядке, я ничего не жду от тебя. Просто хотел рассказать тебе.       – Нет! – теперь Джереми стоял напротив Жана, так близко, что мог почувствовать запах мяты и лимона. – Я влюблён в тебя с колледжа, – Жан наконец посмотрел в его глаза, и теперь Джереми был тем, кто не мог заставить себя выдержать зрительный контакт, фиксируя взгляд на плечах Жана.       – Я никогда бы не подумал, что могу тебе нравиться, поэтому я никогда ничего не говорил. Не хотел тебя обременять, – он продолжал, чувствуя, как глаза Жана прожигают его до самого сердца. – Я не собирался говорить тебе и попытался двигаться дальше, но потом мы съехались, и это было так, словно мечта воплотилась в реальность, словно мы и в правду встречались, но я знал, что это не так. И я мог бы смириться с этим, но всё разрушил. Я подумал, что это знак наконец забыть об этом, – Джереми замолчал и сделал глубокий вдох, его нервы были натянуты до предела, казалось, он сейчас расплачется. Джереми не выдержал и наконец поднял глаза на Жана. Тот смотрел на него так, словно он был солнцем, луной и всеми звёздами во Вселенной. Не так, будто он поместил луну и звёзды на небо, а так, будто он их сделал, своими собственными руками сделал все звёзды и планеты. Джереми нежно обхватил лицо Жана, о чём мечтал каждый день, и задал вопрос, который сжигал его изнутри:       – Могу я тебя поцеловать?       – Да. Они встретили друг друга на полпути: Жан наклонился, а Джереми встал на носочки. Это было первым укусом мороженого летом, первым глотком горячего шоколада зимой и первым сладким вдохом после удушья длиною в вечность. Любой поцелуй меркнул в сравнении с этим. Сперва он был осторожным, они оба ступили на неизведанную территорию, но, когда Джереми обернул своими руками плечи Жана, чтобы притянуть его ближе, а Жан положил руки на талию Джереми, сплетая их тела вместе, пока между ними не оставалось ни единого атома, это было похоже на сверхновую. Джереми горел ярче солнца, а Жан сиял подобно всем звёздам во Вселенной вместе взятым. Они отстранились, касаясь друг друга лбами. Жан всё ещё неверяще держал глаза закрытыми, пока Джереми пялился на него широко раскрытыми глазами. Если это сон, то я надеюсь, что никогда не проснусь, подумал он, пока его рука гладила затылок Жана, а после вплелась в эти мягкие чёрные кудри.       – Я не знал всё это время, – прошептал Жан, опаляя горячим дыханием губы Джереми, заставляя того так сильно хотеть поцеловать его снова, но глаза Жана всё ещё были закрыты, так что он не хотел своевольничать. Он ждал ради Жана, он всегда будет готов подождать ради него.       – Я осознал только тогда, когда ты привёл в наш дом эту девушку и я почувствовал грызущее чувство в груди. Я не знал, что это, и после того, как Рене всё объяснила, я не мог понять, что делать, так что избегал тебя, – теперь Жан смотрел на него уязвимо, его глаза были безоружны и лицо открыто. Джереми думал, его сердце сгорит.       – Я думал, что разрушил нашу дружбу, когда привёл её в дом. Я был пьяным и ничего не соображал, – его глаза закрылись с трепетанием, когда Жан наклонился, чтобы снова поцеловать его. Первое сильное нажатие губ заставило его задохнуться, но звук потерялся между ними, как и всё вокруг, единственным, что имело значение, был Жан. Это всегда был Жан. Этот поцелуй был требовательным, но не властным, грубым, но в нём была нежность, с которой они всегда относились друг к другу. Джереми не осознавал, что вёл Жана, пока они не легли на кровать, не разрывая поцелуй. В один момент они лежали рядом, целуясь, а в другой Жан уже оседлал Джереми. Его вес был почти слишком для него, и Джереми потянул его вниз, целуя так, словно скоро конец света, и это последнее, что ему предстоит сделать. Когда руки Жана случайно скользнули по его оголённому животу, Джереми выгнулся, пытаясь удержать их на себе. Жан колебался, но Джереми без задней мысли стянул с него свитер, втягивая в очередной поцелуй, аккуратно держа руки на плечах Жана, касаясь только его шеи и волос, пока руки Жана неуверенно исследовали его собственное тело. Стон сорвался с губ Джереми, когда Жан оставил укус на ключице и притянул его ещё ближе. Джереми был в абсолютном беспорядке к моменту, когда Жан оставил в покое его шею и ключицы, уверенный, что несколько засосов появятся уже к завтрашнему дню. Лёгкие поцелуи, которые Жан оставлял на его губах, только заставляли Джереми молить о большем, он почти скулил, когда Жан наконец отстранился, выражение его лица заставило Джереми остановится. О нет, неужели он опять проебался? Это было слишком? Чёрт, ему не стоило так торопить события. Джереми тихо выругался, он был так сосредоточен на моменте, что даже не подумал о желаниях Жана.       – Я не думаю, что готов, – напряженно сказал Жан, бросив беглый взгляд на очевидный стояк Джереми.       – Эй, Жан, посмотри на меня, – Джереми поднял голову Жана, с такого расстояния он мог видеть его расширенные зрачки (его собственные, он был уверен, были такими же), – Это нормально, нам даже не нужно это делать, мне без разницы. Я приму тебя любым, даже если ты никогда не будешь готов, всё будет в порядке. Жан судорожно выдохнул и зарылся лицом в шею Джереми, перенося весь свой вес на него.       – Я не знаю, что я вообще сделал, чтобы заслужить тебя, – вибрация от бормотания в шею послала мурашки по спине Джереми.       – Всё, Жан, ты – всё для меня, ты идеален таким, какой ты есть, со шрамами и всем остальным, – прошептал Джереми, поглаживая голову Жана.       – Mon soleil, – он поднял лицо, смотря на Джереми с трепетом. Тот знал французский достаточно хорошо, чтобы понять: моё солнце. Если Джереми был его солнцем, то Жан – его целой вселенной. Этой ночью Джереми наконец спал в одной кровати с Жаном, их тела были переплетены, как и обычно, и это чувствовалось самой правильной вещью на свете. Проснувшись, Джереми обнаружил себя уткнутым в грудь Жана, его рука была перекинута через его талию, а ноги переплетены под одеялом. Джереми не смог сдержать широкую улыбку. Он знал, что улыбается, словно дурак, но его это слабо волновало. Он посмотрел вверх и увидел, что Жан, уже проснувшийся, смотрит на него с самой мягкой улыбкой, которую только можно представить, в уголках его глаз были едва заметные морщинки, а сами они светились серебром.       – Утра, – в голосе звучал его сильный и милый акцент.       – Я люблю твой французский акцент, особенно по утрам, и когда ты разговариваешь на французском, – Джереми наконец мог озвучить то, что всегда хотел ему сказать. Жан тихо посмеялся, и Джереми не удержался:       – Я люблю давать тебе поводы смеяться и улыбаться, – он смотрел, как милая улыбка растягивается на лице Жана подобно рассвету. Джереми приподнялся, и теперь они были лицом к лицу.       – Я люблю твои веснушки, – Джереми отчетливо помнил, как лицо Жана было покрыто черными, фиолетовыми и синими гематомами, когда он только приехал, и теперь вместо этого оно было покрыто веснушками – след от калифорнийского солнца. – Я могу их поцеловать? Жан бросил поражённый взгляд, но кивнул и закрыл глаза. Со стучащим сердцем Джереми прильнул и медленно поцеловал его щеки, а затем нос, растягивая наслаждение от ощущения кожи Жана под его губами. И если губы Джереми задерживались каждый раз дольше, чем надо, то никто ничего не сказал. Наконец отстранившись, Джереми легко прикоснулся ко лбу Жана своим, почти касаясь его носа. Когда Жан открыл глаза, его взгляд упал на губы Джереми, что заставило сердце последнего пропустить пару ударов. Джереми почти мог видеть, как зрачки напротив расширяются.       – Могу я тебя поцеловать? – мягко спросил Жан, кладя руку на щёку Джереми, тот мгновенно прильнул к ней.       – Всегда, в любое время, ты можешь целовать меня в любое время, пока это то, что тебе нужно. Жан кивнул и сократил расстояние между ними. Поцелуи были мягкими и ленивыми, никакого намёка на большее, чем просто пробовать на вкус губы друг друга. Язык Жана неуверенно проследил линию на губах Джереми, заставив того выдохнуть и открыть рот. Его руки на талии Джереми сжались сильнее и притянули его ещё ближе, сливая их тела воедино, так что, когда живот Джереми заурчал, Жан почувствовал это и рассмеялся.       – Мне… – Джереми хотел умереть. Он целовался со своим парнем, и его живот, чёрт возьми, заурчал, – Мне жаль? – он мог почувствовать, как его лицо горит, и знал, что оно дико красное.       – Наверное, ты голоден ещё и до панкейков, – Жан всё ещё посмеивался. Он отстранился, оставив напоследок целомудренный поцелуй на губах Джереми.       – Я сделаю панкейки с шоколадной стружкой? – спросил Жан, прежде чем перекатиться на кровати и уйти в ванную. Джереми хмуро смотрел на удаляющуюся фигуру Жана. Почему его животу надо было заурчать именно в такой неподходящий момент?       – Прекрати дуться, мы можем продолжить позже, – Жан имел наглость подмигнуть Джереми, покидая спальню. Джереми мог поклясться, что даже огонь не был таким горячим, как его лицо сейчас. Закончив вкуснейший завтрак, Джереми немедленно разорвал договор; ему было всё равно, что арендодатель был очень зол и что он не получит деньги обратно. Главным было то, что он остаётся с Жаном. Следующим шагом было рассказать друзьям. Жан написал Рене и Кевину, пока Джереми включал ноутбук, чтобы набрать Лайлу и Альварез. Телефон Джереми завибрировал, бросив взгляд, он увидел сообщение от Кевина.       Позаботься о нём. Усмехнувшись, Джереми ответил.       Конечно, всегда. Ответившая на звонок Альварез подняла брови, рассматривая то, как Джереми уютно устроился в кровати Жана, обнимаясь с ним.       – Я так понимаю, ты не переезжаешь, – Альварез улыбалась так же, как и Джереми, и Лайла подключилась как раз вовремя, чтобы услышать это.       – Джереми больше не переезжает? – она бросила взгляд на руку Жана вокруг Джереми. – А, понятно. Джереми наконец-то набрался смелости! – воскликнула она, на что Джереми застенчиво улыбнулся.       – Вообще-то, это был я.       – О боже, господи, спасибо, Жан, что у тебя есть яйца, иначе Джереми бы чахнул до конца своей жизни, – сказала Альварез. Джереми мог только смотреть на то, как его так называемые лучшие друзья разоблачали его перед Жаном, рассказывая, как он постоянно «изнывал» и «тосковал».       – Я не был настолько жалким, – он надулся. Жан рассмеялся, и Лайла с Альварез засияли в восторге от того, что заставили его засмеяться.       – Окей, но мы правда рады за вас, ребята, – сказала Лайла напоследок, когда они закончили безжалостно насмехаться над Джереми.       – Спасибо, – уголки глаз Жана сморщились, он посмотрел вниз, чтобы понять, что Джереми уже смотрит на него.       – Мы тоже себя так вели? Тогда я правда хочу извиниться, – сказала Лайла, пока Альварез делала вид, что её сейчас стошнит. Джереми по-детски показал язык.       – Окей, мы оставляем вас наедине, влюблённые голубки. Не забудьте приехать в Орегон на День Благодарения, – они завершили звонок. Джереми и Жан долго лежали в кровати, не двигаясь. Им ничего не нужно было говорить, они просто наслаждались обществом друг друга и физическим контактом. Голова Жана на груди Джереми, их ноги переплетены, утреннее солнце бросает лучи в окно, делая их волосы сияющими. Сердце Джереми было так наполнено, что он ощущал, если оно сейчас взорвётся, то реки любви будут течь из него, пока не наполнят океаны.