Их время

      Тьма за окном спустилась. Все нормальные люди когда-то давно мирно бы спали в своих кроватях, видя десятый сон. Но не они, и не в том мире, где до сих пор есть куча вампиров, жаждущих настоящей человеческой крови, а не еë заменителя или обратного превращения в людей, потому что иначе они просто умрут.       В ночной тиши слышны шорохи прикосновений двух обнажëнных тел. Нет, они не потряли бдительность, просто на несколько минут послали всех и вся со своими причудами и внезапными нападениями куда подальше. Так сказать, решили пощекотать друг другу нервы, и так расшатанные теми годами, когда они были чем-то бóльшим, чем люди. Бóльшим, но таким же слабым, как и любое другое существо на планете.       Укус в шею: долгий, болезненный, немного даже до крови, из-за того что клыки не до конца затупились после обратного превращения. Тоненькая струйка крови стекла в горло. Элвис давно уже не вампир, и не хочет думать о том, что было бы, если бы им остался, но вкус чужой крови, его крови, медленно прокатившейся по горлу, до сих пор может свести его с ума. Механик не всегда понимал, какого чëрта этот странный белый и пушистый доктор позволяет ему делать такие укусы, и лишь потом он вспоминает, что, пусть и на правах старых инстинктов, его укусят в ответ. Не так больно, скорее уж чисто снять небольшое напряжение и намекнуть, что этот жест не очень приятен.       Иногда, именно во время таких моментов Эдвард думал, почему же всë-таки выбрал его? Одри явно нравилась ему, была добра, сама испытывала к нему симпатию и даже влечение, но. А чувствовал ли он то же? Задумавшись, его мозг понял — нет. Это всë была лишь лихорадка после долгой спячки в теле бессмертного, желание быть согретым и приласканым, ручным вампиром. С Элвисом всë было не так. Их изначально словно тянуло друг другу, хотя они оба были одноимëнными зарядами: прошли через стадии человека, вампира, и излечившегося. Скорее всего именно это дало им толчок вперëд. Потому что Одри не могла понять того, что пережили эти двое. И слава богу.       Сбитое дыхание греет шею. Так принято вдыхать в лëгкие кислород, ощущать, как он заполняет тебя, а затем сразу же выходит. За несколько десятков лет от такого просто отвыкнуть. Их страсть, любовь, как это бы назвали романтики, не остынет в жилах как кровь обращëнных в вампиров. Потому что этот голод, голод живого, желанного, окрыляющего не может просто исчезнуть, как способность чувствовать жизнь в своëм теле, чувствовать биение сердца, как своего так и чужого. Возможно, что они ведут себя как двое мальчишек, которым злые родители запретили ходить на ночные гуляния, но кто же слушает такие соблазнительные запреты? Уж точно не Адам и Ева нового мира, в котором бояться как света, так и тьмы. Ритмы вновь ускорились. На самом деле Элвис предупреждал, что это, возможно, плохо кончется. Но забыл упомянуть, что и для него самого тоже. Ведь он уже попался на чужую удочку, поддался неудержимой страсти, вскружившей им головы. Но кто же знал, что от такого прекрасного парня, как этот бывший кролик-вампир так не просто будет оторваться?       Скоро близился рассвет. Именно в этот час для них обоих всë замерло: деревья, люди, вампиры, мир в общем и целом. Быстрый ритм, укусы и всевозможные попытки засосов заканчивались, хоть и не сказать, что надолго. Оставалось лишь дыхание на двоих и мерный стук живого сердца. Они тихо лежали и прислушивались к тому, что живы и волочат своë существование не в душном вампирском теле или живом, но уязвимом человеческом. Они нечто новое, неотрывное друг от друга — два существа, пережившие смерть живьëм.       Среди их отношений нет места тупым сюсюканьям: только слегка заметные подкаты, и то в основном со стороны Элвиса. Оба знают, что так даже лучше, ведь лишь они могут понять смысл сказанных друг другом слов, расшифровав их практически полностью, а если нет, то уточнив чуть позже.

Ночь — не их время. Их время — рассвет.