Кровь

      Чуя помнит лишь холод и боль, в его лёгких, желудке... Во всём теле... Такая жгучая боль.. Будто он проглотил горячий напиток, который продолжает путешествовать по внутренностям его тела. Это... Неприятно. Но в один момент, боль стихает. А холод... Накахара чувствовал его всегда, с самого момента как стал вампиром.       Последнее что помнил рыжик - место где он потерялся в бесконечном мраке - огромный особняк. Который был весь залит кровью и забит трупами. И всё это - весь этот хаус - создал именно Чуя. Да. Он помнит. Он помнит как в порыве гнева принялся убивать всех. Он помнит тихий шёпот что возле уха, который только побуждал его это сделать. Этот шёпот принадлежал бывшему напарнику Накахары - Дазаю Осаму. И Чуя помнит как желанно поддавался чужому приказу. Ага. Рыжеволосый вампир сам хотел всех убить. Всех напыщенных аристократов, всех жалких вампиров. Всех в том здании. Ну или по крайней мере в холле. И он это сделал. Правда... Следовало ждать что рано или поздно, но Накахара за это поплатиться.       Плата всегда не самое приятное дело.       Чуя прекратил чувствовать боль, сразу же когда упал на холодный пол и закрыл глаза. В один момент, казалось что это конец и рыжеволосый вампир больше не увидит света и, не почувствует что-нибудь ещё. Но нет. Накахара долгое время ощущал холод, который его беспощадно окружал. Однако... Через какое-то время, Чуя почувствовал что он валяется на чём-то мягком. И это что-то мягкое ни в какие сравнения не идёт с холодным полом особняка, значит Накахара наверное находиться уже в другом месте. Так же рыжик ощущал что его окутывает тоже что-то мягкое. Но чтобы выяснить что это, нужно для начала открыть глаза. Хотя, с эти проблем не случилось.       Когда Чуя смог поднять веки, его взгляд устремился в деревянный потолок. Ну, теперь хотя бы было ясно, что он находиться в комнате. Кстати, в помещении был полумрак. Который портил свет, исходящий откуда-то левее.       Когда Накахара осмотрелся, к своему великому разочарованию он понял, что находиться в старой спальне Осаму. Кстати, тут почти ничего не изменилось. Тот же столик в уголке, та же мягкая кровать и шкаф. Но главной отличительной чертой служило плохо забитое окно. Это немного навевает воспоминания. Чуя помнит как в один день заглянул к Дазаю и обнаружил что тот пытается приколотить доски к оконной раме. И на вопрос от рыжика: ""Что ты делаешь?" шатен с раздражением пояснил: "Солнечный свет меня бесит! А шторы уже не спасают!". Да. Свет, кстати говоря, всё равно просачивался, из за плохо забитых досок.       Что ещё бросилось, в глаза Накахаре? Ну.. Например его бывший напарник который сидел сейчас на подоконнике того самого окна, и смотрел в открытую щёлочку.       Слово удивление не подходит к только что очнувшемуся Чуе. Да тут вообще сложно подобрать правильное название эмоций, когда вампир заметил Осаму. – Дазай. – Накахара окликнул шатена и тот тут же обернулся. В карих глазах забинтованного суицидника читалось удивление и Чуя даже не сразу понял, от чего. – С пробуждением... – неуверенно но мягко ответил Осаму кивая своему бывшему напарнику. Накахара от такого тона немного смутился, потому что только что недавно, был настроен агрессивно по отношению к Дазаю. – Спасибо. – сдержанно в ответ кивнул рыжик. Он оглядел Осаму с головы до ног. Оранжевый свет, который находился за спиной Дазая, создавал тень на лице, но при этом, шатен по прежнему выглядел красиво. Пусть даже немного растрёпанно и устало, но очень красиво. – Мы находимся?-...       Накахара не успевает спросить как его перебивают. – Да. В особняке вампиров. –... Понятно.       Довольно короткое общение, при этом весьма удобное. Чуя ненадолго задумывается. – Тогда, какого чёрта ты тут забыл? –Вопрос звучит грубым. В принципе для Дазая это неудивительно. Его взгляд быстро пробегает по комнате прежде чем он находит ответ. – Мне разрешили. – спокойно и невинно заверяет шатен рыжеволосого вампира, при этом ловя на себе прищуренный взгляд красных глаз. Опять изменились. Хотя, в принципе так и должно быть. Вампиры могут меня цвет радужки глаз и также зрачка. Но это требует немалых усилий, если такое пытается провернуть обычный вампир, у низших о такой способности и речи быть не могло. В любом случае, изменение глаз, работает как маскировка или же иллюзия, из за которой бледные упыри получают более человеческий вид и по этой схеме их сложно различить с людьми, если не приглядываться.       Но сейчас не об этом. – Интересно.. – прохрипел Чуя подымаясь из своего абсолютно лежачего положения на локти. Боль давно стихла, но слабость присутствовала – Интересно, что же такое произошло, чтобы граф позволил тебе находиться дома. – Ну уж точно не моё возвращение. – едко заявил Дазай. Накахара почувствовал лёгкое разочарование но при этом интерес. – Да? Тогда в чём дело? – рыжая макушка наклонилась к плечу. – Это.. Немного длинная история.. Просто если я тебе отвечу с середины или конца, то вряд ли ты поймёшь в чём конкретно дело. – Ничего страшного, думаю у меня есть время выслушать последние новости за время моей спячки. Кстати, сколько я лежал так в отключке? – В принципе не долго. Дня два, считая этот. – Понятно. Ну что ж, я тебя слушаю. – Чуя поднялся с кровати принимая на ней сидя её положение и уставился на Осаму. Тот немного помолчав, вновь пробежался взглядом по комнате и сделал голубой вздох. – Что ж... Начнём пожалуй с самого начала...       Изначально, той церковью заправлял совершенно другой человек. Другой, но при этом старый. Даже можно сказать, очень, старый. Он ожидал свою смерть, смиренно и спокойно, продолжая выполнять свой долг перед господом. Но понимание того что после его смерти никто достойный не будет руководить церковью, не давало покою. Однако, искать приёмника было уже поздно. После самого осознания, мужчина почувствовал как силы покидают его, как и жизнь. А через какое-то время, глава церкви не мог даже подняться с кровати, поэтому ему пришлось на малое время позабыть о перекладывании своей ноши на кого-то другого. Пока ему не стало очень плохо.       Тогда возле старого руководителя находился молодой паренёк, который также служил церкви. Мужчине на тот момент, юнец показался очень подходящим на роль следующего главы церкви. И это было невероятно опрометчиво - взять на эту роль молодого паренька, с далеко не лучшей репутацией среди священнослужителей.       Конечно после смерти бывшего руководителя Николаю было крайне сложно работать в такой роли. Помимо того что за его статус едва не начался спор, так и ещё на него постоянно косо смотрели.       Что же с пареньком было не так? Ну... Спросите священнослужителей, они вам уж точно ответят. Хоть немного странно, но всё же ответят. Пусть, все их вариации опасения будут разными, но все они связаны тем что все считали Гоголя чудаком. Но была ещё одна деталь которой никто практически не придавал значения. Николай часто говорил о свободе, что, якобы оскверняло бога. Система такая: священнослужители уверены что все люди рабы божьи, и слово "свобода" говорит о том что человек ни к кому не привязан, даже к богу. И это каким-то образом оскверняло священнослужителей.       Ну вообщем, церковью заправлял теперь Николай к которому у его общества было мало доверия. И пусть по началу всё шло не до конца гладко, но в принципе как обычно, то через не малое у Гоголя научились проблемы. По кроме его харизматичности и идеалов о свободе, к пареньку можно было придраться даже не из за внешности сколько из его способа решения проблем. А решаться они могли очень жестоко.       Какое-то время, церковь ни от кого не зависла, лишь только от своего заведующего. И то даже он в скором времени перестал как-то манипулировать своим статусом и просто делал то что должен был делать. Пока в один день он не исчез. Конечно в церкви началась некая суматоха, но от части всем было до лампочки где пропадает их новый свободолюбивый заведующий. Но когда тот вернулся через неделю... Всё пошло кругами и узлами, которые путали обычные деньки и превращали их в узлы странных новых правил.       Забавно.. Человек который не хотел поддаваться даже богу, и продолжал думать о свободе, легко продал её дьяволу.       С того дня, как раскрылось недавно, все действия церкви были под строгим контролем "дьявола" и "шута". И практически никто о них ничего не знал, особенно то о чём они думают. Их планы, все до единого, так толком и не раскрылись. Но расспросить их об этом в данное время не получится. – Ага, значит они сейчас в тюрьме? – после не долгого рассказа Дазая, Чуя решился уточнить одну деталь. – Ну, Достоевский точно. А вот Гоголя мы так и не нашли. – Погодите, кто "мы"? – Ну... Помнишь, когда директор и граф скрылись в толпе,а потом вообще исчезли из зала? – Ну да. – Вообщем, они всё это время изучали тот особняк. Но вроде, там не было ничего интересного. – Как так вообще вышло что их не заметили? – Ну, ты-ж там всех перебил, в том числе и стражников, чьё внимание было заостренно конкретно на тебе. Кстати, за это полагается похвала. – Что? – Накахара немного удивлённо переспрашивает у Дазая его последнее предложение, а тот лишь улыбается, слезает с подоконника и подходит к Чуе аккуратно касаясь его рыжих волос. – Говорю, что ты молодец. Кто бы как не ты прикончил в том дворце всех подчинённых двух клоунов?       Накахара продолжает находиться в удивлении и недопонимание от того что его хвалят, и гладят. И с одной стороны хочется отстраниться и сказать что это противно, а с другой, молча и покладисто выслушивать заслуженную похвалу и позволять забинтованным рукам гладить себя. Но по итогу рыжий вампир молчит и практически не реагирует на тёплые руки которые мягко перебирают его волосы. – Кхм... Так, как всё по итогу закончилось? – стараясь скрыть смущение спрашивает Чуя. – Оу. Да немного скучновато. После того, когда Гоголь ушёл, граф и директор вернулись в зал. Кстати, Чуя, мог бы сразу рассказать о запланированном вами с Мори спектакле. – Я думал ты уже был в курсе. – наигранно удивлённо говорит Накахара. Вообще, план с перебиванием всех живых и не совсем существ в том зале, являлся тайной. Не удивительно что никто об этом не догадывался и никто не узнал, потому что эта идея появилась, прям перед поездкой до одинокого особняка в море. – Ох, ну конечно я был в курсе, я ведь каждый божий день вижусь с Мори. Но, идея была относительно неплохой. Хотя бы просто потому что она была неожиданной и резкой, и о ней никто практически не догадывался. Поэтому ты снова молодец! – Хмф... С каких пор ты стал так падок на похвалу? – Чуя просто пытается хоть как то не выдать себя, и то что ему приятно от всех слов Осаму. Похвала? Это невероятно редкое явление. Не простая похвала, а искренняя. Это заставляет чувствовать некую радость и, что то ещё от чего становить очень приятно. – Хм... Не знаю. Ну наверное тогда когда ты или кто то ещё этого заслуживают?       Накахара промолчал. Он до последнего не уверен что действительно правильно поступил. Однако, Дазай вроде и не говорит что это правильно. Чуя получает такую похвалу за то что сделанное им сыграло на руку Осаму. Получаются его хвалят за то что он просто по чистой случайности подыграл шатену и позволил ему взять вверх над развитием событий. И для Накахары такое бы заставило лишь больше чувствовать к себе отвращение, но всё закончилось хорошо, верно? В происходящем нет ничего за что Чуя мог бы себя винить. Ну лишь разве что, около сотни убитых аристократов и вампиров. Но в любом случае... Кто знает, как бы всё могло сложиться если бы Накахара не сделал этого? Но наверное лучше об этом не задумываться. Учитывая то что всё закончилось вроде как хорошо. Да. Всё закончилось хорошо. – Чуя. – их раздумий рыжеволосого вывел знакомый и серьёзный голос Осаму. – М? – Я надеюсь ты ни о чём не жалеешь.       Накахара с недопониманием уставился на Дазая. – О чём ты? – Говоришь так будто я тебя плохо знаю. – рыжик до сих пор не понимал шатена который присел на кровать рядом с ним, и скользнул ладонью с макушки к щеке вампира. – Хмф. Может потому что это правда? – Чуя. – когда Накахара попытался немного съязвить, дабы не выдать себя, его вновь окликнули, давая понять что такая тактика не сработает. Ему если честно, не особо нравилось когда о нём переживают. И тут действительно не важно кто именно заботиться о рыжике. – Пожалуйста, просто поклянись что ты не будешь потом винить меня в произошедшем. – Что? Да при чём тут ты? – Ага! – Дазай резко выкликивает, словно поймал вампира на чём-то. И Чуя честно не сразу понял в чём было дело, пока до него не дошло. Накахара вздрогнул и попытался отстраниться от Осаму, но вторая рука шатена потянулась к лицу Чуи и теперь лицо рыжика обхватили две забинтованные руки. – Серьёзно?... – После недолгой паузы слегка смущённо и раздражённо спросил Накахара. – Серьёзно. – кивнул Дазай – Тебе давно пора научиться правильно подбирать слова.       Чуя лишь обиженно отвёл взгляд. Это действительно выглядело глупо. Случайно показать то что Накахара чувствует вину в произошедшем и считает себя главным виновником во всех возможных последствий - то в чём хотел убедиться Осаму. И он в этом убедился. А это значит что рыжику не избежать дальнейшего спора. Хотя похоже что сам Дазай уже не особо горит желанием его начинать, потому что шатен делает глубокий и снисходительный вздох. – Чуя, ты же понимаешь что я просто о тебе переживаю?       Накахара в ответ фыркает. Конечно откровенность от Осаму значит что он не шутит и говорит абсолютно серьёзно. Но это не отклоняет того факта, что рыжику не нравиться когда о нём заботиться. – А я надеюсь что ты понимаешь, как мне это не нравиться. Да и вообще, чего это ты сегодня такой хорошенький?       На этот раз фыркает уже Дазай, показывая свою обиженность. – Любить себя запрещаешь?       Чуя чувствует, как от этой фразы в его голове всё путается и мешается. Он не краснеет, но его дрожащий взгляд сам за себя объясняет всё. – Нет! В смысле... – Накахара запинается, пытаясь подобрать слова, пока его взгляд пытается не встречаться со взглядом карих глаз Осаму. – Это не имеет вообще никакого значения сейчас!       Злость всегда была защитной реакцией Чуи. Но сейчас, сложно понять от чего Накахара пытается защититься, ведь человек напротив него явно не хочет причинить боль. И всё-же, Чуя злиться - ну или пытается показать это? -.       Взгляд Дазая становиться совсем уставшим, когда Накахара пытается побороть смущение и хоть как-то заставить назойливого суицидника отойти или отстраниться. В один момент забинтованные руки спадают с лица вампира и резко обхватывают его тело, прижимая к себе. – Чуя, просто пообещай что не будешь себя винить из-за случившееся. – голос мягкий но серьёзный, и такой же уставший как сам взгляд Осаму. По телу приятно пробежали мурашки, когда тёплое и живое тело шатена прижали к себе холодного рыжика.       Накахара молчал, и казалось что не шевелиться. Он просто не знал что ответить, чтобы это была правда. Рыжик не был уверен, что если он скажет что не будет себя винить, то это будет правда. А Дазай, как никто другой, быстро это понимает. Но тогда зачем он просит такую правду? Наверное потому что просит Чую правда не винить себя за кучу смертей, нанесённые его руками. И пусть он понимает что такое вряд-ли случиться, он всё-равно просит Накахару. – Я... Постараюсь. – выдержав паузу наполненной тишиной, отвечает на конец-то Чуя. – Обещаю...       После своей последней фразы, рыжеволосый вампир чувствует как его только крепче обнимают, и прижимают к себе. Осаму зарывается лицом в холодную шею с чёрным чекером, попутно касаясь и рыжих длинных волос. – Я правда, дорожу тобой, Чуя.       Накахара молчит. Это всё что он может сейчас сделать, чтобы случайно всё не испортить. Но если честно, ему хочется ответить тем же. Хочется сказать Дазаю о том на сколько шатен дорог для вампира и на сколько сильно Чуя не хочет чтобы Осаму уходил. Хоть, он может и не сейчас уйти, но Накахара не хочет вообще возвращаться к этим странным отношениям недо-врагов-соперников. Ему хочется, хоть вечность просидеть вот так вот в спальне Дазая, просто болтая обо всём что оба пережили. И пусть, это желание было глупым, оно всё-равно витало где-то в надеждах Чуи. Но более менее здравый разум, строго говорил, что это невозможно. ..... Ну и пусть. Если, оно так, то нужно просто сейчас наслаждаться или пользоваться моментом.

***

      Акутагава всеми силами пытался заверить Хигучи что с ним всё хорошо и что он в силах дойти до своей спальни сам. Подопечная была пусть и назойливой но заботливой. И Рюноскэ был не удивлён когда девушка всеми силами пыталась ему помочь. Ну конечно, ведь после трёх дней скитаний по катакомбам, и отсутствия вампира, наверняка заставило бедняжку сильно забеспокоиться. И так оно и было. Что в принципе для Акутагавы не удивительно.       Наконец-то девушка отстала, и вампир поднялся в свою комнату. И когда Акутагава порылся по привычке с карманах, то вспомнил что во первых он совершенно в другой одежде, где нет карманов. А во вторых, он сам не помнит куда дел ключи после того когда ушёл на задание в катакомбы. Впрочем не важно. Потому что когда Рюноскэ с надеждой дёрнул ручку двери, та податливо отодвинулась, позволяя пройти в комнату.       Тут ничего не менялось (и слава богу), с того момента как Акутагава запер свою спальню. Кровать была так же нетронутой, как и остальные вещи кроме... Стола с письменами Рюноскэ. Там горела единственная свечка, которая хорошо освещала тёмное помещение, а все записанные в поэмы мысли Акутагавы были аккуратно сложены. А за столом, держа один из листков в руках, расположился Ацуши. При этом сидя не как обычно, а слегка покачиваясь на небольшом деревянном стуле, придерживаюсь ногой о крепление стола. Его свободная рука была закинута за спинку стула, а вторая держала перед лицом исписанный листок. Когда вампир зашёл в комнату Накаджима повернул голову в его сторону, выглядя при этом максимально невинно. От части, Рюноскэ это раздражало. Тигр так спокойно проник в его комнату и без озрения совести сейчас смотрит в его глаза так спокойно и не причастно. И Акутагава требует объяснений. Вампир опирается боком о стенку, вставая напротив Ацуши, и скрещивая руки на груди, выглядя недовольно. Но Накаджима лишь с наигранным удивлением наклоняет голову в бок. Сейчас тигр словно специально играет на нервах Рюноскэ, и делает это так что вампир уже чувствует подходящее раздражение. – Объясниться не хочешь? – стараясь сделать максимально спокойный вид интересуется Акутагава. Взгляд тигра на миг бросился к свечке, но потом вернулся к Рюноскэ. – Возможно. – Ацуши отвечает так, словно ему абсолютно безразлична тему которую поднял вампир. Но Акутагава не собирается её опускать. Темноволосый упырь делает шаг в сторону Накаджимы и тот настороженно поглядывает на него. Такая реакция тигра всегда забавляла Рюноскэ, ибо она обозначала, что тигру страшно, ну или тревожно. – Возможно ты можешь рассказать зачем пришёл сюда?       Акутагава делает давящий тон, подходя ближе к беловолосому мальчику-оборотню. Взгляд необычных глаз парня опять скачет со стены на вампира, но вскоре тигр успокаивается. Он залезает рукой в карман своих брюк и достаёт оттуда связку ключей, а затем кидает её Рюноскэ. Вампир спокойно поймал предоставленную вещь и оглядев её понял что в этой связке ключей находиться ключ и от его комнаты. – Кёка одолжила у леди Коё. – поясняет Ацуши и возвращается к прочтению стихотворения. Акутагава понимая происходящее, проводит рукой со лба до глаз. – Понятно. – Рюноскэ вздыхает и принимается доставать из этой связки свой ключ. Будет лучше, если он будет находиться только у Акутагавы. Не хотелось чтобы к нему в комнату вот так вот спокойно проникали всякие тигры и делали в ней что заблагорассудиться. Кстати говоря... Когда Рюноскэ смог достать ключ он вернул своё внимание к Накаджиме, который продолжал читать его писанину. Вампир сделал ещё один шаг в сторону оборотня, потом ещё один и в конце ловко выхватил листок из чужих рук. Ацуши вздрогнул и резко повернулся к Акутагаве, когда тот едва ли не нависал над парнем, держась за край стола. От него опять исходило чувство тревоги. – Я думал, ты знаешь, что брать чужие вещи без спросу нельзя. – вампир говорил строго, вселяя страх в Накаджиму и тот невольно поддавался. Какое-то время. Потому что потом тигр нахмурился, явно придумав что сказать. – Говори мне об этом когда перестанешь донимать меня наедине.       Акутагава слегка удивился, не до конца понимая о чём говорит Ацуши. И похоже мальчик-оборотень это быстро понял, и решил дать подсказку, потянувшись рукой к шее, заглядывая пальцами под воротник и открывая то место, где его кусал Рюноскэ в катакомбах. И какого было удивление вампира когда он заметил что след от укуса остался. И пусть сейчас он более менее зажил, но он всё-равно был виден. – Знаешь сколько у меня было хлопот от этой штуки? – с плохо скрываемым гневом интересуется Накаджима, замечая что Рюноскэ пялиться на оголённую шею с удивлением и в то же время с пониманием. Акутагава отстраняется, снова вздыхая, и касаясь ладонью лица. Похоже что знает. – Почему, если ты получаешь серьёзные ранения то они заживают на тебе моментально, в то время как укусы остаются заметными ещё несколько дней? – бурчит вампир. В ответ тигр фыркает. – Вина того кто укусил.       Акутагава смотрит на Ацуши сквозь пальцы. Оборотень отчасти выглядит злым и возмущённым. – Ты сейчас собираешся меня обвинять? – ... Нет. – когда вампир интересуется о дальнейших планах Накаджимы тот выдержал небольшую паузу, ненадолго задумываясь. – Я хочу лишь заставить тебя отплатить мне тем же.       Рюноскэ даже немного опешил. Ему не то чтобы это прям сильно не нравиться. Просто это... оставляет свой след, который заживает со временем, при чём оно требует его немало. И это даже не след от самих укусов, которые можно прикрыть одеждой, а след в виде воспоминаний. Это просто очень неприятное время, которое не хочется терпеть. Но понимая что Ацуши его уже пережил, Акутагава чувствует что должен вытерпеть его тоже. Просто ради того, чтобы оба были квиты, и не мстили друг другу способами похлеще. Что-ж, другого выхода, считай, нет. Рюноскэ обязан согласиться на это. – Ладно. – вампир едва не выдавливает из себя это слово. И он тут же ловит на себе слегка удивлённый взгляд Накаджимы. В нём по кроме удивления чувствуется смущение. – Правда? – забавно, как Ацуши резко поменялся, с грубого и настойчивого настроения на смущённый и от части восторженный. Совсем как у ребёнка, когда ему обещают его самую заветную игрушку, когда он даже ничего о ней не говорил. – Ага. – отвечает Рюноскэ пытаясь скрыть совсем не уместную ухмылку. Вампир начинает не спеша расстёгивать пуговицы своей рубашки. Признаться честно, это дико неудобно, находясь под чьим-то взглядом. Но пытаясь побороть абсолютно все чувства, Акутагава расстёгивает пуговицы, не замечая то как к нему приблизился Накаджима. Руки беловолосого парня аккуратно обхватывают талию темноволосого упыря, кладя свою голову на острые плечи. Рюноскэ опешил, и застыл отстраняя руки от своей рубашки. Ацуши нежно охватил его тело и прижался к вампиру. – Я... Думаю мне стоит извиниться. Я ведь.. По факту заставляю тебя.. Хотя, если честно, мне самому не хочется это делать. Да и.. Я вообще давно хотел бы с тобой поговорить вот так, просто наедине.       Рюноскэ опустил руки. – Я тебя слушаю.. – Акутагава был уверен что будет слушать каждое слово Накаджимы, но вряд-ли сможет ответить сразу. Хотя, пока ещё неизвестно что там собрался рассказывать тигр, поэтому делать выводы сразу - не лучший вариант. Ацуши тем временем считанные мгновения молчал, пытаясь собраться с мыслями и придумать что сказать. – Я не хочу сейчас открыто обвинять тебя в случившемся, но у тебя есть свои косяки. И знаешь, мы могли бы всё решить если бы ты просто и искренне извинился. – Накаджима говорил тихо, а его тон был очень мягким. Таким, которым с Рюноскэ общались, крайне редко. Мягкий, спокойный, не настойчивый и не назойливый, а искренний, простой и... Наверное... Любящий? Акутагава плохо вериться что прижимающий его оборотень действительно любит его. Но где то внутри что то кричит об, обратном. И Рюноскэ правда не может определиться, хочет ли он любви, или нет. Потому что когда он замечает Хигучи, которая явно к нему не безразлична, Акутагава хочет уйти, да куда подальше. Но когда дело касается тигра... Вампиру хочется быть так близко к Накаджиме, как только можно. И наверное, это можно назвать любовью? Просто желание быть рядом, и ощущение то как пустота и мрак в тебе заполняется чем то приятным, когда ты возле этого существа. И... Может Рюноскэ и правда хочет сказать, что он любит Ацуши. Просто любит его, как никого другого, и готов перерезать хоть весь город, лишь бы тигра никто не тронул. Ладно... Возможно это перебор. Но Акутагава действительно сильно переживал за Накаджиму, когда того унесли в непонятном направлении. О злости можно было забыть в тот момент. Рюноскэ был в гневе когда один из Ищеек открыто высмеивал тигра, и рассказывал о том как быстро и спокойно расправился с ним. В тот момент Акутагава сражался со всей силой и злостью что была у него. И кто бы мог подумать что сильные эмоции действительно помогут ему с одолением своего врага. – Хочешь чтобы я просто сказал "извини"? – спросил вампир когда наконец то смог вернуться из своих мыслей. – Ну наверное... – смущённо мямлит тигр, и Акутагава не сразу понимает причину такого поведения. – Ладно. Извини. – выдерживая небольшую паузу говорит Рюноскэ. И в комнате вновь настаёт тишина.       Могло показаться что это звучит как то слишком просто. Но на деле, для обоих этого слова от друг друга будет больше чем куча речей о любви или о извинении. И такое может прокатить только у этих двух. Только Тигр может простить Акутагаву если он сумеет сказать это одно и простое с виду слово. И только Акутагава может принять извинения Ацуши, если он так же сможет произнести одну фразу. – Не прощаю. – Накаджима прерывает тишину такой ужасной и резкой фразой что Рюноскэ опешил и едва не отстранился. Но когда он услышал тихий смех, он понял что это шутка. И пожалуй она была самой худшей которую он только слышал. – Не смей так шутить. – едва не вскрикивает от возмущения Акутагава. Ацуши наконец-то оправился от своего смеха. – Ладно, ладно. Я прощаю тебя. И ты меня прости, за всё.       На это Рюноскэ не отвечает. Ему по части обидно от этой глупой шутки, и вряд-ли он сможет простить тигра за неё. Но за всё остальное... Если Накаджиме станет от этого легче, то Акутагава прощает его.

***

      Уже совсем стемнело. Вечер близился к концу, и наступала ночь. На тёмно синем небе засияла белая луна, а вместе с ней, по каждой стали появляться звёзды. Юкити редко гуляет по ночам, но сегодня он был вынужден. И конечно, если бы он был чуточку настойчивей, он смог бы и не идти в полумраке ночи, через переулки, заходя в знакомый большой особняк и проходя в сад дома вампиров. Там так же было темно, без единого фонарика и даже с малым туманом. В этом месте можно заблудиться, потому что оно само по себе большое. Но не такое большое как весь город, в котором Фукудзава ориентируется лучше всех в любое время суток.       Несмотря на мрачность сея места, Юкити спокойно проходит по саду, доходя до одинокого столика, под зонтом. За ним, на одном из стульев сидит темноволосый вампир, выглядя абсолютно расслабленным и непринуждённым. В его руке находится чашка чая, а другая рука подпирает подбородок. Красные глаза бледного упыря закрыты, а губы легко улыбаются. Но только Фукудзава выходит к столику, как пара глаз резко открываются и смотрят на подходящего человека. – Оу... А я думал ты не придёшь. – граф дома вампиров оглядев Юкити только приятней улыбается. – Здравствуй, мой старый товарищ. Ха-ха, наверное я мог бы сказать доброй ночи, но это выглядит как пожелание приятных снов, так ведь?       Фукудзава не реагирует на шутку Огая и просто присаживается за стол, напротив вампира. Наверное остался вопрос, для чего они собрались? Ответ не мало прост. Юкити должен поблагодарить Мори за то что тот решил помочь ему в поимке человека, что наводил суету во всём городе. И на удивление Фукудзавы, Огай с радостью согласился. –"Обожаю слышать от тебя благодарность." – с хитрой ухмылкой говорил Мори, после соглашения на сделку. Конечно, это было сложно назвать именно сделкой, но всё-же Огай на неё согласился. И сейчас этот вампир, всё с той же весёлой и предвкушающей улыбкой смотрел на Юкити. Из губ так и норовило вырваться предложение:"Будешь себя так вести, вообще ничего не получишь". И Фукудзава умеет бросать графа ничего не давая взамен, так же оставляя вампира с обидой и злостью. Конечно, есть огромная вероятность что Мори это в следующий раз припомнит Юкити, заставляя директора детективного агентства либо выкручиваясь как то самостоятельно, либо придумывать ещё какие-нибудь ухищрения чтобы подкупить темноволосого графа. И чаще всего Фукудзава выбирает первый вариант, оставляя свою гордость на первом месте. Но рано или поздно, приходится идти и на второй вариант. – Сегодня не плохая погодка. – пытаясь хоть как то разговорить директора, начал Огай. В ответ человек молча кивнул, и Мори чувствует разочарование. – Ну же, Юкити, не будь таким молчаливым.       Фукудзава взглянул на вампира. – Извини, я плохо умею поддерживать разговор. – слова Юкити звучат сдержанно, но в какой-то мере искренне. И Мори начинает вестись на это. В его красных глазах просиял мгновение интерес. – Ммм... – Огай пытается придумать что можно сказать ещё, чтобы хоть как то разговорить директора детективного агенства. Из головы словно в мгновение вылетают все деловые темы, которые Мори хотел обсудить, но вспомнил что уже обсудил их с Дазаем, когда тот приходил сегодня в дом вампиров. Поэтому сейчас, эта встреча считай бесполезная. Ну в смысле, в плане деловых отношений. Но если в плане дружеских... Эта встреча может быть довольно весёлой, как и остальные. – Слушай, Юкити, – Огай переходит на наигранный требовательный тон, привлекая внимание своего неразговорчивого собеседника – Ты обещал меня поблагодарить.       Директор вздыхает. Ему нужно чуточку больше времени, чтобы он смог поблагодарить Мори и чтобы тот потом не придирался. Но есть одна проблема, Фукудзава совсем не умеет подбирать для подобного слова. И порой хочется просто бросить в лицо этого хитрого и нахального вампира обычное слово и уйти. Но зная Мори, Юкити уверен, что ничего так просто не получиться. – Чего ты от меня хочешь? – с раздражением и нетерпением спросил пепельноволосый мужчина, и Огай только шире улыбнулся. Затем сделал задумчивый вид, смотря куда то на вверх, и прислонив указательный палец к щеке. А затем весело рассмеялся. – Только не говори что, ты ещё и благодарить от всего сердца не умеешь. Ах да точно. Я совсем забыл что ты у нас не лучше типичного интроверта. Особенно когда дело доходит до сердечного признания. – сквозь смех говорит граф, начиная капать на нервы Фукудзавы. – Огай. – когда директор грубо и серьёзно окликает вампира, тот потихоньку затихает стараясь не смотреть на чужое лицо чтобы вновь не заразиться очередным приступом громкого смеха. – Хах.. Ладно. Пощажу тебя. Мне будет достаточно если ты просто скажешь "спасибо" или типа того. Ну а потом, если тебе не будет трудно, последовать за мной.       И это может показаться слишком просто. Но дело в том что у Мори есть свои планы, которым Фукудзава обязан последовать. А тем временем Юкити опустил голову, пытаясь скрыть смущение. Он выдерживает не слишком долгую паузу, продолжая находиться под чужим хитрым взглядом. – Спасибо. – с горем по полам выдавливает из себя Фукудзава. Но граф не успокаивается. – Да? За что же? – Огай! – Юкити выкрикнул это имя и вампир на против него замолкает и невинно улыбается. Но тут на поляну выходит маленькая девочка, в красном платье и с длинными золотистыми волосами. – Что здесь происходит? – возмущённо интересуется маленькая леди, упирая руки в бока. – Ах, Элис! Привет детка. – Мори мурлычит маленькой девочке когда та с детской злостью дует щёчки. – Вы тут сейчас всех птичек своими криками расшугаете! – золотоволосая шипит на обоих мужчин и Огай продолжает ласково улыбаться. – Не переживай милая, мы уже уходим. – взгляд красных глаз хитро просматривает на директора детективного агентства. Этот взгляд не предвещает ничего хорошего. Особенно, когда попадаешь под него. Это значит только то что с тобой проделаю довольно неприятные вещи, которых тебе не избежать. И пусть, Юкити знает что его ждёт, он даже не сопротивляется. Нет, он не мазохист. Просто он уже знает как отомстить Огаю после этого.

***

      Мрачная комната, куда практически не попадает свет. Ни дневной никакой. Практически. Возле самого потока, есть небольшая щёлочка, которая впускает в комнату парой свет солнца по дню. Но из-за того что щёлочка совсем маленькая, в помещение проникает лишь единственный её луч. А так, в основном, в небольшой тюремной камере, особо света нет.       От части, тут скучно. Никого нет, с кем можно было бы поговорить, никаких книг не дают, да и занятия в одиноких четырёх стенах особо не найдёшь. Всё что тебе остаётся, это лишь ждать своего срока. Когда тебя выпустят или казнят. Но Достоевский ждёт не этого. Он ждёт, когда за ним придёт его беловолосый друг. Откуда, у Фёдора такая уверенность, что Гоголь рано или поздно явиться за ним? Ах, ну тут всё довольно просто. Что при первой встрече, что за всё время знакомства Николая и Достоевского, беловолосый - на то время священник - часто рассказывал о свободе. И не то чтобы для его темноволосого товарища это было интересно, но это хоть как-то разбавляло скуку. И в один момент, Гоголь так, невзначай, рассказал о своей ненависти к богу. И это было действительно иронично. Священник - глава церкви - не любит бога? Вот так забава. Однако Николай смог пояснить причину своих эмоций. – В церкви постоянно твердят:"Человек раб божий. Он обязан следовать воле бога.", ну и тому подобное. Но его воля... А что если я не хочу ей следовать? Что если я не хочу никому подчиняться? – Тебя заставят. – пока Гоголь с жаром задавал эти вопросы, Достоевский абсолютно холодно и спокойно ответил на них. И это была правда. – Ты же понимаешь на сколько мир жесток? – "Не считая того, что ты уже подчиняешься мне" – Да? Тогда я буду противиться. Я буду противиться до тех пор пока не умру! Даже если меня убьют! Я всё равно буду бороться за свободу! – Николай так громко и решительно говорил, что было аж смешно. На сколько же этот парень упёртый? Фёдор ещё не встречал таких людей. И пусть он знал, что решимость парня рано или поздно угаснет, у Гоголя были явные планы, дабы бороться за свою свободу. И раз они у него есть, почему бы ему не "помочь"?       Хоть помощь была похожа на сделку, Николай был отчасти рад, такой поддержке. Достоевский сумел правильно подать свою помощь, и взамен получить "сотрудничество". Ну по крайней мере так он это называл когда говорил с Гоголем. На деле же, Фёдор манипулировал церковью через их священника. И так через немалое время, в городе Йокогама поселился Дом Крыс. Эта организация заполнилась различными людьми, у которых была одна единая цель - свергнуть тех, кто находится в "раю". Тех, кто живёт спокойно, богатой и непринуждённой жизнью, в то время когда простые люди, на земле, страдают и пытаются выжить. Свергнуть небожителей.       Кто же мог подумать, что Достоевского можно воспринять за всемогущего. Когда он сам так о себе не думал. Но похоже, что среди всех, ему следовало быть аккуратней именно к любителю свободы. Нет, Гоголь не активно сопротивлялся воле или просьбам Фёдора. Он просто в один момент пообещал что рано или поздно убьёт Достоевского. По этой причине, темноволосый главы организации "Дом Крыс" абсолютно уверен, что рано или поздно, его беловолосая смерть явиться за ним, и освободит его от этого скучного и тяжелого бремени.