Рождество Сакуты, или Ох уж эти методы Хачимана

В квартире Сакуты. Утром, когда он раскрыл веки, первое, что попалось в объектив его сонных глаз — потрёпанные ушки панды. — Каэдэ! Почему ты снова в моей… Внезапно ужаснувшись своей догадке, Сакута дрожащим хриплым голосом спросил: — Какой сейчас год? — Утречка, братик. Пока ещё 2021, ты чего? В ответ раздался лишь вздох облегчения. Только этого ему сейчас не хватало, вернуться на пять лет назад: для аномалий нормально выбирать самые неподходящие для этого моменты. И Сакута, всё ещё пребывая в напряжении, пытался угомонить бешено грохочущее сердце: — Зачем же так пугать, — он согнул колени под одеялом и измученно обнял их руками, положив голову сверху, — Каэдэ. Сколько раз я тебе говорил, я взрослый, нельзя залезать ко мне… Но тут он понял, что говорил это совсем другой Каэдэ. Нынешняя Каэдэ не может этого помнить в настоящем. Она просто надела старый кигуруми в виде панды, пробралась к нему под утро и напугала: он решил было, что очутился в прошлом. — Сегодня Рождество, я просто пришла тебя разбудить. Не могу дождаться, хочу открыть подарки. А ты ещё спал! — А с чего вдруг такое рвение? Мы с тобой не дети, чтобы нам класть под ёлку подарки от Санты-Куросу… — Да, но там есть подарок от меня и Май. Так что пошли открывать. Сакута оживился и вылез из кровати. От зимней прохлады он спал в пижаме — и это тоже было облегчением, скрывавшим не только шрамы, но и тоску по своей девушке Май. Потому что она, как бывает у медийных личностей, работала в сочельник, и он с нетерпением ждал новогодних выходных. Вдвоём с сестрой они сели на полу возле небольшой украшенной ёлочки. Подарок для него был завёрнут в зелёную полосатую обёртку и завязан лентой. Небольшой, но тяжёлый. — Спасибо, Каэдэ, с Рождеством! А это твой, — он поднял и протянул бело-чёрный свёрток. Нынешняя сестра не настолько любила панд, как та, что прошла с ним бок о бок самый тяжёлый период его жизни, но он никак не мог отделаться от воспоминаний. Зато подарок был полезным для её новой жизни: нынешняя Каэдэ тоже закончила школу и собиралась поступать в университет. Сакута открыл крышку своей маленькой коробочки и замер: внутри, под открыткой, мило подписанной Май и росписью Каэдэ, лежал новый мобильник. С уже занесёнными номерами телефонов. Парень не мог вымолвить ни слова. — Я знаю, что ты свой выбросил в океан, когда всё случилось. Но уже столько времени прошло… И ещё… Я нашла у тебя дневник. Тот, что ты подарил той Каэдэ. Я теперь знаю, как ты заботился обо мне… Вернее, о ней. Учил заново жить, выходить на улицу, готовить, как отвечать по телефону… Она… Я… всё записывала. Знаешь, ты всегда был удивительным. Но это — меня просто потрясло… Сакута молча слушал, сдерживая накатывающие эмоции. Глаза предательски увлажнились. — И поэтому, — продолжала сестра, — я посоветовалась с Май, и мы решили, что уже пора. Пора жить как нормальные люди. Это не значит, что мы всё забудем, нет! У тебя не было мобильного, чтобы хотя бы сфотографировать ту Каэдэ. Я же не понимала ничего, когда очнулась. Я помнила только то, что было до событий из дневника, из-за чего мы попали в больницу. А теперь я знаю всё. И она где-то там, та Каэдэ, глубоко внутри. Она часть меня, хоть я её и не помню. Поэтому сделай фото. Скоро вы с Май поженитесь, и мне придётся переехать к родителям. Но сейчас я здесь, в нашей квартире, в костюме панды — всё, как тогда… Руки Сакуты тряслись, но он смог сделать фото. Каэдэ получилась милой, улыбающейся, но в то же время испуганной, волнующе-растерянной, в точности как тогда, как та, его Каэдэ. Которая будила каждое утро в школу, завтракала с ним, обсуждала планы на выходные и праздники. И ждала его каждый вечер дома. — Спасибо, Каэдэ. Я так тебя люблю… — он потрепал ушки на капюшоне панды, затем обнял её, плюшевую, прижимая к себе. — И тебе спасибо за подарок — ты как всегда знаешь, что мне нужно. *** То же утро, квартира Хикигаи. Комачи скопировала позу своего брата, скрестив руки на груди. Стоя с ним бок о бок и не мигая смотря под ёлку в холле. — Так-так, братик. Вижу, что с годами ты не только не исправляешься — ты стал ещё более безнадёжен, чем я могла вообразить. — И на чём же основываются твои выводы, Комачи? — Ты серьёзно положил мой подарок без пакета и обертки, прилепив стикер с моим именем? — А ты серьёзно так скрупулёзно обернула мой подарок? Такое неоправданное транжирство бумаги, как и потакание выдуманным традициям, наталкивает меня на мысль, что диплом тупицы, который предположительно скрывается за столь блестящей упаковкой, стоило бы вручить самой себе! — Зачем мне дарить то, о чём я говорю тебе ежедневно? Вот это точно было бы иррационально и бесполезно, Хачима. Сто очков в пользу Комачи. Нет, двести очков! Ты же меня оскорбил! — А кто с этого начал, утречком в Рождество, осмелюсь спросить? Вместо того, чтобы нормально принять мой подарок? И не называй меня Хачима — это даже не ругательство! Сто очков в пользу Хачимана! И где мой завтрак? Есть хочу! — Обойдёшься жареными помидорами… — Я их не ем уже пять лет! — Я в курсе! *** Продолжение следует…