Сегодня за окном прекрасная и до жути солнечная погода, из-за которой приходится прикрывать шторы, так как проходящий солнечный свет опаляет кожу. Лужи от недавних дождливых дней уже успели стянуться и испариться под яркими лучами. С утра после прошедшего завтрака, Шастун последний раз взвешивал всё в своей голове и сейчас, всего час спустя, парень уже около пяти минут стоит перед закрытой дверью в комнату Арсения. Делает глубокие вдохи и крутит деревянный браслет на одном из запястий, кратко выдыхает через нос занося руку над дверью.
Плотно сжатый кулак останавливается в паре сантиметров от деревянной двери и с последним тяжелым вздохом Шастун стучит трижды, ненадолго задерживая дыхание.
— Проходи, — слышно по ту сторону и сейчас точно можно сделать вывод, что мужчина по голосу намного спокойнее, чем сам Антон.
Парень приоткрывает дверь, сначала кратко заглядывая туда лишь своим зелёными глазами, а затем протискивается в щель и опирается о дверной проём. Преподаватель перед ним по прежнему в домашней одежде: свободная футболка белого цвета и синие шорты. Арсений лежит на кровати, подпирая голову двумя подушками сразу и очевидно, что до прихода Шастуна он читал книгу. Юноша чуть прищуривает глаза, пытаясь вчитаться в мелкие буквы названия — «
Триумфальная арка». Роман немецкого писателя Ремарка, и, пожалуй, это было вполне в стиле Арсения Сергеевича.
Мужчина переводит на него краткий взгляд и совсем немного хмурит брови в вопросе, пока Шастун продолжает мяться на месте не отходя от входа. Взгляд парня бегает по всей комнате, замечая и цепляясь за некоторые детали интерьера, которые в темноте при просмотре фильма парень не замечал: несколько фотографий в маленьких рамках на рабочем столе, которые не выходит толком разглядеть; стопка книг классических писателей.
— Поговорим? — монотонно произносит Шастун, вновь заглядываясь на фотографии, на которых он успел распознать только Сергея Борисовича и самого Арсения.
В комнате повисает та самая тягучая тишина, прерываемая лишь звуком страниц закрывающейся книги. Антон возвращает взгляд в сторону кровати, на которой мужчина хлопает рукой по свободному возле себя месту, приглашая парня сесть рядом.
Сейчас определенно нельзя сказать, переживает ли сам Арсений или нет, однако можно предположить, что да, просто он усердно не подаёт виду.
Юноша медленным шагом проходит к кровати, вновь быстро метая взгляд на фотографии и почти сразу присаживается на свободное место возле мужчины. Тот смотрит на него, привычно не отрывая голубых глаз, а Антон лишь закидывает голову к потолку и снова шумно выдыхает через нос.
«
Притворись, что тебе не страшно. Сделай вид, что тебе не больно. Шагни в пропасть, потому что дальше стоять на краю невозможно» — прикрыв веки произносит про себя Шастун, уже ясно осознавая, что теперь пути назад нет. Правда недалеко, можно руку протянуть и достанешь, спросить и услышишь ответ, каким бы он ни был.
Вы можете скрывать что угодно, но глаза всегда скажут правду.
И глаза Антона говорят сейчас намного больше, чем он сам. О том, что сейчас он по прежнему в страхе неведения, также боится узнать то, что может окончательно разломать все выстроенные стены. Держать вечный зрительный контакт с этой невыносимой пучиной светлых глаз просто невозможно. Из-за них все мысли сбиваются в кучу, а затем разбегаются по разным уголкам в голове Шастуна. Поэтому парень предпочитает сверлить взглядом белый потолок, пока не станет спокойнее, чтобы потом из уважения посмотреть собеседнику в глаза.
— Что было в
тот Новый год? — достаточно собравшись с пожалуй первой, наиболее подходящей мыслью, медленно произносит Антон.
Арсений пытается вспомнить детали, хотя для него это не составляет особого труда, он всегда прекрасно помнил ту ночь. И дни перед и полтора года после он тоже помнил, в самых мелких и противных деталях.
— Я не улетел в Омск, — находит далекий от сути ответ мужчина, всё ещё наблюдая за парнем уставившимся в потолок. — Рейс отменили и я остался в Питере. Думал ты станешь переживать, поэтому ничего не сказал тогда.
Преподаватель тяжело глотает сухой ком в горле, потому что знает: даже если бы сказал, в будущем всё равно заставил его переживать. Хотя, скорее выживать, чем переживать. Шастун молчит, лишь слушая, что говорит мужчина. Он вполне может задавать вопросы, но большая часть этой истории всё равно зависит не от него и его наводящих фраз.
— Я говорил тогда с Серёжей, который приходил вчера, — нелогичные остановки в серединах предложений, давали Арсению время собраться с мыслями, — снова рассказывал ему всё, что происходит и говорил о том, чего снова боюсь.
Антон переводит резкий взгляд на куратора, и со стучащей в голове фразой понимает, что конечно, он такой же человек как и все. Он мог не только: умничать, ехидничать или злиться. Он тоже мог бояться, да и до сих пор может. Взгляд парня снова направлен в потолок, а в воздухе замирает момент и тишина.
— Сейчас не так важно, но он изначально, должен был вместе со мной ехать в «Прогресс» летом, — спустя некоторое время продолжает мужчина, — но Серёжа не смог и я всё же решил ехать один. Это было сложно. Я думал, что никогда не справлюсь с кучей подростков.
Мужчина улыбается краешком губ, по всей видимости вспоминая лица ребят, которые когда-то были в его отряде.
— А потом я увидел тебя, — шепотом произносит Арсений, возможно желая, чтобы это никто не услышал и фраза повисла в воздухе. Но в тишине комнаты слышен каждый шорох и сейчас будет услышано каждое слово, которое не было произнесено за всё это время.
— И я всё ещё не понимаю, почему? — сначала тихо, но с каждым слогом всё громче, произносит Шастун. — Почему вы оставили меня одного? — в голосе слышно рвение безысходности и других эмоций. Парень сейчас не кричит, однако говорит чуть громче обычного.
Антон резко подрывается принимая сидячее положение, в уголках зелёных глаз блестит влага, а во взгляде читаются совсем разные эмоции: начиная от жалости, заканчивая гневом.
— Тише, тише, — мужчина зачем-то шепчет это, наклоняясь ближе к парню. Он медленно подсаживается чуть ближе и проводит тыльной стороной ладони по спине Шастуна. — Мне очень жаль, тогда я думал, что так будет лучше. Всего этого не должно было быть, — устанавливая тембр голоса, отвечает Арсений.
— А сейчас? Как вы сейчас считаете? — парень поднимает на куратора сияющие от влаги глаза. Он, к великому сожалению, не может или попросту не умеет контролировать сжимающее чувство в грудной клетке, которое расползается по всему телу и вызывает непроизвольные слезинки.
— А сейчас я понял, что ошибся, когда снова увидел тебя, — продолжая поглаживать юношу по спине, молвит преподаватель.
В комнате вновь подолгу висит едкая тишина, которая пропитывает собой насквозь. Шастуну всё ещё непонятно, поскольку всё кажется слишком простым, как для правды, однако ему уже и не так заметно страшно.
— Я пережил столько мучений за прошедшее время и постоянно себя винил, — продолжает Арсений, после краткого вздоха.
— Мучений? — это вызывает непроизвольную ухмылку на лице парня, которая в купе с застывшим взглядом смотрится малость ужасающе, — Это вы и малейшего понятия не имеете, через что прошёл я.
Мужчина сжимается, чувствуя, как дрожь рассыпается по спине парня возле него, и в этот момент замолкает, пока Антон собираясь с мыслями совсем понемногу ступает в
своё прошлое. Одной ногой в Новый год и второй в весну, худшую в его жизни. В ушах начинает пульсировать, а перед носом стоит иллюзия едкого запаха алкоголя из ларька возле дома в Воронеже.
— Вы в жизни сталкивались с понятием алкоголизма? — ровным голосом спрашивает Шастун, наблюдая за забегавшим и запуганным взглядом преподавателя. — Это когда вы мало что чувствуете, кроме желания вновь выпить бутылку водки. Когда все ваши дни медленно сливаются в один ужасный день, а ваш организм протравлен до самых костей.
Арсений стыдливо молчит, даже не находит нужных слов, чтобы объяснить всё то, что он чувствует, слыша это от парня. Он отворачивается на секунду, потому что теперь сам Антон испепеляет его своим взглядом.
— Вы медленно впадаете в апатию, перестаёте доверять кому-то и полагаете все свои проблемы на алкоголь, — для чего-то пожимая плечами продолжает Шастун, — вы медленно убиваете себя и людей вокруг, которым вы не безразличны. Ищете выход в том, что никогда не приводит к чему-то хорошему.
Мужчина сглатывает ком в горле, вновь возвращая взгляд на парня, он выглядит на удивление спокойным, когда говорит такие вещи и это пугает.
— А как сложно из этого выбраться, вы не представляете, — хмыкнув твердит Антон. — Кошмары, галлюцинации и вечно подавленное состояние.
— Мне очень жаль, правда, — тихо произносит куратор. — Я знаю, что это пустые слова по сравнению с тем, что я сделал и с тем, что тебе пришлось пережить. Но мне бы очень хотелось, чтобы ты смог меня простить.
— Вы бы простили такое? — строго вопрошает Шастун, замечает очередной потерянный взгляд Арсения на себе, и теперь ему самому уже становиться не так спокойно, как секунду ранее. Он смотрит в помутневшие голубые глаза и ищет в них ответ на то, что ему стоит делать.
— Не знаю, — честно признаётся мужчина, — наверное, если бы человек был бы мне важен, со временем я бы смог простить.
— Как вы думаете, вы важны для меня? — поднимая одну бровь спрашивает парень.
Его вопросы как издевка, как пытка для преподавателя, но сейчас это его не беспокоит. Кто-то назвал бы подобное кармой, но Шастун считает это правосудием. Мужчина игнорирует этот вопрос, ответ на него он знать не может, мысли он читать не умеет и может лишь предположить. Лишь надеяться, что сам Антон, ответил бы: «Да».
— Я боялся тебе навредить, — переводя тему цедит Арсений. — Ты был подростком, только семнадцать лет, как меня тогда угораздило?
Шастун не понимает хода мыслей этого мужчины и лишь смотрит на него вскинув брови. Преподаватель стучит пальцем по матрацу отбивая какую-то мелодию и ищет в этом своё успокоение.
— Я просто боялся тебе признаться, что подозрительно быстро начал в тебя влюбляться, — вымолвил Арсений наконец в такт отбивающей пальцами второй руки мелодию.
Антон затаил дыхание, сжимая его в грудной клетке и не выпуская наружу. Слова разрезали воздух, и снова застучали в ушных перепонках. Это уже был вовсе не страх, совсем другое чувство, очень далекое.
— Но я думал что будет хуже, у тебя вся жизнь впереди была и до сих пор, — мужчина невесомо улыбнулся, скорее всего вспоминая первые дни их встречи. — Я наблюдал за тем, как ты находил и узнавал новые вещи и как некоторым радовался, как маленький ребёнок.
Юноша молчит, только внимательно слушает изучая лицо и слова мужчины. В какой-то момент всё действительно оказывается не таким страшным, долгим и мучительным. Даже собственное откровение прошлого, о котором до этого совсем не хотелось вспоминать. Антон замечает, как дрогнула рука мужчины, спускаясь с его спины на кровать и слегка испугался, что тот сейчас сам находиться на грани какого-то срыва. Арсений узнал достаточно нового и действительно мог испугаться всего, ведь, по всей видимости, ему было не всё равно. Парень осторожно подвинулся ещё ближе и поставил свою руку возле ладони мужчины, аккуратно накрывая её лишь кончиками пальцев.
— Я мог испортить тебя и твою жизнь, сделать что-то не так и нарушить по итогу абсолютно всё. И я боялся этого, понимал, видел, что тебе было не всё равно, — куратор размерено дышит, и его свободная рука перестаёт дрожать и отбивать нескончаемую до этого мелодию, — и когда я понял, что ещё немного и я не смогу смолчать, я подумал, что будет лучше сбежать. Ты бы вырос и забыл, никогда бы больше меня не встретил, я так как минимум думал.
— Вы могли спросить у меня и всё было бы хорошо, — отвечает наконец Шастун, когда слышит всё, что до этого держал в себе мужчина.
Хотелось сказать, что и сейчас всё было хорошо. Но это понятие растяжимое, и они вдвоём прекрасно понимали, что в настоящем времени есть ещё много вещей, о которых они должны узнать. Но всё уже оказалось не так страшно, моментами это было даже лестно.
Тема не была закрыта до конца, Антон знал прошлое, но он всё ещё не понимал настоящего, исходя из этого не понимал и
их будущего. Время всегда расставляет всё на свои места, но лишь бы оно снова не убежало и не смыло уже заново выстроенные взаимоотношения.
Они молча продолжают лежать на кровати, теперь только крепче скрепляя руки и переплетая пальцы. Это продолжалось ровно до того момента, пока живот парня не издаёт характерный звук умоляя покормить хоть чем-нибудь. И Арсений настороженно смотрит на него, а затем слегка ударяет себя по лбу второй рукой.
— Я забыл про обед, — молвит он, высвобождая свою руку из хлипкой хватки Антона и вставая с кровати, — сомневаюсь, что у нас есть что-то, так что можем заказать поесть.
Шастун довольно хлопает руками, потирая их друг о друга от выделившегося пота и улыбается, на что мужчина лучезарно кидает улыбку в ответ хватая с полки свой телефон в поисках службы доставки. Они переходят на кухню и пока парень ставит чайник для того, чтобы вскипятить воды на чай, Арсений продолжает искать что-нибудь на обед.
— Пицца или роллы? — оборачиваясь к парню у плиты, интересуется мужчина.
— Если не хотите тратится на таблетки и мази от аллергии, то лучше пиццу, — отвечает Антон и замечая сомнительный взгляд куратора добавляет. — Аллергия на рис.
— Буду знать, — подмечает мужчина и теперь заказывает две пиццы на свой выбор. По некой классике это были пепперони и сырная, на случай если одной им не хватит.
Через несколько минут на телефон поступает звонок, по уточнению заказа и с просьбой подождать около получаса. Антон в это время разливает кипяток по кружкам, а преподаватель продолжает делать что-то в своём гаджете, отвечать, по всей видимости, на чьи-то сообщения. Парень ставит два горячих напитка на стол и прячется за исходящим из одной кружки паром.
У Антона оставалось ещё два вопроса, если не уходить вглубь их уже состоявшегося диалога. И неминуем образом они оказались частично связаны с одним и тем же человеком, пусть парень и не знал этого наверняка. Возможно, один из этих вопросов не интересовал бы Шастуна, если бы он не знал, что в их обсуждения входила его персона.
— Почему вы переехали именно в Москву? — задаёт первый более интересующий его вопрос Антон.
— Когда я потерял работу у меня было не так много вариантов, попасть в наш университет мне помог Серёга, — объясняет мужчина, продолжая печатать что-то в своём телефоне. — Я ему доверяю и тогда мне нужны были деньги, поэтому меня устраивал любой вариант. А тут столица, неплохая должность, смена обстановки.
— Знакомая ситуация, — отзывается парень, отчетливо понимая насколько важен последний пункт в перечислениях Арсения. — А вчера Сергей для чего приезжал? — продолжает добиваться ответов на все интересующие его вопросы Антон.
— И вот всё тебе нужно знать, — беззлобно отвечает преподаватель, улыбаясь, от чего на щеках выступают мелкие ямочки. — Он по другому вопросу заезжал, но над ним я ещё думаю.
На душе уже не скребут кошки, разве что совсем чуть-чуть, лишь напоминая, что всё не будет решено в один миг. Шастун смотрит на завораживающе домашнего Арсения и сам кратко улыбается ему в ответ. Его хочется обнять, прижаться к нему всем телом и никогда больше не отпускать. Не позволить ему снова необдуманно и не оговорено сбежать, оставляя за собой лишь воспоминания.
Сейчас об этом рано говорить, даже если в глубине своего подсознания, Антон осознаёт, что он не безразличен этому мужчине до сих пор. Даже если он на это надеяться, каждой клеточкой своего тела. Сейчас по прежнему сложно выстроить что-то, о чём он мечтал всё это время. Достигнуть того, что он каждый раз видел в своих снах. Не в тех кошмарах от которых пробегали мурашки по коже, а со спины стекал холодный пот. А от других, которые снились реже, но разливались теплом по всему телу.
***
Первые три недели лета пролетели отчаянно быстро и оставили за собой цепочку из разных эмоций. До конца июня оставалось чуть меньше недели, в которой Антон планировал встречи с друзьями и прогулки с мужчиной. После разговора с Арсением, прошло несколько дней и вечная тревога успела пропасть, оставляя лишь некоторые свои частички в сознании. Возможно, она останется там навсегда, маленькая, но вечная память о том, что происходило в жизни на протяжении тягучих месяцев. А может раствориться совсем скоро, в новых и счастливых воспоминаниях. Память — прекрасная вещь, до тех пор пока она не делает слишком больно, пока не ломает своим существованием. Однако у неё есть некая особенность: новое, может стереть старое.
Последнее время, к собственному удивлению, Шастун всё чаще стал шутить и действительно открыто говорить с преподавателем. За прошедшее время он успел рассказать немного о том, что происходило, осторожно обходя тему своего запоя прошлой весной, поскольку к этой теме больше не хотелось возвращаться. Упоминал компанию своих ребят и рассказал несколько историй о том, как они гуляли и как когда-то, до переезда в Москву, Антон приезжал к ним в гости. По просьбе Арсения парень рассказал про соседа из общежития, с улыбкой вспоминая их первую встречу. Тогда и мужчина стал более открытым, когда Шастун позволил ему пройти в свой мир.
Сейчас парень мог спокойно сидеть возле куратора на кровати в его комнате, после очередной прогулки, пока Арсений под боком оживлённо печатает Серёже сообщения. До этого они вдвоём обсуждали дальнейшее обучение и планы Антона после университета. За окном уже темнело и оно было приоткрыто, поскольку в комнате становилось довольно душно.
— Может фильм? — предлагает мужчина, отрываясь от экрана своего телефона.
— Мьюзикл или то, что в этот раз вам понравится? — с заинтересованной улыбкой спрашивает парень.
— Что тебе краше будет, то и посмотрим, — откладывая телефон и включая телевизор твердит преподаватель.
Шастун с удовольствием предложил бы посмотреть ещё один фильм своего любимого жанра, из его нескончаемого списка. Однако счёл, что в этот раз стоит выбрать то, что понравится и заинтересует двоих.
— Может комедию? — вспоминая хоть какие-то комедийные фильмы предлагает юноша, — или фэнтези?
— «Дом странных детей» смотрел? — перерывая каналы, где пока что, были сплошные новости, уточняет мужчина.
— Когда-то давно, но в целом можно и пересмотреть.
Фильм вполне хорошо подходил для конца дня: история интересная, картинка красивая, актерская игра и графика. Однако даже всё это не помешало Антону заснуть ещё где-то в середине фильма. Не потому что не интересно, а потому что день выдался насыщенным. Мужчина усмехнулся, когда в очередной раз обращаясь к Шастуну он не услышал ответа, а затем увидел уже сопящего парня. Он вышел из комнаты на некоторое время, по всей видимости принимая душ. Затем вернулся заглушая весь свет в комнате и укрыл юношу лёгким летним одеялом. Невесомо он поцеловал Антона в висок, а затем улёгся на вторую, свободную часть кровати.
Единственным источником света в комнате, сейчас был телефон Арсения, через который шло обсуждение насущного дня встречи с Серёжей.
Серёжа
Так придете?
Арсений
Я завтра с ним поговорю, если он захочет, то придем.
Серёжа
Жизнь с этим парнишкой идёт тебе на пользу) Ладно, буду ждать окончательно ответа.
После этого мужчина закрывает диалог откладывая телефон в сторону. По собственным предположениям, он ещё не так давно думал, что Антон уедет от него сразу же, как вернётся Дима. Однако, тот вернулся уже больше недели назад, а юноша всё ещё остается с ним. Из своих очередных рассуждений на эту тему Арсения выбивает нога самого Шастуна. Которую тот закидывает на мужчину, подползая ближе и утыкаясь преподавателю носом в грудь. Арсений кратко улыбается темноте и свободной рукой приобнимает парнишу, чувствуя его размеренное дыхание.
Скорее всего, всё изначально должно было сложиться так, только вот судьба преподносила разные исходы событий всё это время. Поносила их двоих по разным местам, по повносила в их памяти разные события, однако по итогу всё же привела их обратно друг к другу.
