Вместилище

      Виктор сжимает в руке письмо от Джамани Алдори, тревога постепенно заполняет разум, и впервые за долгое время ему страшно. Он видел множество смертей, его подобным не напугать, но тело пробирает лёгкая дрожь, и барон понимает, что в этот раз он проигрывает своему воображению, которое предательски рисует его самые потаённые страхи. Ландер с важным видом говорит, что проблемы другого баронства их не касаются, что нужно работать над восстановлением построек, поднимать экономику и не думать о том, с какими проблемами сталкиваются соседи. Кажется, жизни десятков людей ничего для него не значат. А значат ли для юного барона? Виктор хочет думать, что да. Он готов убеждать всех вокруг, что в первую очередь беспокоится за простых жителей Варнхолда, с которыми приключилась неизвестная беда, но в то же время прекрасно понимает, что самого себя едва ли сможет обмануть. — На рассвете выдвигаемся, — тихо, но твёрдо произносит он, прерывая монолог регента.       Тристиан, до этого по своему обыкновению стоящий у стола и изучающий карту, оборачивается и обеспокоенно задаёт вопрос: — Вы уверены? Вестей от барона Варнхолда нет уже несколько недель. Вероятнее всего... — Это приказ, — холодным тоном прерывает его Виктор, давая понять, что возражения в этот раз не принимаются.       Тристиан переводит полный мольбы взгляд на Лебеду, надеясь на поддержку регента, но блондин лишь пожимает плечами, показывая, что на действия барона ему, в общем-то, совершенно наплевать. — Понял... — жрец опускает взгляд и смиренно кивает.       Барон, осознав, что разговор окончен, поднимается и уходит в свои покои, намереваясь отдохнуть перед долгой дорогой на восток. Он проходит к рабочему столу, на котором покоится небольшая стопка писем, и кладёт поверх последнее, которое совсем недавно пришло из Рестова. Он на мгновение задумывается, после чего направляется к небольшому деревянному сундучку, в котором хранит действительно важные бумаги, открывает его и, немного помедлив, достаёт несколько красивых конвертов. От одного только их вида его плечи опускаются, а ноги становятся ватными. Письма, которые отправлял ему Маэгар Варн. Сохранилось даже самое первое — то, где барон учтиво приглашал Виктора в Варнхолд погостить. Он не потерял ни одного послания, и раньше каждое из них заставляло его улыбаться и верить в лучшее. А теперь по щеке юноши катится слеза, и он не находит в себе сил прочесть даже несколько строк, лишь бессильно прижимает к груди помятые листы бумаги, закрывает глаза и отказывается верить в происходящее, медленно погружаясь в воспоминания.       Поплутав несколько десятков минут по деревне, он понимает, что едва ли Варнхолд сильно отличается от его собственного поселения. Жителей беспокоят те же проблемы, торговцы без устали предлагают товары, и даже трава такая же зелёная, как в своих владениях. Он, пройдя ещё немного по незнакомым улицам, наконец замечает статную фигуру, которая оживлённо беседует с торгашом. Виктор останавливается и ненамеренно засматривается на движения барона, его выразительные жесты и располагающую внешность. Разговор ни одна из сторон завершать не планирует, поэтому лучник, придя в себя, вежливо окликает мужчину. Правитель в тот же миг прерывает беседу, оборачивается и дарит Виктору свою самую тёплую улыбку. — Добро пожаловать, — произносит он, подходя ближе, и жестом предлагает пройтись. — Простите, что не встретил подобающим образом. Мы ожидали, что Вы прибудете чуть позднее.       Юный барон сдержанно улыбается в ответ, после чего отвечает: — Планы немного изменились, поэтому приехали чуть раньше. Надеюсь, не доставим этим хлопот. — О, не беспокойтесь. Вам тут всегда рады, приезжайте погостить в любое удобное время, — вор останавливается у ручья и, убедившись, что ушёл достаточно далеко от основного скопления людей, продолжает. — На самом деле, ещё в первую нашу встречу в особняке Джаманди Алдори я понял, что из всех возможных союзников именно с Вами мне бы хотелось завязать крепкую дружбу, поэтому и написал письмо. Но, право, даже не верил, что Вы действительно удостоите Варнхолд своим визитом. Я приятно удивлён. — Вы отличаетесь от остальных, и поэтому я тут, — отвечает юноша. — Мне постоянно приходят предложения о торговых соглашениях, но приглашение погостить получил впервые. Я только начинаю разбираться в тонкостях своей новой позиции и мало что знаю о других правителях. Вполне возможно, я сильно ошибаюсь... — Виктор выдерживает небольшую паузу, после чего устанавливает с собеседником зрительный контакт и продолжает. — Но я действительно хочу этого. Хочу доверять Вам.       Он приезжал в Варнхолд ещё несколько раз, местные жители даже начали его узнавать и всегда радостно встречали, ведь даже простой народ понимает важность того, чтобы иметь надёжного союзника среди соседей. Два правителя устраивали конные прогулки по лесу, обсуждали возможности их нового союза и просили друг у друга совета. Последнее даже удивляло Виктора, ведь Маэгар Варн был гораздо старше него, но вор всегда прислушивался к словам и рекомендациям молодого барона, аргументируя это тем, что возраст не так важен, как накопленный жизненный опыт. Им нравилось проводить друг с другом время, и они довольно быстро сблизились. Каждые несколько месяцев, разобравшись со всеми делами на своей земле, Виктор сразу же планировал очередную поездку на восток, как можно скорее собирал небольшой отряд и отправлялся в путь. В один из таких очередных визитов, прогуливаясь по Варнхолду, он предложил вору устроить дружеский поединок. — Простите, но, опасаюсь, что бой будет односторонним. Я всю жизнь сражаюсь холодным оружием в ближнем бою, а Вы предпочитаете лук и стрелы.       Виктор улыбается и возражает: — У меня в отряде есть прекрасные бойцы, владеющие мечом и способные составить конкуренцию в этом даже Вам. В свободное время я прошу их обучать меня, ведь однажды такая подготовка может спасти мне жизнь. — Не устаю восхищаться Вашим стратегическим мышлением и мудростью, — проносится ответ мужчины. — Что ж, тогда я соглашусь, но возьмём учебные деревянные мечи. Я не хочу случайно Вас ранить. — Отлично, только даже не вздумайте поддаваться, меня это оскорбит, — серьёзным тоном добавляет юноша.       Барон Варнхолда усмехается, но всё же принимает условие.       Жители деревни собираются на небольшой полянке, со всех сторон доносятся воодушевлённые возгласы и обсуждения предстоящего поединка. Ни один человек не сомневается в способностях своего правителя, но поглазеть на дружеский спарринг двух баронов хочется каждому.       Маэгар Варн по-доброму улыбается, держа в руке деревянный меч. Он, кажется, даже немного смущён всеобщим вниманием. Виктор, всё-таки не совсем привыкший к такому оружию, разминается и пытается поудобнее уложить рукоять в руке. В конце концов он тоже позволяет себе улыбку, пусть и не такую расслабленную, как у визави, и сообщает о своей готовности.       Вор тут же срывается с места и идёт в лобовую атаку, замахивается мечом, но не успевает опустить его на противника, потому что ловкий лучник мгновенно просчитывает траекторию движения соперника, уворачивается и приставляет меч к горлу мужчины. Люди умолкают, не понимая, что произошло. — Вы обещали, что не будете поддаваться, — тихо, чтобы его услышал только нужный человек, произносит юноша, отводя оружие в сторону. — Будьте так добры, держите своё слово и сражайтесь достойно.       Правитель Варнхолда усмехается, но выражение его лица становится сосредоточенным. Вор отходит в сторону и заметно напрягается, жестом показывая, что в этот раз принимать атаку будет он. В глазах лучника загорается огонь, и он понимает, что, наконец, поединок начинается. Он медленно обходит Маэгара, изучая движения и реакции, и делает несколько ложных выпадов, провоцируя мужчину защищаться. Тот, в свою очередь, не намеренный позволить сопернику себя прочитать, после очередной отбитой атаки делает рывок в сторону и собирается ударить сбоку, пока юноша этого не ожидает. Секунда промедления обеспечила бы стрелку поражение, но он знает, что имеет дело с вором, мастером резких атак исподтишка, специалистом в тихих и скрытных убийствах. В своём отряде Виктор всегда славился внимательностью и проворностью, поэтому, несмотря на меньший боевой опыт, примерно представлял себе, чего можно ожидать от закалённого в боях противника. Он не без труда уходит от удара и скользит вбок, стараясь набрать дистанцию. Соперник же, наоборот, войдя в раж, тут же идёт в следующую атаку. Его движения становятся невероятно точными и быстрыми, и со стороны кажется, что он танцует на поле битвы. Толпа ликует, глядя на своего лидера, пока он обрушивает на лучника град ударов. Молодой барон с невероятным трудом отбивается, каждый раз успевая защититься в последнее мгновение. Напор опытного воина выдержать едва ли представляется возможным, и, когда Маэгар в очередной раз замахивается для удара, Виктор понимает, что заблокировать атаку такой силы не получится. Он, уклоняясь, приседает и бьёт воина по голени. Мужчина делает шаг вперед и сгибается, но после этого заставляет себя повернуться и одним движением пригвоздить замедлившегося визави к земле, приставляя оружие к горлу противника. — И, всё же, я победил, — заявляет юноша, тяжело дыша.       Мужчина приходит в себя и ощущает, как ему в грудь упирается меч. — Я и не заметил... — растерянно произносит он, удивляясь проворности своего друга. — Если бы оружие было настоящим, я бы умер раньше, чем добрался до Вас.       Виктор бросает меч на землю и устанавливает зрительный контакт с мужчиной. Он распознает во взгляде Маэгара восхищение, уважение и что-то ещё. Что-то, из-за чего его сердце начинает биться быстрее, а все мысли совершенно внезапно улетучиваются, и ему приходится приложить немалые усилия, чтобы вернуться в реальность, отвести взгляд и почти неразборчиво пробормотать: — Ваша рука...       Мужчина, словно опомнившись, в один миг отводит оружие и по примеру оппонента бросает деревянный меч на землю. — Прошу прощения, — неловко произносит вор, вставая и помогая подняться гостю.       Когда начался Сезон Цветения и баронство заполонили виверны, гидры и совухи, никто не пришёл на помощь. Ни один из «союзников», что так активно предлагали сотрудничать и заключать торговые соглашения. Только Маэгар Варн направил своих людей, чтобы помочь юному барону отбиться от магических тварей. Во многом именно благодаря его поддержке получилось защитить поселение. Благодаря ему и Кестену Гарессу. Виктор стискивает зубы, когда память услужливо воспроизводит то, как он прижимал к груди бездыханное тело советника в Утробе Ламашту. — Если бы я только пошёл с ним... Если бы я только прибыл раньше... Если бы отправил его защищать поселение... — барон открывает глаза и замечает канцлера, который, по всей видимости, уже какое-то время наблюдал за ним, но не решался сказать ни слова. — Он умер из-за меня, Тристиан. Кестен умер из-за меня. Он был настолько предан мне, что последовал тому чёртовому приказу и погиб, до последнего вздоха следуя воле своего правителя. Он умер у меня на руках. — Я понимаю, но... — У меня на руках, Тристиан! — гнев захлестывает барона, и он с трудом сдерживается, чтобы не перейти на крик. — Нет, ты не понимаешь! Это я отправил его на смерть! Он мог сейчас быть среди нас, живых, если бы я просто прибыл немного пораньше. А я опоздал. И теперь из-за моего промедления может умереть Маэгар. — Виктор... — сдавленно продолжает жрец, силясь найти нужные слова. — Кестен защитил всех нас ценой своей жизни, но он знал, на что шёл, и был к этому готов. Я думаю, нам стоит помнить о его подвиге и быть благодарными, но не винить себя за прошлое, — он на несколько секунд останавливается и, не получая ответа, продолжает. — А вот будущее в наших руках, и мы сделаем всё, чтобы повлиять на него. Отряд будет готов на рассвете, мы все последуем за тобой. Маэгар Варн не отвернулся, когда на нас обрушились тяжёлые времена, и мы поступим точно так же. — Спасибо, Тристиан, — тихо произносит юноша, постепенно успокаиваясь. — Мы обязательно разберемся, что произошло в Варнхолде. — Не сомневаюсь, — Экклеситеург с сочувствием смотрит на барона. — Завтра нас ждет долгая дорога. Не нужно терзать себя переживаниями, лучше выспись как следует.       Виктор ничего не отвечает, и жрец уходит. Барон, тяжело вздохнув, убирает письма обратно в деревянный сундучок и достаёт лук и колчан, пытаясь отвлечься. Проверяет тетиву и то, хватит ли стрел для, вероятно, долгого путешествия. Но воспоминания настигают всё равно, бесцеремонно врываются в и без того до краёв заполненную мыслями голову юноши. Он поглаживает лук, и едва заметная улыбка касается его губ. Память словно вытаскивает его из отвратительной реальности и позволяет пожить в прошлом, где не было тревог и боли. Где были только они.       После событий Цветения юноше пришлось посвятить себя целиком и полностью восстановлению поселения, у него не было возможности по традиции выбраться хотя бы на пару дней в гости, о чём он сообщил в письме, которое отправил на восток. Но, к его удивлению, вскоре барон прибыл сам и даже предложил свою помощь в решении свалившихся на плечи юноши вопросов. Виктор, разумеется, с благодарностью согласился, и несколько дней они провели в окружении бумаг. Сначала советники с недовольством отнеслись к тому, что правитель позволил постороннему человеку заняться внутренними вопросами поселения, но, увидев, с каким усердием мужчина выполнял свою работу, и, приняв во внимание близость двух баронств, их отношение сменилось на противоположное. Наиболее острые вопросы общими усилиями получилось решить довольно быстро, и, оставив регента и канцлера разбираться с оставшимися незначительными трудностями, лучник предложил своему другу отправиться на прогулку. Маэгар, будучи незнакомым с Окраиной и Скрюченными топями, тут же согласился. Они обошли прилегающую территорию и решили добраться до ближайшего леса. Виктор был наслышан, что на юге в последние месяцы неспокойно, поэтому выбрал наиболее безопасный путь на северо-запад. Барон Варнхолда был очарован крутыми холмами, неторопливыми ручьями и огромным разнообразием растительности, ведь наибольшую часть его земель составляли горы и степи. Он не уставал восхищаться открывавшимися видами, а Виктору очередная прогулка в компании теперь уже невероятно важного человека, верного союзника и друга, подарила долгожданный покой и радость. Гибель Кестена, как ему казалось, забрала из его души всё хорошее и светлое, и в последнее время он жил с невероятной тяжестью в груди, неспособный вырваться из плена совести и чувства вины. Если не был занят вопросами управления, он презирал и ненавидел себя ежесекундно, и с каждым днем камень на шее становился тяжелее и тяжелее. Однако встречи с Маэгаром всегда были для него лучшим лекарством: мужчина, словно не воин, а целитель, избавлял юношу от страданий и давал понять, что при правильном лечении даже самые сильные раны затягиваются.       Травы сминаются под тяжестью шагов, звонкий смех разлетается по округе, и хмельная свобода наполняет сердце Виктора. Он жмурится от солнечного света и понимает, что давно не был таким счастливым. Добравшись до небольшой открытой точки, окружённой деревьями, он достаёт своё верное оружие и запускает стрелу во вдалеке стоящий бук. Увидев, в каком замешательстве находится барон Варнхолда, лучник смеётся и, хорошенько прицелившись, следом запускает вторую, которая, пройдя сквозь первую, бьёт в ту же самую точку. — Я, разумеется, знал о Ваших подвигах и ничуть не сомневался в способностях, но, признаюсь, ваши точность и скорость всё равно поражают, — мужчина с восхищением смотрит на меткого стрелка. — Теперь Ваша очередь, барон, — Виктор широко улыбается и пытается вложить лук в руки мужчины. — Что Вы такое говорите? В последний раз я держал лук, когда был совсем ребёнком, — восхищение во взгляде сменяется неловкостью, и вор робко противится, отказываясь принимать то ли просьбу, то ли требование друга.       Лучник останавливается и серьёзным тоном произносит: — Когда-то мы провели поединок на мечах, и это была Ваша стихия. Теперь настало время прочувствовать мою.       Мужчина не находит слов, чтобы ответить, лишь закатывает глаза и, беря в руки лук и стрелу, пытается понять, как не упасть в грязь лицом перед мастером дальнего боя. Внешне он старается не выдавать тревоги, но стрелок отлично разбирается в людях и человеческих эмоциях, поэтому без труда считывает замешательство и страх, что бушуют в товарище. Он обходит собеседника и встает за его спиной, обхватывая своими пальцами сильные руки, не привыкшие деликатно обходиться с оружием. — Ну же, расслабьтесь, а иначе стрела полетит в землю, — тихо произносит юноша, медленно поглаживая напряжённые мышцы. — Это не бой на мечах, где решающую роль играет физическая подготовка.       Мужчина старается сосредоточиться на поставленной задаче, не думать о смущающей близости и сместить фокус внимания со стоящего позади Виктора на стрелу, что начинает предательски подёргиваться из стороны в сторону. Он хмурится и крепче обхватывает ладонью лук, отторгая навязчивые чувства. — Вы решили поступать наоборот? Тогда напрягитесь и пустите стрелу в траву, — молодой барон осторожно прижимается грудью к спине опытного воина, кладёт руки ему на талию, робко обнимает и тем самым заставляет вора вздрогнуть и опустить оружие. — Почему Вы это делаете? — голос правителя Варнхолда звучит удивительно тихо, словно впервые он не в силах взять над самим собой контроль. — Почему Вы меня не отталкиваете? — копирует интонацию собеседник.       Барон возвращается в реальность, кладёт лук на место и ложится на кровать, понимая, что пора заканчивать плавать в воспоминаниях. Реальность отражается гримасой боли на лице, и он неизбежно приходит к мысли о том, что его путь будет бессмысленным. Он хочет верить в лучшее, из последних сил хватается за идею о том, что, возможно, у соседа просто свои причины изолироваться ото всех. Или появились срочные дела, и ему пришлось без предупреждения покинуть свои земли. Он искренне желает верить в это, но не может, ведь если бы что-то подобное произошло, Маэгар в первую очередь сообщил бы об этом Виктору. Если он молчит, значит, всё очень и очень плохо. Юноша хочет сорваться прямо сейчас, взять резвого коня и помчаться в Варнхолд, перевернуть поселение вверх дном, найти Варна и успокоиться. Хочет узнать, что это всё было ошибкой, что у вора есть какая-то причина, по которой он продолжает молчать. Он просто хочет, чтобы всё было в порядке. Хочет, чтобы Маэгар Варн был жив.       Луна льёт скупое серебро, слабо освещая лицо юного барона. Он сидит у ручья Варнхолда, ветер играет с его волосами, и вокруг ни души. Он закрывает глаза, наслаждаясь моментом спокойствия. Странно, но в этот миг он ни о чём не беспокоится, и весь мир будто становится одной большой колыбелью, что раскачивается из стороны в сторону, стараясь угомонить беспокойную душу стрелка. Знакомые руки ложатся на плечи, и молодой правитель по наитию расслабляется и падает в объятия. Погружается, словно в воду, и вовсе не боится утонуть. — Если я не вернусь, просто забудь обо мне. Не рискуй своей жизнью, прошу, — шёпот проносится над ухом Виктора, пока пальцы мужчины перебирают его волосы и с бесконечной, будто прощальной нежностью обводят черты лица.       Волнение медленно, но верно возвращается, и юноша пытается сдвинуться с места, спросить, что за чушь он только что услышал, но, словно связанный незримыми нитями, не может пошевелиться или вымолвить хоть слово. Губы сомкнуты, а мысли в голове плавают хаотично, словно рыбки в ручье. У него получается собрать по кусочкам только один вопрос, и он сразу же задаёт его, боясь потерять в лабиринтах разума: — Жив ли ты? — Увы, есть оковы сильнее, чем хрупкое человеческое тело.       Юный барон не знает, как реагировать на такое, и боль продолжает пульсировать в груди, даже не планируя отступать. Больше он не может сказать ни слова, лишь беспомощно обращает взгляд к небу, словно умоляя всех богов одновременно. Мужчина же поднимает ладони вверх и, как по волшебству, россыпью разбрасывает по небу звёзды, после чего смеётся — добродушно и мелодично, как всегда. Как будто ничего плохого не произошло. Мир вокруг настолько иллюзорный, что Виктору даже кажется, что он может дотянуться до этих огоньков, разбросанных по небесному полотну. Он, не имея сил противиться, как зачарованный тянется рукой, едва ощутимо касается одной звезды, и его пронзает острая боль. Он хочет выбраться из удушающей реальности, но выхода нигде не видно, и только его застывшее в страхе лицо отражается в каждой сияющей точке, что так опрометчиво рассыпал по небу Маэгар Варн. Виктор вновь закрывает глаза, чувствуя, как стягиваются невидимые нити на его груди, не давая возможности шевельнуться или хотя бы выдохнуть, забирая любую наивную надежду на спасение.       Он просыпается и видит перед собой Тристиана, который с обеспокоенным видом сидит на краю постели и держит его за руку. Барон, словно обжигаясь, тут же инстинктивно одёргивают руку, о чём, впрочем, сразу жалеет, потому что канцлер с грустью опускает взгляд. — Прости, я думал, это облегчит твою боль, — он собирается с мыслями и продолжает. — Ты так сильно кричал во сне. Я уже начал думать, что это влияние магии.       Виктор грустно улыбается и отвечает: — Всё в порядке, прости, что заставил побеспокоиться. Скоро отправляемся? Канцлер тяжело выдыхает и произносит: — Да... Знаешь, я надеялся, что ты передумаешь, мы ведь ничего не знаем о сложившейся ситуации. Вдруг это ловушка? А ты готов броситься в неизвестность, пожертвовать не только собой, но и жизнями своих людей. — Да, конечно, ты считаешь, что это невероятно глупая затея. Все так думают, и я не могу вас в этом винить, — правитель переводит сосредоточенный взгляд на советника. — Но в то же время и не могу жить в неведении, не могу не попытаться, и, боюсь, если он мёртв, то не могу не последовать за ним. Я уже потерял слишком многое, и мой мир рушится, постепенно разваливается как отработавший механизм. Мы словно связаны с ним, и если он уйдёт, я уйду вместе с ним. Тристиан несколько секунд колеблется, после чего всё-таки задаёт вопрос: — Это из-за смерти Кестена? — Не собираюсь копаться в деталях и искать причины. Просто знай, что я не успокоюсь, пока не доберусь до Маэгара. И если из-за какой-то сволочи он сейчас в опасности, я найду её и заставлю отплатить сполна.

***

И он находит. Виллас Гундерсон — призрак, который украл из гробницы браслет и притащил в Варнхолд, прямо в руки барону. Он стоит перед Виктором и раскаивается, но едва ли от его речей становится легче. Лучник хочет достать стрелу и вонзить её поглубже в жадного ублюдка, но какой в этом смысл? Гнев затмевает разум, и он едва ли слышит слова призрака, но кое-что важное всё-таки получается разобрать. Тела в обеденном зале. Глаза округляются, и он чувствует, как ноги начинают подкашиваться. Он ненавидит Вилласа Гундерсона. Он ненавидит Вордакая. Но в первую очередь ненавидит себя за то, что не был рядом в нужный момент. — Я прощаю тебя, — совершенно холодно произносит барон, смотря куда-то сквозь призрака. — Отправляйся по Реке Душ.       Некогда писатель и путешественник меркнет, рассыпаясь в благодарностях, а Виктор больше всего на свете боится пройти в следующую комнату и найти там мёртвого друга. Злость и страх превращаются в его главное оружие, и он с огнём в глазах проходит в обеденный зал. Толпы нежити набрасываются на его небольшой отряд со всех сторон, и, будь он тут один, ни за что не пережил бы таких атак. Но товарищи принимают удары на себя, пока он с яростью выпускает смертоносные стрелы в ненавистную армию нечисти. Медленно, но верно ряды противников редеют, и спустя какое-то время последний враг падает на землю. Юноша обходит каждый стол, заглядывает в каждый уголок, осматривает каждое тело, но Маэгара не находит. Неужели опоздал? Он медленно опускается на ступени широкой лестницы, задумчиво глядя на Тристиана, который садится рядом и, видя растерянность лидера, старается поддержать: — Не печальтесь. Это даже хорошо, что его тут нет, ведь живым мы бы его тут точно не нашли, а сейчас у нас хотя бы есть надежда. — Мы прошатались тут уже чёрт знает сколько времени, обошли десятки комнат, но никаких следов барона так и не нашли, — стрелок хмурится. — Я был так уверен, что несмотря ни на какие преграды найду его, а теперь не знаю, что делать дальше и куда идти. — Мы ещё не закончили с гробницей. Не опускайте руки раньше времени, мы обязательно отыщем его.       Лекарь хочет приблизиться, обнять и подарить барону всю светлую энергию, что хранится у него в сердце, но прекрасно понимает, что тому это не нужно, что лучник отвергнет и не поймёт. Тристиан отлично знает, что его правитель отчаянно нуждается в другом правителе, и жрец никогда не сможет залечить дыру в груди Виктора, поэтому он просто поднимается и дарит свою самую правдоподобную улыбку из всех возможных, безмолвно приглашая лидера отряда продолжить путь.       И они идут дальше, освещая факелами стены гробницы. Барон останавливается у каждого тела, тщательно осматривает и с облегчением выдыхает, понимая, что перед ним не вор. Странные таблички, надписи и алтари вызывают у него искреннее отвращение, и он просто ждёт того момента, когда всё наконец закончится. И вот, спустя несколько часов блужданий по замысловатым коридорам, группа смельчаков останавливается у массивных дверей, явно скрывающих за собой что-то жуткое. Виктор чувствует, как тёмная магия струится сквозь стены бесконечным потоком, окутывает с ног до головы и постепенно растворяет оставшиеся крупицы надежды. Но он отторгает страх, вместо этого с силой распахивает двери и с вызовом смотрит на фигуру, что медленно ходит из стороны в сторону в компании уже хорошо знакомого и невероятно надоедливого ворона. — Я раздумывал, как мне поступить с этим ничтожеством, Маэгаром Варном. Глупец заявил свои права на земли, принадлежащие мне, — Вордакай поднимает мерцающий сосуд, демонстрируя его содержимое. — Видишь эту заточенную душу? Такая же судьба ждёт и тебя. Я приберёг тело Маэгара, сочтя, что из бывшего правителя выйдет сносный слуга... Но, пожалуй, твоя мёртвая оболочка, пресмыкающаяся передо мной, доставит мне куда больше удовольствия.       Взгляд юного барона пронзителен как шпага, но он уже не видит циклопа, для него существует только ёмкость с душой Варна внутри — самым драгоценным сокровищем, ради которого был проделан невероятный путь, ради которого он подверг опасности ближайших товарищей. Ему наплевать, насколько ужасающей силой обладает циклоп, ему наплевать, что будет после. Он обязан отобрать вместилище, и он сделает это. — Я не собираюсь умирать, Вордакай. Единственный, кто сегодня умрёт — это ты.       Стрела срывается с тетивы, и товарищи отважно бросаются в неравный бой. Но Око Абаддона дарит хозяину невероятную мощь, поэтому циклоп с лёгкостью блокирует град атак, постепенно берёт противников под свой контроль и с ухмылкой смотрит на лучника, что безустанно натягивает тетиву. Пламя во взгляде Виктора разгорается всё сильнее, и он готов сражаться до конца, до последнего вздоха. На этот раз он сделает всё возможное, чтобы уберечь любимую душу от смерти. И Вордакай упивается своей властью, болью и безрассудством юноши, его тщетными попытками пробить безупречную оборону. Тристиан понимает, что бой приближается к завершению, трагическому и до безобразия предсказуемому. — Дурак... Какой же ты дурак, Виктор, — шепчет он, готовясь к своему последнему шагу. — И какой же дурак я.       Жрец хочет осудить барона за опрометчивость поступков, резкость суждений, детскую привязанность и многое другое. Он с отчаянием смотрит на лидера, который готов отдать весь мир ради спасения одной души, и слёзы катятся по щекам Экклеситеурга, ведь он готов на то же самое.       Молитва разлетается по залу, и Вордакай осознаёт, что его главным противником всё это время был жрец, а не отчаянный стрелок. Он силится сдвинуться с места, добраться до последователя Саренрэй и выйти победителем, но яркая вспышка света озаряет помещение, и он понимает, что уже слишком поздно. Некогда величественный, древний циклоп-лич содрогается и издаёт глухой стон. По его обезображенному лицу и изодранному одеянию течёт зловонная тёмная жидкость. Магический светящийся сосуд с душой Маэгара Варна с тихим стуком падает на каменный пол и катится прямо под ноги Виктору. Юноша обессиленно опускается на колени, хватает вместилище и прижимает к груди, не веря в происходящее. Он, преисполненный благодарностью, поворачивается к лекарю, но тот лишь держит в руках Око Абаддона и растерянно стоит посреди зала, словно потерявшись в пространстве и ничего не видя, но спустя несколько мгновений, собравшись с силами, скомкано заявляет, что найдёт способ уничтожить Око и заходит в образовавшийся портал, на давая Виктору возможности возразить или удержать. Молодой барон доверяет Тристиану, его бесконечной мудрости и решениям, поэтому не беспокоится за судьбу сильнейшего оружия, способного подчинять себе десятки людей одновременно. Если канцлер решил, что это единственный выход из сложившейся ситуации, значит, так тому и быть.       Виктор наконец совершает то, ради чего проделал свой долгий путь. Он разбивает сосуд и освобождает душу барона Варнхолда, после чего, глядя на циклопа, с презрением добавляет: — Твоё время истекло, Вордакай. Прощай.       Освобождённая из темницы душа ярким всполохом взвивается вверх и устремляется к безжизненному телу Маэгара Варна. В отблесках торжествующей жизни Вордакай оседает на землю. В ту же секунду его иссохшее тело начинает покрываться трещинами и пятнами: могущественные заклинания, удерживающие подобие жизни в этой оболочке, проигрывают схватку со временем.       Товарищи постепенно приходят в себя, оглядываются по сторонам и выискивают взглядом Тристиана, но лучнику не до этого, он подбегает к телу барона, хватает того за руку и ожидает момента, когда вор наконец откроет глаза. — Пожалуйста, пожалуйста... — безустанно шепчет он, прижимая к своей щеке холодные пальцы возлюбленного, словно пытаясь передать тепло своего тела.       Остальные участники отряда медленно поднимаются на ноги и наблюдают за сценой со стороны, лицо каждого выражает лишь сочувствие и скорбь. Время тянется медленно, но ни один союзник не решается потревожить лидера, осознавая важность момента. Наконец, тихое «Виктор...» прорезает пространство, и все устремляют удивлённые и радостные взгляды на Маэгара Варна, который, кажется, совсем не понимает, где находится, и что же вообще произошло за то время, пока его душа заключённой птичкой билась во вместилище. Юноша не верит. Смотрит в глаза барона Варнхолда и не верит, что наконец сделал это. Он, словно окаменев, продолжает сжимать ладонью руку мужчины, боясь, что в любой момент реальность окажется сном. Вор не понимает, почему все вокруг изранены, почему руки Виктора так сильно дрожат, почему во взгляде стрелка так много боли, но осознаёт, что, сам того не зная, сыграл во всём этом огромную роль. Он не задаёт вопросов, лишь поднимается и крепко обнимает своего спасителя. Виктор же, наконец поверив, что всё взаправду, закрывает глаза и счастливо улыбается, растворяясь в долгожданных объятиях.