Падение бабочки.

Это был дождливый день. Громкий хлопок двери раздался по пространству, и уведомил о чьём-то приходе кому-то. Это была Хезер. Гробовая тишина заполнила комнату. Она почувствовала как больше была не в силах контролировать своё тело. Её туша упала, мысли накрыли весь звук медным тазом. Хезер чувствовала, как воздух из её лёгких стремительно выходит через голосовые связки. Вопли пробежали табуном мурашек по всем этажам дома. Но ей было плевать. Густая пелена мрака и звон в ушах закрасил всё существующее угольно-чёрной краской. Разящая боль, которая даже не думала сбавлять обороты в области сердца заставляла жгучие реки слёз литься из глаз, а голосовые связки напрягаться и разрываться между выпускаемым из груди воздухом и вибрациями. Это так больно, как же чертовски больно. …. Бабушка как всегда играла с внучкой, и в этот раз она делала свои первые шаги. --Давай умничка наша, первый шажок, второй- ути, упали! Молодец наша булочка, ползи скорее к бабушке! – маленький хохочущий комочек полз навстречу старушке, после чего та сразу заключила её в тёплые, крепкие объятия. … Этот день был особенным для всех, ведь их маленькое счастье собиралось выдавить из уст первые слоги. Адель или по-простому Ада, говорила без устали « скажи баба, скажи деда», словно заводная*, в то время как дедушка Лоренс сидел и решал старые кроссворды и читал жёлтую свежую прессу. Солнце светило так ярко, словно тоже с замиранием сердца ждало чуда, точнее когда это самое чудо скажет первое слово. Кажется, старания принесли плоды. Стремясь скорее повторить за бабушкой и осчастливить её, маленькая Хезер двигала губами так же, и… по комнате разнеслись её первые слова, «баба» и «тета(деда)», после чего последовал радостный визг бабули, и тучи поцелуйчиков, рассыпавшихся на лице младенца. Старичок старался не отставать и после услышанного тоже бросился обнимать и целовать внучку. … Вообще, семья Чэиндов не отличалась богатством или большими успехами. Старики сидели на пенсии, что была равна грошу, но благо их дети помогали материально, и те всё ещё не умерли с голоду. Да, давали им немного, но всё же лучше, чем совсем ничего. Крыша над головой была, ну и слава богам. На хлеб всегда находились деньги, так что и жаловаться по сути грех. Жить ведь можно. Ну, или только так оптимистична была мисс Чэинд. Например мистер Чэинд видел всё абсолютно в другом, более реалистичном ракурсе. Дом был страшен: покосившиеся стены, облезшая штукатурка, страшные обои, крыша была похожа на старый носок или на сыр, столько же дырок, да и дети были одними из самых богатых и влиятельных людей в городе, могли бы давать немного больше 20и долларов в месяц. В этот день, девочка шла домой. Глаза набухли от слёз, щёки были красные от горячих следов слёз и чужих рук. В глазах её до сих пор мелькали эти спички, мальчишки и руки с ожогами, даже форму немного повредили. Она не понимала, что им сделала старая, не модная форма и немытая голова? Почему из-за неё, нужно было оставлять на теле девочки шрамы?.. Всхлипывая и шмыгая, она несла свой потрёпанный портфель, пытаясь вставить собачку обратно. Вот и порог дома. Но стоп… Вообще, девочка ещё издалека почуяла тот самый, веющий ностальгией запах, превосходный аромат яблока и корицы, что смешались воедино и заставляли слюну так обильно выделяться изо рта. Тот самый запах она впервые почувствовала 2 года тому назад. И вот, он раздался в воздухе снова. Из-за боли, Хезер даже не обратила на него внимание поначалу, но когда переступив порог домика она услышала его же только более сильно и резко, без внимания ситуацию оставить не позволили бы уже её рецепторы. На столе стоял пирог. Это от него исходил такой головокружительный запах. Он заставлял слюну выделяться так, что её приходилось подтирать. Глаза Дэвидсон были похожи на 2 круглых монетки пенни, на лице явно было выражено удивление, что в последствии сменилось щенячьим восторгом. Ада же стояла в прихватках и потрёпанном розовеньком фартучке с рюшечками, глядя на девочку ласковым, улыбающимся личиком. Хезер, не бросив рюкзак, не разувшись, со всех ног бросилась к бабуле, и крепко-крепко прижалась к ней, параллельно благодаря её и осыпая самыми различными комплиментами. Казалось в тот момент и солнце засветило ярче, и одноклассников не существует больше, и все раны и ожоги – никогда не существовали вовсе. … Лето. Раз наступило лето, пора бы и наступить летним каникулам. Тёплый июнь растапливал ледяные, замёрзшие сердца людей, даря им ту самую детскую, беззаботную пору. Родители выезжали с детьми в парки аттракционов, покупали им сахарную вату и мороженое. Ребятня, как мошкара в сезон, вылазили из неоткуда и заполняли площадки, улицы раздавались детскими голосами и криками, всё больше и больше игр оживали – казаки-разбойники, прятки, съедобное-несъедобное, лиса, сова… Реквизитом для игры было всё что можно и всё что нельзя – палки, камни, рогатки… Более спокойные же дети тоже не скучали. Для них были карусели, качели, что не были заняты активными детьми, а также под рукой всегда была длинная трава и васильки, что росли повсюду. Из них получались отличные венки а также корзинки, косички. Рядом всегда валялись стекляшки от разбитых пивных и соковых бутылок, но детская фантазия всегда подкручивала всё так, что стекляшки становились чем-то от королевского калейдоскопа, до части вселенского заговора. Наша девочка сегодня была в родительском доме. Он всегда казался таким неприступным, высоким. Раз в месяц она посещала это ужасно дорогое, но такое гиблое и пропитанное гневом и ненавистью к ней место. Все придворные, горничные и даже уборщица-смотрели на неё косо. Ей было страшно и скучно. Два несовместимых вместе чувства давали противный комок в горле и щекочущее чувство в животе. Нужно проверить ожоги. Девочка отодвинула рукав новой дорогой кофты, немного отодрала бинты от ожогов и взвыла. Больно было как в первый раз. От маленького непродолжительного вопля, все стали пялится на источник звука как на что-то проклятое. Эти взгляды сжирали девочку заживо, не оставляя на ней живого места. Она поспешила взять всё, что ей заранее купили родители, свою и бабушкину с дедушкиной одежду, а также 100 долларов (да, по просьбе стариков им стали давать больше) и удалиться из дома. Всё-равно там было пусто, никого не было. Девочка искренне не понимала, почему родители всегда пытались отказаться от неё. Она их так любила, всегда старалась обнять, поцеловать, дарила рисунки, но в ответ на все эти действия всегда следовало лишь холодное отталкивание, а рисунки шли в топку для камина. Глаза снова наполнились слезами. Тут она врезалась в дедушку. Он даже не стал спрашивать что случилось, ведь и так прекрасно это знал. Опять его дочь проявила максимальный холод. После тех самых отношений, она стала такой противной и токсичной, словно змея, стремящаяся поскорее впустить яд в чужие мышцы. Дедушка смахнул слезинки голубым платочком, после чего обнял внучку. Та опешила, но ответила тем же самым. Под ручку они отошли от ворот этого травматичного для девочки места, и оказались у обрыва с одинокой скамейкой. Лоренс обнял Хезер, и тут она почувствовала на себе ещё одни руки. Руки бабули Ады. Девочка растаяла в этих объятьях, позволяя чувствам вырваться наружу. Близкие же только грустно вздыхали, и позволяли ей выпустить то, что копилось так долго. Вот и ночь уже была близко. Только сейчас обратив внимание на небо, она увидела, насколько красиво было звёздное небо, будто маленькие хлопья в густом чёрном молоке маленькие точечки были расположены на небосводе. Заметив, что старики спят, но её никто не бросил, на лице девочки расплылась улыбка. Она немного прилегла на родных, и заснула. … Уже была поздняя ночь, но Хезер бежала. Бежала со всех ног. Она даже не видела куда, не замечала никого. Длинные, тёмные улицы, изредка освещаемые высокими фонарями, подъезды, знакомые до жути дома, и наконец – ещё коридоры, только теперь уже белые, с уютно выставленными везде диванчиками. Пробежала она так 3 этажа, до 47 палаты в отделе реанимации. Естественно, девушка осталась там только стоять, ведь её не пустил врач. Сухо сообщив, что уже ничего нельзя поделать, он раздробил её сердце на миллион маленьких кусочков. Жестом показав, что можно входить, девушка незамедлительно поступила именно так. Состоялся короткий диалог, в котором такие простые слова никогда не впивались в девушку так сильно как сейчас. «Мы тебя любим. Не забывай нас.». Противный пикающий звук. Быстро вбегающие в реанимацию врачи. Жесткая реальность нахлынула волной очередных мурашек и вопиющих звуков. Нет, пожалуйста, это не должно было заканчиваться так…. Не сейчас… Что-то словно вонзилось в сердце и жадно отгрызло его львиную долю, не залечив. Оно кровоточило, чувствовало дикую боль, понимало, что его большей части нет. Сейчас будто вот-вот остановится. Так ощущалось осознание. Осознание что их больше нет. И не будет никогда. Два таких дорогих человека, стлели так быстро, словно спичка на ветру. Ну почему именно с ней это произошло? Хезер как оказалось уснула даже не переодевшись, прямо в чёрных одеяниях на холодном паркетном полу. В комнате стояла напряжённая тишина, словно дом впитал душу девушки, и теперь беспокойно спит вместе с ней. Брюнетка проснулась в холодном поту. И опять очередной кошмар.