***
В холле отеля было тихо, когда Энджел спускался по лестнице. Хаск был на своём обычном месте за барной стойкой, подперев голову лапами и опираясь локтями на столешницу. Он выглядел болезненно скучающим, а его глаза постоянно опускались, словно он мог заснуть в любую минуту. Аластор сидел на барном стуле, перекрестив ноги, и осторожно потягивал чай из маленькой чашки, читая газету. Его взгляд метнулся к Энджелу, как только долговязый демон-паук спустился в вестибюль. — Ах! Посмотрите, кто наконец решил, так сказать, снизойти до живых! — сказал Аластор своим фирменным живым радиоголосом. Хаск зашевелился, когда Аластор заговорил, и потёр глаза тыльными сторонами лап, бросив короткий взгляд на Энджела и Наггетса. — Как поживает наш единственный посетитель этим днём? Лучезарный и полный бодрости, разумеется, после такого долгого отдыха. — Днём? — Энджел посмотрел на часы в фойе и скривился, увидев время — почти 12:45. Вздохнув, он подошёл к стойке и усадил Наггетса. — Долгая ночь, мой ярчайший друг? Надеюсь, не слишком буйная. Нельзя рассчитывать на спасение, участвуя в таких… развлечениях в нерабочее время, которые, как я слышал, тебе нравятся. Энджел закатил глаза, чувствуя, как его шерсть встаёт дыбом от очевидной попытки оскорбить его. Однако, не попавшись на удочку, Энджел вторгся в личное пространство могущественного демона именно так, как тот ненавидел. Благодаря его значительному преимуществу в росте, пух на груди Энджела вздымался в опасной близости от лица Аластора. И хотя улыбка оленя никогда не сходила с лица, Энджел наслаждался тихими раздражёнными звуками помех, поднимавшимися над тишиной вестибюля. — Тебе не нужно беспокоиться обо мне, папочка. Но я польщён, что ты это делаешь, — промурлыкал он, проводя нижней парой рук по длине своей непристойно короткой юбки. Его верхняя пара рук была скрещена под грудью, ещё больше выпячивая пух из пиджака с глубоким вырезом. — Я могу сам о себе позаботиться. Небольшое подёргивание уголка улыбки Ала было тем, что нужно пауку, чтобы понять — ему удалось вывести повелителя из равновесия. Энджел демонстративно медленно провёл глазами по стройной фигуре Аластора, когда демон-олень встал и сделал большой шаг в сторону от паука и бара. — Я могу позаботиться и о тебе, если захочешь. Тебе это тоже ничего не будет стоить. Мы с тобой могли бы поучаствовать в наших некоторых собственных… послеобеденных развлечениях. ~ Энджел широко ухмыльнулся, двигаясь, чтобы занять место, которое только что освободил Аластор. Хотя он знал, что это неразумно — насмехаться над таким страшным и могущественным демоном, как Аластор, порнозвезда никогда не упустит возможности залезть ему под кожу. Аластор не скрывал своего ярого отвращения к Энджелу и его профессии, стараясь изо всех сил унижать его на каждом шагу, наслаждаясь гневом и болью паука. Так было раньше, когда они впервые встретились, и Энджел был застигнут врасплох кем-то, кто действительно считал его отвратительным. Однако Энджелу не потребовалось много времени, чтобы понять, что на него не действуют дешёвые подколы и ехидные замечания Аластора. Палки в колёса от высокомерного повелителя были кратковременным раздражением. Аластор, похоже, не улавливал невозмутимости Энджела, и его легко было раздражать грязными разговорами и грубыми жестами. Улыбка Аластора стала угрожающей, когда он, отряхнув лацканы, щёлкнул пальцами и открыл надвигающийся чёрный портал позади себя. — Великодушное и выворачивающее наизнанку предложение, мальчик мой, — усмехнулся он, отворачиваясь и заходя в портал. Не удостоив его последним взглядом, искажённый голос Аластора прорезал тишину вестибюля, позвякивая стаканами за стойкой бара. — Правило пяти футов, ̏Э͝н̾дͅж͝е͂л͝ ̚Д́а͝с͝т. И он исчез, портал испарился с шипением тёмной магии. — Он сказал «мальчик», — фыркнул Энджел. — Мы с ним практически одного возраста. Что за чёртов гомик. Пренебрежительно махнув рукой в сторону, где только что исчез портал, Энджел повернулся к Хаску. Его гудящие нервы и бешеная энергия были тщательно замаскированы, когда он одарил барного кота лучезарной улыбкой. — Кофе остался, жеребец? Хаск ничего не ответил, просто вытащил кружку и наполнил её наполовину кофе, а остальное — сливками. — Тебе, как обычно, кучу сахара в это пойло? — О, ты так хорошо меня знаешь! — пока всё шло хорошо, Хаск не откусил ему голову и не послал нахрен. — Знаешь, есть развлекуха получше, чем пытаться изо всех сил разозлить самого могущественного повелителя Ада, — предложил Хаск, насыпая в кружку тошнотворное количество сахара, напиток теперь больше напоминал осадок, чем жидкость. — Изо всех сил? Детка, это было ерундой. Не так уж и трудно стебать эту чёртову ханжу. И вообще, что за удовольствие играть хорошенького, а? — Просто говорю. Надавишь на него слишком сильно, и в один день я буду счищать твои кишки со столешницы. — Это был бы не первый раз, когда меня выпотрошат. Хотя такой тупой кайфолом, как он, даже не стал бы платить после. — Твоя работа — полный, блять, отстой. — А твоя чем лучше? Хаск пожал плечами. — Выглядишь устало, котёнок, в чём дело, не выспался? — Нет, не выспался. Благодаря тебе! — Мне? — спросил Энджел, изображая шокированное выражение лица. — Что я сделал? Ты не смог удержаться от мыслей обо мне во сне, да? Это был разговор, на который он одновременно надеялся и которого боялся. Пора было выяснить, как много из прошлой ночи понял Хаск, и как много Энджелу нужно было паниковать. Хаск застонал, проведя лапой по лицу. Он не ответил сразу, а потянулся под прилавок, чтобы достать полупустую банку вишен. Толстый Наггетс принюхался и торопливой рысью поспешил туда, чтобы послушно сесть перед Хаском. Барный кот открыл банку и высыпал несколько вишен в миску для поросёнка. Толстый Наггетс нырнул туда и начал жадно глотать вишни ещё до того, как Хаск закончил наполнять миску. — О-о-о-у! Ты так хорошо за ним ухаживаешь! Разве он не самый милый? — Я не выспался, — начал Хаск, закрывая банку крышкой и убирая её обратно под прилавок. — Потому что мне пришлось ждать, пока твоя запоздалая задница вернётся. Он не был уверен, хочет ли вспоминать о том, как Энджел был пьян, или обо всём, что тот наговорил. Казалось, в этом не было смысла. Энджел, сидящий рядом, бесстрастно расспрашивающий о прошлой ночи, словно не мог вспомнить, укрепил Хаска в том, что этот диалог был глупой, пьяной ложью. Какой смысл было поднимать этот вопрос, если Энджел даже не помнил, как попал домой прошлой ночью? — Я не настолько опоздал! — надулся демон повыше. — Или нет? Что случилось? — спросил Энджел, притворяясь неосведомлённым в надежде, что Хаск расскажет свою интерпретацию разговора прошлой ночи. Когда кто-то из постояльцев отеля собирался уходить, он должен был расписаться в ежедневнике, который Хаск держал у стойки регистрации. Энджелу не слишком нравилась эта идея, но иногда он всё же не забывал ставить свою подпись. В книжке были только его подписи, поскольку он был единственным действующим посетителем. Хаск положил ежедневник перед Энджелом и перелистнул на вчерашнюю страницу. Порнозвезда прищурился, читая время, когда он отметился, и был более чем немного озадачен. — 12:30? Ты что, серьёзно? Неплохо! — шарада работала отлично. — На самом деле это было ближе к 2:00 ночи. Я э-э-э… соврал насчёт времени и м-м-м… скопировал там твою подпись на случай, если принцесса проверит. Ты был подшофе, так что никак не мог подписать. Но ты опоздал почти на два часа, приятель! Разноцветные глаза Энджела медленно моргнули, глядя на Хаска с открытым благоговейным выражением. — Ты… солгал и написал, что я вернулся раньше, чтобы у меня не было проблем с Чарли? — Ага… — закрыв книгу с чуть большей силой, чем было необходимо, Хаск повернулся спиной к Энджелу и начал протирать полки. Энджел, очевидно, не мог видеть выражения лица Хаска. Но из-за того, как он так мягко ответил, Энджелу захотелось представить, что у старого кота на лице была маленькая, нежная улыбка. Прочистив горло, Хаск продолжил с рычанием. — Но дело не в этом! Я ни черта не выспался из-за тебя. Так что в следующий раз соблюдай свой чёртов комендантский час! О, или поставь себе раскладушку в библиотеке, или придумай, как подниматься по лестнице, когда ты в хлам. Я больше не хочу тебя таскать. Энджел сидел неподвижно, аккуратно сложив руки на коленях, не зная, как лучше ответить. Он испытывал смесь смущения и головокружительного восторга. Конечно, ему не нравилось, что Хаск злился на него за опоздание. Но его сердце бешено колотилось, зная, что Хаск снова сделал что-то для него, не будучи спрошенным и не ожидая ничего взамен. Вот так драгоценность. К тому же Хаск, похоже, ничуть не удивился от неловких признаний пьяного Энджела — беспроигрышная победа! — О, мхм… — под густым белым мехом на его щеках выступил румянец. — Прости, Хаск. Но спасибо, что присматриваешь за мной. Я… э-э-э… ценю это, правда. Тебе… не нужно этого делать. — Да, да. Можешь позаботиться о себе сам, я слышал тебя раньше, малец. Просто… — Просто что? — спросил Энджел, невольно наклоняясь вперёд на своём сиденье. До сих пор Хаск не подавал никаких признаков, что имеет какое-то представление о том, какой информацией они обменялись прошлой ночью. В Аду было очень мало надежды, но Энджел не мог контролировать гипер-маленькое чувство, бурлящее в его груди, что, возможно, есть очень крохотный, невозможно мизерный шанс, что Хаск знает, что он сказал, понимает — и что он чувствует то же самое. — Просто… себя береги! Ты был чертовски пьян прошлой ночью, пришёл сюда поздно… нёс чушь. Ох. Справедливо, тогда лучше придерживаться мечтаний наяву. Притворившись незнающим, Энджел хладнокровно ответил. — Нёс чушь, детка? Разве я говорил на языках? — В основном, — пробормотал Хаск, избегая взгляда Энджела, вместо этого сосредоточившись на Толстом Наггетсе, теребя ошейник поросёнка. За прилавком хвост Хаска мотался взад-вперёд. Он был явно взволнован, но по какой причине, Энджел не мог понять. Быть может, он был больше расстроен опозданием Энджела, чем показывал. — Слушай, малец, я, э-э… Энджел ничего не сказал, держась неподвижно и делая вид, что он спокоен. Это был просто повседневный разговор между друзьями, ничего необычного. Энджел знал то, что знал, а Хаск — нет. Что бы кот ни собирался сказать, его слова, несомненно, были направлены на то, что Энджел — ничтожество, которое не думает ни о ком, кроме себя… — Забудь об этом. — Ох, ладно, — нарастающее самоуничижение заглохло; Энджел мог бы вздохнуть с облегчением, но это выдало бы, насколько он нервничал. Это было неоправданно, это было прекрасно. Это было отлично. Хаск был чем-то расстроен, но, похоже, не собирался посвящать Энджела в то, что это было. Хорошо, это было хорошо. — Считай, что забыл, что бы ты там ни собирался сказать. Всё ещё не глядя на него, Хаск слегка криво улыбнулся в ответ. Он почёсывал под подбородком Толстого Наггетса, маленький демонический поросёнок выглядел таким счастливым и расслабленным. Было удивительно, как он не заснул прямо так, держа голову только на лапе Хаска. — Ты его любимая няня, — поддразнил Энджел. — Но я думаю, нам пора прогуляться, а, Наггс? Сходить за сладостями? Хотя при упоминании о прогулке Наггетс навострил уши, он не сделал ни малейшего движения, чтобы отстраниться от Хаска и удовлетворительных почёсываний под подбородком, которые он давал. Энджел тихо засмеялся. — Ты избаловал его, Хаск. Хаск только фыркнул в ответ. Энджел пристегнул поводок Наггетса к ошейнику и осторожно опустил его на пол. Откинув голову назад, он быстро допил остаток кофе, издав преувеличенное «а-а-х» и облизнув губы. — Ещё раз спасибо, милый. — Как бы то ни было, убирайся и забирай этого маленького монстра, — в словах Хаска не было раздражения, и Энджел не собирался намекать на то, как ласково он звучал. Как только он подошёл к главной двери, Энджел повернулся к Хаску и спросил. — Эй, Хаски, что тебе больше нравится: шоколад или ваниль? — Ух… — Простой вопрос, котишка. Шоколад или ваниль? Энджел уставился на Хаска, приподняв бровь и явно ожидая ответа. — Я не буду отвечать на этот вопрос. Энджел пожал плечами, выходя из комнаты. — Ты проиграл.***
Быть связанным контрактом с радио-демоном было опасно. Годы часто проходили без призыва, и Хаск мог почти забыть, что продал свою душу существу более страшному, чем сам Люцифер. Благодаря устаревшим представлениям о гендере и его явно низкому мнению о женщинах в целом, Аластор, казалось, избавлял Ниффти от худшего из своих гневов. Маниакального циклопа вызывали только для уборки, и она, казалось, искренне радовалась этому занятию — ей повезло. Хаск расслаблялся в отеле, это была скучная работа, но это было лучше, чем большинство вещей, которые Аластор заставлял его делать. Лучше и намного безопаснее. В то время как радио-демон часто устраивал драматическое шоу, уничтожая своих более крупных и могущественных конкурентов, угрозы более низкому статусу были ниже его достоинства. Какой смысл уничтожать врага, если его не увидят и не услышат, чтобы запугать массы? Если глупый, недавно умерший грешник или неосведомлённый демон пытались вторгнуться на территорию Аластора, Хаск был тем, кто избавлялся от них. Некоторые бои были легче, чем другие, иногда всё, что требовалось от Хаска — это упомянуть своего нанимателя по имени, и жалкий новичок, спотыкаясь, убегал прочь. В других случаях происходили настоящие сражения, и хотя Аластор никогда не марал руки в этих стычках, он всегда оставался на шоу, с нескрываемым удовольствием наблюдая, как Хаск бил и был избит. Может быть, он слишком удобно устроился в отеле, или, может быть, Алу было скучно и сегодня он был в настроении для какого-нибудь по-настоящему кровавого развлечения. Ведь демон, от которого Хаску приказали избавиться, был очень жестоким. Более крупный и более свирепо экипированный, чем Хаск. Бой продолжался несколько часов. Было бы проще, если бы грешники были способны убивать друг друга в Аду, но вечное проклятие было именно таким. Падшие с Земли были бессмертны. Кости ломались, кожа рассекалась, проливалась кровь. Восстановление всегда было медленным, но неизбежным, а заживление часто было более болезненным, чем первоначальные травмы. Было уже поздно, когда Хаск нашёл дорогу обратно в отель. Он истекал кровью больше, чем хотел признать, но всё ещё был цел и невредим — больше, чем мог сказать о другом парне. Он никак не мог подняться по лестнице к себе в номер, и внезапно почувствовал себя немного неловко из-за того, что ранее ругал Энджела Даста за то, что тот нуждался в такой же помощи. Залатав самое больное место с помощью снабжения из бара, он направился в библиотеку, чтобы развалиться на кушетке и получить заслуженную передышку. За стойкой бара почти не осталось бинтовых материалов, что свидетельствовало о том, насколько отвратительными были некоторые из его прошлых боёв. Похоже, что его бездонная бутылка дешёвой выпивки будет тем, что поможет ему пережить ночь. Когда он подошёл, чтобы взять её с обычного места, то заметил там маленькую розовую коробочку, обёрнутую лентой. Под коробкой был засунут маленький клочок бумаги, и Хаску сразу же стало любопытно. Поставив бутылку на место, он вытащил свёрток оттуда, где он был спрятан, и перевернул записку. «Эй, горячая штучка, поскольку ты не сказал, что тебе нравится, шоколад или ваниль, ты получаешь клубнику — самый худший вкус. Целую, Энджел Даст.» Открыв коробку трясущимися руками, Хаск издал тихий несносный смешок. Внутри был маленький, отвратительно украшенный кекс. Розовая глазурь с маленькими звёздочками и блёстками напомнила Хаску самого Энджела. — Чёртов ребёнок, — улыбнулся он, крепко прижимая записку к груди.