Могло бы быть так

— Самира у тебя начались месячные! Поздравляю! — жизнерадосно заверещала Назира на весь дом младшего Рашида. — Тетя Назира не кричите, — умоляла Самира, но поздно уже с улицы на крик Назиры прибежали Мухамнд и Амин.       Самира попыталась порезать палец ножницами, но поздно ворвались члены семьи Рашид. Первой вошла Латиффа. Она прижала дочь к себе и негромко сказала: — Дальше скрывать нельзя, Самира! — Пожалуйста, мама, я порежу палец! — Нельзя! Мухамед уже беспокоится! — Латиффа, ты не чему не научила мою дочь! Я с тобой развожусь! Я с тобой развожусь! Я с тобой развожусь! — ворвавшись в комнате дочери, проорал Мухамед.       Латиффа упала на кровать дочери и зашлась в рыданиях. Самира присела на кровать, прижалась к матери.8 — Мамочка, не плачь, не плачь! Я все исправлю — уговорю папу не разводиться с тобой.       Латиффа покрутила головой: «Нет». — Да! — чмокнула маму в щеку и выбежала из комнаты Самира.       Мухамед сидел в гостиной на диване, в его глазах стояла тоска. Я зол на мою козочку! Она меня обманула. Почему? Я не достоин доверия своей дочери? Где я упустил ее воспитание говорить отцу всё? — Самира подойди! — позвал Рашид младший. — Папочка, я … — Садись. Поговорим. Самира села на диван. — Почему скрыла радостную весть, дочка от меня? — Я не хочу носить платок или хиджаб в школу. — Самира, ты теперь должна хранить свою красоту для будущего мужа. Посмотри, как красиво носят платки тётя Назира и твоя мама! — Мы не в Фесе, а в Рио-де-Жанейро папа! Тут меня засмеют в школе. — Не засмеют! Все уважают религии. — Взрослые да, а мои одноклассники не поймут. Я могу носить какой-то берет в школу вместо платка? — Нет! Благодетельная женщина носит платки! Запад — это разврат сплошной! — произнёс с ворчанием, входивший в гостиную Абдул Рашид. — Дядя Абдул, ты прав! Две одалиски меня обманули! Латифа и Самира скрывали созревание Самиры! — Харам, харам! Мухамед тебе нужно жениться второй раз. Это приструнит одалисок. — Я согласен, дядя! — произнёс младший Рашид во зле.       Самира тихо покинула гостиную. Встала на балконе. Ее мысли было далеки от происходящего на улице. Папа сошел с ума из-за меня. Все его законы старые в Рио бессмысленны. Я не собираюсь, как мама сидеть дома и заниматься домашней работой. Хочу поступить на журналиста. Ездить смотреть мир. Маме и папе придёться смириться — я буду делать карьеру, а не выходить замуж в 18 лет. Марокко — красивая страна, но не для моих планов на жизнь — это разрушит их. — Самира, не стой на балконе. Это харам себя показывать! — вырвал из размышлений дочь Мухамед. — Ну, пааап! — протянула Самира. — Покинь балкон, неверная! — приказал Абдул.       Самира, скривив гримасу недовольства, вышла в комнату. — Самира, иди в свою комнату. Ты наказана! В школу будишь ходить в сопровождении меня в платке! — приказал Мухамед.       Самира в слезах ушла в комнату свою. Я еще поборюсь за свои права. Надо перечитать Коран на предмет ношения платка. Обязательно или нет? Юная девушка полезла в тумбу, достала толстенную книгу с тисненой золотой надписью «Коран». Полистала книгу, нашла хидасы о хиджабе. Прочла первый: 1. Передается от Сафийи бинт Шайбы, что Аиша (да будет доволен ею Аллаха) говорила: «Когда Аллах ниспослал слова «и пусть прикрывают своими покрывалами вырез на груди», они оторвали края своих изаров и покрылись ими (т.е. покрыли ими свои лица)». Аль-Бухари, 4481. Абу Дауд (4102) привел следующую версию этого хадиса: «Да смилуется Аллах над женщинами мухаджиров. Когда Аллах ниспослал слова «и пусть прикрывают своими покрывалами вырез на груди», они разорвали свои накидки и покрыли ими свои лица».* С грохотом зла захлопнула «Коран». Слезы текли из глаз дочери Мухамеда. — Общий сбор всех в гостиной! — пророкотал голос младшего Рашида.       Самира и Латиффа с следами слез на лице, Амин чумазый от пыли после катания на велосипеде, Назира с кухни с видом надменным несчастным собрались в гостиной. — Я женюсь второй раз на Амине! — произнёс Мухамед.       Латиффа завыла и закачалась, как болванчик в истерике. Меня принесли в жертву, как барашка! — пронеслось у нее сквозь истерику. Это обладеть мой папа берет вторую жену на зло маме из-за меня?! Не бывать этому! — Произнесла мысленно Самира. Не хочу жить с чужой теткой! — Возмутился в мыслях Амин. — По предписанию Аллаха теперь после помолвки с Аминой должен выплатить калым семье ее, подарить ей золота, провести свадьбу по всем обычаям, первую брачную ночь. После делить пополам все между женами до истечения идата с первой женой! — восторожено потирал руки дядя Абдул, — Латифа, будет тебе временная подруга! Нечего лить слезы, одалиска! — прикрикнул на жену Мухамеда. — Дядя Абдул за что вы так со мной? Я оступилась… Самира боится носить платок, так как ее гложет, что она не такая, как все тут. Каждый день — Аллах свидетель уговаривала Самиру признаться всем о созревании и надеть хиджаб, — произнесла со всхлипами Латиффа. — Аллах скор в своих расчетах! Мухаммед перестанет быть в своем доме верблюдом! Латиффа, Самира, сейчас под моим надзором идем выбирать платки и хиджабы Самире, — парировал Абдул.       Самира встала, опустила голову, скрывая гордый взгляд неповиновения воле дяди Абдула. Латифыа накинула на голову платок голубого цвета. Взявшись за руки мать и дочь пошли в «Волшебную лампу». — Мама, мы должны сорвать эту свадьбу! — заявила Самира на ухо матери. — Такая воля Аллаха! — отчеканила Латиффа.       Я сорву эту свадьбу! Надо притвориться примерной мусульманкой, чтоб папа перестал со мной таскаться в школу. — подумала Самира. Абдул шагал мелкими шагами, поспевал с трудом за шустрыми шагами родственниц. Дойдя до магазина, вошли в него. Самира подошла к платкам разных цветов и размеров. Хиджабы были нежно розовые, белые с узорами по кайме, синие, черные, белые в цветочек, полосатые, синие с голубым орнаментом листьев, с золотыми вставками, бирюзовые, светло зеленые. Латиффа взяла в руки с витрины один хиджаб синий с золотый каймой. — Самира, как тебе такой хиджаб? — произнесла Латиффа. — Мама, я хочу скромнее. Смотри хороший хиджаб, — Самира указала на светло-голубой платок рукой. — У Самира все шансы стать прилежной скромной женой! — изрёк дядя Абдул. — Дядя Абдул я, — паузнулась, — не думала об этом, — смутилась Самира. — Дядя Абдул не смущайте Самиру: пускай привыкнет к платку, а позже и жениха отыщем, — подмигнула дочери Латиффа. — Да, да! А то жених хороший откажется от Самиры! — произнёс Абдул.       Самира переносила платки и хиджабы, что ей понравились на прилавок. Приводим план в действие. Девочка даже улыбнулась, взяв в руки оранжевый платок. Так она и навыбирала около тридцати платков и хиджабов. — Барахолчица Самира растет! — сострил Абдул. — Хочу разные платки компановать в школу и так, — произнесла Самира. — Умница, дочка! Дома научу, завязывать и надевать красиво, — произнесла Латифа с одобрением.       Самира схватила ворох платков в руки, и пошла к выходу из магазина отца. Прошла в свою комнату мимо отца. Разложила по кровати платки и хиджабы. Как подобрать их к одежде моей по цветам? Хиджабы яркие, а у моей одежды болне смягчающая палитра — все ближе к серой или нейтрально нежной, белой Переборщила с выбором цветовых гамм в них. Моя уступка легко в надевании платка — это на благое дело ради спасения нашей семьи ни больше, ни меньше! Самира взяла в руки белый с узорами платок, и белую тунику, и белую юбку с национальным орнаментом Марроко, надела на себя, подошла к зеркалу. Думала буду аки бабушка, а выгляжу, как принцесса Востока из сказок тети Назиры. Буду принцесой восточной в школе. — Дочка, какая ты красавица! Тебе очень идет платок! — в комнату заглянула Латиффа, с восторгом одобрения. — Мам, но в школе меня засмеять могут, — оптимистический настрой ушел у Самиры. — Они должны, уважать твою религию, тогда они не друзья твои, — произнесла Латиффа. — Посмотрю завтра в школе. Мам, я не хочу, чтоб папа меня водил в школу, как малую! — с возмущением произнесла Самира. — Мухамед не отменит своё решение. А я не могу на него повлиять — без трёх месяцев в разводе с ним. — Мамочка, прости. Это я виновата! — всплакнула Самира. — Мы обе совершили харам, дочка! За него надо отвечать. Мухамед вошел в комнату дочери. — Почему не готов ужин? Самира, отправляйся с матерью готовить ужин.       На ужин приготовили тажин из печени со сладким перцем, храйме, плоский пряный хлеб с оливками (остался с обеда), заварили традиционный марокканский чай. Красиво расставили приборы для еды на столе. Семья собралась за столом. — Посмотрим чему научилась Самира на кухне от матери одалиски! — произнес с привычным ворчанием Абдул. — Дядя Абдул, мама уж хозяйка от Аллаха и Самира в нее будет! — произнес в защиту мамы и сестры Амин. — Одалиска одурманила ум Мухамеда на годы. Мой племянник прозрел и разводится с этой неверной! — произнес Абдул.       Амин хотел возразить, но умолк пока и его не обвинили в одалистике. Мухамед молча кивал на слова дяди. Латифа опустила взгляд в тарелку, скрывала горькие слезы раскаяния и печали. — Амин прав Аллах наградил неверную одалиску ублажить мужа едой. Мухамеду повезло, скоро будет иметь возможность есть блюда от двух жен, — солировал один дядя Абдул.       Латиффа не заметила комплимента ее стряпне. Ее мысли кружили по кругу: Я потеряла своего Мухамеда! Не надо было потакать Самире. Заберу ее с собой. В доме Мухамеда она получит плетей из-за внутренних противоречий между нашим и западным мирами. Самира должна была родиться у Жади, а не у меня. Амин думал какую ему сотворить выходку, чтобы противная Амина сама отказалась от папы. А Мухамед мечтал, как перед ним танцуют три жены в костюмах для танцев — Латиффа, Амина, Карла, а потом он уходит с одной из них на ночь любви.

***

      Поздним вечером после молитвы дети Мухамеда и Латиффы совещались в комнате Самиры. — Амин, ты не хочешь, чтоб папа женился на Амине? — в тоне Самиры сквозила хитрость. — Не хочу! Амина страшная, наша мама красивши. У тебя есть план? — Мне понадобится некоторое количество времени на убеждение папы в добровольном ношении платка в общественных местах и дома при незнакомых мужчинах, а потом мы с тобой убежим из дома. — Думаешь сработает? — скептически произнес Амин. — Да! Беда объединяет двух влюбленных — я вычитала в расказе у подружки в женском журнале. — Ну да, ты права, папа остынет, а будет поздно — женат на страхолюдине. — А-амин! — укозрительно попеняла ему сестра. — Это же правда! — ответил брат. — Смотри, не проговорись никому о плане! — Не проговорюсь!