Мой брат. Мой отец

На следующий день стало известно о том, что мама Изуми дала добро на временный переезд дочери в дом главной семьи клана. Услышав о решении, которое принял Фугаку, женщина слегка смягчилась и успокоилась. Однако, с дочерью отношения остались натянутыми, поскольку Аризу было сложно принять положение дочери и отпустить всю эту ситуацию. У неё в голове не укладывалось, как такое могло произойти. Она всегда считала Изуми порядочной, скромной девушкой, да и Итачи в её глазах представлялся ответственным, серьёзным и здравомыслящим человеком, что шло вразрез с тем, что сейчас происходило. Но несмотря на это, женщине было тяжело отпускать ещё такую юную дочку в чужой дом, пусть это и было не навсегда. С того самого дня Изуми больше не ночевала в своём доме, а её вещи ночами перевозили в новый. Столь необычное время суток было выбрано затем, чтобы как можно меньше людей это увидели и не распустили слухи определённого характера. Сама Изуми перенесла переезд с удивительным спокойствием. Возможно, это было связано с тем, что девушка уже попросту устала волноваться за последнее время, и теперь подобное казалось ей сущей ерундой, по сравнению с тем, что она пережила. Тем не менее в день, когда из родного дома забирали её последние вещи, куноичи ощущала какую-то ноющую тоску и беспокойство души. Глядя на голые стены и опустевшую мебель она чувствовала, как закрывается дверь в её беззаботное детство и отрочество, проведённое здесь. Ах, а сколько воспоминаний радостных и грустных, мелких и значимых, нахлынуло на неё тогда! Всё это слилось в щемящее чувство в груди и заставило ставшую на редкость сентиментальной куноичи уронить несколько слезинок. Уже собравшись уходить из дома, Изуми была остановлена своей матерью. Женщина, потупив взор, промолвила слова сожаления о том, что не дала ей поддержку, когда та в ней нуждалась. Аризу также сказала, что она всегда может к ней прийти или совсем вернуться, если ей будет трудно жить в новом доме, что она всегда готова принять её назад. То, как искренне женщина это говорила, растрогало Изуми и заставило девушку простить мать. В итоге, юная Учиха покидала родной дом без тени обиды или ещё чего-то негативного. В тот же вечер Микото устроила семье небольшой праздничный ужин в честь окончания переезда. В его начале Изуми было немного неловко, всё-таки, для неё присутствие на таких мероприятиях в семье возлюбленного было в новинку, но потом всё же она почувствовала себя куда более расслабленно. И теперь даже Фугаку не казался ей таким уж суровым главой клана, каким она видела его прежде. На том же ужине Изуми с удивлением отметила про себя, что она снова может спокойно есть, и тошнота больше не мучает её. Этот вечер был как бальзам на душу после всего того, что девушке пришлось пережить. Время было позднее, поэтому сразу после ужина Итачи и Изуми отправились готовиться ко сну. Они жили в одной комнате, поскольку в семье решили, что оставлять молодую куноичи в её деликатном положении спать в одиночестве — не лучший вариант. Ей может понадобится какая-то помощь, или же она почувствует себя хуже — нужно, чтобы кто-то был рядом. Тем более, что бояться было нечего — самое страшное уже произошло. — Знаешь, Итачи, я даже не думала, что в твоей семье так хорошо меня примут, — сказала Изуми, расчёсывая на ночь волосы. — Честно говоря, с тех пор, как ты у нас живёшь, мне самому стало здесь как-то комфортнее что ли, — улыбнувшись, произнёс Итачи. — Ну я рада, хоть у кого-то в последнее время я вызвала что-то хорошее, а не доставила проблемы и не разочаровала, — с улыбкой сказала девушка, но в её голосе проскальзывали нотки грусти. — Что ты такое говоришь? Это всё моя вина, я тогда плохо себя контролировал, не смог остановиться, из-за меня ты столько натерпелась. Это я бесконечно виноват перед тобой… — возразил юноша, опустив взор. Изуми отложила расчёску на стол, и потушила ночник. Она легла на кровать, уютно накрываясь одеялом. Девушка бросила взгляд на лицо возлюбленного, выражение которого было таким пустым, словно у восковой фигуры или куклы, пародии на человека, лишённой любых эмоций. Это означало одно — он снова в себе и не желает показывать своих чувств. — Тогда это было наше решение, мы приняли его вместе. У меня не было и тени сомнения в том, чем мы тогда занялись. Я искренне хотела этого да и ты, наверное, тоже, — прошептала она. — Слышишь? — Слышу, — коротко ответил он. Изуми уже хотела сказать что-то ещё, но её мысль тут же улетучилась, стоило появиться лёгким и крайне странным ощущениям в животе. Куноичи тут обхватила его руками, забывая, как дышать. Сейчас её целиком занимали попытки понять происходящее с ней. Такие странные действия с её стороны заставили Итачи вернуться в реальность и обратить на возлюбленную внимание. — Изуми, что с тобой? — обеспокоенно спросил он. Но девушка ничего не сказала. Она закрыла глаза, прислушиваясь к собственным ощущениям, и пытаясь понять, что с ней происходит. Куноичи переместила руку немного выше, чувствуя короткий толчок изнутри. Тогда до неё наконец дошла суть происходящего — их малыш начал шевелиться. На её лице расцвела светлая искренняя улыбка, а грудь наполнилась невероятной нежностью и любовью к этому маленькому человечку. — Малыш толкается, — с улыбкой сообщила девушка юноше, который смотрел на неё с тревогой и никак не мог понять причину такого странного состояния. — Правда? — глаза Итачи удивлённо распахнулись. — Дай свою руку, — попросила она. Юноша повиновался ей, и Изуми положила его руку на небольшой животик. Ребёнок почти сразу же отреагировал на это прикосновение и снова толкнулся. «Ками-сама», — прошептал Итачи, с нежностью поглаживая живот девушки большим пальцем. Он слегка привстал на кровати, всё ещё не убирая руки с заветного места, и отодвинул вниз одеяло, которым укрывалась Изуми. — Итачи, что ты делаешь?! — взвизгнула девушка, когда Учиха задрал подол её сорочки вверх, обнажая выпуклый животик. Эти действия были неожиданными и показались ей весьма странными. Юноша склонился над возлюбленной, легко целуя её чуть пониже пупка. «Наш малыш», — ласково прошептал он, поглаживая живот Изуми. — «Несмотря ни на что, мы с мамой будем любить тебя и заботиться». Итачи запечатлел ещё один поцелуй, прежде чем приложился к животу ухом, слушая их ребёнка. Наблюдая за этим, куноичи почувствовала такое счастье, что едва удержалась от слёз. Девушка запустила ладонь сквозь длинные волосы Итачи, поглаживая его по голове. Юноша даже прикрыл глаза, чтобы лучше сосредоточиться на ощущениях. И стоило ему совсем расслабиться и забыться, как пинок в лицо заставил его резко отпрянуть, от неожиданности широко распахивая глаза. Такая забавная реакция Итачи заставила девушку залиться искренним звонким смехом. — Нет, ну такой подлости я не ожидал… — сказал он, поражённо уставившись на живот девушки. — Итачи! — приглушённо воскликнула Учиха, которую всё больше охватывал смех. — Ну что Итачи? Меня тут в лицо ударили, а ей смешно! — Ты лучший! — произнесла Изуми, обняв его. Несколько минут они так и сидели, наслаждаясь теплотой и нежностью, возникшими между ними. Пока Итачи не поцеловал любимую в висок и не сказал: «Давай уже спать, Изуми». Куноичи не стала с этим спорить, удобно устраиваясь на кровати, чувствуя, как юноша обнимает её со спины, поглаживая животик. Изуми начала проваливаться в сон, ощущая, что их малыш перестаёт шевелиться — он засыпал вместе с мамой. Впервые за долгое время девушка чувствовала себя легко и беззаботно, как прежде. «Люблю», — такова была её последняя мысль, прежде чем она провалилась в царство Морфея.

***

Время шло. Пока срок беременности был ещё не совсем большим, и Изуми разрешали выходить на улицу, она старалась как можно больше гулять и находиться на свежем воздухе. Итачи, который специально брал недолгие и не особо опасные миссии, частенько составлял ей в этом компанию. Девушке казалась, они никогда в жизни столько времени не проводили вместе. Их соклановцы даже начали высказывать им некоторые претензии, мол, что вы дурью страдаете, как за порог не выйдешь, вы всё гуляете, лучше бы чем-то полезным занялись. Но им было всё равно на эти замечания. У них царила настоящая идиллия, и, казалось, ничто не способно её нарушить. И, как говорится, никогда не говори никогда. В то утро Изуми проснулась от ставших уже привычными ощущений и от шёпота Итачи. Девушка слегка приоткрыла глаза, чтобы понять, что в конце концов происходит. Она увидела юношу, склонившегося над её животом, выводившего пальцем на нем какие-то причудливые узоры. И хотя его лицо было скрыто за завесой волос, девушка заметила, как едва шевелятся его бледные губы. «Малыш, ну ты чего… Такая рань ещё, дай своей маме отдохнуть и поспать. Да и самому тебе не помешало бы. Малыш, ну давай, поспи ещё…», — послышался шёпот с его стороны. — Доброе утро, — сонным голосом произнесла Изуми, улыбнувшись. — А? И тебе доброе, — пожелал Итачи, оторвавшийся от своего занятия. — Ты всё-таки проснулась. Я пытался с ним договориться, но он просто ни в какую не хочет слушать. — Кстати, а почему ты говоришь о нашем ребёнке в мужском роде? Может быть, это девочка, — усмехнувшись поинтересовалась Учиха. — Я чувствую, что это будет сын, — ответил юноша. — Девочка тоже вполне может быть. — Думай как хочешь, но я своего мнения не поменяю. Ещё немного поболтав с любимой, Итачи покинул помещение с целью совершить все утренние процедуры. Оставшись одна, Изуми позволила себе покрутиться перед зеркалом, рассматривая изменения в себе. Благо, прежняя бледность и нездоровая худоба прошли вместе с токсикозом, и теперь девушка казалась себе весьма привлекательной, даже несмотря на округлившийся животик. Однако любование девушки собой прервал внезапный громкий звук открывшейся двери на балкон, заставивший девушку взвизгнуть от неожиданности. — Чуть солнце в небесах, и я явился к вам! — раздался за спиной задорный юношеской голос. Изуми резко обернулась, увидев пред собой раскрасневшегося кудрявого молодого шиноби — Шисуи Учиха. Заметив, что перед ним вовсе не Итачи, юноша удивлённо ахнул и отступил полшага назад. Его выражение лица красноречиво отражало то, как сильно он был шокирован. — Изуми?! А ты что здесь делаешь в такое время… В таком виде… — произнёс он, окидывая взглядом её фигуру, облачённую в короткую, просвечивающую всё, что можно и нельзя, сорочку. Поймав на себе такой взгляд, девушка залилась краской, тут же спрятав в руках свою увеличившуюся, налитую грудь от посторонних глаз. — Ой, прости-прости, я на тебя не смотрю! — отвернувшись, заверил Шисуи, видя, насколько сильно он смутил юную куноичи. — Я просто с миссии вернулся, хотел вот к Итачи заскочить, а тут ты… — неловко объяснился он. — Кстати, а где он? — Он в ванной, — ответила Изуми. — И всё-таки, почему ты здесь? У вас была ночёвка? А как вам такое разрешили родители? — Я… Мы просто… — промямлила девушка, не понимая, как коротко объяснить то, почему они с Итачи теперь живут вместе. Благо от неловкости её спасло появление возлюбленного. — Надо же! Лёгок на помине! — воскликнул Шисуи. — А что перед девушкой в таком виде? С голым торсом, как будто вы уже женаты. — Шисуи? Ты-то что тут делаешь? — удивлённо поинтересовался Итачи. — Да вот тебя пришёл навестить, а ты тут с дамой, как-то даже неловко. — Так, я, пожалуй, пойду, — пролепетала Изуми, хватая свои вещи и стремительно покидая комнату, чтобы переодеться. Однако, в этот раз мы не последуем за нашей героиней, а остановимся на разговоре двух друзей. — Итачи, слушай, а что происходит? Никого дома нет что ли? От чего вы вместе? — поинтересовался Шисуи. Пока младший пытался сформулировать свой ответ, он внимательнее присмотрелся к интерьеру комнаты друга и понял, что он очень даже поменялся — добавилось много вещей и каких-то уютных безделушек, которые его друг никогда не жаловал. — Итачи, вы что, живёте вместе? — уже куда серьёзнее спросил кудрявый юноша, посмотрев ему в глаза. — Да, — честно сказал он. — Обалдеть… И с чего вдруг? — Ой, это долгая история. Нужно подумать, как лучше её начать. — Ками-сама, и когда всё это успело произойти? — В то время, когда тебя не было. — Прекрасно! Как до этого месяц почти дома сидел — ничего не происходило, тишь да и только. Стоило уйти на миссию на три недели — всё! Жизнь мимо меня прошла! Только не говори мне, что уже успел жениться. — Нет, тут в другом дело. В общем, Изуми ждёт от меня ребёнка. После этих слов на лице Шисуи отразилась такая обширная гамма эмоций, которую просто не передать словами, в связи с бедностью языковых средств в сравнении многогранностью тех чувств, которые он пережил в этот момент. — Это что, шутка? — спросил он, немного отойдя от шока. — Нет, Шисуи, это совсем не шутка. — И ты теперь станешь отцом, да? А она мамой… — произнёс он, пытаясь поверить в свои же слова. — Ну, фактически, да. — Ками-сама, — вздохнул он. — Вы уже живёте вместе, вы станете родителями… Чёрт возьми, это какой-то ужас! Как такое вообще могло произойти! — воскликнул старший, вспыхивая в одно мгновение. — Ну а как обычно дети получаются? Не мне ли тебе об этом рассказывать, — спокойно ответил Итачи, не чувствуя состояние друга. — Ками-сама, вы что с ней, уже переспали?! Вы о чём думали вообще?! О чём ты думал?! Хотя, если ты переспал с ней в таком возрасте, то ясно, что ты ни о чём не думал! Просто, ладно если бы это была какая-то посторонняя девушка, но эту ты, вроде как, любишь, — осуждающе сказал Шисуи. — Что ты обо мне думаешь?! Что я, при том, что у меня есть любимая, буду спать с кем попало?! — растеряв всё своё спокойствие, ответил младший. — Да лучше бы ты реально был с какой-то девушкой лёгкого поведения! Ками-сама, никогда не замечал за тобой озабоченности, неужели так не терпелось?! Тебе-то ладно, ты, что говорится, сделал дело и дальше живёшь, а она теперь беременная! А что будет, когда ребёнок родится? Да ей весь клан, да что там клан, все люди жить не дадут! А вы ещё и не женаты! — Мои родители объявят его своим ребёнком, никто, даже он сам не будет знать о том, кем по-настоящему мы ему являемся, — с некоторой горечью сказал Итачи. — А ты хорошо устроился! Сам пожар устроил, а тушить его другим! Хотя, для бедной Изуми это будет, пожалуй, лучшим вариантом. Ты просто подумал о ней, когда вы спали? Подумал, в какую ситуацию ты её ставишь? А если бы вы, быть может, расстались, а при свадьбе узнали о том, что она не невинна? Знаешь, на какой позор ты её обрёк бы! Да даже сейчас представляешь каково ей будет — жить рядом со своим ребёнком и быть ему просто никем, чужим человеком. А я уверен, у неё уже проснулись материнские чувства, представляешь, какого это?! — Замолчи, Шисуи! — гневно прервал его речь Итачи, сверля старшего убийственным взглядом, в котором непроизвольно загорелся шаринган. — Ты думаешь, я такой глупый, что не понимаю этого?! Да я удавиться готов от ощущения собственной вины, но стараюсь скрыть это, понимая, что Изуми мои волнения сейчас вообще ни к чему. Да, тогда я поступил безответственно, чуть ли не в первый раз в жизни поддался чувствам и перестал себя контролировать, и это вылилось буквально в катастрофу! Ты не представляешь, что я чувствую, понимая, что я испортил жизнь девушке, которую я люблю! И даже лучший друг вместо того, чтобы даже не оказать поддержку, а просто промолчать, поливает меня грязью! — Это не грязь, а твой отвратительный поступок. Что, думаешь, я буду молчать в тряпочку, раз ты мне друг?! Я ни к кому не относился предвзято, и к тебе не собираюсь, говорю то, что я думаю, по этому поводу! Всё бы ничего, если бы от твоих безрассудных действий не пострадал другой человек. Она, дурочка, доверилась тебе, а ты её обесчестил, насильно раскрыл незацветший бутон! — И что мне теперь сделать?! С обрыва в пропасть броситься?! Я бы рад, вот только никому от этого легче не станет! — Сейчас уже ничего не делать! Будь с ней, раз уж зачал ей ребёнка! Создай хотя бы иллюзию любви, раз на настоящую ты не способен! — Что?! — задохнулся от возвущения Итачи. — Что слышал! Если бы ты по-настоящему любил Изуми, ты бы ждал её до брака, а не набрасывался, как животное, при первой возможности! Думал бы о ней, а не о себе! — А, может, ты сам мне хочешь показать, как Изуми нужно любить! И тебя ревность к ней гложет, что ты на друга готов наброситься! Может сам хочешь быть на моём месте?! Я не позволю тебе — только через мой труп! Мы с Изуми любим друг друга несмотря ни на что! От такого заявления Шисуи даже на несколько секунд застыл на месте — настолько бредовым оно казалось. — Оооо… Друг мой, ревнуешь здесь только ты. Что правда глаза колет настолько, что ты начинаешь перекладывать вину с больной головы на здоровую? Мда… А я, оказывается, тебя совсем не знаю. — Я тебя тоже совсем не знаю, Шисуи! Я видеть тебя больше не желаю! Пошёл вон из моего дома, и чтобы к Изуми даже не приближался. Если увижу — убью, — грозно произнёс Итачи, толкнув друга к выходу на балкон. — С таким тупым эгоистом и я общаться не хочу. Счастливо оставаться, — сказал старший, выходя из комнаты. Шисуи поспешно скрылся, оставив после себя неприятный осадок, повисший в помещении. Пости сразу после этого дверь заскрипела, и в комнату зашла уже одевшаяся Изуми. — Итачи, что произошло? — робко начала она. — Вы с Шисуи так кричали, я боялась, что вы здесь поубиваете друг друга. — Всё нормально, — безэмоционально ответил юноша, побледневший, как полотно. — Это наши дела, не стоит волноваться из-за них. — Итачи, а что с тобой? — обеспокоенно спросила она, видя, что его едва не выворачивает наизнанку от шквала эмоций, сокрытых внутри. — Всё нормально. Оставь меня, мне нужно побыть одному, — тихо произнёс Учиха, стремительно выходя из помещения. После этого проишествия Итачи ещё несколько дней ходил подавленным, пугающе тихим, и даже отказывался спать в одной комнате с Изуми. А потом, никому не сказав, юноша ранним утром ушёл на миссию, по возвращении из которой он, видимо, отпустил эту ситуацию и успокоился, вернув себе, если не прежнее хорошее расположение духа, то хотя бы приемлемое.

***

Когда минул седьмой месяц беременности, и живот Изуми стал таким, что его было уже невозможно не заметить, девушке пришлось отказаться от всех прогулок (кроме ночных, когда было мало людей) и практически начать вести затворнический образ жизни. Её почти одинаковые дни разбавляли разговоры с Микото и матерью, которая теперь часто заходила к ней в гости. К сожалению, в то время Итачи был занят делами АНБУ, но всё же старался проводить с ней каждую свободную минуту. В последние месяцы беременности Изуми пребывала в каком-то умиротворённом состоянии, казалось, ничто не может её потревожить. Всё в её жизни было чересчур уж пресно и как-то обыденно, что она могла надеяться только на то, что до родов осталось не так много времени. От скуки молодая куноичи попросила Микото научить её шить, и теперь Изуми частенько коротала дни, изготавливая всякие милые вещички для будущего малыша. Особенно она гордилась белым одеялком, вышитым красными нитями, в которое она надеялась укутать ребёнка, как только он родится. Но всё же для молодой особы, привыкшей к насыщенной жизни, такое затворничество было в тягость, хотя сейчас появляться на каких-то значимых событиях она не смогла даже при всём желании. Тем не менее Изуми чувствовала, что она находится в каком-то коконе, что она заперта в четырёх стенах без возможности выйти. В это время она особенно полюбила рассказы Итачи о других деревнях и странах, которые он посещал на миссиях. Ей нравилось слушать о разных укладах быта, нравах местных людей, их традициях и обычаях. Так она восполняла отсутствие каких-то ярких моментов в своей нынешней жизни. Особенно тяжёлыми для неё выдались последние недели. Девушке было трудно ходить даже из комнаты в комнату, не то, что совершать какие-то более сложные действия. Благо, так уж совпало, что на самых последних днях у Итачи не было никаких важных дел, и он, как мог, старался проводить с любимой время, и всячески ей помогать. В те дни в голове у Изуми крутилась только одна мысль: «Поскорее бы родить». И совсем скоро её просьбы были услышаны. Роды начались за неделю до предполагаемого срока. Первые минут тридцать девушка думала, что эти схватки тренировочные, и скоро они пройдут, но когда у неё отошли воды, стало ясно, что это совсем не так. Из-за секретности всей ситуации рожать ей пришлось дома с двумя приглашёнными врачами из госпиталя. Те несколько мучительных часов запомнились девушке крайне обрывисто. Ей что-то кричали или кричала она сама, бледный, как смерть, Итачи держал её за руку, все вокруг бегали, суетились, и всё это происходило на фоне непереносимой ранее, дурманящей своей силой рассудок, боли. Кажется, более-менее она пришла в себя, лишь когда услышала первый плачь малыша и его положили ей на грудь. «У вас мальчик!», — сообщили ей. Пелена с глаз Изуми спала, стоило ей взглянуть на своего ребёнка. Он был такой маленький, беззащитный и казался ей совсем хрупким. Слёзы счастья потекли из её глаз от всеобъемьющей, ни с чем не сравнимой любви, зародившейся в её сердце к этому маленькому человечку. Учиха даже не сразу заметила, как к ней наклонился Итачи, горячо покрывая мелкими поцелуями макушку и шепча неразборчиво слова благодарности. Дрожащими от пережитых эмоций пальцами юноша робко погладил головку малыша, покрытую редкими чёрными волосиками. Этот по-настоящему волшебный и очень личный момент нарушили Фугаку и Микото, через некоторое время, посетившие помещение. Новоиспечённая бабушка сразу же накинулась на них с поздравлениями и банальными вопросами, которые задают всем только что родившим женщинам. В то же время врачи, принимавшие роды, уже спросили имя для новорождённого. Во всей этой неразберихе едва родившая Изуми даже не сразу понимала суть вопросов, да и Итачи, не отошедший от пережитого, тоже плохо их воспринимал. — Его будут звать Саске, мы назовём его в честь отца третьего Хокаге, — ответил Фугаку за родителей ребёнка. Одна из врачей тут же что-то застрочила на бумагах. «Нам даже не дали возможности дать имя ребёнку», — эта мысль усмерила радость Изуми, колючей проволокой стискивая её грудь. — Пожалуйста, можно вас кое о чём попросить? — робко спросила она. — О чём угодно, Изуми-чан, — ответила улыбающаяся Микото. — Пожалуйста, сделайте мне фотографию на память, всего одну! Она будет хранить те мгновения, когда я была мамой моему малышу. Эти робкие слова молодой матери заставили всех присутствующих вмиг смолкнуть и проникнуться некоторой горечью к этой ситуации — столько безвыходности и отчаяния в них было. Естественно, никто не смел ей отказать на такую маленькую просьбу. «Чтобы не случилось, я хочу, чтобы ты был счастлив,» — думала Изуми, улыбаясь, несмотря на катившиеся из глаз слёзы, слыша щелчок фотокамеры.